Сага об Ончутке

Вступление.
Среди лесов, болот, озер,
Средь лугов, высоких гор
От заката до рассвета
Зарождалась сага эта
На протяжении веков.
Это сплетение из слов,
Из аромата диких трав,
И бесшабашности забав,
Грез наивных и приятных,
Родников чисто-прохладных,
Ветра игривого, шального,
И небосвода голубого.
Из соловьиной трели,
И завывания метели,
Из перешепота листвы
И бушующей грозы.
В ней всего-то понемногу:
Здесь и дальние дороги,
Аромат цветущей вишни,
Русью здесь все строки дышат.
Писк комариков, цикад,
И безумный снегопад,
И дым костров в глухой ночи,
И трепыхание свечи,
И журавлиной стаи клин,
Мудрость, знания седин.
И юности большой азарт,
И золотистый листопад
Из обнажающих берез.
Каждый лепту свою внес.
Подписаться каждый вправе
Под словами этой саги.
Я лишь в целое собрал,
Что услышал, что узнал,
Что нашептали незабудки –
Мне о подвигах Ончутки.
Может сказка, может быль.
Смахну я вековую пыль,
И поведаю, друзья,
Давно забытые слова.

1. Истукан Мира
Было то в глухом лесу,
Что на озерном берегу,
Где вся эта красота
Человеку на глаза
Еще не раз не попадала,
Свои сокровища скрывала,
В горе – укромный грот.
Отец богов, Великий Род,
Жил и жизнью наслаждался.
В водах ласковых купался,
Дышал воздухом лесов
В окружении костров.
И с горы большой и ровной
Он глядел на мир сурово,
На людей. И все терпел,
Но пришел тому придел.
Оторвал кусок скалы
Он непомерной высоты.
Работал долго и упрямо
Над изваяньем истукана.
Вышло ровно, без изъян.
Грозен был тот истукан –
Брови сдвинуты, глаза
Метали молнии всегда.
Род его установил
И кострами обложил.
Пламя веселее трещало,
Все народы созывая
На великий, да на сход
Созывал славянов Род.
Дым струился высоко –
Был он виден далеко.
И на Висле, на Днепре,
На Припятье и Двине,
На Соже и на Ильмень
Был он виден в ясный день.
И народы, видя это,
Собиралися с рассветом.
В дальний путь он идет.
На совет призвал их Род.
Шли вятичи, поляне,
Шли кривичи, бужане,
Шли хорваты и тивирцы,
Шли древляне и дулибцы –
Все славяне, каждый род
Вышел в дальний сей поход.
Тихо шли, без смеха.
Играло солнышко в доспехах.
А с собой они несли
И секиры, и мечи,
И булавы, и щиты,
Словно на тропе войны.
И в глазах – обида злая,
И вражда веков глухая,
Месть и жажда крови.
Все до боли так знакомо.
Сколько уж они веков,
По завещанию отцов,
Сходилися на поле брани,
Где пощады-то не знали.
Сурово глянул на них Род,
На собравшийся народ,
И простер над ними руку.
Грянул голос на округу,
Был подобен грому он,
И похож на смертный стон,
На шепот дубравы вековой,
И зов пропасти морской:
«Дети, дети! Тишина!
Вы послушайте меня.
Совета моего вкусите,
И на память зарубите.
Я создал для вас леса,
Горы, реки и луга,
Где зверья и птицы много.
А в речушках не глубоких
Много рыбы, много рака.
Вы ж отупевшие от страха,
И от дикого испуга
Охотитесь друг на друга.
Я устал от сей войны,
От разговоров и вражды.
Кровью вся земля пропита,
Мир и лад давно забыты.
Прекратите в одночасье,
Сила ваша –  лишь в согласье.
Будьте братьями друг другу,
И пожмите тот час руки.
Заройте в землю все мечи,
И поклянитесь на крови,
Что забудете раздоры,
И живите всем народом.
Вот Истукан здесь восседает,
Он к тому же вас взывает.
Перуном я его назвал,
Волю сильную придал,
Даже безумную грозу.
Подчиняйтесь вы ему.
Будет строго он следить
За тем, как станете вы жить»
Так Род сказал, и испарился.
Народ славянский поклонился
Истукану. Затем они
Зарыли секиры и мечи.
Огонь угас, в тот же миг
Наступил в славянах мир.
