Фигура речи

           Галина Семеновна четко сформулировала просьбу. Глаза – голубые, сам – блондин, уши – маленькие. Ну и там по мелочи, стандартный женский набор: неженатый, добрый, нежный, сильный, стильный, высокий и мускулистый. И, конечно, хорошо зарабатывающий. Куда ж без этого.
           Сформулировала и стала ждать.
           Тем временем, жизнь шла дальше. Младшая болеет какой-то очередной вирусной заразой, а старшая меняет женихов, как придурочный ведущий песни в радиоротации – сегодня Артем, завтра – Дэн, послезавтра – Котик. Вчера – Руслан. Причем, имя «Руслан» произносилось с каким-то пушкинским эпическим размахом – Рус-ла-а-а-н.
           Ну, да Бог с ним.
           Во вторник на родительское собрание к Наташке ходила и там познакомилась с папашей новой девочки в классе. С таким приятным мужчиной немного в годах, да и не то чтобы в годах, а так – постарше остальных родителей. Может, эта новенькая у них поздний ребенок. Познакомилась по делу – надо было организовать экскурсионную поездку для детей в соседний город. И папаша новой девочки, Иван Никифорович его звали, предложил своего приятеля в качестве гида, мол, большой специалист. И возьмет недорого.
           Пошли к специалисту, который жил на той же улице, что и Галина Семеновна. Только Галина Семеновна в шестом доме, около магазина, а специалист – Вадик – в двенадцатом, возле бывшего пивного ларька. Сейчас там Секонд хенд. Раньше-то Галина Семеновна в новостройках жила на южной окраине, а четыре года назад сюда переехали – купили, сложившись с матерью, квартиру в центре, в старом районе.
           Поднялись, позвонили, Вадик открыл. Звонили сначала в домофон, а потом в дверь, ой, сначала в домофон, а потом по мобильному, потому что никакого звонка на двери Вадикиной квартиры не было. И даже не на его двери, а на общей – большие отсеки на две семьи на огромных лестничных площадках были отделены железными воротами-дверями.
           Вадик выглядел сильно – густая митрополитская рыжеватая с проседью борода до живота, русые волнистые волосы до плеч, на полу книги огромными стопками. Самая низкая доставала Галине Семеновне до плеча («в общем, вам по пояс будет»), а самая высокая терялась в облаках старой сталинской квартиры. «Он!» – ударило в сердце Галине Семеновне после того как она заглянула в роскошные глаза Вадика. Цвет – насыщенный синевой голубой, даже неприличный для мужчины. Плюс густые длинные ресницы. Плюс чуть-чуть заплесневелое обаяние книжного червя и архивного юноши тыняновской породы, с несвойственным этой породе широченным разворотом плеч и гренадерской осанкой.
           Вот только запах.
           Не моется он, что ли?
           Но это дело поправимое – у хорошей женщины в руках, любой начнет пахнуть чистотой свежих хрустящих снегом простыней и розанами опытной и любовной заботы. Потому что с этими заботами как? Если не любишь – нет ничего тяжелее, а когда любишь – само все идет незаметно и в радость.
           Познакомились, поговорили, чаю архивный юноша-мужчина не предложил, но провести экскурсию согласился, и деньги взял приличные, в том смысле, что вовсе не приличные – маленькие.
           Ах, как все поменялось. Раньше неприличными считались неописуемо большие, сейчас – так же неописуемо маленькие.
           Всю дорогу домой, после того как расстались с Иваном Никифоровичем на углу, Галина Семеновна пребывала в сладкой истоме предвкушения и нежной неге будущего счастья. Аж румянцем покрылась, несмотря на прохладную погоду и всеобщее настроение безысходности.
           Через два дня она зашла к Вадику еще раз, под предлогом уточнения деталей будущей экскурсии. А еще через два дня – под предлогом уточнения предыдущих уточнений.
           А потом…
           А потом Вадик оказался не тем, кем казался. В том смысле, что он был – не он. Не тот. В общем, не идеал.
           Раненый вечным стебом, разъедавшим изнутри как синильной кислотой, не только его жизнь, но и жизнь окружающих, Вадик слова не мог сказать в простоте и этим страшно изматывал.
           Ты ему – здрасьте, а он в ответ – здоровее видали. Ты ему – привет, а он в ответ каламбурчик, рифмочку, подколочку или оксюморон с антитезой и антитетоном. Ты ему – голова тяжелая? Имея в виду скачущее давление, а он тебе – килограммов двадцать пять, если отдельно от тела взвешивать. И так во всем.
           И тогда Галина Семеновна плюнула и обратила свой взор на папашу новенькой – Ивана Никифоровича. Да, немолод, да, женат, да глаза не голубые, да уши, как два лопуха вдоль дороги посередь среднерусской возвышенности. Да, метр с кепкой, да, лысый, как вернувшийся из Финляндии Ильич, да, с животом, а не с железными мускулами, но зато – нежный, ласковый и страстный.
           Остается это только проверить.