Город-сад

Пьеса.
Действие происходит в большом сибирском городе
в 80-е годы прошлого века.

Действие I.
Явление I.
Просторная комната в «красном» углу, небольшая икона, старый комод, стол, у правой стены – кровать, рядом с которой шкаф и старый бельевой ящик. За столом сидят Дмитрий Петрович, его жена Елена Сергеевна и мать Елены Сергеевны Дарья Даниловна. На столе медный самовар, чашки с чаем.
Дарья Даниловна (прихлебывая чай). Дмитрий, а сколько же поезд идет от Ташкента до нашего города? Что-то долго внука моего нет.
Дмитрий Петрович (помешивая чай). Мама, не волнуйтесь. Все будет в порядке. Паша поедет не один и, наверняка, через Новосибирск. Он писал, что с ним служит много ребят – новосибирцев. По Турксибу доберутся до Транссибирской магистрали, в Новосибирске он сделает пересадку на любой поезд; еще десять часов – и он дома.
Дарья Даниловна (плачет, молится, глядя на икону). Господи! Боже милостивый, дай мне увидеть внучка моего Пашеньку! Спаси, сохрани и помилуй! Спаси, сохрани и помилуй! (Всхлипывает.)
Елена Сергеевна. Мама, не надо, не плачьте. Приедет Пашенька! Скоро приедет! Не волнуйтесь!
Дарья Даниловна. Детки мои, детки! Вам сколько лет? А? (Дмитрий Петрович и Елена Сидоровна растерянно переглядываются.) То-то! А мне сколько? Далеко за семьдесят! Век отжит…
Раздается громкий стук в окно. Дмитрий Петрович быстро встает, отгибает занавеску, стремительно идет к двери.
Елена Сергеевна, Дарья Даниловна (в один голос). Пашенька?
Дмитрий Петрович (сдерживая радостное рыдание). Он! Конечно, он! (Выходит.)
Действие I.
Явление II.
За стеной слышатся громкие мужские голоса. Входят Дмитрий Петрович и Павел.
Дмитрий Петрович (торжественно). Вот и наш солдат!
Дарья Даниловна. Господи! Дождались! Долгожданный мой внучек! (Плачет.) Как я ждала тебя! Господь услышал мои молитвы!
Елена Сергеевна (плачет). Пашенька! Сынок!
Женщины обнимают и целуют солдата. Дарья Даниловна подходит ближе к иконе и со словами «Господи, Иисусе Христе, спасибо тебе! Спасибо тебе, спаситель наш!» крестится. Павел снимает фуражку, кладет на ящик, садится за стол.
Дмитрий Петрович (с гордостью). А ты молодец – уже старший сержант. (Кивает на погоны.)
Павел. Я ведь писал, что за полгода до дембеля старшего присвоили.
Дмитрий Петрович. А сейчас вот мы воочию убеждаемся в этом! В отпуск сержантом приезжал.
Елена Сергеевна (наливает Павлу чай). Пей, Паша.
Павел. Спасибо, мама! Ну, как вы живете-можете?
Дмитрий Петрович. Да вот так и живем, как можем. Я – пенсионер, сижу дома.
Елена Сергеевна. А я еще работаю там же в поликлинике. Как твое здоровье, сынок?`
Павел. Здоровье в полном порядке. (Шутливо.) Спасибо армейской зарядке.
Дарья Даниловна. Ох, тяжело служить в Красной Армии, наверное, внучек?!
Павел. Да, нелегко. Но привыкаешь, по второму году уже намного легче. Марш-броски, наряды воспринимаешь как должное.
Дмитрий Петрович. Главное – быть дисциплинированным, тогда и служить проще.
Павел. Это точно. Есть дисциплина – нет наказаний, нарядов вне очереди, не говоря уже о гауптвахте. (С облегчением.) Ну, слава Богу, отслужил!
Дмитрий Петрович. Что дальше? Какие планы?
Павел. Учиться надо! Буду готовиться и поступать в вуз.
Дарья Даниловна. Тяжело после военной службы будет поступать и учиться. Наташа и Люся после школы сразу поступили. Так даже им нелегко иностранные языки-то изучать. А у тебя ведь такой перерыв был. Годы!
Павел. Ничего, бабушка! На подготовительные курсы похожу, освежу все в памяти. Поступают же парни после армии.
Дарья Даниловна. На инженера учиться-то будешь?
Павел. Да, в политех попробую поступить.
Дарья Даниловна. В нашем городе?
Павел. Да.
Елена Сергеевна. А как же та девушка, о которой ты писал? Она ведь в Тюмени живет?
Павел. Она живет в Тюмени. Учится в медицинском институте. Будет фармацевтом.
Елена Сергеевна. И какие у вас планы?
Павел. И ей, и мне учиться надо. Будем переписываться, встречаться. Здесь живет ее старший брат, она мне в Ташкенте говорила, что приезжала к нему погостить.
Дмитрий Петрович. Значит, не суждено тебе покинуть наш город!
Павел. А зачем? Парни-дембеля, предлагали в Ленинград ехать на постоянное место жительства. Я отказался. Они говорят: «Сибирь – это же такая дыра. То ли дело – Питер! Это частичка Европы, ее слепок! Давай с нами?!» Я им говорю: «А вы были в том городе, куда я еду? Нет! А ведь это такой город! Город-сад! Город цветников и скверов! Город добрых, душевных людей! Город, населенный миллионом людей с ласковыми сердцами!»
Елена Сергеевна. Убедительная и искренняя аргументация!
Павел (горячо). Соскучился я по Омску! Очень соскучился! Завтра с утра сажусь у вокзала на четвертый троллейбус и – до конечной остановки! До Ермака! Буду смотреть по сторонам, пожирая каждый дом, каждое дерево глазами. Выйду на конечной и назад – пешком!
Дарья Даниловна. Внучек, это же далеко! Не доберешься домой.
Павел. Бабушка! Для меня такие расстояния привычны. Тем более сейчас-то, на гражданке, я пойду налегке без полной боевой выкладки. Одно удовольствие!
Дмитрий Петрович. Как бывший пехотинец, понимаю тебя и поддерживаю: пройдись по любимому городу, невзирая на его большую протяженность.
Павел. Без скатки, автомата противогаза, гранаты, двух магазинов, саперной лопатки! Да я пролечу, а не пройду! На обратном пути у Речного вокзала выйду на набережную.
Елена Сергеевна. Это чудесное место! Наш город смотрит на реку, на роскошную пойму и не может насмотреться! А воздух – не надышишься!
Павел. Да, мама! Набережная притягивает меня именно контрастом между двумя берегами: на одном – огромный город, на другом – густая пойменная растительность, сочная флора, где, кажется, не ступала нога человека.
Дарья Даниловна. Домой придешь усталый, голодный…
Павел. По пути домой зайду в военкомат. На учет надо встать.
Дмитрий Петрович. Правильно, с этим тянуть не надо. Теперь ты старший сержант запаса.
Елена Сергеевна. Сынок, может, отдохнешь? Утомился в дороге?
Павел. Нет, мама, спасибо. В поезде укачивает. Спал – сколько хотел.
Елена Сергеевна. Знаешь, а мы ведь гостью ждем!
Павел. Кого же это?
Елена Сергеевна. Шура, сестра моя, должна сегодня приехать.(Протягивает Павлу телеграмму.)
Павел (читает телеграмму). Так… так… Проездом из Ростова-на-Дону. Молодец, тетя Шура! Такие расстояния преодолевает! Путешествует по нашей огромной стране. Встречать будем?
Елена Сергеевна. Нет, сынок. Ей здесь все знакомо. Это же ее родина. В своем письме просила не встречать.
Павел. Она, вероятно, во Владивосток едет к Косте?
Елена Сергеевна. Конечно! Хочет своего Костю проведать. Увидимся с сестренкой, поговорим, вспомним прошлое. Хорошо было, когда они жили здесь. Встречались часто, праздники отмечали вместе, ходили в парк, катались на реке на лодке. Как было весело и интересно!
Дарья Даниловна. И зачем они уехали?!
Елена Сергеевна. К дочери потянуло. Сорвались и поехали. А теперь вот по родному городу скучают и по Вам, мама.
Дарья Даниловна (со слезами в голосе). Может быть, в последний раз увижу доченьку мою, Шурочку.
Дмитрий Петрович. Мама, не надо так настраивать себя. Побольше оптимизма! Здесь живут ваша дочь, Лена, сын, Алексей, внуки, правнуки… Живите, смотрите на них и радуйтесь!
Дарья Даниловна. Что-то Алеша давно не был. Не хворает ли? Ох, ты Боже ж ты мой… Сыночек мой! На фронте здоровье потерял, а после войны так и остался в Красной Армии служить…
Елена Сергеевна. Мамочка! Он ведь тоже скучает. Едет к Вам через весь город. Леша человек по-военному пунктуальный. Я тоже очень хочу его увидеть! Хочу, чтобы собралась в своем гнездышке вся наша большая семья. Вспомним прошлое, поговорим о нашем родном городе.
Павел. Со мной в одном купе ехал парень-узбек из Ташкента. Его направили на стажировку в депо станции Московка. Так вот он всю дорогу восхищался нашими краями, сочной растительностью. В восторг его привела земля, черная, плодородная земля. На такой земле все прекрасно растет. Я сказал ему, в нашем городе так много зелени, что его зовут «город-сад. Когда поезд был уже в черте города, он, всмотревшись в панораму улиц, сказал: «Якши месис, город-сад!» У меня невольно вырвался перевод этого приветствия: «Здравствуй, город-сад». Он торжественно повторил: «Здравствуй, город-сад!» На перроне вокзала я пожелал нашему гостю успешной стажировки и услышал в ответ: «Спасибо. Я не забуду ваш город-сад».
Дмитрий Петрович. Справедливая оценка. Да еще данная человеком с Юга. В тех местах очень жаркое, продолжительное лето. А вот земля плодородием не отличается. Осадков выпадает очень мало.
Павел. Да, это точно. Благодаря жаркому солнцу на сопках вокруг Ташкента довольно сочная растительность. Но к концу июня само же солнце все и выжигает. На этом фоне города выглядят настоящими оазисами. По долгу службы я побывал в Самарканде, Навои, Заравшане. Это зеленые островки среди песка и камня. Человек способен творить чудеса. Одно из таких чудес – Алма-Ата. Солдаты-казахи показали свой самый крупный город с окружающих высот. Он не только велик, но и необыкновенно красив. Глаз не оторвать!
Дарья Даниловна. Внучек, в Казахстане много красивых мест.
Павел. А вы бывали там?
Дарья Даниловна. Конечно, еще до войны. Видим с дедом, царство ему небесное, детки уже взрослые, самостоятельные. Решили счастья попытать в Боровом неподалеку от Кокчетава. Приехали. Живем. Все у нас ладом: работа нашлась подходящая, казахи местные – народ добрый, простой, искренний. С жильем устроились. Но через два-три месяца загрустили мы с дедом – домой потянуло. Дед мне как-то раз чуть не со слезами на глазах заявил: «Даша, все! Не могу больше! Хочу назад, домой!» Год только мы прожили в Боровом. Ты бы видел, какое это красивое место! И все же так сильно сюда потянуло, что не выдержали мы.