Солнце ярко так блеснуло,
Земля радостно вздохнула.

2. Детство Ончутки
Был летний поздний вечер,
Шелестел листвою ветер.
Полнолуние. Светло.
Это было так давно.
И прямо с месяца упала,
И ни грамм не пострадала
Лада, дочь ночных светил.
Месяц путь ей озарил.
Она играла как дитя
На березовых ветвях.
Меж подруг своих качалась,
Очень весело смеялась.
И одна из них, ну злая,
Злобной ревностью сгорая,
Ветку дерево качала
Так, что Лада и упала.
На долину, где ромашки
В беленьких своих рубашках,
Где на бархатной траве,
Все усыпано в росе
Родила богиня дочь.
Когда в разгаре была ночь,
Когда луна светила жарко,
Когда звезды были ярки.
Назвала девчушку Лада
Именем красивым Млада.
А ромашки нагадали
Дорогу грусти и печали.
А между тем девчина
Росла милой и красивой.
Во всех ипостасях хороша,
Аж трудно отвести глаза.
Ей Лада говорила часто:
«Не гуляй одна. Опасно.
Не ходи ты в чудный лес.
Обитает там сам Бес,
Ты не слушай слов его,
Хоть говорит он так легко,
Но слова те – лишь обман,
Пелена, сплошной дурман»
Но не слушалася Млада,
По тропинкам чудо сада
Все гуляла, да одна,
Из цветов венки плела.
Бес однажды повстречался,
На мгновенье растерялся
Он от чудо–красоты,
Меркли рядом с ней цветы.
Он песни ласково запел
(Он в этом деле преуспел)
Шепотом слова красивы,
Очаровательны, неотразимы.
И к сердечку девы юной
Прикасался, словно к струнам.
И выпала ему награда –
Отдалася Бесу Млада.
Так Ончутка народился,
И на этот свет явился.
Мать при родах умерла
(Съела черная тоска).
Лада долго слезы лила,
Рода пощадить молила,
Вместо Млады взять ее
В измерение свое.
Род остался глух и нем.
А Ончутка между тем
Рос как будто по часам,
Все познать пытался сам.
Лада внука воспитала,
Много очень рассказала
И о звездах, о кометах,
О закатах и рассветах.
Он узнал в лесу все травы,
Когда бродил среди дубравы,
Язык зверей он понимал,
Их тайны скрытые познал,
Какие те ведут беседы,
Какие детки непоседы,
Где их норы, где их гнезда.
Стало охотиться так просто,
Что в округе удивлялись,
А сами, как бы ни старались,
Угнаться за парнем не могли.
Бабка готовила пиры,
Где Ончутку восхваляли,
Слова гордости кричали.
Большим охотником он стал,
Хотя годами был и мал.

3. Ончутка и Бес
Летели годы чередой.
Возмужал Ончутка мой.
Забавы юности беспечной
Не тревожили сердечка.
Опыт дедов и отцов,
Седое знанье мудрецов
Он познал. Набрался сил.
Об отце своем спросил
Он у бабушки, у Ладки.
Смахнула слезы та украдкой,
И поведала ему,
Горькую свою судьбу.
И о Младе, о прекрасной,
Об отце его опасном.
Разгорелся гнев в груди,
Пробежал огонь в крови.
И сильнее только стал,
Когда стрелы он пускал –
То обгонял их на бегу,
И хватал их на лету.
Он без промаха стрелял,
Десять раз подряд пускал
Стрелы из лука непростого,
А из дуба, из тугого.
От скал он глыбы отрывал,
И на много верст бросал.
Мог идти он неустанно
На большие расстоянья.
Подавил протяжный стон,
В тот же миг решился он:
«Бабка, милая, родная,
Я готов идти до края,
Невзирая на погоду,
Не боясь прогневить Рода,
В дождь, морозы и жару.
На край света ухожу.
Обойду я все леса,
Горы, реки и луга,
Но отца я отыщу,
И за все с него спрошу».
В голос зарыдала Лада:
«Внучек, миленький, не надо.
Бес и грозен, и коварен,
Весь замешан на обмане.
Ох, погубит он тебя»
Но не слышал внук слова,
В путь далекий собирался,
И в усы лишь усмехался.
Водой холодною умылся,
Родной сторонке поклонился,
И в путь отправился с утра
На поиски своего отца.
