Много рыбы в холодной воде

          Вам приходилось ловить рыбу руками? Нет, не случайно в тёплой воде обмелевшего рукава реки или пересыхающего заливного озерца в конце весны или начале лета, когда паводок давно сошёл на нет и разомлевшее солнце всё выше и выше с каждым днём забирается в зенит, а в ледяной воде глухозимья на Крайнем Севере, когда уже и осенние дни давно забыты, а до начала весны долгие суровые месяцы арктической зимы. Заядлых рыбаков и заинтересовавшихся читателей автор не будет утомлять технологией ловли рыбы руками, но на некоторых особенностях и способах рыбной ловли нам всё-таки придётся ненадолго отвлечься для лучшего понимания зимних феноменов.

          Человек издревле охотился на рыбу и кое-что он подсмотрел у самой природы. Мережа, вентерь, фитиль, крылёна, морда - однотипные приспособления с разными названиями и длиной, а суть одна - с древнейших времен подобные западни для рыбы, когда еще и в помине не было тканых материалов, плели  из прутьев. Идею создания таких ловушек подсказали лёд и вода.

          Прорвется нагретый Гольфстримом влажный воздух из Атлантики, пройдет по арктическому побережью, громадным клином разрезая пространство, вытесняя морозы к полюсу и вглубь континента, неся тепло и обильные снега. Приходит любимое время для рыбаков посидеть в середине зимы около лунки. На юге в Сургуте трещат сорокаградусные морозы, на Ямале, хоть и не май месяц, но очень комфортно.

          В такую пору крепко сбитая компания многочисленными совместными поездками любителей посидеть у лунки, на этот раз вовсе не с целью посидеть, а посмотреть на природный феномен и половить рыбу руками в ледяной воде, направилась на реку Чебачка. За руль УАЗика сел Константиныч, его жена Павловна устроилась сзади вместе с Серегой Пешиным и Иваном Жуком. На переднем пассажирском сиденье устроился Василий Балабон.

          Дорога не близкая, располагающая к беседам. Начал, как всегда, вести разговоры и травить байки Василий. Он молчать не может - фамилия обязывает.

          - Надо было сачок взять...
          - Бабочек ловить! - хохотнул Серега.
          - Вода в речке шибко холодная.
          - Не менее плюс четырех, - встрял умный Константиныч.
          - Почему четырех?
          - При этой температуре начинается замерзание воды и установка льда на поверхности, а ниже она всегда четыре градуса. Это в море вода соленая, там может быть и минусовая температура.
          - Плюсовая .., минусовая..., все равно зубы шибко ломит, - не успокаивается Василий.
          - Они у тебя лишние, могу и проредить, - у Сереги лапа, что лопата, знает, о чем говорит.
          - Мне ещё пригодятся, а сачок бы не помешал. Анекдот слушайте.

          - У чукчи спрашивают:
          - Вы чем рыбу ловите?
          - Удочкой, спиннингом, сетью, неводом...
          - А мордой не пробовали?
          - Пробовали, однако в речке вода шибко холодная, зубы ломит и рыба пугается.

          Над анекдотом посмеялись, но Серёга не успокаивается.
          - А ты, Вася, едешь руками или мордой ловить?
          - Это ты на Северном флоте в море треску мордой ловил, а кильку через зубы сплевывал, - взвился Василий. - Я больше руками привык. Однажды мы с Мишкой...

          Машину тряхнуло на выщербленной в бетонке яме, Василий поперхнулся и Пешин успел вставить пару слов.

          - Это какой Мишка, бульбаш из Северной экспедиции?
          - Сам ты бульбаш из экспедиции - Мишка Богославский мой корефан с Кубани. Он директор школы, занимается кульбано..., кубано... логикой..., логией..., - на этом мудрёном слове Василия заклинило.
          - Кубановедением, - подсказал умный Константиныч.
          - Во, этим самым - кубановедением. Задолбал меня учёный, всё выспрашивает, хочет показать, какой он мудрый кульбанолог, а меня на этом подловить. Допытывается - а это что такое, а как вот это по кубански сказать. Я и без него всё знаю.
          - Что спрашивает то, - подал голос молчаливый Иван.
          - Как бы это попроще объяснить, чтобы ты понял... Спросит он меня: что такое "нэ бачыть як слыпух", я ему отвечаю - не видит как крот. Понятно? Он опять что-нибудь мудрёное, смотри мол, какой я ученый, а у меня на все его задачки есть ответы.
 