Павел. Бабушка, это ностальгия! Тоска по родине, по родному дому. Этому подвержены все, кто любит свой город, поселок, село. Однажды наш взвод возвращался с экскурсии в музей. Шли строем по Ташкенту. На одной из улиц проходим мимо небольшого базарчика и слышим громкий возглас. Какой-то мужчина прокричал: «Ребята! Солдаты! Есть кто-нибудь из Омска?» А мы ведь в строю. По уставу разговаривать запрещено. Можно только отвечать на приветствие командира: «Здравствуйте, товарищи солдаты!» - «Здравия желаем, товарищ капитан!» Поэтому на вопрос мужчины нельзя было отвечать. И наступившую паузу прервала команда заместителя командира взвода: «Взвод!» Как и требует воинский устав, мы перешли на строевой шаг и слышим вслед: «Если есть земляки, передайте привет моему родному городу! Скучаю я! Скучаю!»
Елена Сергеевна. Да! Родина – это святое! А я нигде так не скучала по родному городу, как на фронте! (Мужу.) Помнишь, Дима?
Дмитрий Петрович. Еще бы! Папа, мама, любимый город постоянно были у тебя на устах.
Дарья Даниловна. Деньгами нам, старикам, помогала, доченька! Спасибо тебе! (Со слезами в голосе.) Ведь и самой тяжко – на фронте все-таки – а родителей не забывала. Бог воздаст тебе за благие дела! (Крестится. Шепчет молитву.)
Елена Сергеевна. Делать людям добро – этому меня учил дедушка.
Дарья Даниловна. Папа был и сам добрейший человек…
Елена Сергеевна. Да, мама. Он был глубоко верующим, душевным человеком. Я часто ходила с ним в Никольскую церковь. Он пел на клиросе. Я не могла наслушаться! Какое чудесное пение!
Дарья Даниловна. Оно исцеляет душу. И с ним входит в человека благодать Божья.
Дмитрий Петрович. Когда-то в нашем городе насчитывалось 58 соборов и церквей.
Елена Сергеевна. И все они проповедовали добро и милосердие.
Павел (торжественно). Поэтому в моем любимом городе очень много добрых людей – таких, как моя мама! Сколько же нужно иметь тепла в своем сердце, чтобы при встрече с любым человеком, едва поздоровавшись, задавать вопрос «Как ваше здоровье?».
Елена Сергеевна. Помимо всего прочего, это – мой врачебный долг.
Павел. Мама, Вас на участке, наверное, люди на руках носят? По-моему, Вы не только соблюдаете свой врачебный долг, верность клятве Гиппократа!
Дмитрий Петрович. Главное – не клятва. Прежде всего, нужно быть человеком!
Павел. Вот именно. Человеком!
Елена Сергеевна. Я училась у замечательных людей и прекрасных врачей. Никогда не забуду занятия Соколовой-Пономаревой, декана педиатрического факультета Бисяриной.
Павел. Мама, у нас ведь есть ее фотографии.
Елена Сергеевна. Конечно! Это снимки нашей группы. На них и Бисярина с фонендоскопом.
Павел. Да, она слушает больную девочку, а студенты внимательно смотрят.
Дмитрий Петрович. Кстати, Бисярина – почетный гражданин нашего города. Лена, а занимались вы, наверное, в здании, что на бывшем Чернявинском, в обиходе – Любинском проспекте, сейчас это улица Ленина?
Елена Сергеевна. Именно в нем – красивом, трехэтажном здании.
Дмитрий Петрович. Это одно из лучших зданий в нашем городе. Вообще, весь комплекс домов на территории бывшей Любиной рощи и Любинского проспекта уникален. Каждое здание замечательно по-своему. Я, когда в тридцать третьем году приехал из Ленинграда служить сюда в авиабригаду, впервые остановился на мосту через Омь и долго любовался этим архитектурным ансамблем.
Елена Сергеевна. Зрелище, конечно, впечатляющее, даже для приезжего из такого города, как Ленинград. Представьте, как мне нелегко было расставаться с институтом, с этими великолепными сооружениями после окончания учебы.
Дарья Даниловна. Когда я еще девчонкой была молоденькой, там, на берегу реки построили часовенку. Такая чудная!
Дмитрий Петрович. Часовня была построена в память о русско-японской войне 1905-1907 годов. Она гармонично дополнила архитектурный ансамбль на Любинском проспекте, украсила центр города. Интересно, что бы сейчас сказал Федор Михайлович Достоевский, если бы увидел, как изменился наш город. Ведь он здесь был с 1850 по 1854 год и писал, что это городишко грязный… Летом зной и ветер с песком, зимой буран… Природы не видел.
Павел. Папа! Сейчас Федор Михайлович сказал бы – это город-сад!
Дмитрий Петрович. Да! На том месте, где стоял острог, в котором гений отбывал наказание, сейчас замечательный театр Драмы и великолепный сквер! А напротив – еще два роскошных сквера, один из них с фонтаном.
Павел. По-моему, в замечании о природе прорывается досада и усталость писателя после острога. В армии я читал «Записки из мертвого дома», и уже во введении он отмечает, что дичь летает по улицам и сама натыкается на охотника. Урожай бывает в иных местах сам-пятнадцать. Вообще земля благословенная.
Дмитрий Петрович. И впоследствии классик с ужасом вспоминает о времени, проведенном в остроге… Но вернемся в центр нашего города. Скверы здесь разбиты на месте великолепных соборов – Успенского и Воскресенского военного.
Павел. Военного?
Дмитрий Петрович. Да, военного. Этот собор находился на территории крепости.
Павел. Крепость… Но ведь она как таковая не существует.
Дмитрий Петрович. Разумеется. Под крепостью подразумевается комплекс зданий и сооружений. Сохранилось очень немногое. Ведь чертежи этой крепости (а это вторая крепость) были составлены в 1765 году.
Дарья Даниловна (восхищенно). Дмитрий! Теперь я не удивляюсь, почему ты так много читаешь! Сколько ты всего знаешь! Ума палата!
Дмитрий Петрович (смущенно). Ну, уж это преувеличение… Просто изучал работы краеведов Юрасовой, Бударина и других… Так вот, первая крепость – колыбель нашего города – была основа в мае 1716 года на высоком берегу Оми полковником Бухгольцем. К сожалению, она не сохранилась.
Елена Сергеевна. Почему-то нет никакого памятного знака на этом месте.
Павел. Там все плотно застроено зданиями старинной архитектуры.
Дмитрий Петрович. Она сочетает здания деревянного зодчества и дома из кирпича невероятной прочности и искуснейшей кладки. Я имею в виду бывшую городскую Думу.
Елена Сергеевна. По-моему, здесь уместен памятный знак! Ведь здесь зарождался наш любимый Омск! Здесь стояла его колыбель – первая деревянная крепость!
Павел (с воодушевлением). Правильно, мама! Надо установить памятную стелу! Красивую! Как наш родной город! Она должна быть обращена на Запад, туда, где Омь впадает в Иртыш.
Дарья Даниловна. Паша! Внучек! Как же ты любишь Омск?! Когда говоришь о нем, светишься весь!
Павел. Бабушка! Вы правы! Люблю его! В армии во сне я видел город, к которому я приближался откуда-то издалека. Он состоял из белых зданий, великолепной архитектуры. Я силился пристально их рассмотреть, но какая-то сила удерживала город, делала его недосягаемым. Я рвался к манящим белым домам. Они, наконец, приближались, расступались, и я оказывался в самом центре у гостиницы «Октябрь». От нее я начинал медленно прогуливаться, жадно вглядываясь в фасады домов. Мне снились какие-то церкви, соборы, которых в центре нет…
Дмитрий Петрович. Но они были, и в большом количестве. Как я уже говорил, это Успенский, Воскресенский соборы, часовни, крепостные ворота. К сожалению, не сохранилась церковь Сергия Радонежского.
Павел. Но я же не видел их! Мистика – и только! Потом я долго находился под впечатлением этих снов. Веду свой взвод по плацу, а в глазах – родной город. На всю часть кричит динамик, а мне кажется, вот-вот он замолчит, и Клавдия Рабинович своим проникновенным голосом скажет: «Говорит Омск! Работает радиостанция РВ-49.
Елена Сергеевна. О! Это диктор достойный нашего города, его символ.
Дмитрий Петрович. Эта женщина войдет в историю нашего города. И таких женщин немало. Вот купчиха Шанина, например…
Павел. Дом которой находится в центре?
Дмитрий Петрович. Конечно! Но не только великолепный дом делает ее исторической личностью. Она занималась широкой благотворительной деятельностью, помогала больницам, приютам и школам. Разумеется, она вела торговые дела. Но как! Качество товаров – высшее! Отношение к покупателям основано на глубоком уважении. Она держалась за любого покупателя, старалась не упустить его, обслужить вежливо, от души. Один покупатель, приехавший из глубинки, искал деготь. Зашел в магазин Марии Александровны Шаниной, которая дегтем вообще не торговала. Приказчики начали подтрунивать и смеяться над наивным покупателем. Чуткая хозяйка услышала громкий смех, вышла и спросила покупателя, что ему нужно. И немедленно приказала доставить деготь для необычного клиента. Это только один пример необычайной хозяйственности, практичности, расчетливости Шаниной. Это личность сильная, яркая, великодушная. Представьте себе, она пожертвовала двадцать пять тысяч рублей на учреждение народного университета.
Дарья Даниловна. У нас в Омске было много купцов, которые и сами жили хорошо, и о городе заботились, как о своем доме.
Дмитрий Петрович. Совершенно верно, мама! Вот еще один пример – купец Батюшкин, был хозяином особняка, ставшего впоследствии резиденцией адмирала Колчака. Этот дом был построен в 1901-1909 гг. в «эклектике», то есть смешанном стиле. Рядом с домом был разбит замечательный сад. В 1918 году в доме разместилась Канцелярия министерства снабжения. Позднее здесь поселился Александр Васильевич Колчак. Затем, уже после отступления белых в доме размещались Сибирское управление учебных заведений, Чрезвычайная Комиссия, детский дом, костнотуберкулезный детский санаторий, один из цехов Омской картографической фабрики. Интересно, что Батюшкин в этом доме отмечал памятное и счастливое событие в своей жизни – женится на дочери омского купца Елизавете Тереховой. Молодые венчались в Омской Пророко-Ильинской церкви. Батюшкин – талантливый человек. Он занимается педагогической деятельностью. Лишь расстроенное здоровье вынудило его подать прошение об отставке. Находясь на пенсии, он продолжает трудиться на благо нашего города. Входит в попечительский совет Омской женской прогимназии, а в 1907 году (кстати, когда я родился) становится его председателем.
Дарья Даниловна. Ой! Да откуда ты это все знаешь?!
Дмитрий Петрович (слегка смущаясь). Мама, я ведь по образованию историк. Мне стыдно не знать этого… Так вот, я продолжу. В 1910 году Батюшкин утверждается в звании директора Акмолинского Областного Комитета Попечительства о тюрьмах. Затем гласные Городской Думы избрали его одним из заместителей членов Акмолинского Областного Присутствия по налогу с недвижимых имуществ. С 1914 года он провозглашен Почетным Мировым судьей. А еще этот замечательный человек вплоть до 1917 года был старостой Сергиевского домового храма при Омской Учительской семинарии. Его кипучая энергия была справедливо отмечена многочисленными наградами. Мама, Вы правы, предприимчивые люди определяли облик нашего города. Вот Любина роща – место гуляний и развлечений горожан. В 1903 году здесь проводится последний праздник, и на этом месте начинается строительство торговых рядов – редкого по красоте архитектурного ансамбля, будущего Любинского проспекта.
