Одинокая весна 2011 года

Ту весну я встретил один. Впервые за последние 15 лет своей жизни. По утрам я открывал глаза и, не отрывая головы от подушки, какое-то время смотрел на покрытые снегом крыши ближайших домов. Над их трубами вился белый дым и навевал мне мысли об уютных каминах, а ослепительный снег искрился в лучах восходящего солнца. Окна моей квартиры возвышались над ближайшими домами, и через стеклянную дверь балкона гостиной мне открывался вид на один из самых уютных районов Москвы - Сокол. Большинство домов здесь было построено в середине ХХ века, и редкий из них был похож на соседний. Всё вокруг источало благополучие и покой. Но ничто из этого не радовало меня тогда. Даже сказочный силуэт шпиля и башен стоящей по соседству громады 57-этажного Триумф-Паласа оставлял меня безучастным. Широкая двуспальная кровать в спальне казалась мне тогда слишком холодной и одинокой, поэтому я предпочитал ворочаться по ночам на разложенном диване в гостиной. И в тот момент я не мог точно сказать, что в большей степени не даёт мне покоя: вскрывшаяся длительная измена той, с которой я прожил неразлучно последние 6 лет, или тот факт, что её больше нет со мной рядом.

…

Я ждал встречи с ней больше 10 лет. С конца весны 1994 года, когда я расстался со своей первой любовью. Тогда в конце мая мне пришлось уехать из Москвы в Санкт-Петербург. И в момент прощания с той девушкой мы последний раз были с ней вместе. А в июне я открыл для себя Петербург и полюбил этот город. Чуть позже мой брат со своей семьёй почти на 2 месяца уехали отдыхать на море в Сочи, а меня оставили одного в своей пустой квартире на Васильевском острове. Июль и август в Санкт-Петербурге выдались жаркими в тот год. Поэтому днём я читал книги, а белыми ночами, когда спадала жара, я бродил по набережным Невы и переживал свой первый серьёзный разрыв отношений.

Нас многому учат в школе и ещё большему в университетах. Но никто не объясняет нам, чем взаимное влечение людей на почве секса или привязанность к человеку, с которым просто удобно, отличается от настоящих чувств. Моей первой женщиной стала девушка, с которой я учился в одном классе, а потом в университете со мной случались и другие романы. Но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, что случилось со мной напоследок на Журфаке. Моя первая настоящая любовь накрыла меня в год окончания университета. Мы учились с ней на одном курсе и часто видели друг друга, но всё вспыхнуло в нашу последнюю студенческую весну, и я объяснился с ней, будучи слегка под шафе, в день вручения дипломов.

Всё последующее мало отличалось от обычных отношений молодых людей. Мне было 26, ей 22, и вся жизнь тогда была у нас впереди. Периодически мы встречались, строили планы и занимались сексом. Разница с обычными отношениями заключалась лишь в том, что мысли друг о друге переполняли нас постоянно, а любое слово, сказанное друг другу по телефону или глядя глаза в глаза, доставляло необъяснимое блаженство. Трудно сказать, как всё это выглядело со стороны. Мои друзья потом говорили, что мы были, как будто, созданы друг для друга и похожи на две половинки. Но никто из взрослых нам тогда не сказал, что за это нужно держаться. И в конце весны 1994 года мы расстались.

Ближе к осени 1994 года я покинул Санкт-Петербург и уехал развеяться к маме в Сочи, а вернувшись к Новому году в Москву, начал жить так, как и должен был жить недавний выпускник Журфака МГУ в те годы, - я начал добиваться успеха. В начале 1995 года я работал помощником коммерческого директора одной из первых телевизионных программ о бизнесе, а весной подписал контракт на подготовку специального приложения о недвижимости к толстому глянцевому журналу «Деловые люди»/Business in Russia. Его владельцем был французский медиамагнат Робер Эрсан, и англоязычная версия этого журнала расходилась по всему миру. Мне было тогда 28, за пару лет до этого я закончил МГУ и был уверен, что на одной, пусть даже очень хорошей, девушке свет не сошёлся клином.

