Гениальный психиатр Булгаков! М. В. Коркина Интерв

            
МИХАИЛ БУЛГАКОВ - ГЕНИАЛЬНЫЙ ПСИХИАТР!  ИНТЕРВЬЮ  с  Марией Васильевной КОРКИНОЙ

     Честного слова не должен нарушать ни один человек, потому что нельзя будет жить на свете. Так полагал Николка. – М.А. Булгаков. Белая гвардия.


                ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ БРАВШЕГО ИНТЕРВЬЮ КОРРЕСПОНДЕНТА

      Тому уже более 15 лет назад мне посчастливилось иметь беседу на интересующую меня тему с мудрым человеком – врачом психиатром Марией Васильевной Коркиной (1926—2012). Но мне под моё честное слово было поставлено странно нестандартное условие: пересказывать интервью с указанием фамилии и, тем более, печатать его только после смерти дававшей интервью.
 
    Теперь, наконец, собираясь предать интересную беседу гласности, я сочла нужным предложить текст беседы и истекшие из него статьи вниманию кафедры психиатрии и медицинской психологии РУДН (Российском университет Дружбы Народов), где работают коллеги и ученики М.В. Коркиной. Они 17. 11. 2016 ответили: «затаив дыхание, ждем Вашу статью-воспоминание об этой интересной встрече!» Воспоминания были им несколькими днями позже посланы. Ответа на посылку не последовало. Вкупе с исполнением честного слова вежливость соблюдена. Не находя нужным вторично навязываться занятым людям, я считаю себя свободной в отношении публикации данного интервью.

                10. 02. 2017. Светлана Михайлова, литературовед               
       

    …Тут мне начало казаться по вечерам, что из белой страницы выступает что-то цветное. Присматриваясь, щурясь, я убедился в том, что это картинка. И более того, что картинка эта не плоская, а трехмерная. Как бы коробочка, и в ней сквозь строчки видно: горит свет и движутся в ней …фигурки. …С течением времени камера в книжке зазвучала. Я отчетливо слышал звуки рояля. Правда, если бы кому-нибудь я сказал бы об этом, надо полагать, мне посоветовали бы обратиться к врачу.
 
    …Всю жизнь можно было бы играть в эту игру, глядеть в страницу... А как бы фиксировать эти фигурки? Так, чтобы они не ушли уже более никуда?

    И однажды ночью я решил эту волшебную камеру описать. Как же ее описать?
    А очень просто. Что видишь, то и пиши, а чего не видишь, писать не следует. Вот: картинка загорается, картинка расцвечивается. Она мне нравится? Чрезвычайно. Стало быть, я и пишу: картинка первая. А очень просто. Что видишь, то и пиши, а чего не видишь, писать не следует. Вот: картинка загорается, картинка расцвечивается. Она мне нравится? Чрезвычайно. Стало быть, я и пишу: картинка первая…

    Да это, оказывается, прелестная игра! Не надо ходить ни на вечеринки, ни в театр ходить не нужно.
Ночи три я провозился, играя с первой картинкой, и к концу этой ночи я понял, что сочиняю пьесу.
               
               МИХАИЛ БУЛГАКОВ. ТЕАТРАЛЬНЫЙ РОМАН (Записки покойника)

          
        Как «сделан» текст? – проблема для филолога интереснейшая! Какие приёмы автора вызывают неослабеваемый читательский интерес? Попытка докопаться до этого приводит подчас к увлекательнейшим, интеллектуально дедуктивным расследованиям!

       Так многолетнее чтение и близко к тексту знание любимейших мною произведений Михаила Афанасьевича Булгакова вдруг привело к неожиданной мысли: что-то ускользает – чего-то я в этих текстах недопонимаю?! Может быть, литературоведческие методы работы с текстом в данном случае недостаточны?! Кто Булгаков по образованию? Врач. В 1916 г. окончил в Киеве университет по медицинскому факультету, получив звание лекаря с отличием.

      Чем выделялись врачи дореволюционного образования? В сравнении с современным нам временем, работающие в земских (определённый участок, от центров часто удалённый) больницах земские врачи вынуждены были быть универсалами: простуды и воспаления, переломы, раны и ампутации, роды, рваньё зубов, венерические болезни, – всё это нередко «пользовал», как тогда выражались, единственный на удалённую от центра больницу дипломированный лекарь - врач. Что ярко и отражено Булгаковым в «Записках юного врача» (1926 г.)
 
      Подобно доктору Чехову доктор Булгаков становится известнейшим писателем. Повлияла ли на это первая профессия и как повлияла? Логично было искать совета у по возрасту ближе меня к булгаковскому поколению врача.

