Двойник - пьеса по рассказу Элджернона Блэквуда

Действующие Лица:
Мистер Джон Бэрли – магнет
Миссис Нэнси Бэрли – жена его,
Капитан Харри Мортимер – кузен ее, сотрудник в компании Джона Бэрли.

Пролог
В нашем столетии к людям суеверным относятся пренебрежительно, считая их либо дураками, либо шарлатанами. Но Джон Бэрли, будучи здоров физически и духовно, относился к ним иначе, вернее что не относился никак. Для него они не существовали, как эскимосы, поэты и прочие человеческие особи, не вторгавшиеся прямо в его жизнь. Преуспевающий бизнесмен, он общался по большей части с себе подобными. Филантропом он был известным, в этом то и заключалось его единственное суеверие, которое владело им, ибо нет человека, который бы сумел полностью избежать предрассудков. Он считал, что пока не отдаст десятую часть всего, чем владеет, неимущим, счастья ему не будет.
Он метал громы и молнии, но простодушно и беззлобно. Он всегда готов был признать собственные слабости и хохотал, от чего жена морщилась, так как не любила лишнего шума. Он делал исключение лишь для баек, что рассказывают моряки, и как-то обмолвился, что и в его судоходной компании есть проклятые суда. Но и к этому он относился как деловой человек. Он мыслил широко, а для мелочей существовали клерки.
Его молодой супруге захотелось приключений, «охоты за привидениями», и муж не мог отказать ей в удовольствии. Любил он ее сверх всякой меры, встретив уже на закате своих дней. Чтобы развеять страхи будущих отдыхающих, медицинского и обслуживающего персонала, он должен был, борясь со скукой, просидеть до рассвета в «доме с привидениями», где он собирался открыть богоугодное заведение.
Капитан Мортимер, молодой служащий лондонской конторы компании ТБД, владельцем которой был Джон Бэрли, Мортимер: смуглый, с выгоревшими на солнце волосами, он словно только что сошел с корабля. «Веселый малый», бесстрашный кузен миссис Бэрли стал третьим в этой странной экспедиции. Проблема заключалась лишь в том, что капитан Мортимер был молод и горяч, миссис Бэрли молода, хороша собой и вряд ли подходящая пара для Джона Бэрли — немолодого и слишком самоуверенного мужа.
Судьба расставила коварную ловушку, но Джон Бэрли ухитрился сам выбраться из нее, причем так, как никто не мог бы от него ожидать.

СЦЕНА ПЕРВАЯ
В кабинете.
Джон Бэрли (рассматривая гравюру в рамке): Этот угрюмый дом, может стать превосходным санаторием для бедных.
Нэнси:  А как же все эти самоубийства?
Бэрли: С собой кончают только трусы и сумасшедшие. Я ни тот, ни другой (смеется смачно и весело).
Нэнси:  Но у дома дурня репутация, этого нельзя отрицать. Один два-слусая – это еще ничего, но тут…
Бэрли: А что тут? Ничего тут нет. В том-то и дело! Это  один из тех странных домов, к которым легко цепляются нелепые суеверия, потому, главным образом, что больше ничего интересного они из себя не представляют, будучи строениями слишком заурядными, лишенными всякого архитектурного замысла.
Нэнси:  Люди говорят в таких случаях — отсюда отлетела душа.
(Джон Бэрли хмыкает)
Нэнси:  Местные газеты не преминули оживить в памяти читателей весь набор несуразных историй о самоубийствах и о нависшем над домом проклятии. Вот что пишет  одна (зачитывает): «…один из наследников наложил на себя руки в библиотеке этого дома, считая, что таким образом смывает пятно позора с чести семьи. Еще один из его родственников покончил с собой, а через двадцать лет — другой, и трудно было найти объяснение этим трем жизненным катастрофам. Только первый владелец дома жил в нем постоянно, остальные приезжали лишь на летние месяцы, а потом сбегали. Кто знает, какую роковую роль проклятье может сыграть в судьбе нового владельца». Для нового пансионата такая слава не может считаться самой удачной.
Джон Бэрли (громыхает, обращаясь к жене): Я не могу понять! Представить не в силах, до чего должен дойти человек, чтобы только подумать о самоубийстве, не говоря уже о том, чтобы совершить его, (он набирает в могучую грудь воздуха). — Скажу тебе, Нэнси, еще раз: это трусость или одержимость. И то, и другое моему пониманию недоступно.
Нэнси: Если бы ты провел там хотя бы одну ночь – все могло бы измениться. Это помогло бы развеять страхи будущих отдыхающих, медицинского и обслуживающего персонала. Слухи бы прекратились, а череда несчастий постепенно забылась.
Бэрли: Борясь со скукой просидеть в пустом доме до рассвета? Нет! Людей не переделаешь, Нэнси.
Нэнси: Пойми же, Джон, если ты, хозяин поместья, сделаешь это, ты заткнешь всем рты в округе. Представь, вдруг позже что-нибудь случится, тогда люди любое неприятное событие припишут дьявольщине. Мы не можем допустить, чтобы над санаторием с самого начала нависла угроза дурной репутации. Неприятностям не будет конца. Вся затея может потерпеть неудачу.
Бэрли:  Ты в самом деле думаешь, что всего одна ночь может что-то изменить?