Елена Сергеевна. Изумительное место!
Раздается негромкий, но отчетливый стук в окно. Павел подходит и отгибает занавеску.
Павел (радостно). Тетя Шура! Я открою!
Быстро выходит. Все в ожидании гостьи смотрят на дверь. Слышится взволнованный женский голос: «Паша! Пашенька! Племянничек ты мой! Солдатик мой родной! Отслужил»!
Действие I.
Явление III.
Входят Александра Сергеевна и Павел.
Александра Сергеевна (бросается к матери). Здравствуйте, мои дорогие! Мамочка! (Обнимает и целует мать. Подходит и целуется с Еленой Сергеевной и Дмитрием Петровичем.)
Дарья Даниловна (со слезами радости). Шура! Доченька моя! Как же хорошо, что ты мать не забываешь! Спасибо, что заехала! Только вот устала, наверное, дорога-то дальняя. Да и расходы немалые.
Александра Сергеевна. Мама! Я же на железной дороге работаю – билет у меня бесплатный! Вот и разъезжаю по всей нашей огромной стране. Перезнакомлюсь с соседями по купе, за разговорами время в дороге проходит очень быстро. (Со слезами в голосе.) Ой, как я волновалась, когда подъезжала к родному городу! Какое здесь все до боли знакомое, близкое. Будто и не уезжала вовсе отсюда. (Подходит к Павлу. Обнимает, целует его.) Пашенька, солдатик ты наш! Дай я на тебя хорошенько посмотрю. (Отступает на шаг назад.) Возмужал-то как! В плечах раздался и бреешься уже.
Дмитрий Петрович (шутливо). Да! А когда призывали, в восемнадцать лет, тоже брился, только полотенцем.
Александра Сергеевна. Ну, слава Богу! Отслужил! Теперь, наверное, за учебу.
Павел. Да, буду поступать в институт.
Александра Сергеевна. Куда-то поедешь или здесь что-то подыскал?
Павел. Конечно, здесь и только здесь!
Александра Сергеевна. Любишь родной город, вижу – очень любишь!
Павел. Да, это так! Хотя были и другие соблазны. Парни-дембеля звали в Ленинград, но я предпочел родные места. Как и Вы, тетя Шура, я очень скучал по городу. И вот я здесь.
Александра Сергеевна. Ты, Пашенька, вначале как следует отдохни. Ведь служба-то небось – не мед?
Павел. Это точно – не мед. Но папа меня в своих письмах уму-разуму учил, поддерживал.
Александра Сергеевна. Наверное, призывал к дисциплинированности. Он ведь и сам – кадровый военный. А тебя за дисциплинированность отпускали в увольнение?
Павел. Так точно. В город Ташкент.
Александра Сергеевна. Ну и как тебе этот город?
Павел. Город огромен, красив. Там в 1966 году  сильное землетрясение было. Кстати, и мне пришлось ощутить один из толчков. Старшина дал команду покинуть казарму, но толчки больше не повторялись. Увольнения я проводил с друзьями разных национальностей. Бывал в азербайджанских кварталах, в узбекских семьях, в гостях у немцев, корейцев, русских, татар. Когда в город выезжали всем подразделением, то посещали музеи, театры, парки культуры.
Александра Сергеевна. А как жару переносил?
Павел. Вначале тяжко было. Очень тяжко! Нас ведь наголо подстригли. Не спасали и панамы – головные уборы с полями, как у шляпы. Большие физические нагрузки на жаре выдерживали не все: у некоторых кровь текла носом. Но постепенно акклиматизировались. И тот же трехкилометровый кросс, который раньше пыткой казался, стал восприниматься как обычная пробежка.
Елена Сергеевна (шутливо). Шура, паша ведет к тому, что завтра он через весь город пройдет пешком, почти не прибегая к помощи транспорта.
Александра Сергеевна. А! Понимаю! Не все же время мой племянничек в увольнениях по Ташкенту гулял. Он же сказал о больших физических нагрузках – значит, выносливый он солдат, может выдерживать длительные переходы. Но, Пашенька, ты не забывай, что город наш очень большой. Вдоль Иртыша на десятки километров растянулся. Нелегко тебе придется. Кстати, а в Ташкенте есть река?
Павел. Да, но небольшая. Салара называется.
Александра Сергеевна. Паша наш и в армии  послужил, и белый свет повидал. А все же дома лучше. Правда, Паша?
Павел. Разумеется! Вот только холодновато – с Юга, и сразу в Сибирь.
Александра Сергеевна. Ничего, привыкнешь. Ты молодой, крепкий, выдержишь все
Елена Сергеевна. Шура! Я вспомнила, как вам с мужем твоим, Виктором, тяжело было в Хабаровске, когда он служил в Амурской флотилии.
Александра Сергеевна. Еще бы! Помню! Спасибо тебе – приехала к нам, навестила. Мне легче стало. Поддержала ты меня. В Хабаровске у нас родились Костя и Наташа. В 1946 году на родину, в Омск, вернулись. Потом Костя после университета по направлению уехал во Владивосток. Через несколько лет и мы туда к нему приехали. Пожили, пожили – и снова на поезд. К Наташеньке в Ростов. Так и кочуем по необъятной нашей стране.
Дмитрий Петрович. От Тихого океана до тихого Дона простираются ваши маршруты с промежуточной остановкой в западной Сибири…
Александра Сергеевна (в тон Дмитрию Петровичу). В родном, любимом и незабываемом Омске. Невозможно здесь не остановиться! Какая-то неведомая человеку сила тянет его на родину.
Дмитрий Петрович. Это любовь! Родина и любовь – эти понятия слиты воедино!
Павел. Ты прав, папа!
Дмитрий Петрович (шутливо). Я немного завидую тем, кто знает место рождения. Мои церковные метрики были утеряны. По документам место рождения – Нижегородская губерния, а фактически – Царское Село – под Петербургом. Родители часто ездили на заработки в Петербург. Вот я и разрываюсь между Волгой и Невой.
Александра Сергеевна. И мы тоже разрываемся – куда детки, туда и родители.
Дарья Даниловна. У деток все хорошо. И слава Богу! Дай им Бог здоровья и счастья!
Раздается громкий стук в окно. Павел, выглянув в окно, радостно:
Это же дядя Леша! (Выбегает во двор.)
Входит подполковник Советской Армии – это сын Дарьи Даниловны Алексей Сергеевич.
Алексей Сергеевич. Здравствуйте, дорогие родные! (Обнимает и целует сестер, жмет руку Дмитрию Петровичу. С шутливым недоумением останавливается перед Павлом.) (Удивленно.) А это что за молодой человек в форме военнослужащего в звании старшего сержанта? Говорят, есть части, в которых взвод начинает движение с правой ноги. (Шутливо.) Вы, товарищ старший сержант, не из такой части?
Павел (шутливо). Никак нет, товарищ подполковник!
Алексей Сергеевич (строго). А вот это мы  сейчас проверим. (Отходит в другой конец комнаты. Принимает строевую стойку.) Старший сержант Трофимов!
Павел (быстро застегивает воротник гимнастерки. Громко). Я!
Алексей Сергеевич. Ко мне!
Павел. Есть! (Четким строевым шагом подходит и докладывает.) Товарищ подполковник! Старший сержант Трофимов по Вашему приказанию прибыл!
Алексей Сергеевич. Вольно! Товарищ старший сержант, почему демобилизовались не в парадной форме одежды, а в хэбэ?
Павел. Туркестанский военный округ дислоцируется в районах с очень жарким климатом, поэтому демобилизованным военнослужащим разрешается носить хэбэ.
Алексей Сергеевич. Слушай мою команду! Нале-во!
(Павел делает четкий поворот налево). На пра-во!
(Павел легко и непринужденно выполняет команду.)
Дарья Даниловна (жалобно). Алеша, сынок! Не надо! Зачем так строго? Паша ведь уже не в Красной Армии!
Алексей Сергеевич (делает едва заметный успокаивающий жест. Громко). Кру-гом!
Павел поворачивается через левое плечо.
Три шага вперед – шагом марш!
Павел, печатая шаг, выполняет команду.
Старший сержант Трофимов!
Павел. Я!
Алексей Сергеевич. Ко мне!
Павел. Есть! (легко делает поворот через левое плечо. Строевым шагом подходит и докладывает.) Товарищ подполковник! Старший сержант Трофимов по Вашему приказанию прибыл!
Алексей Сергеевич (отбрасывая официальный тон). Ну что ж, старший сержант! Со строевой подготовкой неплохо.
Павел. Не с правой ноги?
Алексей Сергеевич. Нет, разумеется! Чувствуются навыки, выработанные ежедневной строевой подготовкой. Не жалеешь, что отслужил?
Павел. Нисколько! Напротив, армии благодарен за многое.
Алексей Сергеевич. Молодец! Ответ настоящего мужчины! Наш город славен своими защитниками.
Дмитрий Петрович. Несомненно. Еще в начале XIX века здесь было основано кадетское училище, воспитавшее славных воинов. Позднее оно было упразднено, и на его основе создали общевойсковое командное училище, подготовившее много замечательных офицеров.
Алексей Сергеевич (обращается к матери). Мама, в нашем полку прибыло. (Показывает бутылку вина.) Сегодня отметим прибытие в наш славный город демобилизованного воина – Вашего внука, моего племянника. Как летит время! Будто вчера я был вот таким же молодым человеком, новоиспеченным лейтенантом, выпускником военного училища, командиром батареи на 2-ом Украинском.
Александра Сергеевна. Леша, братик! Ты был такой мужественный, бравый и суровый.
Алексей Сергеевич. А еще какой?
Александра Сергеевна. А еще молодой и красивый.
Алексей Сергеевич. А теперь я только красивый! Ну что ж, тоже неплохо. (Обращается к Павлу.) Как тебе город? Нравится? Ведь теперь ты побывал в других очень красивых городах. Не затмили они наш город?
Павел. Родина остается родиной! Ее не заменит ничто.
Алексей Сергеевич. Правильно, сынок! Я перед отправкой на фронт не мог насмотреться на улицы, где прошло мое детство. Потом на передовой вспоминал их, во сне бродил по ним, останавливался возле каждого дома. Просыпался в каким-то смешанным чувством тоски и радости и старался вспомнить каждую деталь этих невероятно светлых снов, в которых я черпал новые силы.
Дарья Даниловна. Сынок! В этом городе тебя ждала не только я, мать, но и еще кто-то. (Вопросительно смотрит на сына.)
Алексей Сергеевич. Мама! Это первая любовь, невеста моя!
Александра Сергеевна. Да, суженая твоя, с которой ты любил танцевать в городском саду.
Алексей Сергеевич. За душу берут эти воспоминания. Как в песне? (Поет.) В городском саду играет духовой оркестр. (Александра Сергеевна подпевает.) На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест…