          Василий немного помолчал, попытался вспомнить ещё что-нибудь исконно кубанское и неожиданно для себя нашел благодатную тему о своей фамилии.
          - А вы знаете, что такое на Кубани балабон?
          Умный Константиныч не заставил себя ждать, - По словарю Даля - пустомеля, болтун, а по антропономике и того хуже.

          - Ты меня Андроповым не стращай, время его народ в очередях вылавливать давно прошло (знаток Кубани не уловил разницы между наукой о фамилиях и фамилией советского государственного деятеля). По кубански балабон это колокольчик, который корове или козе какой на шею вешают. Заберётся скотина глупая в лозняки непроходимые, в муляки прибрежные, а балабон голос подаёт: "дзинь-дзинь, дзинь-дзинь". Только так её найти можно. Так что не пустомеля я, а Балабон, и данная мне отцом и другими кубанскими предками фамилия заставляет ей соответствовать. Вот и подаю голос, чтобы вы не скучали да носом не клевали, как Пешин.

          Довольный собой и вниманием друзей Василий собрался с мыслями и продолжил.
          - Так вот, на чём это я ранее остановился? Возвращался я на мотоцикле во Львовку мимо чеков...
          Автомобиль опять тряхнуло, Вася чертыхнулся и Пешин не преминул воспользоваться заминкой.
          - У нас на флоте в мурманском заполярье на границе с Норвегией около Лиинахамари один морской пехотинец сдуру выдернул чеку из гранаты...

          Такого грубого вмешательства Василий не потерпел.
          - Мы сейчас машину развернем, тебя, Пешин, на Кольский полуостров отвезем второй срок службы мотать, и без тебя на Чебачку поедем. Это у вас на Баренцовом море палтус камбалу огуливает, а у нас на Кубани, когда воду из чеков спустят, на полях полно рыбы остается: карась, белый амур, толстолобик, сазан. Как только на базаре рыбу продавать начинают, значит из чеков воду сбросили.

          - А чек это сколько, как сотка? - не может Пешин удержаться, всё ему надо слово поперек вставить.

          - Это ты, Серёга, на новгородчине огород свой сотками мерял, да на телегу картошку мешками грузил. В одном рисовом чеке до пяти гектаров будет. Ты столько картошки в жисть не посадишь никогда. Между чеками каналы проложены, оросительные и сбросные. Как воду спустят, там в мелких ямках море рыбы остается. Так вот, еду я и вижу стаю чаек. А это верная примета - где чайки, там и рыба. Подъезжаю - ё моё! Перед сбросной трубой, что под дорогой проходит, лужа рыбой кишмя кишит, вода в трубу уходит, а с другого конца не выходит, перекосило её малость. Труба рыбой битком набита, аж дрожит вся, и деваться той рыбе некуда. Я по газам и к Мишке Богославскому, он на экскаваторе траншею копал...

          - Вася, погоди маленько, - не терпится Пешину своё слово вставить, - один твой друган Мишка  директором в школе, а другой на экскаваторе?
          - Мишка один и тот же. Я тогда на тракторе работал, он машинистом экскаватора был и учился. Когда университет закончил, учителем географии стал, потом директором школы.
          - И кубановедом, - не может умолкнуть Пешин.
          - И им тоже. Сели на мой трактор, в прицеп здоровую охапку соломы бросили, дрын длинный, мешки и на чеки подались. Чаек над лужей распугали, в нижний конец трубы клок соломы забили. Мишка с мешками на другом конце стоит, а я дрыном в солому уперся и как поршнем рыбу из трубы выдавливаю. Мишка только успевает мешки завязывать. Пол прицепа рыбой затарили. Это тебе, Серега, не картошку в колхозе копать.