Так держал он путь далекий
По бездорожью, по дороге,
По буреломам, буеракам,
По горам и по оврагам.
И цели, наконец, достиг –
Перед ним сидел старик.
Но могуч, силен, ужасен,
Все так же зол он и опасен.
В душе Ончутка боялся,
Из последних сил держался.
Бес же был, напротив, рад:
Вернуться в молодость, назад.
В чертах Ончутки узнавал
Лица он милого овал,
Улыбки, жесты и слова,
Словно Младочка сама.
«Сын, приветствую тебя!
Уж заждался в гости я.
Года юности – отрадны,
В старости же – неприятны.
Ты напомнил мне былое,
Лицо милое, родное.
Юность пылкую мою,
Расскажу про жизнь свою»
Побежали дни в беседе,
Перебивали, словно дети,
Говорили обо всем,
Каждый восхвалял свой дом.
«Я бессмертен! – Бес кричал,
В ярости рукой махал.-
Лишь тот кусок скалы
Может навести беды».
Ончутка отвечал ему:
«Я тоже знаю смерть свою –
В той берез затаилась,
В древесину углубилась».
В тот же час коварный Бес
Собираться начал в лес,
Взял пилу, и взял топор.
Ончутка руки лишь простер,
Умолять он стал отца
От неминуемо конца.
Бес в ответ лишь рассмеялся:
«Что, сыночек? Испугался?
И напрасно. Я ж тебе
Не причиню ни йоты вред.
Проверить я тебя решил».
И тут герой заговорил,
Весь от злобы закипев,
Вырвался наружу гнев:
«Отец, признаться тебе надо,
Что сгубил жену ты, Младу.
Ты сорвал цветок весны,
Растоптал, и скрыл следы»
Бес главою вмиг поник,
Свою вину признал старик.
И Ончутка тут вскочил,
Кусок утеса отломил,
Раздробил его на части,
И давай кидать. Напрасно,
Бес дыханием и смрадом
Их отталкивал обратно.
Сам же тихо отступал,
Пока в лес он не попал.
И устроил там бедлам:
Сломил березку пополам.
Но Ончутка был хитер,
Был пустым тот разговор,
Да и Бес с куском скалы
Был участником игры.
Начался смертельный бой,
Бились день, второй, другой.
Гром гремел, земля дрожала,
Рука колоть уже устала.
И закричал Бес тогда:
«Все! Закончилась игра.
Я бессмертный, в самом деле,
Но убить тебя не смею.
Хоть сотню раз уже бы мог,
Как-никак, ты – мой сынок.
Возвращайся ты домой,
С гордо поднятой главой.
Горечь гнева ты забудь,
Месть не утешает грудь».
Ончутка биться перестал,
И домой прочь зашагал.
Долгий путь лежал пред ним.
Среди скал, и средь равнин.
А о битве этой долго
Говорили все в дороге.
Следы той битвы на века
Сохранила мать – земля.
Зашел Ончутка по пути
К кузнецу, сковать мечи.
А кузнец был не один,
С внучкой милою он жил.
Быстроногая, как речка,
Кучерява, как овечка,
Васильковые глаза,
И до пояса коса.
Загляденье, просто диво –
Так величава и красива.
Забилось сердце чутко-чутко
Обо все забыл Ончутка.
Про мечи, секиру, щит –
Красотою был убит.
Возвратился он домой
Весь с израненной душой.
Ладе все он рассказал,
Как он с Бесом воевал,
Как шагал он ночи, дни,
Какие трудности в пути.
Но одно лишь утаил,
Что девчонку полюбил.
Все ночи грезил без конца
О дивной внучке кузнеца.

4. Друзья Ончутки
У Ончутки друзья были,
Вместе если, вместе пили.
Между избами тропинки -
Ни пылинки, ни травинки.
Каждый день они встречались,
В речке весело купались,
На охоту, на рыбалку
Ходили вместе спозаранку.
Неразлучны они были,
Ночами длинными любили
Сжигать время у костра.
Даже лютая молва
Их перессорить не смогла.
Не было меж ними тайны,
Все по чести, без обмана.
Первый – прозванный Мирон.
Был прекрасен очень он.
Нежен, статен и высок,
Имел отличный голосок.
Играл прекрасно на свирели,
Соловьи и те немели,
А девчата и тем боле –
Все дела бросали в поле,
Собирались у загона,
Послушать дивного Мирона.
