Преступление с двумя неизвестными

I
– Всё это фигня! – авторитетно заявила Елена Марковна, за глаза прозываемая в коллективе Морковна, – нет преступлений, которые нельзя раскрыть. Есть преступления, которые не хотят раскрывать. Из лени, например. Или не могут вследствие некомпетентности.
Красавица Светлана мечтательно посмотрела в потолок и улыбнулась.
Все присутствующие невольно тоже посмотрели вверх и разочарованно перевели взгляды на Светлану.
– Ты-то чего лыбишься? – вопросила суровая Морковна. Давай, в таблицы свои поглядывай, а не на потолок – опять накосячишь с цифрами и получишь полтора землекопа в бригаде. Ещё и улыбается. 
Светлана перевела отрешенный взгляд на Морковну, и та неожиданно тоже расплылась, показав идеальной формы жемчужные зубки – предмет зависти всех восьми кабинетов первого этажа. Дамочка недавно справила полтинник, но не знала о стоматологах ровным счетом ничего со времен последнего молочного зуба.
– Ох, Светка, наорать бы на тебя, а не могу! Что за харизма чёртова у девки!
Харизма Светку, действительно, наполняла с маковкой и обволакивала нежным коконом, хотя до красавицы далеко ей было. Чёрные, жесткие волосы уложенные в две забавные коральки на самой маковке, высокие скулы и раскосые глаза – никак не роковой имидж! Но когда Света раскрывала рот, она могла, подобно гаммельнскому крысолову, повести за собой офигевшую толпу в самые дальние дали. Таким голосом, наверное, взывала с башни царица Тамара: «в нём были всесильные чары, была непонятная власть».
– А давайте разработаем методику идеального преступления, мы же умницы! – бархатное контральто вселило в каждую скромную труженицу статистического отдела безграничную веру в слабые женские силы.
– Зачем? – вялая попытка сопротивления со стороны Морковны тут же была пресечена лаконичным: «А вдруг пригодится?!».
– Кого будем убивать? – подняла голову от столбика разнокалиберных чисел Таня Куринная, полкарьеры положившая на то, чтоб её фамилию произносили с ударением на третий слог.
Она, кстати, не была одинока в своих фонетических изысканиях: в соседнем кабинете парился ещё один любитель ударений – Коля Машкин. Как-то образованная Морковна попыталась объяснить Коле, что «Машкин» – простая русская фамилия, а «Машкин» вовсе еврейская. Коля доходчиво ответил, что лучше еврейская фамилия, чем …ская.  Наивная и глуховатая Морковна до сих пор считает, что «Машкин» – самая распространенная в Питере фамилия.
– Зачем убивать-то сразу! – всполошилась молодая мать троих детей (мальчик, мальчик и мальчик) Люся Нестеренко, – давайте банк ограбим!
Представив маленькую круглую Люсю с автоматом в окружении трёхкратной сопливой мелочи, Морковна громко фыркнула но тут же приняла важный вид:
– Убийство хорошо тем, что его можно спрятать или замаскировать под несчастный случай. Ограбление банка несчастным случаем никто не назовёт. Хотя для многих, безусловно, это несчастье.
До окончания рабочего дня оставалось чуть больше часа. Даже самую важную работу можно было со спокойной совестью передвинуть назавтра и обсудить убийство.
Люся зарядила в семиэтажную таблицу непростительно коротенькую формулу, дождалась, пока высветятся проценты, а потом решительно достала спицы из большущей сиреневой сумки и тихонько заклацала,  робко поглядывая на Морковну. За телячью безответность и безграничную порядочность Люсю искренне любили и опекали все, начиная с грозного начальника, метавшего молнии из двухкомнатного кабинета на самом верхнем этаже, и заканчивая группой бесцеремонных техничек с допотопными швабрами наперевес.