      Дальнейшие поступки подсвечены в каждом деле необходимой романтикой энтузиазма: «На всех московских есть особый отпечаток». Уже став писателем Булгаков жил в Москве. И значит петербургский литературовед едет в Москву брать интервью у неведомого ему, но непременно должного в столице найтись обожающего творчество Булгакова психиатра. Вот так судьба привела меня в основанную в 1914 г.  Донскую психиатрическую лечебницу – с 1920 г. Московскую специализированную больницу №8 им. З.П. Соловьёва; с 1212 г. уже – Научно-практический психоневрологический центр.


    2002. Москва. В жизни совсем не будучи наглыми, вдохновлённые научным интересом граждане нередко ведут себя бесцеремонно.  Беспардонно мимо некоторой очереди пробираюсь в кабинет заведующего (решительно не помню – какого отделения?): мне совершенно необходимо побеседовать с психиатром как можно старше, любящим творчество Михаила Булгакова и вообще литературу.

   Без сомнения, это был удачливый день! Как мне и сообщил после некоторого раздумья заведующий: задача нелёгкая, и только профессор Мария Васильевна Коркина (1) сможет в вашем случае помочь (здесь он не без ехидства усмехнулся)! Как вам и требуется, придающая большое значение общекультурному уровню врача профессор Коркина немолода и в больнице бывает отнюдь не каждый день, но именно сегодня – удивительное везенье! – она будет через пару часов принимать экзамен в таком-то корпусе.

   Есть трудность: психиатры не обязаны давать интервью посторонним лицам без специального на то разрешения соответствующих органов. Тема у вас, впрочем, общекультурная: «Тогда постарайтесь понравится!» – очень благодарна заведующему за человеческий подход и дельный совет!
 
    У дверей аудитории студенты указали: в центре экзаменационного стола с виду суровая в очках немолодая леди, очень прямо державшаяся, с царственным спокойствием взирала на шелестящую бумагой и нервно вздыхающую аудиторию.
Запускали в просторную аудиторию сразу человек по десять. Вместе с очередной партией, подойдя к столу, рта открыть не успеваю, – с благосклонно поощрительной улыбкой леди-председатель уже вручила мне билет. В билете что-то про скелет. (Простите за плохой, но жизнью рождённый каламбур!) Из чего уже на первой парте, поближе к интересующему меня объекту, соображаю: раз про скелет – первый курс, скорее всего. А мне надо как то выезжать из незапланированного стечения обстоятельств.

    И минут через пять глубоко для храбрости вздохнув подсаживаюсь на экзаменационный стул перед леди: про скелет как филолог могу сказать только, что он, безусловно, есть. Хочу поговорить с ней о Михаиле Булгакове как о человеке на стыке двух профессий. Кажется, что с минуту подумав, величественно сославшись на неожиданное интервью, профессор довольно охотно покинула экзамен.

     В тихом кабинете леди быстро и профессионально «разъясняет», что никаких официальных полномочий тревожить её у меня в помине не имеется. Но прогулки по булгаковской Москве и личная исследовательская инициатива, производят благоприятное впечатление. Она изнутри заперла дверь.

     Тут в подтексте оказалось недоразумение. По конституции я довольно субтильный - будто недокормленный человек. И, конечно, пол дня пробегавший по Москве не будет слишком долго отказываться от настойчиво предлагаемого бутерброда. И вот я его по возможности культурно жую, а она будто разочарованна…

    Как врач-психиатр Мария Васильевна в том числе занималась нервной анорексией: заболеванием, когда ограничивает себя в пище, мотивируя это борьбой с лишним весом. И вот с виду интересный объект исследования оказался не интересным. А не будь этого, получила бы я интервью? Кто знает…

  – Писатели – врачи. Бред, сумасшествие в художественных произведениях…  Если это вас так интересует?! Но почему об одном Булгакове!? Побеседовать бы в целом о русских писателях – врачах по образованию, вот только давать на рабочем месте даже такое интервью частным лицам я не должна. Так что мы будем делать?

   Так как приглашать её в театр или самой напрашиваться на чай было явно не к месту, ничего кроме моего отчаянного взгляда я предложить ей не могла.
– Фантазия спасает мир, – так считают филологи? В моем возрасте я имею право на некоторую фантазию?.. Или, скажем, на обращённый в будущее поэтико психологический опыт?

    Она сняла темноватые очки. Вне зависимости от проблем со зрением затемнённые очки часто носят профессионалы, вынужденные много и постоянно бывать в обществе, на людях. Без таких вот очков – защитной меры очень живые тёмные глаза Марии Васильевны ещё разок тщательно меня проникли.

   – В любом случае, не будем касаться общественных тем. (Я не смогла бы этого сделать, потому что М.В. вела всю беседу.) Я человек старой школы. Пережила сложное время. Моё поколение не привыкло к безоглядным публичным разговорам. Поэтому я с вами просто побеседую сугубо лично для вашей пользы: рассказывать содержание нашей беседы её публиковать вы имеете право только после моей смерти. Дайте мне в этом честное слово Николки Турбина!