Замирала вся природа,
Утихала непогода,
Когда его свирель звенела,
И на волю песнь летела.
Пел о свободе, о любви,
О мире, красоте в ночи,
Пел о смерти, жизни вечной.
От души пел, и сердечно.
Он Ончутке дорог был,
За доброту его любил,
И за то, что очень весел,
И за чары чудных песен.
Подстать ему второй же друг,
С именем простецким Стук.
От природы был ленивым,
И порой невыносимый.
Играть с детства не любил,
Рыбу в речке не ловил,
На охоте очень редко
Он стрелял, и то не метко.
Все молчал, и все мечтал.
А о чем – никто не знал.
Богу своему молился,
И частенько он постился.
Мать бывало, говорила:
«Стук, сыночек, вот удила.
Ты сходи, милок, на речку.
Растоплю пока я печку,
Да испеку я пирогов».
Стук встает без лишних слов,
В руке удочки сжимает,
Словно прутики ломает.
Силы был он непомерной.
Говорил папаша нервно:
«Луки мастерить устал,
Ты их все переломал.
В деревне нет сильней тебя,
Одним ударом кулака
Можешь дерево срубить.
Одним взмахом переплыть
Речку нашу. Но забота –
Все никчемная работа.
Владеть силой ты не можешь,
А следует быть осторожным».
Как-то парни и дивчины
Забавлялись на равнине.
Стук один не веселился,
О скалу облокотился.
«Эй! – Друзья ему кричали –
Что ты замер весь в печали?
Состязанье здесь у нас –
Твердость рук и острый глаз.
Камни в цель бросаем мы,
И сгораем от тоски».
Стук привычно промолчал,
Утес огромный он поднял,
Раскачал над головой,
И с улыбкой озорной,
В речку закинул сей утес,
Там, бедняга, днищем врос.
А однажды на охоте,
В очень ясную погоду,
На него медведь напал,
Свалил и под себя подмял.
И Ончутка, и Мирошка
Растерялися немножко,
Стук с топтыгиным сцепились,
И в овраг большой скатились.
Прокатился смерти крик,
И охотники в тот миг
Враз подумали: «Конец!
Сгинул друг наш, молодец».
Шапки уж они сломили,
Даже слезы обронили,
Прошептав: «Прощай же друг».
Но из оврага вышел Стук,
Медведя на плече держал,
И только капельку устал.
Вот такие, брат, друзья
У Ончутки – молодца.

5. Ончутка на рыбалке.
Цветень, травень удались –
Травы мигом поднялись,
Ожили в зелени леса,
Загляденье, красота.
Ончутка в лес один пошел,
Березу кудрявую нашел,
Обхватил ее руками,
Обращаясь к ней словами:
«Березка, милая моя,
Нету лодки у меня.
Не могла б, красотка, ты
Белоснежной дать коры?
Не грусти, не лей ты слезы,
А скидай свой плащ, Береза.
Скоро лето к нам вернется,
Жарким станет снова солнце.
Плащ не нужен уже будет,
Я ж тебя не позабуду.
Лодку я свяжу себе,
Стану плавать по реке,
Как пушок легко-нежный,
Как кувшинка белоснежна».
Березка вся затрепетала,
Но герою не отказала,
Прошептала очень гулко:
«Все возьми, герой Ончутка».
Он сорвал с нее кору,
Залилась та в соку,
Затрепетали над ней птицы.
Ончутка к дубу обратился:
«Ты могучий! Ты велик,
Исполин, мудрец – старик.
Стань и мне добрым другом,
Дай ветвей твоих упругих,
Я ж на лодочку свою
Крепкую раму сотворю».
Дуб вздохнул и задрожал,
Головой поник, сказал:
«Бери, Ончутка, сколько надо,
Другом быть твоим отрадно»
Ончутка топориком махал,
И ветвей себе набрал.
К Вязу обратился он,
Отвесив до земли поклон:
«Дай корней твоих немного,
Чтоб связать свою пирогу –
Кору и раму воедино».
Не идти же против силы –
Вяз отдал, хоть без охоты.
Ончутка взялся за работу,
И к Ели стройной обратился,
Что у оврага притаилась:
«Дай ты, Ель, слезы тягучей,
Что любой смолы могуче.
Залатаю в лодке швы,
Чтобы не было воды».