Нэнси (смеясь): Старая легенда гласит, что в таком случае все чары развеются, и все будет в порядке, если только ты сам не примешь яд или не повесишься на крючке для шляп в прихожей.
Джон Бэрли (после некоторого раздумья) — Хорошо! Купив дом, я решил провести ночь в своем новом поместье.  Я не разделяю глупостей других, но способен их простить. Местные газеты не преминули оживить в памяти читателей весь набор несуразных историй о самоубийствах и о нависшем над домом проклятии. Мне же, кажется самым пустяковым делом провести ночь в купленном доме, если это только может опровергнуть идиотские слухи. (разохотившись) Давай пересидим там с тобой и заодно устроим гулянку, а?
Нэнси: Мне кажется, что в такую авантюру лучше все-таки пускаться втроем.
(Энтузиазм Джон Бэрли идет на убыль и он смотрит на нее вопросительно).
Нэнси: Если что-то случится, хотя это и маловероятно, трое скорее выручат друг друга.
Бэрли: С этим я не могу не согласиться. Кого пригласить? Быть может, молодого Мортимера? Как думаешь, он нам подойдет?
Нэнси (колеблясь): Что ж, он веселый, и идея ему определенно понравится. Да, он подойдет вполне.
Бэрли: И он поможет скоротать время своими россказнями. Теперь осталось выбрать дату… (смотрит в календарь). У меня не так много времени на эти глупости… Вот смотри, 18 июня у меня свободно, эта ночь оказалась одной из самых коротких в году. Солнце должно зайти в 20.18 и подняться, примерно, без четверти четыре. Каких-нибудь три часа полной темноты…
Нэнси: Не обязательно ждать от заката до рассвета. Достаточно пересидеть темноту.
Бэрли: Тебе виднее, ты у нас умница. Мы все сделаем, как надо.

СЦЕНА ВТОРАЯ
Перед домом.
(Трое неспешно бредут по старой аллее, между кустами роз, азалиями и рододендронами к дому)
Нэнси: Дом и впрямь кажется унылым и мрачным. Будто чья-то гигантская рука придавила дом к земле, и он осел.
Бэрли:  Знаешь, Мортимер не очень-то рвался присоединиться к нам. У него там танцы что ли… — но, заметив беспокойство в ее глазах, поспешил добавить: — Но он все отменил и придет.
(Лицо капризной женщины принимает недовольное выражение).
Бэрли: Только не подумай, что его пришлось долго уговаривать. Девушки для него не проблема. Дело-то молодое. Верно Мортимер?
(На это он ничего не отвечает, а она только слегка краснеет).
Бэрли: Думаю, наш визит не останется незамеченным. Чтобы предприятие получило как можно более широкую огласку среди местных жителей, я приказал шоферу никому ничего не говорить и пристроил на ночлег в деревенскую гостиницу. Он должен забрать нас из поместья через час после восхода солнца. Завтракать будем уже в Лондоне. Он, естественно, все разболтает. Завтра же прочитаем о себе в газетах. Несколько часов неудобства стоят того, чтобы рассеять вздорные суеверия. Мы будем читать, курить, а Мортимер поможет нам скоротать время байками о кораблекрушениях… Пойду в дом, проверю: все ли в порядке с освещением, запасами провизии и прочим…
(Уходит оставив молодых людей вдвоем на лужайке перед домом).
Мортимер (шепчет): Жаль, что у нас всего четыре часа, но и это кое-что. Просто потрясающе, что ты затащила меня сюда. Выглядишь ты сегодня божественно, как ни одна другая женщина в мире.
(Его голубые глаза голодно сверкают вожделением. Взяв молодую женщину за руку, он уводит ее под сень рододендронов).
Нэнси: Не я тебя сюда затащила, глупыш. Джон сам предложил, (с подчеркнутым усилием она высвобождает руку). — К тому же ты переборщил с этой выдумкой про танцы.
Мортимер (живо):  Но ты же не стала возражать, хотя могла. О, ты чудо, ты прелесть!
(Мортимер вдруг страстно целует Нэнси. Она пытается сопротивляться, но сдалась слишком легко, что не укрылось от внимания Мортимера).
Нэнси (тяжело дыша, когда он отпустил ее): Харри, ты болван. Как ты смеешь?! Ведь Джон твой друг. И ты должен понять, что здесь это небезопасно.
(Она оглядывается по сторонам, глаза ее сияют счастьем, щеки раскраснелись. В этот момент она полностью себя раскрывает — молодая, красивая, похотливая самка, чуждая всяких идеалов, думающая только о себе и своих страстишках).
Нэнси: К счастью. Джон слишком слеп и доверчив, чтобы что-то заподозрить.
(Молодой человек смеется, с восхищением глядя на нее).
Мортимер: Что дурного в поцелуе? Для мужа ты дитя, он вообще не видит в тебе женщину. Да и голова у него забита лишь пароходами, грузами и сургучными печатями, — так он ее успокаивал, интуитивно чувствуя, что не надо пока к ней больше прикасаться. — Он ничего вокруг себя не замечает. Даже в десяти ядрах…
(В двадцати ярдах от них гремит бас, заставивший Мортимера замолчать.