  – Вы ставите схожее с гетевским условие! (?) …Дописав и запечатав в пакет вторую часть «Фауста», Гёте разрешил публиковать её лишь после своей смерти.

  – Опасные вы люди, филологи, журналисты! Уж такое, знаете ли, сравнение подведёте! Я ни в какой самой отдалённой аналогии не Гёте, а вы – не вся немецкая, читающая публика. Тем не менее, обнародовать нашу частную беседу вы сможете после моей смерти. Дайте мне в этом честное слово Николки Турбина!
И я дала такое честное Николки Турбина слово.

  Какого уровня врач-психиатр была Мария Васильевна? Блестящего! Каким-то непостижимым образом она моментально вычислила, что именно рассеянный филолог выраженное цитатой из любимого писателя честное слово нарушит.

– Очень хорошо! Между прочим, в свои 74 года Гёте поступил мудро: так сказать, перед лицом вечности желал сохранить своё понятие о проделанной работе. Отвлечение на средний уровень восприятия и критики для него было уже лишнее. …Между прочим,как договорились, уберите-ка блокнот и ручку! Вы, конечно, всё равно запишете всё сегодня же: может быть, даже немедленно – под этим окном на скамейке. Но память человека –– сложная цепь ассоциативных связей: записывание после событий – уже вспоминание с добавлениями от себя.

  – Что вы! Я не бу…

  – Как же не будете?! Ведь придётся написать: “Она сказала”, “Она сняла очки”, – Мария Васильевна помахала очками в воздухе, – Это уже присочинение.  Журналистское ремесло имеет свои схемы. Потом захочется описать манеру говорить оппонента, и тому подобное.

   – Это даже не присочинение: просто перевод устной речи в письменную. Я не это имела ввиду.

   – Чего не имелось или не имелось ввиду, можно и не заметить за собой, именно если вы имеете хоть какой-нибудь талант к описанию. Человек может убедить себя в чём угодно. Так вот, пересочинив наше интервью, вы, согласно обещанию, запрёте его в ящик письменного стола, как сейчас пообещали.
 
   Пройдёт некоторое количество лет: естественное, природное течение событий освободит вас от честного слова. Вы извлечёте интервью и заново перепишете - пересочините, кажущееся уже несовершенным. Прошлое, будто яснее высветится в памяти… Не спорьте! Так и должно быть, если человек идёт вперёд. Так вот, вторично пережитое - пересочинённое не будет в прямом смысле моими словами, но может быть, оно отразит нужный вам ответ яснее и полнее!

   Получится нечто вроде интервью… мм… с того света. На пару вашей теме: бред и безумие в литературе. Встречались мне истории болезни удивительные. И думалось иногда: как молодые врачи Чехов и Булгаков я тоже могла бы… Но серьёзное дело требует в жертву всё время: не стоит приличному и немолодому уже врачу становится средним писателем. К чему я это говорю?

   Есть вещи, науке и логике недоступные. От себя я этого никогда не скрывала, как бы относительно этой темы ни приходилось вести себя в советское время. Я о вере в высшее начало в человеке говорю. …Вы понимаете, надеюсь?! Не веря в человека, врач не может лечить.
 
    Талантливый, тем более, гениальный писатель всегда говорит об этом высшем начале, даже когда берёт прямой темой сочинения безнадёжность или безумие: Достоевский, Толстой, Чехов, Булгаков – всех люблю, у всех находила нужные ответы.
 
   Достоевского и Чехова не советую читать уже в большой печали. Толстого и Булгакова – можно всегда! Скажу ещё сразу и резко: во все времена притягательное, что гений и безумец сродни –– это бред. Внешние симптомы здесь только с точки зрения обывателя схожи. Если гений сходит с ума,он утрачивае способность художественного выражения.Так было с Ницше, с Мопассаном. В здравом же рассудке писатели бред и галлюцинации описывают с определёнными ими осознаваемыми целями.

   – Я читала, что галлюцинации бывают необыкновенно ярки и даже сложно и развёрнуто сюжетны? (У филологов есть краткий курс психологии.)

   – Подготовились: похвально! Непременно надо хотя бы в общих терминах быть на уровне собеседника! (Снисходительная ирония показалась мне тогда слегка обидной.) Да. Одного частного случая болезни при случае на фантастический роман хватит. Но эти галлюцинаторные видения больные едва-ли смогут последовательно выразить - записать словами. А если и могут, то в отрывках. Вот как в последнем романе Булгакова поэт Бездомный безуспешно пытался описать свои похождения. В большинстве же случаях мы знаем о таких занятных видениях из записей лечащих врачей.

  – Всеволоду Гаршину же в «Красном цветке» удался значимый и осознаваемый автором бред,– и тут Мария Васильевна ударным образом убедила меня в блестящем знании литературы и недюжинных способностях к филологическому анализу!