Задрожала вмиг она,
И горьки слезы пролила,
Ончутка тут же их собрал,
Стыки в лодке залатал.
Какой красивой она стала,
Грацией своей сверкала.
На воду ее спустил,
И поплыл вперед, поплыл.
Весел он с собой не взял,
Мыслью лодочку он гнал.
Воля ему рулем служила.
В вальсе водяном кружила.
По реке великой плыл,
Рыбу на удочку ловил.
Сквозь слюду прозрачных вод
Видел рыбий весь народ:
Карпы, окуни, язи,
Лещи, щуки, караси.
Ходят косяками смело,
До Ончутки нет им дела,
Впрочем, и они ему.
Взор прикованный ко дну,
Видит Осетра – царя
В окружении двора.
Жабры тихо раскрывает,
Плавниками пыль взметает,
В вооружении опасном,
В боевом наряде красном.
Ончутка в воду закричал,
На берегу лес задрожал:
«Эй, царь – рыба, выходи,
Мою приманку ты возьми.
На бой тебя я вызываю,
Отказа-то не принимаю».
Осетр – царь глаза поднял,
И хвостом лишь помахал.
Ончутка же не отступал,
Еще громче закричал,
Привлекая всех вниманье.
Вызывал на состязанье.
Терпенья огонек угас,
И Осетр дал приказ
Щуке старой, боевой
На Ончутку идти в бой:
«Мне приманку принеси,
Нахалу ж леску оторви»
Вода мигом встрепенулась,
Удочка в руке согнулась.
Вверх ее Ончутка вскинул,
Лодку чуть не опрокинул,
Но изловчился, устоял,
И Щуку из воды поднял.
И вскипел тогда он в гневе:
«Как обмануть меня посмели?!
На дно речное возвращайся,
В ил поглубже зарывайся,
И передай-ка ты царьку,
Что лишь его на бой зову»
Со стыдом на дно спустилась,
И с позором в ил зарылась.
И тогда Осетр могучий,
От злобы дикой весь кипучий,
С ила теплого вскочил,
И стрелою вверх поплыл.
Пасть огромную открыл,
И в мгновенье проглотил
И пирогу, и Ончужку
Словно махоньку пичужку.
Ончутка сразу растерялся,
Когда в утробе оказался,
Когда солнце вмиг погасло.
И услышал он, как часто
Бьется сердце Осетра.
Недолго думая тогда,
В руках сердце он зажал.
Осетр хвостищем замахал.
По реке он стал метаться,
То в омут черный опускаться,
То прыгал из высоких вод,
А сердце жмет меж тем, и жмет.
Испустил Осетр стон,
И выбрался на берег он.
Издох, не открывая рта.
Ончутка слышит голоса,
Что есть силы, закричал:
«Чайки! Я в беду попал.
Царь – рыбу все ж убил,
Но сам в ловушку угодил,
Рвите Осетру бока,
Освободите вы меня.
Навеки братом вашим стану,
Стрелять вас я перестану».
Дружно те взялись за дело
К ночи только и успели.
Весел, бодрый и живой
Был Ончутка, мой герой.

6. Ончутка и Чародей
На берег выходила Лада,
К тучам красного заката
В гневе руки простирала,
И в безмолвии рыдала.
Заходило солнце в гневе,
Зажигая тучи в небе,
След кровавый оставляло
И на запад убегало.
А Луна – светило ночи,
Вслед бежало, что есть мочи,
По следам ее кровавым
В ярком зареве пожара.
К закату руки простирала,
И слезы горькие роняла.
Сыну Млады говорила
О причине сей кручины:
«Чародей вон там живет,
И трепещет весь народ.
Дух Несметного Богатства,
Обмана, Злобы и Коварства.
Там озера смоляные,
И водопады огняные.
Змеи гада охраняют,
В логово не допускают.
Он моего отца убил,
Когда за мною приходил.
Он с ночных светил сбежал,
И долго по земле искал.
Этот злобный Чародей,
Ненавидя всех людей,
Недуги, хворь посылает,
Урожай огнем сжигает.
Возьми-ка лук ты свой тугой,
Да острых стрел возьми с собой,
Меч, булаву и секиру,
Лодочку намажь ты жиром,
Что я с Осетра натопила,
Чтоб она тебя носила
Быстрее ветра по реке.
