Алжирский пленник - часть 20

Отъехав всего 2-3 километра по прекрасной асфальтированной дороге, мы увидели целое стадо джамэль. Они, как на пачке сигарет Кэмэл, тоже, к стати, одно из названий верблюда, мирно и с превеликим удовольствием объедали жесткую верблюжью колючку, оставляющую, если до нее дотронутся, острые маленькие иглы в пальцах и на ногах. Сами колючки не съедобны. Но на тоненьких крепких, как капроновая нить, веточках между колючек растут малюсенькие плотные листочки. Видимо природа специально так сделала, чтобы никто, ни какая другая живность не посягала на пищу Джамэль. Они же, захватив своими огромными губами и желтыми зубами  пучки этой, с натяжкой сказать, растительности, отрывали ее от кустов с причудливыми стволами и, подняв гордо голову на птичьей шее, двигали нижней челюстью из стороны в сторону смачно хрустя, прикрыв от удовольствия глаза. Немного послюнявив все это во рту (мне всегда казалось, что они вот-вот выплюнут эту гадость со страшными ругательствами, как я оливку), Джамэль с еще большим наслаждением проглатывали эту абразивную смесь, набивая ей огромные животы, подвешенные на длинных и изящных ногах. Одним словом верблюд оправдывает свое название – он верблюд и есть!
Хандж, стоя на склоне бархана среди этих кораблей пустыни и их колючек, стал громко звать хозяина. Чуть ниже сразу за редкой изгородью, начинались оазисы. Низкорослые пальмы, какие-то реденькие кусты, и сплошь песок. Никто не отозвался.  Мне было странно, как здесь среди этого «сухостоя» и «редколесья» вообще мог быть кто-то, казалось здесь и укрыться то негде? Но я ошибался. Вдруг, откуда ни возьмись, внизу среди пальм появился крестьянин в белой рубашке, но опять исчез. Я, по-нашему, называю их крестьяне, наверняка, как и у верблюдов, у местных «работников сельского хозяйства», есть и свое местное название, не менее значительное и экстравагантное, но я его не знаю.
Мы еще походили среди стада Джамэль, пофотографировав их досыта, и  стали уже уходить, когда внизу среди серых пальмовых стволов появился мотоцикл с кузовом. Мы спустились. Трое парней стали о чем то шумно беседовать с Зино и Ханждем, указывая то вверх на верблюдов, то куда-то в сторону. Теперь только я разглядел то, что они привезли в кузове мотоцикла, это был перегной, который они раскидывали прямо на песок. Я осмотрелся, перегной был разбросан и в других местах. Так вот как они удобряют свои оазисы! Мне махнули рукой, и мы пошли за чернокожими парнями, меж небольших пальм и кустов граната к двум бамбуковым навесам. Здесь было место отдыха. В углу навеса лежали половички и матрасы. Рядом бетонный, метр в высоту, но достаточно большой по площади, бассейн, в который постоянно текла вода из черной пластиковой трубы. Странно, но среди пустыни, в этой жаре никому в голову не приходило искупаться в прохладном и чистом водоеме. Вода качалась насосом из глубокого колодца, поступала в бассейн и уже из него самотеком распределялась к каждому растению. Невдалеке за простенькой и небольшой оградой, среди таких же пальм виднелась другой навес и огородик. Там была построен небольшой загончик и сараюшка, в которой блеяли овцы. И над всем этим высились золотистые барханы!
Мы сели в тени навеса. Гостеприимные хозяева налили в кружки молока из пластикового пакета. На листе упаковочной бумаги принесли финики.  Все стали есть и беседовать. Речь, скорее всего, шла обо мне. Зино что-то тараторил им на своем языке, а они ему поддакивали и с нескрываемым удивлением посматривали в мою сторону. Мне же только оставалось мило улыбаться и делать многозначительный вид. Сам же я, так как ничего не понимал и не мог участвовать в их оживленной беседе, наблюдал за всем и осматривался. Вплотную к навесу росла пальма, на торчащих вверх, обрубках пальмовых листьев, были надеты горлышками вниз чайнички разных размеров и расцветок. Здесь любят чай, заваривают его в малюсеньких чайничках и пьют из малюсеньких стаканчиков, а чаще из 50 граммовых стопок. Из чего я делаю вывод, что питие среди мужиков – есть всеобщая международная традиция, не знающая ни границ, ни вероучений: любят выпить в чисто мужской компании и они и мы, только мы водку, а они свой зеленый чифирь. Причем такой сладкий, что если перевести расход сахара на наш самогон, то одно – на одно и получится. Я уже второй день стараюсь нарушить их традиции и пить чай то с молоком, то из больших кружек, то вообще требую черного чая, но его в местных кафе и магазинах нет. Ах, как я соскучился по пакетикам черного байхового чая!