  – Ему удавалось и в последний раз удалось изображение безумия героя, пока состояние самого автора не выходило ещё за рамки вменяемой впечатлительности. Болезненно эмоциональному Ницше (2)  волею и интеллектом тоже удавалось контролировать болезнь до времени. Как и ещё в рассудке, но уже больной Ницше Гаршин пишет эмоционально радражающе. Для психически неуравновешенных его произведения, думаю, нежелательны.

     Рассказы у Гаршина не длинные. Сюжеты простые. Похоже на интуитивное самоограничение: на большее сил бы не хватило. Гаршинский сюжет обычно вертится в рамках известного  без ответа вопроса, который вполне может вызвать нервное расстройство.

   – Гёте говорил, что нервного человека и комар может свести в сума.

   – Совершенно верно. Слог у Гаршина отрывистый, что форме рассказа - дневника или письма придаёт нервную убедительность. Но тоже самое говорит и о уже идущем процессе нарушения ассоциативных связей: автор иначе писать не мог и в этом совпадает со своими близкими к суициду героями. В результате: депрессия с попытками суицида автора. 
 
   На мой взгляд, автор должен владеть сюжетом и героями – не они им! Совсем не Достоевский: Иван Карамазов бредил чёртом. А в случае Гаршина в просторечии самоубийством жизнь этого писателя рано и оборвалась. Останься он жить в таком мм... запредельно нервном состоянии, роман едва ли смог бы написать.

   Роман сложный, требующий удержания и шлифовки многих деталей и неоднократной продукт ясного сознания. Извините за медицинский термин! А нам с вами нужно сократиться: иначе до конца экзамена не обсудим Булгакова – врача по образованию

     Знаете ли вы вообще, что такое врач – настоящий врач?! Чехов как то так выразился, что артистам Художественного тетра не хватает широкого образования. Современным врачам тоже широкого образования и этики не всегда хватает. Когда я ещё работала под началом профессора Василия Александровича Гиляровского (3)  был случай: на обходе на психиатрическом отделении молодой, как говорят, подающий надежды врач сел нога на ногу перед больным.
 
     Гиляровский постоял, подождал. Потом в коридоре очень возмутился: «Безобразие! какое неуважение к человеческому – к данному свыше потенциалу личности. Ещё не известно, кто из вас богу ближе! Тем более психический больной – так легко раним. И такая нечуткость врача! Нет, здесь уже не нечаянность, – совершенно непригодное для нашей профессии расположение духа», – и профессор выставил из клиники молодого врача, – заступничества не помогли.
 
   Чтобы при Гиляровском врачи даже курили, – немыслимо. «Врачу! Исцелися сам!» – лечить других может здоровый – ясного рассудка человек.
Почему человек выбрал медицину – мотив важен. С клятвы Гиппократа обучение медицине торжественно должно начинаться и с нею же продолжаться. Если врач кроме медицины ничего не знает, откуда у него этика?! Психиатр из такого едва ли получится. Психиатру нужно читать и Толстого, и Достоевского, и Чехова, и Булгакова.

   Сама уже не видела, – рассказывали, как на экзамене по одному из разделов психиатрии студент что-то совсем не прочитал: так честно и признался профессору Гиляровскому. «Вы могли бы тогда хоть из литературы примеры подобрать?» – спрашивает профессор. «Попробую», – отвечает студент и больше часа приводит из Чехова примеры.
   Гиляровский соглашается, только всё время вставляет уточнения диагноза и добавляет свои из Чехова же примеры. Ставит студенту «пять»: не так важно откуда примеры взяты, важно понимание.

    Это показательный случай, пограничный: литература помогла врачу. Врач становится писателем: непременно медицинское образование скажется! В нашей литературе три писателя – профессиональных врача: Чехов, Булгаков, Вересаев (4),  – с него и начнем. Плохой был врач, да и писатель, с моей точки зрения, средний. У него же в «Записках врача» постоянно кто-то умирает. А вот я с такой диагностикой, наверное бы, вылечила!

    – Как незаурядный общественный деятель Вересаев как раз выступал за высокий морально этический уровень врачей.

    – Знаю, знаю. Тяжёлые социальные условия ярко описывает, к их исправлению призывает, но лечит то сам неправильно! Врач может быть и общественным деятелем, – не отвлекаясь от главного. Не получается, – что-то одно надо оставить. Так что медицина в лице Вересаева не потеряла, а литература приобрела ли? Гм, гм… Не уверена. Своё частное мнение не навязываю.

     Следующий Чехов(5) : врач не – рядовой, диагност – гениальный. Ведь вы о Чехове воспоминания читали?.. При нужде только по словесному описанию симптомов – без пациента – Чехов мог поставить диагноз, подтверждаемый потом в лучших клиниках мира. Многим диагностикой жизнь спас. Лечить же постоянно и целенаправленно не мог: психологическая негодность к профессии.

      Когда не веришь в исцеление, – как лечить? Для чего? По произведениям же Чехова выходит: у человека вообще неуравновешенная психическая организация, — отсюда все несчастья. Трудно возражать! И кто исцелит такую болезнь? Господь-Создатель или партия?!