И там, где конец земли
Ты Чародея отыщи,
За грусть мою ты отомсти,
За печали всех славян,
За коварство и обман».
Герой быстро в путь собрался,
С Ладой нежно распрощался.
Лодку за реку спустил,
В дальний путь благословил:
«Эй, ты, лодочка родная,
Моя милашка озорная,
На запад ты меня неси,
Не останавливай в пути».
И понеслась та по реке,
А в небе тихом, в синеве
Орел могучий все кружил,
На крыльях вечности парил.
Переполняла злоба сердце,
И Ончутка завел песню
О боях, великой славе,
Что славяне все познали
В былые славные века.
Лились грозные слова.
Птицы, звери и славяне
Его на подвиг благословляли.
Плыл он несколько недель,
Западных достиг земель,
Где на змей наткнулся он.
Дым и смрад со всех сторон,
Воздух весь пылал в огне,
Кипяток был на реке.
Змеи кольца вили, вили,
И Ончутке говорили:
«Убегай, трус, поскорей,
Пока в отлучке Чародей.
Беги, звереныш, без оглядки,
Пусть сверкают твои пятки».
Но Ончутка трусом не был,
Вынимает остры стрелы.
Змей поганых начал бить,
А тетива сказанья лить,
Оповещая всю округу
Что змееныши – подруги
Захлебнулись в своей злобе,
И в гнилом дому – болоте
Качались мертвые они
В красной жиже и крови.
А Ончутка вновь зовет:
«Вперед, лодочка, вперед!».
Никто здесь не был никогда,
Блестела черная вода,
Густая, словно масло.
Был каждый шаг опасен.
Смрадный запах гнили,
Камыши и листья лилий.
Души мертвых на стоянках,
Былой живности останки.
Светляки пред ним кружились,
Сбить с пути его стремились.
Жаба тяжело дышала,
Его пирогу провожала.
Цапля громко закричала.
Колдуна оповещала,
Что Ончутка объявился.
На пороге появился.
Вот и дом на берегу,
В изумрудах, как в снегу.
Стало больно вмиг глазам,
Тишь несется по лесам.
Герой, не ведая сомненья,
Запустил стрелу мгновенно
В открытое окно избы,
Как предупреждение войны.
«Эх, Дух Коварства, Чародей,
Выходи-ка поскорей.
Померься с силою со мной» -
Так кричал славян – герой.
Вот и вышел Чародей.
Ох, и страшен был злодей.
И высок, широкоплеч,
В украшениях весь меч,
Да сам он был во злате,
И шелом, и щит, и латы.
Он Ончутку увидал,
Громко так захохотал:
«Семя Беса, это ты?
Разогнал мои все сны.
Растревожил мой покой,
Шел бы с миром ты домой.
Как и бабкиного отца
Так же легко убью тебя».
Стрела звонко засвистела,
Но от лат лишь отлетела.
Завязался бой великий:
Стоны, ругани и крики.
И уж булавы обломились,
И мечи все затупились.
Ончутка стал уж уставать,
А Чародей лишь хохотать.
Дух Коварства и Обмана,
Ни одной серьезной раны.
Но тут Дятел прилетел,
И над Ончуткою пропел:
«Чародея победишь,
Если в темя угодишь».
Ончутка натянул свой лук:
«Не подведи меня, мой друг».
И стрела, звонко пища,
Прямо в темечко вошла.
Покачнулся Чародей,
А Ончутка же быстрей
Уже вторую вслед пускает,
И она в цель попадает.
Чародей смерть увидал,
И душу дьяволу отдал.
Герой кровь взял в ноготок
Раскрасил Дятлу хохолок.
И с тех пор дятлы все
С отметкой красной на хохле.
Ончутка же домой собрался,
Прихватил с собой богатство.
И в стороне своей родной
Он устроил пир горой.
Героя долго восхваляли,
Долгих лет ему желали.
А Чародеево богатство
Разделил герой на части.
Никого не обделил,
Честь по чести одарил.

7. Сватовство Ончутки
Наступила вновь весна,
И «на нет» сошли снега.
Солнце землю – мать согрело,
Все вокруг звенело, пело.
Бродил Ончутка по лесам,
Видит он и тут, и там
Все животные и птицы
Желают парою объединиться.
Столь приятная картина –
Муж с женой неразделимы.
Лес и зверь, птица – небо,
Луг с травой, поле с хлебом.