Морковна не была исключением. Плотоядно щурясь, она полезла в крошечный клатч, демонстративно извлекла яркую морковку в прозрачном мешочке и тем самым подала остальным сигнал на расслабление.
Странно, что, имея  кустодиевские формы, Елена Марковна не признавала больших сумок. Тем не менее, в её клатчи вмещалось не меньше, чем в Нестеренкины баулы.
Коля Машкин по этому поводу как-то выдвинул теорию, что все дамские сумочки объединены некими таинственными порталами, и что не помещается в одной сумочке, вдвигается в другую, побольше. Именно поэтому дамы частенько кладут что-то в сумку и не могут потом найти. И напротив – нередко отыскивают то, что никогда не запихивали. Согласно Колиной теории любая женская сумка – суть чёрная дыра с бесконечной вместимостью.
Таня Куринная морковок не ела. Её баскетбольный формат поглощал всё, что мягче камня, без ущерба для модельной внешности. Учитывая, что замужняя Люся и прекрасная Света про фигуру вовсе не думали, девушки извлекли из холодильника торт.
– Вот вам и жертва! – расстроилась Морковна, – меня убейте, чтоб не мучилась, на вас, обжор, глядючи!
– Вас убивать нельзя, мы год не сможем закрыть. Мы тупые! – Света смачно чавкнула, – давайте подумаем про… Ну, хоть про Вашего мужа.
Морковна помрачнела.
На днях после многомесячной баталии муж выставил её из шикарного коттеджа с двумя чемоданами и сообщил, что намерен подать на развод. Самая жуть заключалась в том, что дом этот муж получил от родителей четыре года назад по дарственной. Собственную квартиру они тогда продали, купив старикам двухкомнатную в удобном месте. Теперь Морковна осталась фактически ни с чем.
– Бог рассудит, не я, – Морковна злобно хрустнула оранжевой морковкой.
– Хорошо, – не отставала Света, – тогда убьём моего отчима. Видите, от себя отрываю! Ничего для коллег не жалко!
Маргинальный Пал Петрович, когда-то изгнанный легкомысленной Светкиной мамашей, возник из небытия совсем недавно, но уже высосал девчонке всю кровь. Он дико орал по ночам, бросал на падчерицу похабные взгляды и не без основания утверждал, что полквартиры принадлежит ему.
– Надо убить моего деверя, – с неожиданной экспрессией выплюнула кроткая Люся, – приехал на неделю из деревни зубы полечить, живёт уже полгода. Жрёт в три горла, носки свои вонючие в бельё подкладывает и детей дразнит до истерики. Муж доволен – есть с кем по кабакам шляться, да по бабам. Семья рушится на глазах.
– Не пойдёт, у Вас народу много в квартире! – отмела Таня Куринная, – предлагаю нашего дворника умочить. Причём тем же способом, что и он бродячих животных.
– Дворника – с ума сошла! Его диаспора нас закопает в тот же день, – Светка упорно пропихивала свою кандидатуру.
– Девочки, мы не реально убиваем, а разрабатываем методику! – вспомнила Таня, –Давайте проработаем алгоритм убийства благополучного персонажа. В качестве образца возьмём моего бесценного.
– За что ты его так? – заинтересовалась Морковна, в свете последних событий принимающая близко к сердцу мужские выкрутасы.
– Надоел. Второй год нигде не работает, сутками висит в Интернете, всё вкусненькое подметает, пока я на работе, и встречает на пороге несчастными глазами. Просто бесит! А выгнать жалко. Кто на меня, старую, клюнет?
Здесь Татьяна слукавила. На её манекенную худобу клевали систематически и даже на улицах. Она упорно придерживалась стиля вековой давности – юбки-карандаши, шляпки, стрижка каре и кровавые губы, поэтому клевали чаще желторотые птенцы и подобные им любители рокового начала. И выгнать было не жалко, а страшно. Как совсем недавно ей стало известно, ненаглядный Стасик основательно перерыл квартиру и собрал массу компромата в виде записок и фотографий, о которых Татьяна давно позабыла и предпочла бы не вспоминать. Теперь он ежедневно проводил мелкий шантаж, угрожая осчастливить интернет-сообщество и заставляя «жёнушку» безропотно раскошеливаться.