  Оставил Чехов медицину — и правильно сделал: ему лучше. Медицина при всех его способностях не много потеряла. Литература выиграла: какой драматург появился!
 
   Теперь Булгаков. Я не знаю, как он лечил от сифилиса или принимал роды, — здесь помогла бы только статистика, которой нет у нас. Не знаю, как он в полевом госпитале резал руки и ноги: здесь чтобы оценить, нужно рядом стоять и видеть! Хороший врач может блестящую ампутацию плохо описать, художественно не убедительно. А врач плохой, но литературно одарённый – хорошо опишет.

   Медицинские факты в «Записках молодого врача» (6)  Булгаковым поданы более эмоционально: и правильно, — зачем морочить читателя для него скучными страницами медицинских учебников!  Но вот иногда вдруг мелькнет что-то так изумительно на подмеченное, — ведь какой врач Булгаков был наблюдательный!Какое чутьё у него было! Это уже природное: не выдумаешь – не отнимешь!  Помните, доктор Борменталь усыпляет Шарика хлороформом? И Шарик последние секунды мучителя любит.Это известное состояние: чтобы не сойти с ума, жертва любит мучителя.

  Булгаков хитрый писатель, неожиданный. Можно сказать с уверенностью: потенциально Булгаков был гениальный психиатр: как говорится, — от бога! Но гражданская война и революция не позволяли ему состояться. Необходима была практика, желательно, под незаурядным руководством, в хорошей клинике…
 
    А писательству учиться: читай Достоевского, Толстого – и учись, как он сам писал, хоть при свечке! Психиатрия в лице Булгакова потеряла; литература — много приобрела! Посмотрите, как Булгаков описывает бред и галлюцинации: не каждый врач опишет так красиво и художественно, но, в общем, это описание классического бреда, — из учебника.

   — В «Морфии» (7) галлюцинации?

   — Да, в «Морфии» история болезни обнажена: тяжёлое нарушение сознания — галлюцинаторные явления: в художественной форме, но ясный диагноз.  Если он сумел так своё прошлое увлечение морфием разобрать, значит, вылечился. Художественная форма галлюцинаций в «Морфии»: двойные сны — нарушение пространственной ориентации — всё на своём месте! И Булгаков стал и дальше удачно пользоваться формой бреда - привлекающей внимание читателя художественной имитацией бреда.Мне кажется, что в дальнейшем медицинского у него становится всё меньше. Остаются удачно подобранные клише - форма бреда. Ведь что такое «Белая гвардия»? Возьмите карандаш: сплошные сны и бред Турбина.

   — Ох, я уже брала с этой целью карандаш! «Белая гвардия» - почти сплошь бред и сны. А ведь как это реально видится! Вот я и пришла к вам!

   — Вот видите! Додумайте тут сами. Полистайте ещё: что-нибудь интересное и выскочит. Сталин пересматривал «Турбиных» сколько раз? …Булгаков мастерски владеет вниманием любого пришедшего зрителя. Не для того ли бред, сны?

   Знаменитый «Мастер…» в целом — мастерская подделка под бред и галлюцинации, возможно, наркотические в случае с Маргаритой. Симптомы болезни Мастера характерно описаны: страхом шума, толпы, боязнь замкнутых и открытых пространств, страх преследования, потом яркие галлюцинации.
 
   Страх и видения обостряются к ночи. Днём больной может осознавать свою болезнь и необходимость лечения. Всё это есть у Мастера: можно в учебник.  У поэта Бездомного вспышки агрессивного гнева — бред в маниакальной форме: ничего другого и не могли решить врачи.И это ещё всё внешние мелочи! Весь «Мастер» — имитация природной работы сознания!
   
   Материалистически слабо объясним, но известен механизм: перед смертью сознание освобождается от накопленных страхов. Как бы хочет выкинуть эти страхи вон часто в фантастических, иногда в прошлых бытовых образах. Наблюдаемый мною пациент в предсмертно полубредовом состоянии слёзно просил вынести из палаты портрет Сталина: не мог видеть этого портрета, которого уже в 1970-е в больничной палате, конечно, не было.

   — Один мой родственник в опасной болезни требовал убрать из комнаты гремевшего пустыми консервными банками чёрного козла. Не верил, что никто этого козла не видит. Выздоровел – всё забыл.

  — Да, это явления одного природного порядка: не врачи выдумали их. И сюда же могут быть причислены все видения Берлиоза на Патриарших прудах: клетчатый, иностранный профессор.

   — Это даже на первой странице мотивировано страхом, тоской и «тупой иглой, засевшей» в сердце Берлиоза. Сердечный припадок?

   — Точное определение разве существенно?.. Мастерски ведь работает Булгаков! Вся фантастика оказывается мотивирована работой сознания в пограничных состояниях между жизнью и смертью. Что там: кто точно знает?! Узнаем в конце, — уже не сможем ясно описать другим.
 