Бесполезны, если врозь.
Так уж, видно, завелось.
Так Ончутка размышлял,
И все больше тосковал.
То отчаянно, то страстно,
То с надеждой, то несчастно.
Грезил по ночам, мечтал,
И девчонку вспоминал,
Что из племени древлян.
Пред глазами плыл туман,
Сердце трепыхало часто,
Разрывалася на части.
Лада думает о том же,
Ведет беседу осторожно:
«На чужеземке не женись,
Лучше рядом оглядись.
Дочь соседа хоть простая,
Да душою золотая.
А чужая – лунный свет,
Ни тепла, ни света нет».
Ей Ончутка отвечал:
«Я девчонку повстречал.
Свет луны так мне милее,
Всех прекрасней и роднее.
У древлян живет кузнец,
Уже мудрый, уж старец.
Внучка есть, чем и богаты.
С именем прекрасным Злата.
Быстронога словно речка,
Кучерява как овечка,
Васильковые глазища
И до пояса косище.
Вот ее-то я люблю,
В избу я свою введу.
И в работе и в избе
Станет внученькой тебе».
Лада тихо возмущалась:
«Это что с тобою сталось?
Что за в голове туман?
Не води ты дочь древлян.
Не пущу я на порог,
Или ты забыл, сынок,
Что распри наши не забыты,
Наши раны не закрыты.
Враждовали мы всегда.
Бесконечная война».
«Вот и будет ей конец» -
Отвечал ей молодец.
Раз сказал и в путь собрался,
С Ладой нежно распрощался.
И покинул отчий дом,
И пошел он с ветерком.
Ноги несли, не уставали,
Мысли впереди бежали.
Была дорога бесконечной
Для мучения сердечных.
Он услышал средь лесов
Перекличку голосов –
Олени это веселились,
Все скакали и резвились.
Лук с плеча герой достал,
«Не поведи» стреле сказал.
Оленя жирного добыл,
Легко на плечи он взвалил,
Не замечая ноши сей,
Зашагал еще быстрей.
Знал, что древляне эти
В охоте были словно дети.
А кузнец совсем уж старый,
Работой, возрастом усталый.
На крылечке восседал,
Да былое вспоминал:
«Где ты, молодость моя?
Вся уж силушка ушла.
Не раздуть уже меха,
Да дрожит моя рука.
Советы нынче не в цене,
И приходится уже мне
Плести корзины из лозы,
Да прибыль только от козы».
Злата рядом с ним сидела,
Помогала деду, пела.
Хоть в мыслях далеко она –
Прошлогодняя весна
Часто грезилась теперь,
Тогда к ним ввалился в дверь
Охотник из страны чужой.
Он украл ее покой.
Уходил и оглянулся,
Добродушно улыбнулся
Он улыбкою красивой.
Где же ты, Ончутка милый?
Раздалися тут шаги,
И увидели они,
Что охотник вновь пришел,
Оленя положил на стол.
В пояс низко поклонился,
Ледяной водой умылся,
Пыль и грязь с лица убрал,
И кузнец его узнал:
«О! Ончутка! О тебе
Бежит слава по земле.
Заходи ко мне в хибару,
Посиди со мною, старым.
Расскажи все про себя,
Только вот одна беда –
Угощать героя нечем».
Кузнеца обнял за плечи:
«Не волнуйся ты, отец,
Знаменитейший кузнец,
Вот олень. Чем не еда?».
И беседа потекла.
Злата тушу освежевала,
Стол огромный накрывала.
Да все слушала она
Говор деда, молодца.
Долго Ончутка говорил,
Как родимый край любил,
И о матери, о Ладе,
И о чародейском злате,
Об Осетре, о друзьях,
О булаве и мечах.
Когда минул третий час
Он закончил свой рассказ:
«В мире мы теперь живем,
Завет Рода мы блюдем.
Я хочу мир укрепить,
И тебя, кузнец, просить
Выдать замуж за меня
Злату. Чистая душа».
Тут кузнец загоревал,
Бороду свою чесал,
И сказал потом слова:
«Это воля не моя.
Злата все решит сама.
Это ведь ее судьба».
Смутилась девушка сильнее,
Стала краше и милее,
Глазки низко опустила,
Косу нервно теребила.
«Я согласна» - прошептала.
Едва сознание не потеряла.
Вот так посватался герой,
Владелец славы пребольшой.