Александра Сергеевна. А потом – поезд, перрон Омского вокзала, на нем твоя любимая девушка…
Алексей Сергеевич (подхватывает). С синим платочком на плечах! Та девушка, которая ждала долгие годы. Дождалась и стала женой и верным другом офицера. Подарила ему сына и дочь. Стала заботливой бабушкой.
Александра Сергеевна. Алеша, как детки твои, внучата?
Алексей Сергеевич. Все живы-здоровы. Работают, учатся, радуются, иногда и печалятся. Всякое бывает. Любят гулять по городу. Чаще всего по набережной. Воздух там свежий, бодрящий.
Елена Сергеевна. У меня участок на набережной. Как много там любителей бега! Иногда кажется, что на площадках «А» и «Б» живут одни физкультурники. К сожалению, некоторые любители бега простывают.
Павел. А еще сибиряки!
Елена Сергеевна. Да сибиряк-то не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается! А с этим проблема. Одеваются слишком легко. А потом – ОРЗ, ОРВИ и даже пневмония, как это ни печально. Тем не менее, значение физкультуры исключительно велико. Это мощный фактор для укрепления здоровья. Так что, братик, здоровья твоим деткам! Здоровья!
Дмитрий Петрович. Не прекращать прогулки по набережной! Могучая река закаливает организм человека и очищает воздух города. Около шестидесяти километров городской территории с юга на север освежается Иртышом.
Дарья Даниловна. В молодости, помню, он был шире, а сейчас обмелел.
Елена Сергеевна. Мама! Вы помните наводнение?
Дарья Даниловна. Помню, доченька! В двадцать восьмом году.
Елена Сергеевна. Я тогда была ребенком, молоденькой девчонкой! (Грустно вздыхает.) Как поется в замечательной песне: помню, я еще молоденькой была.
Дмитрий Петрович. А ведь много-много лет тому назад река была еще шире, чем во время наводнения 1928 года!
Алексей Сергеевич (с легкой иронией). Уважаемый краевед, где же берет начало наша великая река?
Дмитрий Петрович. Точно, Алексей – великая. Общая длина Иртыша 4 422 километра. Начало он берет из ледников на склонах Монгольского Алтая. Это территория Китая. До впадения в озеро Зайсан носит название Кара-Иртыс, что в переводе с тюркского означает Черный Иртыш. Длина Черного Иртыша – 695 километров. Вырвавшись из озера Зайсан, несет свои воды по широкой степи среди низких берегов. Затем прорезает вставшую на пути западную окраину Алтая в узкой горной долине. Самый узкий участок начинается от устья Бухтармы до города Усть-Каменогорска. Горные теснины сдавливают Иртыш на протяжении более 100 километров. Но он вырывается у города Семипалатинска и выходит на просторы Западно-Сибирской низменности. В этой местности, и вплоть до впадения в реку Обь, берега в основном невысокие, песчаные, а русло часто делится на многочисленные рукава. Наиболее крупные притоки: Ишим, Тобол, Тара, Омь.
Александра Сергеевна. Господи, как интересно. Вроде бы и знакомо почти все, а все равно интересно. Ну, а Омь, Омь-то что?
Дмитрий Петрович. Омь берет начало в болотах Васюганья, в Кыштовском районе Новосибирской области. При выходе на Барабинскую степь берега реки постепенно повышаются. Основное питание – снеговое, значительных притоков не имеет. Вскрывается в конце апреля, замерзает в конце октября – начале ноября. На Оми расположены города Куйбышев, Калачинск. При впадении в Иртыш – Омск. Длина Оми – 768 километров.
Алексей Сергеевич. Где-то читал, что Омь в переводе с татарского означает «тихая». (Вопросительно смотрит на Дмитрия Петровича.)
Дмитрий Петрович. Да, это так. Известный поэт Леонид Мартынов, родина которого – наш город, написал стихотворение «Река Тишина». По всей вероятности, эти стихи – впечатления от Оми. Там есть такие слова:
Незримы и молчаливы
Твои берега, Тишина
Все медленней серые чайки
Метель отшибают крылом…
Александра Сергеевна (восхищенно). Леонид Мартынов!? Гордость нашего города!
Дмитрий Петрович. Поэт жил в небольшом домике на улице Красных Зорь, неподалеку от Казачьего рынка. Здесь можно было слышать звон трамвая, звучание колокола костела. Звонкий цокот ломовых, на базарной площади мелькали папахи казаков, картузы мастеровых из ссыльнопоселенцев, лисьи малахаи киргизов и бархатные шапочки казашек. Город показывал мозаику культур, языков, религий. Блестящий реалист, Леонид Мартынов пишет поэму «Правдивая история об Увенькае, воспитаннике азиатской школы толмачей в городе Омске». В ней город показан без прикрас, таким, каким он был. Вот небольшой отрывок поэмы. (Сосредоточивается.)
Сумерки. Луна.
Полковник смотрит из окна
На Омск. За гарнизонным садом,
Где берег выгнулся речной,
Гнилым горячим дышат смрадом
Заводы шубный и свечной.
Александра Сергеевна. Замечательно!
Дмитрий Петрович. Первую книгу Мартынова – «Стихи и поэмы» - я прочитал в 1939 году. Она вышла здесь, в Омске. В следующем году вышли два сборника под заглавием «Поэмы» в Омске и Москве. После переезда поэта в Москву он не забывал родной город, его «людское братство». (Декламирует.)
И из кожаного меха
Мне кумыс цедили: «Пей!»
Люди юрт, где по лемеху
Тосковала гладь степей.
И ввели меня, младенца,
Под изгнаннический кров
Хмурые переселенцы
С прибалтийских хуторов.
Алексей Сергеевич. Имеются в виду ссыльные?
Дмитрий Петрович. Совершенно верно. Детские и отроческие годы Леонида Мартынова прошли в бывшем доме ссыльного поселенца Адама Вальса. В это доме поэт написал свои первые стихи. Очень чисто вспоминает Мартынов родной город в поэмах. Например, в поэме «Адмиральский час».
Алексей Сергеевич. Почитай, Дмитрий.
Александра Сергеевна. Да! Да! Я – вся внимание.
Дмитрий Петрович (сосредоточивается). Ну хотя бы вот этот отрывок:
А после –
   Омск. И пыльный май.
Киргиз трясется, желт и глянцев.
Его узорный малахай –
Экзотика для  иностранцев.
Моторов шум, торговцев крик…
Капризничают интервенты.
Коверкать английский язык
Пытаются интеллигенты.
Самарцы в каждом кабаке
Свой «шарабан» горланят хором.
И о «великом» Колчаке
Бормочет пьяный под забором.
(Делает паузу, изучающим взглядом осматривает слушателей. Проникновенно.)
Обратите внимание: поэт словно парит над городом, то набирая высоту, то снижаясь. Вот здесь это отчетливо проявляется:
Над зданиями флаги ярки,
Но город сер и немощен.
За кладбищем, в воздушном парке,
Французских аппаратов стон.
Идут белогвардейцев взводы,
Перекликаясь и шумя;
Сторожевые пароходы
Плывут по Иртышу, дымя.
Вот к набережной мирный житель
Спешит, сопутствуем женой,
Смотреть, как черный истребитель,
Шипя, вползает в Омь кормой.
Стремительный автомобиль
Сбегает с наплавного моста.
Соленая степная пыль
Покрыла город, как короста…
Вот таким был наш город через двести лет после основания. Каким-то он будет в 2016 году, в год своего трехсотлетия?
Елена Сергеевна. Дима, я так хочу, чтобы ты почитал Роберта Рождественского! Пожалуйста!
Дмитрий Петрович. А что конкретно?
Елена Сергеевна. Конечно же, «Концерт»!
Дмитрий Петрович (шутливо). Публика не будет скучать, если я почитаю стихи еще одного замечательного поэта-омича?
Алексей Сергеевич. Послушаем с удовольствием.
Дмитрий Петрович (сосредоточивается). «Концерт».
Сорок трудный год.
Омский госпиталь…
Коридоры сухие и маркие.
Шепчет старая нянечка:
«Господи!..
До чего же артисты
маленькие…»
Мы шагаем палатами длинными.
Мы почти растворяемся в них
с балалайками,
с мандолинами
и большими пачками книг…
Что в программе?
В программе – чтение,
пара песен
военных, правильных…
Мы в палату тяжелораненых
входим с трепетом и почтением…
Двое здесь.
Майор артиллерии
с ампутированной ногой,
в сумасшедшем бою
под Ельней
на себя принявший огонь.
На пришельцев глядит он весело…
И другой –
до бровей забинтован, -
капитан,
таранивший «мессера»
Три недели назад
над Ростовом…
Мы вошли.
Мы стоим в молчании….
Вдруг
срывающимся фальцетом
Абрикосов Гришка отчаянно
объявляет начало концерта.
А за ним,
не вполне совершенно,
но вовсю запевам внимая,
о народной поем, о священной
так,
как мы ее понимаем…
В ней Чапаев сражается заново,
Краснозвездные мчатся танки.
В ней шагают наши
   в атаки,
а фашисты падают замертво.
В ней чужое железо плавится,
в ней и смерть отступать должна.
Если честно признаться,
нравится
нам
такая война…
Мы поем…
Только голос летчика
раздается.
А в нем – укор:
«Погодите…
Постойте, хлопчики…
Погодите…
Умер
майор…»
Балалайка всплеснула горестно.
Торопливо,
будто в бреду…
…Вот и все
о концерте в госпитале
в том году.
Елена Сергеевна (аплодирует). Замечательно!
Алексей Сергеевич. Главное – правдивость происходящего!
Дмитрий Петрович. Да! Во время Великой Отечественной войны в нашем городе было много госпиталей. Рождественский не мог обойти эту тему. Он преданно любил Омск и писал так:
Я еще подкуплен снегом
    белым-белым,
Иртышом
и предвоенной тишиной.
Я подкуплен кровью
     павших в сорок первом.
Поэт учился в центре Омска, где размещались госпитали для раненых.
Алексей Сергеевич. Замечательные стихи! Какие поэты жили в нашем городе! Лена, я понимаю, почему ты попросила почитать стихотворение «Концерт»: ты ведь была начальником полевого лазарета!
Елена Сергеевна. Совершенно верно! Поэт точно воспроизводит обстановку госпиталя: боль, страдания, смерть и через все это – вера в выздоровление, в победу.
Алексей Сергеевич. Сколько раненых вернулись в строй после лечения в госпиталях нашего города! Сейчас многие здания, где находились госпитали, отмечены мемориальными досками.
Елена Сергеевна. А госпиталь в самом центре города до сих пор функционирует.
Павел. Это же госпиталь инвалидов войны.
Дарья Даниловна. Да, внучек, это госпиталь на МОПРе.
Павел. На МОПРе? Это что – сокращенное название, аббревиатура?
Дмитрий Петрович. МОПР – сокращенно Международное общество помощи рабочим. Сейчас это улица Гагарина.
Дарья Даниловна. Детки мои! Пора нам немного покушать…
Алексей Сергеевич. Верно, мама! Пора отметить нашу встречу!
Дарья Даниловна. Лена, дочка моя! Помоги мне собрать кое-чего на стол.
Александра Сергеевна. Мама, да не беспокойтесь, мы все сделаем.
Елена Сергеевна и Александра Сергеевна выходят
Дарья Даниловна. Сейчас перекусим, чем Бог послал.
Раздается стук в окно. Дмитрий Петрович смотрит в окно. Радостно:
Мама! Встречайте своих внучек!
Павел. Я открою! (Выходит.)