    Выходит, что в «Мастере» читающий как бы смотрится в нагруженную занятными событиями в схему работы своего сознания. Нечто вроде психологической чистки — имитации природного процесса освобождения от страхов. Разве только из-за смелых политических аналогий при первой публикации называли «Мастера» глотком живого воздуха?! Становилось легче жить. Одними аналогиями этого не достигнешь.

    Так что галлюцинации, бред, сны не для них самих описаны: не они ведь главная и единственная цель романа?!

   — Он надеялся в такой форме как занятную фантастику напечатать.

   — Это уж, знаете ли, не медицинское, но тоже безумие: никакими галлюцинациями аналогию с репрессиями тут не прикроешь. Не совершенные же идиоты в органах сидели!  Сталинские годы – не шутка. Булгаков не мог не знать, что и как! Но он мог стараться поменьше думать о невозможности печататься, чтобы силы для работы были. Мог и специально успокаивать,убеждать себя – надеяться на удачу. В его случае это разумно и грамотно.Человеческое сознание и сильно и хрупко: Булгаков хорошо знал этот механизм.

    Не больше ли половины деятелей искусства умирает от вызванных нервами болезней?! С точки зрения традиционной медицины Булгаков умер от наследственной болезни почек. С древней, с Востока пришедшей точки зрения, почки убивает страх. Но ведь вся наша страна тогда жила тогда под страшным гнётом страха. Гений помогает другим – и переживает за всех других: за страну, за человечество. …Заметьте, мы с вами незаметно подошли к самой ненаучно критической точке нашей частной беседы: белые стихи! Вернёмся ка к прозе!

    Вы — ваше поколение, — конечно, «Мастера и Маргариту» больше любите?.. А я, вот, «Белую гвардию» предпочитаю. Единственный пункт моей солидарности со Сталиным! Ведь, смотрите, сколько смертей и крови в «Белой гвардии»: одна сцена в морге чего стоит! Закрываешь прочитанный роман: словно всё ненужное из тебя вымели. Как он этого добился? Это уже ваше профессиональное дело.

    Воспоминаний о писателе читайте больше: полностью никому не верьте. И не старайтесь из воспоминаний выхватить то, что больше вам понравилось.
Есть мнение, что душевная болезнь может не отражаться на художественном творчестве, — не согласна. Посмотрите: больное сознание Ницше ищет врага: и находит его — в целом христианстве. Ненависть к большому авторитетному врагу дает больному сознанию иллюзию целостности – не ущербности.
 
     И наоборот, у булгаковского Иешуа «все люди добрые», — особенно в 30-е годы трудно досягаемая высота! Расстроенное сознание не способно выйти за пределы владеющей им навязчивой идеи: мир через призму больного «Я».

   — Вроде как «Я» в главной роли? Выходит, душевное расстройство противопоставлено драматургичности как мышлению?

   — Не думала об этом! В смысле неспособности осознать равноценность чужих идей, пожалуй, да. Вы наталкиваете на мысль, что Шекспир – один из самых психически здоровых людей мира! но это вывод не из области психиатрии, — она смеётся, — Между прочим, Чайковский в «Пиковой даме» великолепно передал порог сумасшествия: Герману является мертвая графиня, — музыка «закручивается» водовороты! Ну, про Гоголя и Достоевского вас саму профессия обязывает знать. Так что по теме безумия в литературе у Булгакова были серьёзные предшественники.
 
    А если с позиций психиатрии… По чьим брошюрам, и переводам Булгаков учил психиатрию? Павел Иванович Ковалевский — известный в психиатрии публицист.  Будете читать – обязательно обращайте внимание на чистоту и правильность речи. Вообще полистайте популярную дореволюционную психиатрию. Хорошо бы её современной сравнить. И на этом всё, пожалуй. И так я в вашем обществе уже заговорилась.Любопытно бы, конечно, увидеть плоды нашей беседы, после исчерпания вашего честного слова… Увы!

    — Может быть, и «до исчерпания» что-нибудь получится.

    — Ну, это едва-ли! Тема слишком обширная. Даже гению приходится дотягиваться до одного определённого уровня, потом до другого. Лет через двадцать вспомните себя прежнюю и поймёте это.
 
     Мария Васильевна надела темноватые очки. Уже не оживлённая собеседница: царственно невозмутимая, недосягаемая постороннему леди была передо мной.
— Спасибо, что были довольно терпеливым слушателем для меня самой неожиданного многоречия…

     С Марией Васильевной мне больше не довелось встретиться. Но есть люди и разговоры, забыть которые невозможно. Я «листала», разбиралась: даже не заметила, что уже – Увы! – свободна от Николкиного самого честного слова…

----------------------------------------------------------

  Плодами беседы с М.В.Коркиной явились уже опубликованные мною на данном сайте статьи:

      ГЕНИАЛЬНЫЕ АФФЕКТЫ БУЛГАКОВА. ЧЕХОВ И БУЛГАКОВ

      ГЕНИАЛЬНЫЕ СНЫ «БЕЛОЙ ГВАРДИИ»: ОТ АПОКАЛИПСИСА ДО...