–  Действительно, лучше прибить! – хрюкнула Люся в блюдечко с тортом, – чтоб такое счастье никого больше не осчастливило.
– Раз и навсегда отнять от груди! – сурово посоветовала Света, – я согласна, давайте его.
– Ладно, возьмём, – Морковна извлекла на свет вторую морковку, – он очень удобен для таких дилетантов, как мы. Как я припоминаю, родни в городе у него нет. Начальства и сослуживцев тоже. Парень просто напрашивается! Предлагаю выбрать для обсуждения один из упоминавшихся ранее  вариантов: несчастный случай и пропажа без вести.
– Несчастный случай – очень сложно. Две снимаю, одну накидываю.
– Зато быстрее от ментов отделаешься. Вынесли вердикт – и спи спокойно. А с пропажей на много лет растянут.
– Какой вердикт? – испугалась Люся и нервно застучала спицами.
– О несчастном случае. Классика – фен в ванну уронить. А лучше магнитофон.
– Прошедший век! Вы ещё клофелин в водке предложите, – поморщилась Таня, –тем более, Стасик не пьет и ванну не принимает. Душевой кабиной обходится.
– Идея! Смазать вазелином душевую кабину – пусть грохнется, потеряет сознание, а потом утюжком добавить! – Люсины глаза загорелись: она представила ненавистного деверя со сломанной шеей.
– Не факт, что он сознание потеряет, – задумчиво протянула Морковна. Её муж был не из хилых и даже оборудовал в коттедже тренажерную комнату.
 – Несчастный случай надо по силам выбирать. Отравление – самое женское дело. Только как самой потом не засветиться! Отрава на дороге не валяется. Можно, конечно, заранее грибочки с бледной поганочкой замариновать. Потом сказать, что он сам где-то у бабушек купил и слупил в охотку. А ты так вообще сразу под подозрение попадёшь – он же пищу только от тебя принимает, сам не готовит, не покупает.
– Лучше выманить подальше от дома, – предложила Света, – выехать, например, на турбазу какую-нибудь, два дня нацеловывать при всех, а потом утопить. Если сил хватит, конечно. И волосы потом рвать на себе в отчаяньи.
– На турбазе полно свидетелей. Даже ночью романтики шляются. А если за границей? В Индии очень легко отравить – на улице блинчик купи, а то вообще налей в стакан водички из-под крана и готов. Желудки европейцев не выносят тамошнего питания. Три снимаем, одну накидываем, две поддеваем.
– Жалко деньги на это дерьмо тратить, – сверкнула глазами Таня, – вот если в его медкарту глянуть, вдруг там про аллергические реакции написано. Тогда спровоцировать анафилактический шок. В чай капнуть новокаинчику.
– Девочки, девочки, я такое алиби классное придумала! Будете убивать, спасибо мне скажете! – у Светки даже щёки побледнели от восторга.
– Мы ещё убийство не продумали, а ты уже про алиби, – огорчилась педантичная Морковна.
– Успеем. Слушайте. Вы по электронным билетам кто-нибудь на поезде ездили? Именно на поезде? Нет? Много потеряли! Я в отпуске помоталась по родственникам – дед в Москве, мать с новым мужем в Питере, брат в Челябинске. Так вот, картина одна и та же. Проводница кидает беглый взгляд на фамилию в паспорте, потом смотрит в распечатанный листочек. Когда поезд тронется, она больше ничего не проверяет. Возьмешь билет в платцкартный на одну ночь без белья, сразу спать ляжешь мордой к стенке – никто не запомнит твою внешность вообще.
– Не надо мою внешность запоминать! – снова встрепенулась Люся.