Джон Бэрли (выходя из-за угла дома, пересекая лужайку и подходя к ним):  Шофер внес багаж в комнаты на втором этаже и уехал в гостиницу. Пойдемте, прогуляемся по саду, а за пять минут до заката вернемся в дом и поужинаем. (смеется) Условия нужно соблюсти до последней буквы, не так ли, Нэнси? От наступления темноты до первых проблесков зари. Идем, Мортимер (берет молодого человека под руку), последний глоток воздуха, прежде чем мы окажемся в доме и повесимся рядом друг с другом на крюках в комнате экономки! (другую руку он протягивает жене).
Нэнси (испуганно): Боже, Джон, что ты городишь. Мне это не по душе. Уже сгущаются сумерки.
(Нэнси зябко ежится, но губки поджимает так, что получилось это немного кокетливо, хотя и фальшиво. Джон Бэрли сразу же с силой привлекает ее к себе. Мортимер молча наблюдет эту сцену).
Бэрли: Извини! (целует туда же, куда ее поцеловал Мортимер две минуты назад). Не волнуйся, вдвоем мы сумеем позаботиться о тебе.
(Через широкую спину Джона Бэрли парочка обменивается быстрыми, но многозначительными взглядами, потому что обоим чудится в его тоне намек на иронию.
Диалог взглядов:
Мортимер (в сторону, к Нэнси): Вдруг он не так слеп, как все думают?
Нэнси (в сторону, к Мортимеру) Все обошлось, но в следующий раз будь осторожнее).
Бэрли (смотрит на закат): Не просто будет превратить эту усадьбу в санаторий: это обойдется в кругленькую сумму,.. да и персонала понадобится не мало!... Все! (резко поворачиваясь в сторону дома). Еще несколько минут, и этот огромный огненный шар пропадет за поросшими лесом холмами. Нам необходимо войти в дом до того, как солнце закатится. Условия должны быть соблюдены в точности.
(Странное трио входит в дом).

ИНТЕРМЕДИЯ
(Один за другим все трое идут по темному коридору, а затем поднимаются по лестнице. Первым идет мистер Бэрли с керосиновой лампой, за ним Мортимер с фонариком, а следом Нэнси со второй лампой).
Мортимер: Как в заброшенном музее. И даже запах такой же.
(Все осматриваются и принюхиваются).
Бэрли: Здесь пахнет человечиной, приправленной цементом и известкой.
(Все трое смеются)
Нэнси: Жаль, что мы не срезали букет роз, чтобы поставить в комнате. На лестнице.
Нэнси: Я не хочу идти последней. Дайте-ка, я пойду между вами.
(Молодой моряк берет ее за руку и, помогая, едва заметно пожимает ее).
Нэнси (поспешно, чтобы отвлечь внимание мужа): Должна быть фигура, помните? Согласно легенде, мы должны увидеть фигуру человека (она хватается за руку мужа, снова не очень натурально изобразив испуг).
Бэрли (равнодушно): Вот и хорошо, увидим, так увидим.
Нэнси (с ударением): А я очень надеюсь, что нет. Она появляется как раз перед тем, как что-то должно произойти.
Мортимер (легкомысленно): Будет жаль, если мы приехали напрасно…

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
В комнаты на втором этаже.
(Все трое входят в большие комнаты, где стоит забытый обойщиками грубый деревянный стол, стремянка со свисающей веревкой и два кресла и стул, оставшиеся от старой меблировки. В комнате три окна и одна дверь)
Мортимер: Хотя нас здесь трое, и вряд ли с нами может что-нибудь случиться.
(Миссис Бэрли, поглощенная своими мыслями, принимается распаковывать провизию и вино. Джон Бэрли подходит к окну. Он кажется неспокойным).
Бэрли (со странной хрипотцой в его голосе): Стало быть, здесь… здесь один из нас…
Нэнси (сердито): Джон! Я уже не в первый раз прошу тебя…
(В ее голосе появился подлинный страх. На нее начала действовать угрюмая атмосфера дома. На залитой солнцем лужайке ей было спокойно, но с наступлением ночи она ощутила, как сгущаются зловещие тени и царство тьмы вступаете свои права. Сам дом, кажется, вслушивается в гнетущую тишину).
Бэрли (с искренним раскаянием, подсев к ней): Ей-богу, милая, забылся. Я все-таки никак не могу отнестись к этому серьезно. Мне совершенно непонятно, как может человек…
Нэнси: Зачем вообще трогать эту тему? (голос ее срывается, хотя говорит она очень тихо). В конце концов, никто не совершает самоубийства без особой на то причины.
Мортимер (неуклюже пытаясь поддержать ее): Нам не дано знать всего в нашем мире, не так ли? Я, к примеру, знаю только, что умираю с голоду, а телятина и ветчина передо мной выглядят невероятно аппетитно.
(Он энергично заработал ножом и вилкой, под столом слегка наступив на носок туфли Нэнси и, почти не сводя с нее глаз, беспрерывно подкладывая ей кусочки еды).
Бэрли: Не дано. Здесь вы правы.
(Нэнси слегка толает Мортимера ногой под столом и одновременно метнула в него предостерегающий взгляд, пока муж, запрокинув голову, опустошает свой бокал. Поверх края бокала он смотрел прямо на них, но, как казалось, ничего не замечал. Потом Бэрли закуривает сигару, а молодежь — сигареты).
Бэрли: Расскажи нам, Нэнси, что же это за фигура такая? Надеюсь, это не запретная тема? А для меня это новость. Я ничего о привидении не слышал.