          Бетонка уперлась в мост через Айваседопур и уходила на восток к Харампуру,  поэтому свернули направо на юг, где за мостоотрядом начиналась дорога на Чебачку. Дорогу построили геологоразведчики еще в советские времена, проводившие поисковые работы в бассейне реки Етыпур. Снесли бульдозерами крутые косогоры и спуски в овраги к ручьям и речкам, наладили добротные деревянные мосты, в ненадёжных зыбких местах гать уложили, через Чебачку большой мост построили. Время прошло - закончилась разведка, ушла в иные места, некому стало за дорогой присматривать. Мосты развалились, отсыпка на крутоярах оползнями вниз сошла. Накатывают дорогу зимой рыбаки по льду через речки, ручьи и болотины. 

          Проехав с километр Константиныч остановился. Была у него дурная привычка через первые сто километров требовать кусок хлеба с колбасой. Не дашь - не поедет дальше.

          Здесь, за мостоотрядом, с давних пор висела  когда-то прибитая к сосне фанерка с надписью масляной краской "Етыпур разведка", а внизу стрелка пририсована с указанием направления. Помокла под дождями, подгнила фанерка, повернулась на гвозде в поисках центра тяжести, стала указывать стрелка в небо. Через год злые северные ветра сорвали табличку, унесли по твердому насту на тарасовские болота. Остался только вбитый в сосну неприметный гвоздь.

          - Вася, садись за руль, я в спокойной обстановке пожую, - не хочет Константиныч с бутербродом в руке автомобилем управлять, - и послушаю как знатные рисоводы приумножают благосостояние нашей капиталистической Отчизны.

          Василий ждать себя не заставил. Руль он взял в руки не столько потому, что любил управлять автомобилем на тяжелых дорогах, сколько потому, что во время вождения становился ещё болтливей и речь его текла плавным, но мощным потоком, остановить который ещё не удавалось никому.

          - Я не про нынешние времена толкую, а про советские, - ответствовал Василий, проворно перебираясь на левое переднее сиденье, - сейчас на Кубани никакого благосостояния, одна разруха.
          - Вся разруха, Вася, в головах, а не в клозетах - не смог удержаться Константиныч и процитировал медицинского профессора.
          - Я про то и говорю.

          Оставшиеся три десятка километров лесной дороги ехали взбираясь на крутояры и спускаясь в распадки оврагов и ручьёв, прорезавших возвышенность, тянущуюся по левому берегу Айваседо. Не скучали, получая массу полезной и интересной информации от одного из лучших российских кубановедов. Умолк Василий только у первой развилки дороги, уходящей влево в нижнее течение Чебачки. Здесь около УАЗика "буханки" толклись трое в форме с погонами, по всему видно - люди служивые, по делу приехали, но и наслаждаться прекрасной погодой и природой делу не помеха.

          Повернув налево и проехав мимо государственных служащих на первую стоянку, самую ближнюю к устью Чебачки, кубановед и не менее знатный и всё знающий ямаловед Василий тут же ввел всех в курс дела.

          - Я их знаю, все трое из Таркана (так пренебрежительно называют районный центр Тарко-Сале). Один инспектор рыбной охраны, второй гаишник, третий просто районный мент.

          Всё встало на свои места. Представители исполнительной государственной власти приехали в таёжную глухомань вовсе не порядок наводить и природой любоваться, а народ грабить. По Ямальским правилам любительского рыболовства вывозить из мест рыбной ловли в день можно не более двадцати килограммов рыбы. Да кто бы против, проблема не в этом: приехали хоть и не любительским рыболовством заниматься, но вовсе и не браконьерскими способами рыбу добывать. Нарисовалась такая картина: рыбинспектор вывозимую излишнюю рыбу изымет; будешь возникать, мент на тебя протокол о неподчинении властям составит; мудрому гаишнику раз плюнуть штраф выписать за не пристегнутый ремень - ни один уважающий себя водитель в глухой тайге ремнём не пристегнётся. Всё по закону, но не по совести.

          Остановились на высокой горе, с которой по южному и восточному склонам можно спуститься к Чебачке. Здесь река всё время течет прижимаясь к возвышенности, изредка делая небольшие петли. Направились к первому многоэтажному отвесному обрыву. Василий со словами: - Я больше люблю рыбу руками ловить на Кубани или в теплой воде с девками купаться, а на Ямале из всего холодного уважаю только водку, - принципиально пробурил лунку на середине реки, уселся на ящик и настроил удочку. Остальные члены компании недоуменно посмотрели на него, покрутили пальцами у виска и подошли к берегу.