– Да не о тебе речь, а о твоем сообщнике. Грохаешь жертву, прячешь тело в каком-нибудь лесу или подвале, потом спокойно садишься перед компьютером с его паспортом, телефоном и карточкой. Пароли только банковские надо заранее выведать или подсмотреть. Потом ловишь в незнакомой части города алкаша безнадзорного, умываешь ему личность, кладёшь в карман бутылку и просишь проехаться до Новосибирска, например.
– А он спросит – зачем. Нужен повод.
– Я Вас умоляю, Елена Марковна! Попросите его бросить какашку в почтовый ящик шестой квартиры дома номер пять «Д» по улице летчика Якубовича. Мол, отомстить хотите разлучнице.
– А есть такая улица в Новосибирске? Две снимаем, четыре накидываем.
– Неважно! Важно, что бы он поехал по электронному билету. Только вот паспорт жертвы ему давать опасно, а не давать нельзя. Тут загвоздка.
– Никакой загвоздки! – подала мрачный голос Таня, – ты его провожаешь. Заодно убедишься, что сел. Подсадишь на полку и паспорт заберёшь. После посадки паспорт не смотрят, сама сказала.
– А обратно ему ехать как?
- По своему. Деньги на обратный билет сунешь, он вернется по своему паспорту. Если захочет. Может, ему там понравится, тогда вообще красота, никаких свидетелей. 
– А в кассе почему нельзя билет купить по паспорту жертвы?
– Можно. Типа попросил. Только лучше, если будет лишнее подтверждение, что он был живой и в здравом уме в то время, когда он на самом деле лежал частями в мусорных мешках.
– Ой, какой натурализм! Аж мурашки пробежали по спине
– Сами такую тему подняли, Елена Марковна!
– Разве я? А не Света?
– Сразу Света! Людмила Марковна заявила, что можно любое преступление раскрыть. Я предложила разработать методику идеального преступления. А про убийство уже Таня посоветовала.
– Понятно с вами всё! Теперь случится какое нераскрытое убийство, так вы все Таню обвините!
– Только если твоего Стасика грохнут!
– Обмен убийствами! – многозначительно прошептала Люся, – Я убью Стасика. Таня убьет моего деверя. Только сначала давайте деверя, а то я долго не выдержу!
– Люся, очнись! Мы методику разрабатываем, а не планируем конкретно, – Морковна вытащила следующую морковку и задумалась.
В наступившей тишине взвизгнула дверь, а секундой спустя испуганно взвизгнули четыре женских голоса.
– Вы чего это тут, планёрку проводите, что ли? Рабочий день закончился!
– Машкин, если ты по звонку уходишь, это не значит, что у других работы нет! Вали, не мешай!
– Ладно-ладно, труженицы полей и огородов! Грызите морковь науки!
Дверь снова взвизгнула.
– Он нас не заложит? Как думаете? Расскажет потом всем, что мы совещались накануне…
– Люся, блин! Ты чего несёшь? Вправду собралась деверя своего мочить?
– У меня времени на это нет, – огорчённо призналась Люся, – трое пацанов, муж и этот придурок. Я просто помечтать хочу.
– Могу дать тебе отгул, – совершенно серьёзно предложила Морковна.
– Спасибо, не надо! – так же серьёзно отказалась Люся. – Мужу на работе дали семейную путёвку в их профилакторий. Он тридцать первого с пацанами уезжает, а я буду отсыпаться и бездельничать. Эта сволочь сама с голоду загнётся! Или уже отравить его?
– Хоть как. Как тебе сподручно Вопрос в другом – как вывезти и где на время спрятать.
– Предлагаю наши дачи за Пармёновкой, – расщедрилась Света. – Большая часть участков уже одичала – от города далековато. Даже бомжи не ходят. В самой Пармёновке из жителей пять слепых старух осталось, они на дачи вообще не суются. По весне, отдельные патриоты наведаются, картошку высадят, потом пару раз за лето приезжают окучить-прополоть. Их участки сразу видно – заборы целые, сухостоя нет. Я сама туда приезжаю только малину-смородину пособирать, да яблочки. И то еле пропихиваюсь сквозь бурьян.