Действие II.
Явление I.
Слышатся громкие голоса, смех. Входят внучки Дарьи Даниловны Вера, Ирина, Наталья, муж Веры Валерий, Павел. Все по очереди подходят к Дарье Даниловне, здороваются, целуют ее, пришедших из кухни Елену Сергеевну и Александру Сергеевну. Радостные возгласы сменяются короткой паузой.
Дарья Даниловна. Внучки мои дорогие! Спасибо, что меня, бабушку свою, не забываете! Бог вас послал! Милостив Господь и сжалился, послал он вас ко мне.
Наталья. Бабушка, мы сегодня гуляли по городу, поехали в городской парк, а от парка до Вашего дома рукой подать.
Вера. Бабушка! Как красив наш город сегодня, а в парке – чудесно! Мы решили зайти к Вам, вдохновленные красотой города!
Ирина. Мы бы пораньше пришли, но забежали в магазин на Богдана Хмельницкого за гостиницами.
Дарья Даниловна. А у нас в поселке есть хороший магазин – церабкооп, чего там только нет! Вот и забежали бы по пути.
Наталья. Церабкооп? Странно…
Дмитрий Петрович. Это нехитрое сокращение. Обозначает торговую сеть рабочей кооперации, основанной после революции.
Наталья. Понятно. Небольшой исторический нюанс из жизни нашего города.
Павел. До вашего прихода столько было нюансов! Мы очень много говорили о нем.
Валерий. Я сюда приехал из южного города. Но должен сказать, что здесь, в Сибири, тоже возможно создание города-сада.
Ирина. Окна нашей квартиры выходят на Иртыш и на юг, где открывается панорама всего города.
Наталья (обиженным тоном). Ну и подумаешь! Окна нашей квартиры тоже на Иртыш выходят и вид нисколько не хуже. К тому же вам весь город увидеть невозможно: он полностью обозревается из городка Нефтяников, но никак не из вашего микрорайона, расположенного в центре.
Ирина. Ничего подобного, значительная часть города просматривается прекрасно.
Наталья. Значительная! Но не весь же город.
Дарья Даниловна. Девочки, не спорьте… Господь с вами. Еще поссоритесь… Не огорчайте бабушку.
Дмитрий Петрович. Особенности местности не позволяют с какой-то одной точки охватить взором весь город. Он расположен, как я уже говорил, на бескрайней равнине – Западно-Сибирской низменности. Остается уповать на небоскребы, а они будут построены… (Задумывается.) Ну, возможно, когда городу исполнится триста лет… Мне приходилось бывать в Красноярске, там рельеф совершенно иной: и в городе, и за его чертой есть высоты. С них город просматривается досконально, хотя по территории Красноярск настолько велик, что метрополитен пора строить.
Вера. А у нас? Не пора?
Дмитрий Петрович. Конечно же, нашему городу метрополитен необходим. Крупные микрорайоны рассредоточены по окраинам. Проблема транспорта исключительно остра. Радикально решить ее может только метро.
Наталья. Я постоянно удивляюсь вот чему. В нашем городе много старых зданий, построенных из кирпича. Самое красивое, по-моему, на улице 10 лет Октября…
Дмитрий Петрович. Это бывшая Думская улица.
Наталья. Да. Недалеко от нас, на Волочаевской, есть такой замечательный домик, как картинка, с вычурной, изящной кладкой, арочными окнами и так далее. Так вот эти дома, представляющие историческую ценность, не отмечены мемориальными досками.
Дмитрий Петрович. Не могу согласиться. Многие из этих домов как раз отмечены. Примеры? Пожалуйста: дом на улице Лермонтова, где жил местный писатель Антон Сорокин.
Наталья. Сорокин? Это же второстепенный писатель.
Дмитрий Петрович. Ну, не скажите. Его учеником был Леонид Мартынов. В стихотворении «Король» он писал:
Вы знаете, что в Омске жил король,
Король писателей – Антон Сорокин,
И пламенно играл он эту роль,
И были помыслы его высоки…
Мартынов искренне считал Сорокина своим учителем. Вот еще четверостишье из того же стихотворения:
Но не ценя спокойствия ни в грош,
Антон Сорокин собирал, неистов,
Вокруг себя шальную молодежь -
Мечтателей, фантастов, футуристов.
И так же искренне он восхищался им:
Он, памфлетист, художник и король
Писателей, Антон Сорокин.
Я убежден, что этот писатель стал бы более известным, если бы не ушел из жизни так рано, а прожил он всего сорок четыре года. Что это для творческого человека?
Наталья. Очень убедительно! Не спорю.
Дмитрий Петрович. Так вот о домах-памятниках. Многие из них отмечены мемориальными досками. Но проблема в том, что их нужно своевременно ремонтировать и бережно охранять.
Ирина. Я считаю, что не менее важно охранять природу, особенно водоемы. Где-то видела фотографию устья Оми. Снимок 1913 года. На нем видно, как у обоих берегов Оми швартуются довольно крупные суда. А сейчас – только у левого берега.
Наталья. Можно представить, какой полноводной была Омь в год основания нашего города! (С иронией.) Сейчас мы подвергнем проверке ваши знания.
Дмитрий Петрович. Пожалуйста! Спрашивайте.
Ирина. Вопрос такой… (Задумывается.) Когда был основан город Омск?
Дмитрий Петрович. Город Омск был основан в 1716 году.
Ирина. Кто является основателем нашего города?
Дмитрий Петрович. Омская крепость (а после 1864 года город Омск) была заложена экспедицией, которую возглавлял полковник Бухгольц. Летом 1716 года он закончил строительство крепости на левом берегу Оми, недалеко от ее устья и отбыл в столицу.
Наталья. А как же крепость, ее гарнизон?
Дмитрий Петрович. Бухгольц передал командирование гарнизоном прибывшему с ним из Москвы майору Вельяминову-Зернову.
Елена Сергеевна и Александра Сергеевна приносят скатерть, расстилают ее, ставят тарелки, бутылки с вином.
Елена Сергеевна. Гости дорогие! Сейчас мы скромненько отметим нашу встречу. Уж извините: чем богаты, тем и рады.
Дарья Даниловна. Лена, колбаски не забудьте порезать.
Елена Сергеевна. Конечно, мама. Сейчас Шура принесет.
Александра Сергеевна приносит тарелки с угощениями и ставит на стол.
Елена Сергеевна (продолжая суетиться у стола). Шура, еще бокалы принеси, пожалуйста.
Александра Сергеевна выходит.
Наталья (обращается к Дмитрию Петровичу). У меня к вам вопрос есть.
Дмитрий Петрович. Прекрасно! Давайте продолжим за столом нашу беседу.
Наталья. Давайте. Согласна.
Елена Сергеевна. Ну, родные, садимся за стол. Угощайтесь, кушайте. Не обессудьте! У нас все скромно.
Гости рассаживаются за стол. Мужчины наливают вино.
Дмитрий Петрович (встает с бокалом вина). Дорогие родные! Эта встреча в доме нашей мамы, бабушки далеко не случайна, как это может показаться. Все мы любим и уважаем ее, и это привело многих из вас в родное гнездышко. Есть и еще одно обстоятельство: все мы очень любим Омск, город-сад, город славных традиций, город, где живут добрые люди и в их числе наша уважаемая Дарья Даниловна. Мама! За Вас! За прекрасный город Омск!
Дарья Даниловна. Спасибо, Дмитрий Петрович! Дети мои, дай вам Бог здоровья! Пресвятая Богородица! Спаси наш город от бед всяких и мытарств! Господи, спаси, сохрани и помилуй!
Наталья. Берущий за душу тост! Браво! Трогательные пожелания нашей бабушки! Давайте еще поговорим о нашем замечательном городе. Все за это?
Елена Сергеевна (обводит взглядом присутствующих). Противников не нахожу.
Ирина. Тогда я первая задам вопрос нашему краеведу.
Наталья (обиженно). Здрасьте! Первая – я!
Ирина (в тон Наталье). Почему это! Что за привилегии?
Дмитрий Петрович. Девчата, ближе к делу. Ира, не обижайся, пусть Наташа спросит, а потом ты.
Ирина (вздыхает). Ладно.
Наталья. Меня интересует, что было на том месте, где находится наш город, в древности, до новой эры? Кто населял эти земли?
Дмитрий Петрович. В 1918 году омский врач Сергей Ковлер совершал обычную для него прогулку по берегу Иртыша. Под ногами он обнаружил несколько занимательных находок. Ковлер учился в Германии. Там он и увлекся историей первобытного человека. Будучи сведущим человеком, любитель археологии передал находки в Западно-Сибирский краевой музей. Так была открыта в самом центре Омска стоянка древнего человека. Лишь в 1927 году на «Стоянке Омской» начались серьезные раскопки. Они показали, что она уникальна из-за своей многослойности – в основании лежит каменный век, за ним следует бронзовый… вплоть до эпохи позднего средневековья. Данные материалы позволяют узнать о жизни древних «омичей» в раннем железном и бронзовом веках. Небольшой клочок земли дал приют представителям разных языковых семей. Археологи обнаружили следы, с одной стороны, далеких предков эвенков, чукчей и якутов, а с другой – финно-угорских народов – хантов, манси и нескольких тюркских народов. Изумлению ученых не было конца, когда они обнаружили свидетельства пребывания на стоянке иранцев, которые имели торговые контакты с арийцами, ушедшими в середине второго тысячелетия до нашей эры в Индию. Одна народность сменялась другой, поэтому богатая дичью и рыбой местность не пустовала.
Ирина. Следовательно, это место отличается какой-то особой энергетикой! И она притягивала людей отовсюду!
Дмитрий Петрович.  Это эмоции… Реальность же такова. Там, где сейчас Ленинградский мост и поселок Рыбачий, в Иртыш впадало два левых притока – небольшие реки Замарайка и Камышловка. Чуть ниже – правый приток – река Омь. Эти реки кишели рыбой. Иртыш был находкой для людей, занимавшихся рыбной ловлей. Вот почему именно сюда стремился древний человек.
Дарья Даниловна. Ты мне как-то рассказывал о стрелах… Где-то ведь еще стрелы находили…
Дмитрий Петрович. Совершенно верно, мама. Все тот же любознательный Ковлер в районе нынешнего железнодорожного моста через Иртыш открыл древний курган, в котором нашли стрелы тюрков с железными наконечниками.
Алексей Сергеевич (разливает вино по бокалам). Давайте помянем тех, кто связан с возникновением нашего города, его славной историей. (Голоса в поддержку тоста. Пауза.)
Вера. Я хочу задать вопрос, вытекающий из тоста: о выдающемся человеке.
Дмитрий Петрович. Это о ком же?