          Пришло время рассказать  как образуются естественные зимние ловушки. Чаще всего это случается по высокой осенней воде. Морозы схватывают реку льдом и атмосферные осадки перестают в неё поступать. Уровень воды, поднятый за счет дождей, начинает быстро падать. Лёд, припаявшийся к обрыву, не успевает нарастать, вода уходит быстрее, образуя воздушную пазуху, он прогибается и в нескольких метрах от берега плотно ложится на дно. Между берегом и льдом на дне стоит полоса воды вдоль обрыва в несколько сот метров длиной и вход внизу всегда открыт, а выход в месте, где река ненадолго отходит от обрыва, плотно запечатан. Образование такой природной западни по времени совпадает с миграцией язя, сороги и налима. Поднимаясь вверх на зимние стоянки, рыба заходит в "морду", устроенную матушкой природой, и движется до глухого конца. Тысячи и тысячи рыбин стоят, как селедка в банке, плотно прижатые друг к другу, не в силах пошевелиться. Из неплотностей между льдом и песчаным дном к ним поступает немного свежей воды, на какое-то время продлевая их жизнь. Постепенно с понижением уровня реки кислорода в воде станет меньше, рыба заснёт  и задолго до прихода весны начнёт медленно разлагаться, отравляя всё вокруг тленом и гнилью, лишая реку кислорода и всей ихтиофауны. Лишь с приходом паводка высокие вешние воды перемешают продукты распада живой ткани, унесут прочь и очистят реку.

          Самой нетерпеливой и решительной оказалась Павловна - топнула пару раз ногой, тонкий лед проломился, а под ним спина к спине стоит рыба. Тут уже все засучили рукава, встали на колени и руками  из холодной воды стали выбрасывать на лёд язя и сорогу. Через пять минут и Василий не выдержал, на удочку ни одной поклёвки не увидев, тоже присоединился к компании и закатал рукава. Невдалеке суетилась другая команда рыбаков, черпавших рыбу большим сачком и таскавших добычу по реке на импровизированных, сделанных из листа фанеры, санях.

          Константинычу вскоре это надоело, он нашёл место, где скопился налим, и стал осваивать технику ловли скользкой до безобразия рыбы в студеной воде. Поначалу ничего не получалось, но дело мастера боится, мало по малу удалось нащупать слабинку и придумать способ добычи любимой (в гастрономическом смысле) рыбы - Константиныч давно уже придумал рецепт приготовления ухи из налима, где главным ингредиентом была его печень.

          Кучи рыбы на льду выросли быстро. Рыбаки набили рюкзаки и направились к стоянке. Щуплому но жилистому Константинычу пятьдесят  кило в самый раз, а кряжистому Серёге и этого мало показалось. Набил он семьдесят и по пути рюкзак не выдержал, оборвалась лямка. Пешину и это нипочем, отстегнул вторую лямку, связал с остатком порванной и как мешок водрузил рюкзак на спину. Сзади налегке с пакетом килограммов на двадцать плёлся Василий и посмеивался.

          - Давай-давай, выполняй программу обеспечения населения продовольствием.
          - Вася, ясен пень, что столько рыбы не надо, но жалко ведь, пропадет. Эту хоть раздадим, всё какая-то польза будет.
          - Раздадите мухоморам ментовским, они вас быстро раскулачат.

          Подойдя к горе, на которой находилась стоянка, упали даже не скинув рюкзаки со спины. Под горой слаженно работала команда с серого УАЗика. Рыбу в мешках укладывали на самодельные добротные сани, от них по склону до верха горы тянулась толстая веревка, наброшенная петлей на буксировочный крюк УАЗика. Автомобиль двигался на пониженной передаче и не торопясь втягивал тяжелый груз на стоянку.

          - Смотри, Василий, как лихо пашут. Давай-ка по шустрому наверх, попроси у мужиков верёвку и втяни нашу рыбу.
          - Ага, разбежались, баба с возу, кобыле легче, - и Василий налегке проворно поднялся в гору.

          Худо-бедно и Серёга с Константинычем наверх забрались. Отдышались, пили горячий чай из термоса и наблюдали как соседи набивали машину мешками с рыбой. Автомобиль тронулся и наши герои пошли вслед за ним до поворота, откуда открывался вид на перекрёсток. Там мешки из серого УАЗика уже перекочёвывали в "буханку" под бдительным наблюдением приказных служивых крыс, облечённых властью.