Нэнси: Охотно! (отодвинув свое кресло в сторону, подальше от ищущей контакта ноги Мортимера). Мне, правда, мало что известно самой. Только то, что писали газеты. Это призрак мужчины… И он меняется.
Бэрли: Что значит меняется? Меняет одежду?
(Миссис Бэрли смеется, словно радуясь, что у нее появился хоть какой-то повод для смеха).
Нэнси: Нет. Если верить легенде, он является каждый раз в обличии того человека… Ну, то есть человек, который должен умереть, видит самого себя.
Мортимер (приходит ей на помощь, на этот раз уместно): Каждый раз несчастный встречает своего двойника. А потом — в петлю.
Нэнси: Ну, да, его появление зачастую предвещает смерть. Фантомный двойник человека, это как антитеза ангелу-хранителю. Я читала, что современные ученые считают, этот образ воплощением теневых желаний, скрытых от человека, например под влиянием морали.
Мортимер (с нескрываемым восторгом): Потрясающе!
(Джон Бэрли, слушал рассеянно, наблюдая за ними сквозь клубы сигарного дыма, который время от времени выпускал и вскоре отходит к окну. Потом он переходит от окна к окну, внимательно их осматривает, изучая устройство шпингалетов, оценивая толщину стен и оконных проемов. Жена замечает это и удивляется).
Нэнси: Мортимер, помогите мне пожалуйста убирать остатки ужина.
(Они ставят на спиртовке большую турку с кофе).
Нэнси: Не представляю, чем накормить вас, когда наступит рассвет.
(По комнате пробегает сквозняк, приподняв на столе салфетки. Мортимер осторожно прикручивает керосиновую лампу).
Бэрли (повозившись с щеколдой, пытается закрыть одно из окон): Поднимается ветер и, по-моему, южный.
(Мортимер, уловив удобный момент, поддается на секунду пылкому темпераменту. Ни он, ни Нэнси не замечают, как отчетливо интерьер комнаты высвечивается в стеклах окон. Он слишком беспечен, а она слишком напугана, молодые люди спешат урвать мимолетную радость, которая длится затем добрых полминуты, потому что тот, кого они опасались, просовывает сначала голову, а потом и плечи в открытую часть окна и оставался в таком положении некоторое время, вдыхая запах ночи).
Бэрли (закрыв окно, с чувством, обращается к ним): Какой воздух! Такую ночь хорошо провести в море. (Сев в кресла и хрустнув пальцами) Так! Устраивайтесь поудобнее и встречайте ночь. Я надеюсь, Мортимер, у вас хватит занимательных историй до рассвета или на худой конец до появления призрака. И постарайтесь, чтобы сказки были пострашнее — с цепями, темницами, обезглавленными трупами. Мы должны не скоро забыть эту ночь.
(Они переставляют свои кресла, подложив под ноги дорожные сумки. В воздухе густо витает табачный дым. Две пары глаз встречаются и вспыхивают, а третья, возможно, улавливает это. Иногда поскрипывает окно, и все вздрагивают, озираясь по сторонам. Временами откуда-то из глубины дома доносятся странные звуки, но это лишь сквозняк, от которого дребезжит посуда в столовой, то стукает где-то дверь).
Нэнси (решительно): Никаких страшных историй! Огромный и пустой дом, стоявший обособленно и так наводит грустные мысли. Даже ваше присутствие не может развеять гнетущей атмосферы. Когда дом обитаем, трудно поверить, что в нем могут водиться привидения. Здесь же страх проникает повсюду, витает в огромных холлах, стонет в коридорах. Вы разве не слышите всех этих скрипов и стуков?
Бэрли: Но это же ветер!.. Просто ветер в старом доме!
(Мортимер молчит)
Нэнси (в сторону): Кажется, страх не коснулся пока только твоих железных нервов, Джон.
(Свет причудливо играет на благородном, мужественном лице Джона Бэрли, и хотя он кажется спокойным и невозмутимым, ему стоит это чудовищного усилия, а на самом деле он места себе не находит от беспокойства. Заметив это, Нэнси поразилась его терпению и достоинству, поняв, как он все-таки ей дорог, чтобы там ни было. Почему же сейчас выражение его лица виделось ей таким непостижимым? Мысли ее блуждали под согревающим действием вина, но где-то среди них прятался страх).
Бэрли: Тогда, Мортимер, расскажи нам другую историю…  в ней должно быть море и ветер, но никаких ужасов!
Мортимер: В таком случае, я поведаю вам об одном курортном городке в Уэльсе. В сезон там всегда такой наплыв отдыхающих, что номера в гостиницах стоят безумных денег, и все местные жители сдают комнаты. И только один человек никогда не пускает к себе курортников — отставной капитан торгового флота, очень бедный и явно немного не в себе. В его доме можно было сдать, по меньшей мере, две меблированные комнаты за двадцать гиней в неделю. Он же разводил в них цветы и слышать не хотел о сдаче в наем. Объяснения этому странному факту я смог добиться, только завоевав его полное доверие после того, как мы несколько раз сходили вместе на рыбалку… «Я жду „Южный ветер“, — сказал мне моряк. — Комнаты всегда должны быть свободны для нее.» — «Для нее?» — переспросил я. «Да. Моя любовь приплыла ко мне на „Южном ветре“ и на „Южном ветре“ меня покинула…».
