Свое лицо

1.

В городе Мёртвых дней, на Восемнадцатой улице равнодушных жил человек без лица. Все улицы в городе назывались одинаково, но имели разные номера. В самом конце улицы под номером 18 стоял замок из стеклянных кирпичей. Он напоминал огромную бутылку. В этом замке и жил человек без лица.

Каждое утро человек надевал маску. В течение дня он, бывало, надевал еще одну или несколько. Каждая новая маска подходила к обстановке и соответствовала обстоятельствам. Это было Адекватно и Корректно (ценимые качества в Городе мертвых дней). Маски здесь носили все. Младенцам надевали маски с самого рождения. Школьникам маски выдавали учителя. Взрослые покупали свои маски в магазинах и на рынке, заказывали у мастера или даже делали сами. А перед сном каждый человек маску снимал и оставлял в туалетной комнате или на тумбочке в спальне, оставаясь один на один с самим собой.

Человек без лица сначала поступал так же. Но как-то раз, неаккуратно снимая одну за одной три или четыре маски, что накопились за день, он снял и то, что считал своим лицом. Оказалось, это тоже была маска, а под ней не было ничего. Голая ровная кожа, ни рта, ни носа, ни глаз, ни ушей, ни волос. Так человек без лица понял, кто он есть. Теперь он называл себя Бел, это было Пристойно и Точно. Именно такие качества ценились в городе Мертвых дней.

Бел работал музыкарём. Извлекал звуки из специально выданного ему инструмента, музыкальной трубки. С утра одевшись, позавтракав и почистив зубы, музыкарь брал трубку и трубил в нее. К обеденному перерыву звуков накапливалась целая гора, а к вечеру еще больше, Бел складывал их в рюкзак и шел к оркестровой яме на центральной площади. Он вываливал туда все наработанные за день звуки. За работу музыкарю выдавали жетоны, и он покупал на них все необходимое: маски, еду, зубную пасту, иногда ещё что-нибудь полезное, например кружку, новую рубашку или средство для мойки стёкол.

Стены его замка были толстые и прочные, даром что стеклянные; холод, жара, городской шум и солнечный свет – всё им нипочём. Если уличный мальчишка швырял в стену камнем, на ней не оставалось ни царапины. Внутри замка всегда было тихо, сумрачно и покойно. Бел начищал кирпичи средством для мойки стёкол, получалось Опрятно и Чисто (такие качества тоже высоко ценились в городе).

В целом Человек без лица был доволен жизнью. Правда, иногда позволял себе неадекватные и некорректные мысли (ННМ), разумеется не более трех разрешенных в месяц. Само собой, музыкарь держал эти ННМ при себе и не произносил их вслух, ведь он не был авантюристом, хулиганом или, еще хуже, дураком. Мысли были в основном про лицо и про то, почему у Бела лица нету, а у других горожан есть. Еще закрадывались маловнятные ННМ про музыкальные звуки и то, что с ними будет дальше в оркестровой яме. Бел любил свою музыкальную трубку, старательно и подолгу дул в нее. Вот иногда и появлялись фантазии: хорошо было бы взять из рюкзака несколько готовых звуков (немного, не больше дюжины) и сплести из них что-то свое, красивое, опрятное, но и оригинальное. Какой-нибудь коврик… кружевную занавесочку на кухню… Дальше думать в эту сторону музыкарь не решался. Проще и Правильней (ценные, очень ценные качества!) было жить и дальше так, как он жил до тех пор.

Город Мёртвых дней назывался так неспроста. Каждый век и каждый год его долгой жизни, точно из стеклянных кирпичей, был сложен из дней. Когда-то городские дни были живые, они шебуршились, хихикали и куксились. Дни даже ходили друг к другу в гости, норовя нарушить аккуратную кладку лет и веков, составлявших календарь Города. Так неправильно, так неадекватно и некорректно! И тогда горожане убили все дни, один за одним. Из мёртвых дней они заново сложили судьбу своего города, Аккуратно и Надёжно (прекрасные, незаменимые качества!).

2.

Однажды утром музыкарь проснулся на несколько минут раньше заведенного. Что-то его разбудило. Что-то незапланированное, необычное. Наверняка неадекватное и даже скорее всего некорректное. Мягкий шелест, напоминавший дуновение летнего ветерка. Так шелестят лепестки цветов в саду. Так шепчут волны далёкого моря, волнуемые прибоем.
Бел спросонок щурился и махал рукой, отгоняя неправильный звук, а потом включил свет и увидел нарушителя спокойствия. Нарушителем была бабочка с яркими крыльями, шуршавшими так нежно и странно.
- Кто ты, существо? – прошептал Бел.

Бабочка улыбнулась ему особенной улыбкой, которой умеют улыбаться только бабочки, звезды, цветы и иногда дети. Бабочка ничего не ответила, лишь опять зашелестела крылышками, а потом села музыкарю на голову. У него зачесался нос. И на глаза вдруг набежали слёзы. А губы сложились в робкую улыбку. Это было такое новое и необычное чувство… Музыкарь ощупал свою голову спереди и вдруг понял, что у него есть лицо! Настоящее, живое лицо. Ему стало очень страшно, Бел снял с вешалки маску и поскорее надел её.

А потом он взял в руки флейту. Какое странное слово – «флейта»… Живое слово, неправильное. Откуда вдруг эта «флейта»? Это же просто его рабочая музыкальная трубка, инструмент для добычи жетонов, необходимых для покупки еды и одежды.

Но музыкант (да-да, музыкант!) взял именно флейту. На нее тотчас села бабочка и широко распахнула крылья. На крыльях были видны удивительные картины: солнце, луна и звезды… а еще реки и ручьи… а еще цветы и деревья… а еще люди, взрослые и дети, и все они смеялись, и танцевали, и пели песни!

Всё это Бел увидел в один короткий миг на крыльях бабочки. И тогда он заиграл на флейте музыку. Для этого маску пришлось снять, ведь в маске играть музыку на флейте невозможно (не верите – попробуйте сами).

Звуки больше не вываливались в рабочую кучу в углу комнаты, но прямо в воздухе сплетались, складывались сами собой в дивный, причудливый узор. Нет, это не напоминало коврик или кружевную занавеску, как бы ни так! Музыка была как шторм, как призыв и бунт, звуки плакали и хохотали, шалили, резвились и плясали, сливаясь друг с другом в жарком танце.

И тогда стеклянные кирпичи стен начали тихонько вибрировать. Точно сотни комаров пищали и зудели, так вибрировали стены замка Восемнадцатой улицы равнодушных. А музыка все звучала, грозная и прекрасная, нежная и волшебная. И стены не выдержали, стекло лопнуло, взорвалось миллионом осколков. Это было так неадекватно и некорректно, ужас просто! Но человеку, нашедшему свое лицо, было все равно. Подставив лицо утреннему солнцу и наигрывая на флейте, музыкант тихонько брел вон из города, а вокруг него языками пламени танцевали разноцветные бабочки.