Вера. О Федоре Михайловиче Достоевском. Я перечитала пять его романов, рассказы. По-моему, это был очень сложный человек с глубокими внутренними противоречиями, но в то же время исключительно цельная личность, обладающая мощным позитивным ядром.
Дмитрий Петрович. Каждый волен судить о личности автора по его произведениям. Существуют официальные данные, зафиксированные в статейном списке о государственных и политических преступниках, находящихся в Омской крепости, в каторжной работе. О Достоевском сказано, что лицо чистое, белое, глаза серые, нос обыкновенный, волосы светло-русые, на лбу, над левой бровью, небольшой рубец; телосложение – крепкое; чин и звание – бывший отставной поручик.
Вера. Стоп! А какими причинами объясняется сама ссылка Достоевского в Омский острог?
Дмитрий Петрович. В источниках зафиксировано за что он сослан: за принятие участия в преступных замыслах, распространение письма литератора Белинского, наполненного дерзкими выражениями против православной церкви и верховной власти, и покушение вместе с прочими к распространению сочинений против правительства, посредством домашней литографии.
Вера. Позвольте, а основание?
Дмитрий Петрович. Основание – высочайшая конфирмация, последовавшая на докладе генерал-аудитора. При отсылке на каторжные работы лишен всех прав состояния.
Вера. Это ужасно! И ведь он все выдержал, не сломался!
Дмитрий Петрович. Разумеется! Следует согласиться с оценкой Федора Михайловича как цельной личности. Источники свидетельствуют: ведет себя хорошо. Хотя срок каторжных работ – целых четыре года, с определением потом на службу рядовым. Выполнял он самую тяжелую работу в соответствии с записью в графе «Какое знает мастерство» - «Чернорабочий».
Вера (невольно). Чернорабочий!? Но ведь…
Дмитрий Петрович. Да! Да! При всем том, что в статейном списке четко указано: «Грамоте знает». Интеллектуальный труд на каторге был немыслим.
Вера. К тому времени им были написаны такие произведения как «Бедные люди», «Двойник», «Белые ночи», «Неточка Незванова».
Александра Сергеевна. Так ты же только пять романов прочитала.
Вера (обиженно). Тетя Шура! Что вы! Достоевский – мой кумир! Я перечитала все его произведения. И я поражаюсь тому, как этого гения использовали в остроге!
Дмитрий Петрович. Комендант крепости полковник де-Граве был старым служакой. Поэтому Достоевский выполнял обязанности неквалифицированного рабочего. Например, кирпичи носил.
Вера (возмущенно). Великий писатель носил кирпичи?!
Дмитрий Петрович. Да! Через Тобольские ворота Омской крепости существовал проход к Иртышу и кирпичному заводу, находившемуся в двух километрах вниз по Иртышу. Здесь и работал каторжник Достоевский. Федор Михайлович для тюремного начальства был рядовым каторжником. Его доставили жандармы в Омский острог закованного в кандалы, как любого каторжника. Но вместе с тем Достоевский встретил немало людей, проявивших о нем заботу и внимание.
Вера (с горечью). И все же страдания его были неимоверно тяжелыми. Я много читала об этом. Достоевский не признавал своей вины. На следствии он отрицал наличие заговора. Он задал следователям вопрос: «В чем обвиняют меня? В том, что я говорил о политике, о Западе, о цензуре? Но кто же не говорил и не думал в наше время об этих вопросах? Неужели обвинят нас в том, что имели столько любопытства читать современные книги, приглядываться к движению западному?» Писатель промолчал на предложение рассказать конкретно обо всем в обмен на императорское прощение. Огорченный председатель следственной комиссии Ростовцев съязвил, что видеть Достоевского, умного, независимого, хитрого, упрямого, больше не может.
Ирина. Все дальнейшее – месть за его поведение на следствии!
Вера. Несомненно! Двадцать один человек из кружка Петрашевского, который посещал и Достоевский, был приговорен к расстрелу. Казнь должна была стать для петрашевцев суровым уроком. Осужденным зачитали жестокий приговор. Позднее Достоевский вспоминал, что петрашевцы стояли на эшафоте и выслушивали этот приговор без малейшего раскаяния. В ту минуту, если не всякий, то, по крайней мере, чрезвычайно большинство из них почло бы за бесчестье отречься от своих убеждений. Дело, за которое их осудили, мысли, понятия, которые владели их духом, представлялись им не только не требующими раскаяния, но даже чем-то очищающим, мученичеством, за которое многое простится!
Александра Сергеевна. А дальше? Что дальше было?
Вера. А дальше… На петрашевцев натянули белые саваны с колпаками и привязали к столбам. На Семеновском плацу, где был установлен эшафот, разнеслась барабанная дробь. Прозвучала команда: «На прицел!» Клацнули затворы. Солдаты навели ружья на приговоренных.
Дарья Даниловна. Господи! Господи! Господи! Не ведают, что делают!
Вера (делает успокаивающий жест). Вдруг к эшафоту быстро подкатила карета, в которой находился флигель-адъютант с указом о помиловании.
Раздается вздох облегчения.
Наталья. Они остались живы. Но все же наказание было несправедливо жестоким.
Вера. Да! Каторга! То есть: самые тяжелые принудительные работы для заключенных в тюрьмах или других местах с особо суровым режимом. Поначалу это наказание отбывали на галерах.
Павел. Просто это невыносимо тяжелый труд, мучительная жизнь.
Вера. Тоже верно. Петрашевцы были приговорены к различным срокам каторги, а сам Петрашевский, закованный прямо на плацу в кандалы, - к вечной ссылке. Это было задумано для того, чтобы подчеркнуть суровость наказания и вместе с тем – милосердие монарха. И все же петрашевцы не были сломлены. Федор Михайлович заявил на суде, что он может быть вольнодумец в том же смысле, в котором может быть назван вольнодумцем и каждый человек, который в глубине сердца своего чувствует себя вправе быть гражданином, чувствует себя вправе желать добра своему отечеству, потому что находит в сердце своем и любовь к отечеству, и сознание, что никогда ничем не повредил ему.
Наталья. Мне всегда нравилась ясность, отточенность высказываний Достоевского. В этом выражается еще одна грань его гениальности! Знаете, я мечтаю о том, чтобы в нашем городе появился проспект Достоевского.
Павел. Но ведь есть улица Достоевского.
Наталья. Да, есть. Посмотрите на ее масштабы. Иной переулок и по длине, и по ширине больше такой улицы. Имя гения должен увековечить грандиозный проспект!
Вера. Я согласна! (Неуверенно.) Может быть, когда-нибудь это свершится, например, к юбилею города. А кстати (обращается к Дмитрию Петровичу), как отмечалось двухсотлетие нашего города? Ведь это было в 1916 году?
Дмитрий Петрович. Да, юбилейная комиссия по празднованию двухсотлетия Омска была создана при городской думе еще в 1913 году. Однако началась Первая мировая война и работа этой комиссии замедлилась. Была разработана программа, предусматривающая созыв съезда представителей городов Сибири для рассмотрения нужд края, организацию выставки, открытие музея города, где должны быть представлены различные предметы, образцы, планы, рисунки, чертежи, таблицы, словом, все, что всесторонне характеризовало прошлую и настоящую жизнь города Омска. Вот мы говорили об увековечении памяти Достоевского. К двухсотлетнему юбилею предполагалось увековечить, тем или иным образом, память о выдающихся событиях в жизни города и заслуги лиц, немало сделавших для развития города. Намечалось издание к юбилею города одного или нескольких томов «Юбилейного сборника». Работу над сборником возглавлял ученый-историк, генерал-лейтенант Георгий Ефремович Катанаев. Он первым среди сибирских историков обратился непосредственно к прошлому нашего города. Готовясь к изданию этого сборника, Катанаев и его помощники немало поработали в местных архивах, а также в архивах Москвы и Петрограда, многих библиотеках. К сожалению, юбилейные мероприятия не удалось провести в полном объеме по случаю военного времени. 20 июня 1916 года на площади у Ильинской церкви епископ Мефодий совершил литургию, почтив память людей, положивших начало городу. На заседании городской думы заслушали речь омского главы Морозова В. А. Затем Катанаев выступил с очерком об основании Омской крепости. Дума приняла решения: образовать из запасного капитала особый фонд на Народный университет – выделить единовременно 10 тысяч рублей и ежегодно отчислять некоторый суммы – в зависимости от городского бюджета. В память Петра I назвать улицу Дворцовую и ее продолжение – Атаманскую – проспектом Петра Великого и открыть торгово-промышленное учебное заведение. Дума постановила снять с беднейшего населения недоимки по оплате за лечение, по арендно-оброчным статьям и иным сборам. На заседании думы горожане сделали первые взносы на народный университет. Ранее я уже говорил, что Шанина, омская купчиха, внесла двадцать пять тысяч рублей. Уточняю: это сделал представитель ее фирмы на заседании думы. Кстати, омский предприниматель Липатников тоже внес немалую сумму – десять тысяч рублей.
Алексей Сергеевич (шутливо). А Омский русский народный хор, наверное, дал замечательный концерт?
Дмитрий Петрович. Его тогда еще не было.
Алексей Сергеевич. Как жаль! (Поднимает рюмку. Обращается к присутствующим.) Дорогие родные! Мой тост будет по-военному коротким: за любимый город, за всех, кто его основал, за всех, кто в нем жил, живет и будет жить!
Возгласы одобрения. Пауза.
Вера. Раз уж заговорили об Омском русском народном хоре…
Алексей Сергеевич. Верочка! Все ясно! Ты предлагаешь спеть! Запевай! Просим!
Вера. Есть чудесная песня «Погас закат за Иртышом». Споем вместе. (Запевает.)
Погас закат за Иртышом,
Над степью звезды ранние.
Ах, почему ты не пришел
Сегодня на свидание.
Ах, почему ты не пришел
Сегодня на свидание.