Нэнси (романтично): Спасибо. Если я правильно поняла, он имел в виду, что она умерла или сбежала от него?
Бэрли: Мы просили рассказать историю, а вы прочитали нам поэму. По-моему, вы влюблены, Мортимер, и уж не в мою ли женушку? Ну-ка, отвечайте!
Мортимер (с галантным полупоклоном): Разумеется, сэр. Сердце моряка, знаете ли…
(Между тем Нэнси бросает то в жар, то в холод. Она лучше, чем Мортимер, знает своего мужа, и что-то в его глазах, в его тоне, в его словах ей очень не нравится. «Харри свалял большого дурака, рассказав эту сказку». Раздражение поднимает в ней так сильно, что граничит уже со злостью).
Нэнси (поспешно): Что ж, по крайней мере, это не какие-нибудь ужасы. И звучит вполне правдоподобно.
Бэрли (беззвучно рассмеявшись): Один сумасшедший стоит другого… Если этот моряк действительно любил ее, а она его обманула, я могу даже понять…
Нэнси: О, Джон, пожалуйста, не начинай своих проповедей. Это так скучно.
(Перебив мужа, она этим только подчеркнула значение его последней фразы, которая в противном случае прошла бы незамеченной).
Бэрли (настаивает): Могу понять, почему жизнь потеряла для него смысл, почему… Впрочем, я обещал не говорить об этом, (добродушно смеется, но тут же снова помрачнеет, и как будто против воли, ни на кого не глядя, вперив взгляд в темноту за окном) Вообще говоря, при таких обстоятельствах он мог бы продемонстрировать свое презрение к слабостям человеческой натуры и к бренности существования путем…
Нэнси (издав сдавленный крик): Джон! Я просто ненавижу, когда ты так говоришь! Ты опять нарушаешь обещание.
(В ее голосе звучит неподдельный гнев, вместе с тем дрожь пробежала по всему ее телу. Она вдруг понимает, что такое — бояться мужчины. Бэрли же молча смотрит на часы, склонившись в сторону, ближе к лампе, от чего лицо его попадает в полную тень).
Бэрли (оживленно и беспечно): Два часа. Пойду-ка пройдусь по дому. Вдруг в одной из комнат валяется пьяный строитель или кто-нибудь еще. К тому же рассвет уже близится.
(Нэнси это кажется добрым знаком. Он выходит, и можно слышать его тяжелые шаги по дощатому полу коридора, где еще не успели постелить ковер).
Мортимер (возмущенно): Он чем это он говорил? Видно сразу, что он тебя совершенно не любит. И никогда не любил. Зато я люблю безмерно. Тебе нечего с ним делать. Ты — моя (он покрывает ее лицом поцелуями). С ним у тебя кончено (осознав зловещий смысл своих слов, шепчет) Нет, ты не поняла меня. Я вовсе не это имел виду (отстранив ее от себя). Ты думаешь, он нас видел на лужайке?
(Шаги все еще не затихли).
Мортимер (взволновано): Теперь понял! Для него этот дом — благословенное место! Именно так. Хотя он его не любит.
(По комнате стонет ветер, зашелестев бумагой, раздается какой-то стук, и миссис Бэрли невольно вздрагивает. Потом ей бросается в глаза веревка, свисающая со стремянки обойщиков, и холодок пробегает по ее спине).
Нэнси (снова прижимаясь к Мортимеру):  Он сегодня какой-то странный,.. беспокойный и удрученный. И потом, эти его слова… что при известных обстоятельствах ему понятно, почему люди совершают это. Раньше он не сказал бы ничего подобного. (Пристально посмотрев ему в глаза) он это неспроста.
Мортимер: Чепуха! Он томится от скуки, вот и все. Да и этот домина не может не действовать на нервы (нежно целует ее. Потом, заметив, что она ответила на поцелуй, еще крепче прижимает ее к себе и нашептывает на ухо что-то любовно)… Нам нечего бояться...
(Шаги приближаются. Она отталкивает Мортимера).
Нэнси: Веди себя прилично, Харри! Слышишь? Я настаиваю! (тут же снова кидается в его объятия, но лишь затем, чтобы уже через секунду вырваться и отойти от него подальше). Я тебя ненавижу, Харри! (ее лицо искажено ненавистью). И себя тоже. Почему ты со мной обращаешься, как…
(Звук шагов доносится уже почти из-за двери, она быстро поправляет прическу и встает у открытого окна).
Мортимер (обиженно): Кажется, теперь до меня доходит. Ты со мною всего-навсего играешь. На самом деле ты любишь только его.
Нэнси (даже не поворачиваясь): Он всегда был честен, благороден и щедр со мной. Ни в чем не упрекал. (голос ее вибрирует) Дай мне сигарету и не разыгрывай из себя киногероя. Разве ты не видишь, у меня нервы на пределе? 
(Он дает ей прикурить, руки их дрожат. Он держит зажженную спичку, когда дверь распахивается, и вошел Джон Бэрли. Он сразу подходит к лампе и прикручивает фитиль).
Бэрли: Она коптит, разве вы не видели?
Мортимер (бросившись ему на помощь): Извините, сэр. Это все от сквозняка, когда вы открыли дверь.