          - Интересно, сколько берут? Испола или издола? - задумчиво произнёс Константиныч.
          - Ты о чём? - недоуменно вскинул брови вверх Василий.
          - О грабеже. Существовала в России такая полуфеодальная форма аренды земли - испольщина и издольщина, то бишь половину у тебя урожая отберут или долю. Это как договор крестьянин с помещиком составит. А у нас и договора нет.

          Грабёж закончился и первой выехала на дорогу "буханка" - служивые затарились по самое некуда, машина заметно присела, но с места тронулась. Следом не торопясь шла машина потерпевших.

          - Пошли Ивана с Павловной поторопим, сдадут рыбу менты и снова вернутся как пить дать, эта братия на халяву шибко падкая, - высказал единодушное мнение Василий.

          На прежнем месте Ивана с Павловной не обнаружили. Эта парочка прошла короткую излучину реки и в следующей природной западне нашла скопление хорошего язя от килограмма и более. Около каждого высилась горка серебряных плотных брусков крупной рыбы.

          Глянув на согнувшихся, усердно работающих добытчиков, Константиныч задумчиво спросил:
          - Вася, как по кубански будет кверху каком?
          - А так и будет, пока мы эти безобразия не прекратим и их с реки не выгоним, - и Василий закричал, - Хорош  изгаляться, всей рыбы не выловишь и на горбу тем более не унесёшь.

          Набив доверху рюкзаки и сумки, вся компания поплелась сгорбленная тяжелой ношей к стоянке.

          Обратный путь за разговорами и тянулся незаметно, растирали зудевшие от ледяной воды руки, жалели оставшуюся пропадать рыбу, обменивались впечатлениями. Снег на укатанной дороге начинал кваситься и Василий, сидевший за рулём, на крутых спусках переходил на первую передачу. Выехали на последний косогор перед мостоотрядом и Константиныч взволнованно вскрикнул.
          - Вася, стоп, переходи на пониженку!

          Василия и понукать ни к чему, он и сам вовремя увидел внизу неприглядную картину: машина стражей закона прочно сидела в ручье, провалившись правыми колесами под лед.

          - Жадность фраера сгубила - прозвучала риторическая констатация факта в остановившемся автомобиле.

          Следы на снегу восстановили события. Крохоборы явно торопились сдать кому-то рыбу и получить, как они считали, свои кровно заработанные. Потому и гнали не смотря на то, что к обеду потеплело и склоны оврагов стали скользкими и опасными. На крутом спуске до верху забитую рыбой не управляемую "буханку" потащило вправо, перед самым ручьём она подскочила на набитой в начале зимы ступеньке и всей массой рухнула в замерзшую наледь, пробив правыми колесами многослойный лёд. Мужики с опустошенного серого УАЗика взяли влево, слегка уйдя с накатанной колеи, аккуратно спустились на ручей и прошли на тот берег. Теперь они суетились, сматывая после напрасных попыток высвободить из ледяного плена "буханку", ненужный трос.

          Тихонько спустившись по проложенной новой колее наши герои остановились около серого УАЗика.
          - Помощь нужна, - обратился Константиныч к водиле.
          - Бесполезно, тяжелую технику надо пригнать.
          - Да не им, тебе, - встрял Василий.
          - Мне то зачем? Сейчас кого-нибудь на мостоотряд отвезу, трактор пригонят, он вытащит.
          - Брось ты их к тетери-ватери, - сподобился Василий на своё любимое ругательство, перевод которого на русский язык неизвестен даже знатному кубановеду Михаилу Богославскому.
          - Да ладно, всё равно какие никакие, а люди..., поможем.

          Стали подниматься вверх по крутому откосу крутояра, а Константинычу неймётся.

          - Ну что, Вася, давай местами меняться, я за руль сяду, а ты иди к ментам, подсоби, подтолкни машину, глядишь и вылезут.
          - Я их так толкану, что в муляках по самые уши окажутся, - не сказал, а отрезал Василий и только сильнее поддал газу. Пришпоренный УАЗик, и без того резво кативший в гору, еще веселее побежал вверх по склону.