Я все надеялась, ждала
И об одном все думала
Как оскорбить тебя могла,
Как ревновать надумала.
Как оскорбить тебя могла,
Как ревновать надумала.

Ведь ты совсем не виноват,
Что не одной мне нравишься.
Что всех красивей из ребят
И на работе славишься.
Что всех красивей из ребят
И на работе славишься.
Елена Сергеевна (аплодирует). Чудесная песня!
Алексей Сергеевич. За душу берет!
Ирина. Она с такой щемящей грустью, что слезы выступают. (Вытирает глаза.)
Наталья. Скоро уже домой идти, не хотелось бы заканчивать на такой грустной ноте. Кстати, наш хор вновь навострил лыжи за границу. В репертуаре у него есть искрометные, разудалые песни. И сейчас уместно спеть такую. Вера!
Вера (заразительно смеется). Поняла! Я знаю, какую ты имеешь в виду. (Запевает.)
Бор густой, бор густой,
А в бору девчата,
Сибирячки, как огонь,
С переливами гармонь,
С переливами гармонь,
С огоньком ребята!

    Припев: Ой, милая,
Да ты хорошая,
Да ты любимая,
Да ты пригожая,
Мы пришли с тобой
На вечерочку,
Потанцуем мы омскую полечку!

Эй, на круг выйди, друг,
Разошлась тальянка!
Сколько славных тут девчат
Поплясать они хотят
Ведь на то гулянка!
Вера, Наталья, Ирина, Алексей Сергеевич, Павел, Валерий встают и отплясывают омскую полечку.
Что молчишь, мой Иртыш?
В берег бей волною!
Чернобровенький ты мой,
Что идешь как неживой,
Поспевай за мною!