Бэрли (поставив под себя стул и опустился на него): Бросьте! Лучше скажите, это сам дом располагает. Я обошел все комнаты этого этажа. Здесь получится прекрасный санаторий, и даже не придется почти ничего переделывать (скрипнув стулом, поворачивается к жене, которая тем временем уселась на подоконник). В этих древних стенах будут возвращать людям жизнь. (В сторону) Хотя смерти здесь тоже избежать не удастся…
(Во время его речи слышится стуке, доносившийся из коридора или из соседней комнаты).
Нэнси: Постой! Что это за шум?
(Все быстро оглядываются и вслушиваются, ожидая повторения, но его нет. И все же ветерок опять приподнимает над столом салфетки, лампы коптят).
Бэрли (невозмутимо):  Ветер. Наш друг южный ветер. Это опять он, больше ничего.
(Он говорил спокойно, но какая-то сила поднимает всех на ноги).
Бэрли: Пойду еще раз посмотрю. Окна и двери в доме раскрыты, чтобы высыхала краска.
(Он, однако, не двигается с места, наблюдая, как мечется вокруг лампы мотылек, иногда с разлету ударяясь о доски стола).
Мортимер (впервые почувствовав себя неуютно): Давайте лучше пойду я, сэр.
Нэнси: Нет, пойду я. — Мне нужно. Я не покидала этой комнаты с тех пор, как мы сюда приехали. И мне ни капельки не страшно.
(Она также не двигается с места, словно чего-то ожидая. Мужчины молчат. Ей нетрудно заметить, как напрягается ее молодой любовник, уловив едва заметное изменение в настроении мужа. Он боится, и за это его можно было презирать, но вместе с тем Нэнси ощущает, как ее тянет к Джону. Над нею словно что-то довлеет, раздражая чувства. Они стоят и слушают шум ветра, ожидая, что стук повторится. Их трое, и все же может показаться, что в комнате присутствует пятеро, потому что две мятежных, пораженных чувством вины души существую как бы отдельно, независимо от их обладателей).
Бэрли: Да, пожалуй, иди, Нэнси. Бояться нечего… По крайней мере, там. Это всего лишь ветер.
Мортимер (закусив губу, неуверенно): Я пойду с тобой… С вами… Пойдемте втроем. По-моему, нам лучше держаться вместе.
Нэнси (взявшаяся за ручку двери): Я пойду одна. Если испугаюсь, позову на помощь.
(Бэрли молча наблюдает за нею, сидя за столом. Мортимер подходит к ней)
Мортимер (сунул в руку фонарик): Возьмите вот это.
(Фигура Нэнси четко высвечивается на фоне погруженного во тьму коридора. Вне всякого сомнения, она действительно хочет пойти. Хотя ее и одолевает страх, подавляют его куда более сильные эмоции. Ей очень хочется избавиться ненадолго от общества мужчин. Мортимер надеется выйти с ней в коридор, чтобы услышать объяснение, но осекается, видя ее решительную сдержанность. Есть еще кое-что, заставляющее его остановиться. Она уходит во мрак).
Мортимер (окликает ее, так что под потолком коридора слышится эхо): Первая дверь слева… Оттуда доносился шум. Крикните, если мы вам будем нужны.
(Он смотрит ей вслед. Она молча уходит, свет фонаря падает перед нею. Мортимер повернувшись, видит, как Джон Бэрли прикуривает очередную сигару, просунув кончик внутрь стекла керосиновой лампы. Он втягивает щеки внутрь, и от этого лицо его приобретпет еще более суровое выражение. Мортимер собиравшийся задержаться у двери и послушать, что будет происходить в комнате рядом, теперь поглощен склоненным над лампой лицом. В этот момент он понимает, что Бэрли хотел, чтобы жена ушла и едва ли не намеренно услал ее. Джон Бэрли распрямляется, глубоко затягиваясь, чтобы сигара не погасла, и пристально смотрит на Мортимера. Тот делает несколько шагов внутрь комнаты, ощущая всем существом смущение и неприятный холодок под ложечкой).
Бэрли: Понятное дело, то был всего лишь ветер.
Мортимер (посмотрев на часы, торопливо и неубедительно): Не исключено, что этот ветер может служить приметой наступающего утра. Половина третьего, а солнце взойдет без четверти четыре. Весьма возможно, что уже светает. Эти летние ночи не бывают по-настоящему темными.
(Бэрли смотрит на него тяжелым взглядом. Чуть слышный звук, произведенный миссис Бэрли в соседней комнате, заставил Мортимера повернуть голову к двери, ища предлог, чтобы выйти).
Бэрли (бесстрастно): Не суетись… Это всего-навсего моя жена, которой хочется побыть одной… Моя молодая красавица-жена. С ней все в порядке, уж я-то знаю куда лучше, чем ты. Закрой дверь и иди сюда.
(Мортимер подчиняется. Закрыв дверь, он подходит к столу и оказывается прямо против своего собеседника).
Бэрли (медленно и сурово): Если бы только у меня были основания думать, что это у вас серьезно… Знаешь, что бы я сделал? Я скажу тебе, Мортимер. Я бы предпочел, чтобы один из нас остался в этом доме навсегда… Мертвым… (Зубами он с силой прикывает кончик сигары. Кисти рук его сжаты в кулаки, глаза горят. Почти не разжимая губ) Я верил ей настолько беспредельно… Понимаешь, о чем я говорю? Настолько беспредельно, насколько я уже никогда не смог бы поверить другой женщине, утратил бы веру в человечество вообще. А зачем тогда жить? Скажи, зачем, зачем?