Откуда мне было знать, что успешная карьера и серебряный BMW не смогут мне заменить то чувство, которое я испытал во время своей первой любви? В 1996-м я был на гребне успеха. Мои публикации вызывали живой резонанс у всех, кто стоял тогда у истоков формирования постсоветского рынка недвижимости в России. Встречи с губернаторами, депутатами и главами ведущих компаний были моей повседневной работой. И для меня был естественно, что, заметив на пресс-конференции симпатичную девушку, задавшую интересный вопрос, я уходил с мероприятия с ней вместе. Наши отношения приобретали неформальный характер, и очень скоро она становилась одной из тех, чьи имена я со временем начал путать. Наверное, именно летом 1996 года я отчётливо понял, что всё это не доставляет мне радость.

Когда на весах оказались работа или личная жизнь, я выбрал карьеру. Поэтому уже к концу лета 1996 года я жил с девушкой, которая была частью редакционной работы. Она возглавляла отдел, который превращал летопись раннего предпринимательства на территории бывшего СССР в солидное деловое издание на английском языке. С ней у нас был хороший секс и много англоговорящих знакомых. Через год мы уже были женаты, а через два – жили в собственной уютной квартире в хорошем районе. Я основательно загрустил лишь на исходе ХХ века, когда наш некогда солидный международный журнал, основанный Робером Эрсаном, перешёл в руки русского издателя и вскоре зачах. После этого мы с женой меняли места работы, но былого удовлетворения наша новая работа уже не приносила. А два человека под одной крышей, которые недовольны своим местом в жизни, - это уже слишком много. Потому что неудовлетворённость неизбежно влечёт за собой раздражение всем вокруг, включая и тех, кто находится с вами рядом.

Начиная с 2000 года я всё чаще думал о разводе. Но в апреле жена сообщила мне о своей беременности, и я на какое-то время превратился в заботливого мужа. Не то, чтобы я внезапно воспылал к ней любовью, просто мысли о нашем общем ребёнке, которого она носила, заставили меня на время забыть обо всех противоречиях нашего брака. Возможно, во мне просто сработали какие-то врождённые рефлексы продолжения рода. Но именно тогда я вдруг отчётливо представил, каким бы счастьем стала для меня жизнь, если бы моего ребёнка вынашивала женщина, которую я люблю. И с тех пор эта мысль уже не покидала меня ни на минуту.

В январе 2001-го я взял в руки своего сына, находясь в родблоке рядом с только что родившей женой. Мне тогда было 33 года, и я в одночасье стал отцом и человеком, мир которого разделился на две части. В одной из них я любил сына, а в другой – жил с нелюбимой женой. Главная проблема для меня заключалась в том, что я мог оставаться только с ними обоими вместе или покинуть их обоих. Эта мысль ходила по кругу в моей голове, но решения так и не находилось. И мне понадобилось ещё три с половиной года, чтобы набраться решимости и хоть ненадолго уйти из семьи. Это случилось в сентябре 2004 года, когда наше с женой взаимное недовольство друг другом вылилось в конфликт такой силы, что однажды вечером я просто не вернулся с работы. Мне хватило тогда всего пары одиноких вечеров, чтобы понять, что и это – не выход. Слишком невыносимыми оказались для меня одиночество и мысли о сыне. И на третий вечер я вернулся домой.

Люди не зря говорят, что мысли материальны и, если ты долго думаешь о чём-то, то в какой-то момент обстоятельства вокруг начинают складываться нужным образом, как будто бы, сами собой. Осенью 2004 года в моём распоряжении оказалась готовая к проживанию квартира, вслед за ней появилась новая работа с более высокой зарплатой, а 1-го ноября я впервые увидел Лану.