      ПОЩЁЧИНА  ВОЖДЮ  –  «БАТУМ»  МИХАИЛА  БУЛГАКОВА.
      ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК ВЫМОГАЛИ У ДРАМАТУРГА ОДНУ ПЬЕСУ


              ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ БРАВШЕГО ИНТЕРВЬЮ КОРРЕСПОНДЕНТА

    Конечно, интересно было бы получить какой-либо продуктивный отклик о своих статьях от коллег Марии Васильевны. Но, откровенно говоря, на их не ироничный отклик особой надежды и не было. Почему? Пытаюсь ответить для самой себя.
   И предполагаемый ответ - объяснение начинается с банальности: в этом мире общественное существо человек   может реализоваться только в определённом коллективе – в стране, отрасли науки, исследовательском институте. Сколько бы не сетовал даже гениальный поэт на равнодушие соплеменников читателей к высокой поэзии, он должен вызвать у этих читателей сочувственный отклик. Читающий свои творения только сам себе поэт не реализовался.
 
    Физик нуждается в инструментальной базе научного института. Врач – в клинической практике. Даже при ясном осознании недостатком выбранной для реализации системы человеку волей - неволей приходится соглашаться хоть с внешними условиями системной «игры».
 
    Например, в царской России вера в бога предписывалась законом. А после 1917 г. в СССР беспартийный или открыто верующий имел не много шансов для приличной карьеры. Законом предписывался материализм: «В нашей стране атеизм никого не удивляет... Большинство нашего населения сознательно и давно перестали верить сказкам о боге» (М. Булгаков. Мастер и Маргарита). Конечно, в душу каждому гражданину влезть даже во времена сталинщины не всегда удавалось, но внешне приходилось «принимать вид» сознательного гражданина. Для того, чтобы будучи хорошим врачом, помогать людям, например.
 
   И ли вот ещё: кто любит доносчиков?! Верно, никто. Однако в сталинские времена доносительство на «врагов народа» поощрялось системой власти. Пригнувшийся под этой формулой - согласившийся с ней становился садистки жесток: как многие следователи НКВД - КГБ.Это тоже механизм самозащиты сознания: единственный выход не думать, что в стране что-то не так, и ты делаешь что-то не то, что наполняет жизнь смыслом.
 
   С точки зрения любой жёсткой системы опирающееся на некие единой формулой не определимые гуманитарно культурные традиции честное слово Николки Турбина не просто бессистемно: оно для жёсткой системы опасно! Без указов правительства, в силу опирающейся на внутренние понятия человечности не только не красть, не убивать, но ещё и жертвовать собой во имя других?! Зачем же тогда нужно и правительство?! Поэтому Николки Турбины нещадно уничтожались.

    Правительство и любая система, естественно, «давят»: отвоевавшему себе в системе плодотворное рабочее пространство на работе лучше о недостатках системы по возможности не вспоминать, зато дома… Без всякой иронии, человек сложнее любых системных предписаний! Пить он будет или стихи читать, - это другой вопрос! Вопрос в нашей честности и смелости: что есть истина? чем мы согласны пожертвовать ради истины? С угрозой для жизни не писать доносы можем?!
 
   Ещё думается, что самые смелые и честные никогда не хаят давшую им возможность работать систему кухонным шёпотом «со спины»: Михаил Булгаков с презрением называл такие деяния трусливым кукишем под одеялом.Потому что они бесполезны, и только отравляют сознание показывающего такой кукиш. Самые смелые либо гибнут в бою, либо в самых тяжёлых условиях молча и упрямо верят в высшее предназначение человека. Ради этого и работают, работают: пишут, учат, лечат… Тоже бой!

    И вот, теперь представьте, к действительно замечательному, немолодому и много повидавшему и пережившему специалисту психиатру является некто с вопросами, ответы на которые хоть косвенно предполагают критику системы от и до... По первому впечатлению этот некто, предположительно, честен. Но ведь разве молодёжь понимает, какой муравейник собирается ворошить!?

   С другой стороны, жизнь не вечна. Хочется высказаться даже не перед людьми: перед самим собой и пред лицом вечности. Скучно же молчать или говорить всю жизнь строгими научными формулами! Так пусть этот явившийся некто будет как бы идеальным собеседником. Нечто вроде зеркала.