(Каждое слово для молодого беспечного оболтуса было пощечиной, но мягкой, нанесенной благородной рукой великодушного человека. Мортимер хочет сначала все отрицать, потом объяснить, признаться, взять всю вину на себя, но он лишь стоит неподвижно и молчит. Слова нейдут у него с языка. Да и времени продолжать этот разговор не осталось. Так, стоящими друг против друга, и застает их вернувшаяся в комнату миссис Бэрли. Она может видеть только лицо мужа, Мортимер стоит к ней спиной).
Нэнси  (с коротким нервным смешком): Вообразите, это всего-навсего шнур от звонка. Его болтает сквозняком, и он стучит об отставший кусок металла в каминной решетке.
(все трое смеются, хотя каждый своему).
Нэнси (с чувством): И все равно, я ненавижу этот дом. Не надо было нам сюда приезжать.
Бэрли (спокойно): Как только мелькнет первый проблеск зари, мы сможем отсюда уехать. Считайте, что это контракт, и нам необходимо аккуратно выполнить его условия. Осталось полчаса, не больше. Сядь, Нэнси, и съешь еще что-нибудь (подвигая ей кресло). А я, пожалуй, пойду еще прогуляюсь. Быть может, выйду на лужайку и гляну, что там в небе.
(Эта реплика была произнесена всего за несколько секунд, но Мортимеру показалась бесконечным монологом. В мыслях его сумятица. Он противен сам себе и уже готов возненавидеть эту женщину, из-за которой влип в столь чудовищно неловкую ситуацию. Он и представить себе не мог пять минут назад, что человек, которого он считал слепцом, на самом деле все видел, обо всем знал и выжидал, наблюдая за ними. А женщина — теперь он в этом уверен — любила мужа, а его водила за нос и лишь развлекалась).
Мортимер: Можно я пойду с вами, сэр. Пожалуйста!
(Миссис Бэрли стоит между ними, бледная и испуганная. «Что произошло?» —написан на ее лице немой вопрос).
Бэрли: Нет, нет, Харри (впервые за все время он называет его по имени).  Я вернусь через пять минут максимум. И потом нельзя оставлять мою жену в одиночестве.
(Бэрли уходит).
(Молодой человек дожидается, чтобы шаги удалились в конец коридора, и повернувшись, но не сдвинулся при этом с места, в первый раз в жизни он упускает то, что сам называл «удобным моментом». Страсть его испарилась, от любви не осталось и бледной тени, он это прекрасно чувствует. Еще раз окинув взором стоявшую перед ним хорошенькую женщину, он не может понять, что такого он в ней нашел, чтобы воспылать столь безумным желанием. Он молит небо, чтобы скорее все кончилось. Хочется небытия, смерти, и это развязывает ему, наконец, язык).
Мортимер (проглотив ее имя, которое собирался было произнести, хрипло): В чем дело? (мотнув головой в сторону соседней комнаты) Ты что-нибудь видела?
(Холодность, с которой он к ней обратился, каменный тон собственного голоса позволили ему взглянуть на себя в истинном свете. По ее ответу, честному, негромко произнесенному, он понимает, что и она видит себя со столь же жесткой ясностью).
Нэнси: Я не видела ничего. Только… Мне страшно, милый (это «милый» — откровенный призывом помочь).
Мортимер (громко)  Послушай!
(Она невольно поднимает палец в предостерегающем жесте).
Мортимер: Я был полным кретином, ублюдком законченным! Мне стыдно, как никогда не было в жизни. Я сделаю все, понимаешь все, чтобы исправить положение!
(Он чувствует себя раздетым донага, ничтожным и знает, что она ощущает то же самое. Взаимное отчуждение наступает внезапно, хотя он не может до конца понять, когда и как это пришло к ней. Он понимает, что какое-то огромное непостижимое чувство давит на них обоих и в сравнении с ним физическое вожделение кажется пустым и вульгарным. Осознав свою неспособность понять это чувство, он ощущает еще больший холод).
Мортимер: Страшно? Не волнуйся, он сможет о себе позаботиться…
Нэнси: Естественно! Потому что он здесь единственный настоящий мужчина.
(Шаги возвращаются по коридору, мерные и тяжелые. Мортимеру кажется, что он слышит их всю ночь и будет слышать по гроб жизни. Он подходит к лампе и осторожно прикуривает сигарету, снова прикрутив затем фитиль. Миссис Бэрли отходит к двери, прочь от него. Несколько мгновений они вслушивались в грузную походку Джона Бэрли, настоящего мужчины… И в сравнении с этим человеком он, Мортимер, всего лишь презренным волокита, пустой донжуан. Шаги вдруг быстро затихают, а потом их становится почти не слышно).
Нэнси (взволнованно): Вот, слышал? Он вошел в ту комнату.
Мортимер: Ерунда, он ее миновал. Он собирается выйти на лужайку.
(Затаив дыхание, они вслушиваются. Звук шагов отчетливо доносится до них из соседней комнаты. Поскрипывают доски, шаги приближаются к окну...)
Нэнси: Что я тебе говорила?! Он все-таки вошел туда.
(Некоторое время царит молчание. Тишину нарушает только их порывистое дыхание).