Нас познакомил один из тех интернет-чатов, которые в «нулевые» годы выполняли роль социальных сетей. Около двух лет мы находились в этом чате и общались с одними и теми же людьми, но никогда не пересекались. Просто я заходил в чат днём, находясь на работе, а Лана заглядывала в чат вечерами после работы. В итоге нас свела вместе одна из наших общих знакомых. Я работал в столичных журналах, а Лана на телевидении в столице одной из республик Кавказа, и наша общая знакомая посчитала, что нам будет о чём поговорить. Так и случилось. Уже потом, когда мы с Ланой уже начали общаться, мы придумали друг другу прозвища. Я обращался к ней:
- Привет, Ночнушка! – А она отвечала.
- Добрый вечер, Утренник! Как прошёл твой день?

Постепенно Лана рассказала мне о своей жизни, в которой были только работа в замкнутом мирке региональной телекомпании и уход за смертельно больной мамой. Мы общались уже около года, когда однажды летом 2004 года она сообщила, что её мама умерла. А осенью Лана решила переехать в Москву. Наше общение в оффлайне началось с того, что она начала искать работу, а я вызвался ей помочь. Именно тогда и случилась наша первая встреча вживую. Лана вышла на меня из-за угла дома на пересечении Ленинского и Ломоносовского проспектов с походкой и взглядом главной героини романтического фильма, и я был слегка ошарашен. После первой встречи мы расстались больше, чем на месяц, а потом встретились снова, и наши отношения начали развиваться как ураган.

Её поиски работы завершились тем, что она стала работать в журнале, который я возглавлял. И после того, как мы начали работать вместе, я с вдруг с удивлением обнаружил, что во мне проснулись те самые чувства, которые казались мне окончательно умершими последние 10 лет моей жизни. Обняв её однажды, я почувствовал себя самым счастливым человеком на свете, и мне показалось, что моя жизнь началась только сейчас. В конце декабря она уже работала в журнале, который я возглавлял, а в конце января мы уже жили вместе.

В начале нашей совместной жизни мне было 37, а Лана была на 10 лет моложе. Мы чувствовали себя как две половинки единого целого, которые наконец нашлись в этом мире, и нашему счастью не было предела. Мы просыпались вместе по утрам, вместе ехали на работу, и смотрели друг на друга влюблёнными глазами, встречаясь в офисе по рабочим вопросам. Вместе ехали потом домой и, стоя рядом друг с другом, готовили дома ужин. Даже наши Дни рождения шли один за другим с интервалом в три дня, и мы отмечали их в один день, собирая вместе моих и её друзей. Однажды в мае 2008 года я спросил Лану:
- Теперь ты чувствуешь себя москвичкой? – Она задумалась.
- Я не знаю, ведь я тут совсем недавно.
- Недавно? Да ведь ты живёшь в Москве уже четвёртый год.
- Как четвёртый год? – Лана задумалась, подсчитывая прошедшие годы. – Да, всё верно, - и с удивлением воскликнула. - А я вообще не заметила, как пролетели эти три года! – И немного помолчав, продолжила. – До тебя у меня не было ни с кем отношений дольше года. И при этом я ни разу ни с кем не жила, – она подняла глаза на меня, и наши взгляды встретились. Мы молча обнялись и прижались друг к другу. Слова в этот момент были излишни.

А ровно через 2 года, в мае 2010-го, мы впервые завели разговор о том, чтобы пожить раздельно. В этот момент мы уже больше года не работали вместе. И меня не покидало чувство, что Лана что-то недоговаривает, возвращаясь с работы. Мы по-прежнему ощущали друг друга родными людьми, но что-то постороннее незаметно возникло и поселилось между нами. Вечерами Лана постоянно сидела в интернете, только роль прежних чатов теперь выполнял Twitter. Я был склонен списать это на взаимную усталость от пяти лет неразлучной жизни и однажды в мае предложил пожить какое-то время раздельно. Брат Ланы к этому моменту уже перебрался в Москву, мы вместе выбирали ему квартру, и она могла пожить у него. Но Лана грустно посмотрела на меня и сказала:
- Как я брошу тебя одного?
Я сидел в этот момент в белом плетёном кресле на кухне, а она стояла. Услышав эти слова, я притянул Лану к себе, обнял и прижался щекой к её животу.
- Куда же я тебя отпущу?
Сразу же после этого мы оказались в постели, где я предложил ей завести ребёнка и приступить к этому прямо сейчас. Но она предпочла предохраниться.