   Ах, этот явивший нежданно некто опирается на текст, где на щит поднимается внесистемное честное слово?! В высшем шекспировском смысле поиграем – поставим условие! Возьмём честное слово публиковать интервью – ворошить системный муравейник – после нашего отбытия в вечность. Правда, в этом случае проверять исполнение честного слова ставящему условие не придётся: проверять будет судьба…
 
    Честное слово – слово чести. Честь и культура понятия неотделимые и взаимозависимые. Ставить подобное условие по неписанным законам чести – сознательно опираться на данное Слово может только Личность с большой буквы – вне законов и предписаний верящая во всё высшее в человеке.
 
    С точки же зрения систем, честное слово если и не вполне смешно, то само по себе не состоятельно. Коллеги и ученики Марии Васильевны работают в системе, которую она, наверняка учила их уважать, чтобы эта система стала лучше.

  Однако ещё не ощущающим потребности выйти за пределы системы нестандартное поведение на интервью человека, которого они привыкли видеть совсем в другом образе, могло показаться вообще фантазией автора этой статьи. Ведь и сам автор «вдруг» дошёл до публикации странного интервью вне всех системы (даже родного литературоведения!): вместе с прибавлением лет и в силу определённых событий настоятельно «приспичило» взглянуть в лицо прошлому.

    А уж в прошлом всегда «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». (Слова Гамлета. Действ. 1, явл. 4. Перевод 1828 Г. М. П. Вронченко) Может такое про себя вдруг вспомнится - самим не поверится! -10. 02. 2016

             

                П Р И М Е Ч А Н И Я

1.  Коркина Мария Васильевна (1926—2012) — заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор медицинских наук, профессор кафедры психиатрии и медицинской психологии медицинского факультета. К. начинала работать под руководством таких крупнейших психиатров, как В.А. Гиляровский и О.В. Кербиков.

   В 1987 году М.В. Коркина была награждена званием «Заслуженный деятель науки РСФСР», орден «Знак почета» и др. наградами. М.В. Коркина – организовала и до 1996 г. руководила кафедрой Психиатрии и медицинской психологии в Российском университете Дружбы Народов, - ныне почетный профессор РУДН; входила в состав редколлегии «Журнала неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова», была членом Фармкомитета при МЗ СССР экспертного совета ВАК СССР и членом президиума правления Всесоюзного научного общества психиатров.


2.  Ницше Фрирдрих Вильгельм (1844 - 1900) — немецкий мыслитель, классический филолог, создатель неакадемического философского учения, широко распространившегося. Включая критерии оценки действительности, поставившие под сомнение базисные принципы действующих форм морали, религии и культуры, концепция Н. имела большое и едва ли здоровое влияние на мировое общественное мышление конца XIX начала XX века. Будучи изложенными в афористической манере, большинство сочинений Ницше, не поддаваясь однозначной интерпретации, вызывают много споров.
   С юности не крепкого здоровья, особенно после контузии на войне Н. испытывал сильные головные боли, которые лечил опиатами. В 1889 года последовало помутнение рассудка и апоплексический удар.

3. Гиляровский Василий Алексеевич (1875 — 1959) — выдающийся русский и советский врач психиатр, заслуженный деятель науки РСФСР, в 1920—1931 гг.— главный врач и научный руководитель Донской психоневрологической лечебницы ныне Московская специализированная клиническая больница №8 им. З.П. Соловьёва и ее научный руководитель в 1931—1934 гг.
  В.А. Гиляровский дал патологоанатомическую характеристику отдельных психических заболеваний, чем способствовал распространению анатомических знаний среди врачей-психиатров. Он разработал теорию катестезического бреда, обосновав возможность бреда за счет болезненных ощущений, много сделал для организации помощи заикающимся людям и изучения механизмов заикания.

 4.Вересаев Викентий Викентьевич(настоящая фамилия — Смидович (1867 — 1945) — по профессии врач, русский и советский писатель, переводчик, литературовед. В 1994 окончил медицинский факультет Дерптского университета. В Петербурге в 1896—1901 годах работал ординатором в Городской барачной в память С.П. Боткина больнице.
    Известность к В. пришла после издания в 1901 г. автобиографических «Записок врача». «Врач — если он врач, а не чиновник врачебного дела — должен, прежде всего, бороться за устранение тех условий, которые делают его деятельность бессмысленной и бесплодной, он должен быть общественным деятелем в самом широком смысле слова».
   В. выступал против медицинских и любых экспериментах на людях, в том числе, против всех социальных экспериментов. Резонанс был настолько силён, что император повелел прекратить медицинские эксперименты на людях.

5. Чехов Антон Павлович (1860 —1904) — русский писатель, драматург, по профессии врач. Почётный академик Императорской Академии наук по Разряду изящной словесности (1900—1902).  Произведения переведены более чем на 100 языков и пьесы более 100 лет не сходят со сцены.

6. «Записки молодого врача» М.А. Булгакова, — по следам автобиографических событий сборник написанных до 1926 г. рассказов.

7. Рассказ «Морфий» (1927 г.) имеет биографическую основу: одно время Булгаков страдал пристрастием у морфию, но самостоятельно вылечился.