    Припев.

Ой и пляс! Много нас!
Жарко на опушке!
Посмотри-как ты, дружок,
Отвалился каблучок,
Отвалился каблучок
У твоей подружки!

    Припев.

Эй, ходи, бей, дроби!
Для того и ноги!
Выше голову держи,
Удаль русскую кажи,
Удаль русскую кажи
На честном народе!

    Припев: Эх, милая,
Да ты хорошая,
Да ты любимая,
Да ты пригожая,
Мы пришли с тобой
На вечерочку,
Потанцуем мы омскую полечку!
Алексей Сергеевич. Дорогие мои! Давайте на прощание споем песню, которую знает и горячо любит каждый омич.
Вера. Омские улицы?
Алексей Сергеевич. Конечно, Верочка! (По-военному, шутливо.) Запе-вай!
Вера. Фонари, от снежинок мерцая, жмурятся,
Каждый дом золотыми огнями горит.
Я люблю, я люблю наши омские улицы
В этот час, когда светят кругом фонари.

Для меня все дороги твои потеряны.
О тебе все мечты от зари до зари,
И всегда жду тебя я на площади Ленина
В этот час, когда светят кругом фонари.

Не идешь, и снежинки искрятся, падая.
Не идешь, и горят фонари в полутьме.
Я ищу среди тысяч огней мерцающих
Огонек, что в заветном горит окне.

Я не знаю, когда наша встреча сбудется,
Я не знаю, какой к ней короче маршрут,
Только знаю – вечерние омские улицы
Приведут, непременно к тебе приведут.
Вера (шутливо Алексею Сергеевичу). Товарищ командир! По вашему приказанию песня исполнена!
Алексей Сергеевич (шутливо). Вольно! Хотя такой доклад после исполнения песни уставом не предусмотрен. (Павлу.) Так ведь, товарищ старший сержант?
Павел. Так точно! К тому же нужно называть по званию, а не по должности.
Ирина. Товарищ майор! Разрешите идти!
Дарья Даниловна (огорченно). Деточки, ну посидите еще! Уважьте меня, старую. Ведь так редко мы встречаемся!
Ирина. Бабушка! Нам так хорошо с вами. Но пора! Путь не ближний. До виадука идти минут пятнадцать. Там еще минут пять до привокзальной площади, на четвертом троллейбусе еще полчаса до остановки «Улица Рабиновича» и от остановки до дома пятнадцать минут.
Вера. Итого – больше часа.
Гости встают из-за стола. Благодарят за встречу, радушный прием, угощение.
Дарья Даниловна. Я провожу вас, выйду на улицу. Лена, проводим девчонок.
Елена Сергеевна. Да, мама.
Алексей Сергеевич. Мама, мне тоже пора сказать: «Спасибо этому дому, пойдем к другому».
Дарья Даниловна. Сынок, посидел бы еще!
Алексей Сергеевич. Пора, моя родная, пора!
Алексей Сергеевич открывает дверь, гости выходят. За ними выходят и хозяева. С улицы доносится смех, веселые голоса: «Счастливо! Приходите теперь вы к нам!» В комнату входит Павел. Берет в руки открытки с видами города Омска. Задумчиво:
Даже не верится! Неужели я в родном городе?! Жить в любимом городе – счастье. Омск! Я сейчас по-настоящему счастлив!
Занавес.