– А ты как же? – расстроилась добрая Люся.
– И я там же устроюсь! Подберу себе что-нибудь. Кстати, если что – хорошее объяснение можно придумать, как там труп оказался – поехал любовное гнёздышко присмотреть. Или для приятелей место встречи. Или рыбалку затеял. Выбирайте!
– А прибить-то как лучше, девочки, ну скажите же своё мнение? Травить? – Люся давно отложила вязание в стол, на круглых щеках её разгорелся румянец.
– Смотря кого. Твоего и моего злодея можно и водкой отравить, – разошлась Света, – только заманить туда как-то надо. Меньше хлопот с доставкой. С Татьяниным посложнее – он, как я поняла вообще не выходит на свет божий. По частям выносить придётся. Вот у Елены Марковны абзац, самый сложный случай. Он её и в дом не запустит и на встречу в уединённое место не явится.
–  У неё и повод есть самый реальный. Милиция сразу вцепится. А Стасика моего убивай – не хочу. Выгоды никакой, никто не забьёт тревогу. Даже не интересно.
– А почему это не запустит? – удивилась Морковна, – у меня ключи остались, я вещи свои забираю потихоньку. И он же не подозревает о моих намерениях, во-первых, и не опасается, во-вторых. Я, конечно, не маленькая, но он-то накачанный, гад. Он мне двумя пальцами один раз…
Морковна запнулась, но все сразу вспомнили её загипсованное левое запястье – года не прошло, как она «со стремянки падала».
– Если я правильно поняла, – настырно вернулась к основной теме Люся, – женщине очень сложно совершить убийство в одиночку. Весовые категории не равны. Да и умения не хватит. В теории, может, понятно будет, а на практике рука дрогнет. Женщине остаётся только отравить или застрелить.
– Или пьяного придушить подушкой. Ой, пакетик порвала! Жалко. Сынок прислал из Швеции. А пистолет запросто нам, бабам, не достать. У моего полно оружия охотничьего, да всё по сейфам.
– И где наша идеальная методика? Позор – два часа потратили, ничего не придумали! Всё, рабочий день окончен. Собираемся!
– Как это – позор, Елена Марковна! Мы алиби разработали, место нашли и опасные способы отмели. Уже не мало. Дальше личная фантазия пусть работает по обстоятельствам!
– Бабы мы, и есть бабы. Языками потрёкали и разошлись. Хорошо, хоть прослушки нет. Кстати, о прослушках! Все в курсе, что наши разговоры по сотовому телефону можно впоследствии расшифровать? Если звонить с компрометирующими речами, то с таксофона на городской номер. И отследить передвижения легко, если сотовый с тобой в сумочке. Дома оставляйте, когда на дело пойдёте.
– Спасибо, так и сделаем!

На следующий день они в спешном порядке сверяли и сдавали годовые отчеты.
До обеда в кабинете творилось вавилонское столпотворение, и каждую свежую цифру тут же подхватывали и передавали из уст в уста представители соседних отделов.
Днём, как водится, начальство всех собрало в актовом зале, проникновенно поздравило с наступающим Новым годом и пожелало весёлых праздников. Слово взял кадровик и выразил уверенность, что никто из присутствующих не сядет за руль в пьяном виде, а также не отправится в том же виде на долгую пешую прогулку – на все десять выходных дней морозы обещали под тридцать и с сильным ветром. А человек, будучи неподвижным, замерзает на такой погоде за два часа.
– Типун Вам на язык! – шёпотом сказал начальник, громко поблагодарил коллектив за доблестный труд на благо Родины и отпустил всех по домам.