Наша хрупкая идиллия продлилась до Нового года. В январе я случайно узнал о её длительных отношениях на стороне, и через несколько дней после этого Лана переехала к брату.

…

Проснувшись, я какое-то время разглядывал витиеватые балясины сталинского балкона, потом переключался на соседние крыши и лишь через несколько минут понимал, что мне всё равно придётся выбраться из под одеяла и отправиться в пустоту квартиры. Сложнее всего по утрам было осознать, что Ланы не просто нет со мной рядом на постели, а нет вообще: ни в соседней комнате, ни в ванной, ни на кухне. Ведь годами до этого я просыпался с ней рядом, ждал, когда она возьмёт свою косметику и вернётся в постель, потом усядется поудобней в подушках и начнёт красить ресницы. Тогда я обнимал Лану за талию и лежал какое-то время прижавшись.

Потом я наблюдал, как она одевается у зеркальных дверей огромного шкафа-купе: надевает нижнее бельё, выбирает одежду на день и превращается в столичную красотку. Я наблюдал за этим каждое утро год за годом и всегда любовался её фигуркой. Пока мы работали вместе, я уходил первым за машиной, и тогда она спускалась ко мне, когда я подъезжал к подъезду. А в последние годы я провожал Лану у дверей квартиры, обнимал и неизменно целовал в шейку за ушком…

И вдруг однажды в январе этого ничего не стало. Прошло уже полтора месяца с момента её ухода, но я так и не смог к этому привыкнуть. От своих мыслей я мог отвлечься только на лёгкий завтрак и водные процедуры, чтобы поскорее выйти из дома, сесть в машину и отправиться на работу. Текущие дела в офисе и окружающие люди помогали мне о ней не думать. Поэтому утро мне давалось легче.

Всё было гораздо хуже по вечерам, когда по возвращении домой, единственным развлечением для меня оставался ужин. Но всё, что я готовил, оказывалось приготовлено на две персоны. Даже на маленькой сковороде логично укладывались лишь два стейка, две порционные рыбины, а из самого минимального набора свежих овощей в нарезанном виде в салатнице вырастала горка минимум на двух человек. В прежние годы, когда я готовил ужин, Лана всегда была со мной рядом. Обычно она забиралась с ногами в своё плетёное кресло в углу и сидела в интернете в своём телефоне. И теперь мне физически её недоставало. Чтобы хоть как-то справиться с этим чувством, я приглушал свет и зажигал свечи. Потом я накрывал на стол, открывал бутылку сухого вина, ставил рядом с собой ноутбук и заходил в Twitter. Только так я мог компенсировать отсутствие Ланы за столом.

Но хуже всего было потом, когда я покидал кухню. Пустота квартиры давила на меня со всех сторон, и я уже был не в силах находиться один. Мне всё время мерещилось, что вот-вот раздастся звук её ключа в замке и Лана войдёт во входную дверь или вдруг появится в своей домашней пижаме из темноты коридора. К полуночи моё беспокойство становилось сильнее. Я переходил из комнаты в комнату, перемещался из угла в угол, но единственным моим утешителем в то время было сухое вино и позвякивающие кусочки льда в бокале. В конце концов мне удавалось забыться на несколько часов тревожным сном, чтобы проснуться с первыми признаками рассвета и начать всё с начала.


11 февраля 2017 года,
Москва