Нэнси (слабым срывающимся голосом, дернувшись к двери): Нельзя, чтобы… Чтобы он был один… Там.
(Она уже взялась за ручку, но Мортимер настигает ее и силой удерживает).
Мортимер: Не надо! Ради Бога, не надо!
(В этот момент из-за стены до них отчетливо доносится стук. Звук глухой и тяжелый. Ветра нет).
Мортимер (шепотом): Это всего лишь тот шнур… Он там болтается…
Нэнси (чуть слышно и, покачнувшись, опираясь на его руку): Нет там никакого шнура. Я его придумала. Там вообще ничего не было.
(Поддерживая ее, Мортимер видит насмерть перепуганные глаза на бледном, как полотно лице).
Нэнси (шепотом, прижимаясь к нему): Это Джон. Неужели он…
(В этот самый момент, когда ужас их достиг, казалось, предела, звук шагов слышится снова. Грузной походкой Джон Бэрли выходит в коридор. Удивление и облегчение, пережитые ими при этом, так велики, что ни Мортимер, ни Нэнси не двинулись с места и не вымолвили ни слова. Шаги приближаются. Молодая парочка будто остолбенела. Мортимер не разомкнул рук, Нэнси не сделал даже попытки освободиться от его объятий. Оба смотрят на дверь и ждут. В следующую секунду она открывается, и на пороге возникает Джон Бэрли. Он входит и встает так близко к ним, что без труда мог бы дотянуться до них, обнимающих друг друга).
Нэнси (восклицает с заискивающей нежностью, голос ее звучит странно): Джон, дорогой!
(Он поочередно оглядывает обоих).
Бэрли (невозмутимо): Я выйду ненадолго на лужайку.
(Лицо его ничего не выражает, не выдавая ни тени эмоций. Он лишь смотрит им в глаза и тут же снова выходит в коридор. Дверь захлопывается).
Мортимер (потрясенно): Он пошел на лужайку. Он сам так сказал.
(Она наконец находит в себе силы оттолкнуть его и встает у стола, молча, с полуоткрытым ртом вперив взгляд в пустоту. И все же она уловила едва заметное изменение в комнате. Чего-то не доставало… Мортимер смотрит на нее, не зная, что сказать, что делать. Это, как лицо утопленника, понял он вдруг. Что-то неуловимое, но почти физическое заняло узкое пространство между ними. Что-то окончилось, определенно окончилось прямо здесь, у них на глазах. Барьер между ними становился все выше и непреодолимее. И сквозь это препятствие ее шепот едва пробивается к нему).
Нэнси (шепотом): Харри… Ты видел? Ты заметил?
(Он хочет вызвать в себе злость, презрение, но ощущает вместо этого перехватывающий дыхание страх. Она дрожит всем телом. У него коленки тоже подламываются).
Мортимер (резко): О чем ты?
Нэнси: Он был какой-то другой, Харри. Глаза, волосы… Даже выражение лица.
Мортимер (неотрывно смотря на нее): Вдумайся сама, что ты говоришь! Возьми себя в руки.
Нэнси (страшным шепотом): Он изменился, Харри… Изменился.
(Ее слова, хотя и произнесенные шепотом, вонзались в него ножом. Потому то он знал: она права. Он тоже заметил во внешности Джона Бэрли нечто не совсем обычное).
Мортимер: Прислушайся… Вот он скрипит голыми досками лестничных ступенек... По ковру холла его шаги неслышны, но…
(Грохот отдался по комнате на втором этаже)
Мортимер: Вот, слышишь, хлопнула входная дверь! (Мортимер на негнущихся ногах подходит к ней). Господи, это безумие какое-то! Выкинь из головы эти мысли. Я с ним все улажу. Ведь это целиком моя вина. (Он видит, что до нее смысл его слов не доходит. Он говорит не то. Мысли ее витают далеко. Поспешно): С ним все в порядке. Он сейчас на лужайке…
(От ужаса ее лицо стало белым, как гипс).
Нэнси (почти плача): Это не был Джон.
Она бросается к окну. Он следует за нею.
Мортимер (шепчет, с облегчением): Смотри, насколько отчетливо вырисовывается его фигура внизу. Это Джон Бэрли… и серая дымка рассвета.
Нэнси: Он уходил прочь от дома… И исчез.
Мортимер (шепчет ободряюще): Все в порядке, убедилась? Он вернется через…
(Его перебивает новый, отчетливый и еще более громкий, чем прежде, звук, доносящийся из соседний комнаты. Миссис Бэрли, издав дикий крик, падает на пол. Он успевает подхватить ее и помогает мягко опуститься на пол. Она холодна, как лед, и буквально парализована страхом).
Мортимер: Милая, любимая моя… Не надо. О, Боже.
Нэнси: Беги туда! Там Джон… Оно приняло его обличье, обмануло нас, чтобы дать ему время… Джон сделал это (с силой отталкивая его от себя). Иди же…
(Она снова безжизненно обмякла и опустилась в его объятья. Мортимер устраивает потерявшую сознание женщину в кресле, а потом выходит)

Эпилог
Войдя в соседнее помещение Мортимер в свете фонарика видит тело ее Джона, свисавшее со скобы, торчавшей в стене. Он срезает веревку, но понимает, что опоздал на добрых пять минут.

1919, 2015