II

Он вставал рано даже по выходным, выпивал на завтрак не меньше полпакета грейпфрутового сока, и она обычно злобно размышляла о том, что всякая сволочь заботится о своём здоровье, тогда как хорошие достойные люди живут на износ. Оказалось, что такая привычка может послужить для пользы дела – снотворное в горьковатом соке совершенно не ощущалось.
Она вошла в комнату, когда он уже клевал носом, и быстро сказала: «Пойдём скорее, тебя там ждут». Он мог отказаться, и операция немного бы осложнилась. Но он, уже мало что понимая, покорно пошёл прямо в тапочках и домашнем костюме. Второго января город обычно спит, а светает поздно. Свидетелей, как и ожидалось, не было.
Сев на заднее сиденье, он сразу уснул. Нелегально позаимствованная в соседнем микрорайоне белая «Нива» (хозяин в новогоднем угаре оставил ключи в замке зажигания) выехала в направлении Пармёновских дач и через минуту уже растворилась в мелкой, колючей измороси, засыпающей город.
Она связала его широкими простынными полосами, чтоб не оставить следов на коже – вдруг быстро найдут, положила возле сгнившего колодца и отъехала на другой конец аллеи. Свистел пронизывающий до самых каменных мыслей ветер. Нарастало паническое желание: уехать домой – и будь что будет.
Когда через три часа она вернулась, то не сразу нашла его под наметённым холмиком. Судя по всему, он так и не проснулся. Трясущимися руками она достала складной нож и долго пилила узлы, освобождая – уже не его, а примёрзшее тело с покрытым ледяной коркой лицом.
Колодец был довольно глубоким, сверху она ещё покидала мусор, который насобирала за время скитаний по дачам, включая дохлую, обклёванную птицами кошку.
На том месте, где он лежал, оставался темный обледенелый след с вмёрзшими нитками. Она притащила штакетину от забора и молотила этот след, пока он не потерял свои жуткие очертания.

Возле здания касс она поймала задумчивого мужичка, сунула ему паспорт с «премиальной» сотней и попросила купить «для брата» билет в платцкартный вагон до ближайшего городка («А то я жду здесь на крыльце подругу, боюсь проворонить»).
Если доберутся до кассирши, она вспомнит, что билет продавала подвыпившему мужчине. А в лица кассирши не вглядываются, им всё равно.
День прошёл, словно в туманной дымке – незваные гости, телефонные звонки, вопросы о нём и её безразличные ответы, пьяный смех, развороченные столы с остатками прошлогодней еды…
Вечером она поймала такси и поехала к вокзалу. Несмотря на мороз, народ вылез на улицы и оккупировал маленькие магазинчики. Подходящий доброволец отыскался быстро и согласился, радостно хихикая, поучаствовать за скромное вознаграждение в небольшом розыгрыше.
Войдя в роль, он замотал платком «разболевшееся» ухо и жалобно постанывал, когда проводница изучала билет и бросала ленивый взгляд на фамилию в паспорте. Потом «доброволец» вернул повязку и, сжимая в дрожащей руке вознаграждение, вышел через соседний вагон.
Она быстро свернула два одеяла коконом и сунула под простыню уже заправленной постели на верхней полке – до утра никто не будет приглядываться. Да и некому – вагон полупустой. А утром пусть думают, что хотят. Никому и дела особого не будет. Уже в последний момент она вспомнила про его сотовый телефон, вытащила из сумочки, запихнула под подушку. Пусть отслеживают. Свой телефон она якобы случайно оставила на работе.
Выходя, она отдала проводнице копию билета и попросила не тревожить парня – устал он больно от праздников.
Потом она пила несколько дней и много плакала.

На работу она вышла, как ни в чём не бывало, вооружившись бодрой улыбкой и приготовившись увиливать от опасных разговоров.
Но про методику идеального убийства никто из соседок по кабинету не вспоминал.
Вскоре прошли сокращения, и коллектив статистического отдела распался навсегда.


.