И вздохнул кузнец – старик:
«Лелеешь, холишь, любишь их,
А они лишь подрастают –
Отчий дом вмиг покидают».
А Ончутка с милой Златой
Уже отправились обратно.
И дорога была эта
Короткой самою на свете.
Потому, как счастье рядом.
На руках носил он Злату
И эта ноша для него
Не весила почти ничто.
Всю дорогу птицы пели,
И животные ревели,
И шептали нежно травы,
Рощи пели и дубравы.
Счастье все они желали,
И тропинки усыпали
Лепестками незабудок
Все для Златы и Ончутки.

8. Свадебный мир
Лада закатила пир
Аж на весь славянский мир.
Все селение сбежало
Пели песни, танцевали.
По душе пришлась ей Злата:
«Это лучшая награда.
Ончутка счастлив без конца,
Как великая весна»
От еды столы ломились,
Брага, медовуха лились.
Мясо, рыба и грибы,
Дичь была на все лады.
Гости ели и кричали,
Да Ончутку восхваляли,
И мимо Златы не прошли,
От ее-то красоты.
Есть и пить когда устали –
Столы в сторону убрали,
Завели весь хоровод
(Такой уж бражный вышел мед).
Мирон взялся за свирель,
Вмиг утихла карусель,
И завел он песню нежную
Про любовь безбрежную.
Умолкли даже комары,
Ветер стих среди листвы,
Костерок – и не трещал,
Хотя во всю-то он пылал.
Песня грусти. И потому
Тишина была в кругу.
А когда запел шальную
Мирон песню озорную,
Все село пошло плясать,
И костер давай трещать,
Соловьи лишь подпевают,
Крохи со столов съедают.
Даже вечно мрачный Стук
К танцующим подался в круг.
Неуклюже и неумело,
Да и кому какое дело.
Веселился весь народ,
И угрюмейший Немрод,
Что никогда не улыбался
Веселью общему отдался.
Даже старенький Баян,
Хотя и был изрядно пьян,
Топал лаптями, старался
Поймать ритмы этих танцев.
До утра костры пылали,
Из гостей никто не спали,
Веселились, хохотали,
В игры разные играли.
Рыба вся на дне реки
Удивлялись: рыбаки
Не спешили ставить сети,
А уж близок час рассвета.
И зверье в недоуменье,
Что за странное веселье?
На охоту не идут,
Все танцуют и поют.
Оповестили чайки всех
Почему в селенье смех:
«Ончутка, названный наш брат
В эту ночь уже женат».
А когда пришел рассвет –
Танцевать-то силы нет.
По домам же не спешат,
На Баяна все глядят.
Сели гости полукругом,
Успокоили друг друга.
Лада старца попросила:
«Расскажи Баян наш милый
Балладу, сказку или песню,
Чтобы сжалось в груди сердце,
Чтоб душа развернулась,
А потом опять свернулась».
Вмиг нахлынувшей тиши
Он вынул гусли из сумы.
Хоть далеко и не Мирон,
Затянул балладу он.

9. Баллада Баяна
Баян немножко помолчал,
Струны у гуслей перебрал,
А потом сказал: «Смотрите
Вы на небо. Там узрите:
Горит вечерняя звезда
С ночи светит до утра.
И послушайте сказанье
Старины седой преданье.
Случилось это в те года,
Когда боги, небеса
Ближе и доступней были.
Можно говорить – дружили.
Жил на севере народ,
Что ходил он без бород.
Среди них охотник был,
С дочками одними жил.
Ровно дюжина их было,
Все прекрасны и красивы,
Но милее всех меньшая –
Веста, девчонка озорная.
Замуж вышли все давно
За завидных женихов.
Только младшенькая Веста
Так и числилась невестой.
Больше времени молчала,
Женихам отказ давала.
Вышла же потом она
За Урюпу, дурака.
Нищий, старый, безобразный,
И хромой, и одноглазый.
Но сердечко у Урюпки
Было нежное и хрупко.
И скажу я вам, ребята,
Он сошел с Звезды Заката.
Сын Звезды Любви игристой,
И краса, и блеск лучистый
Затаились все в груди,
А на поверхности – не зги.
Насмехались все над Вестой,
Уже бывшею невестой,
Но девчонка отвечала:
«Только с ним я и познала,
Что такое любовь, счастье.
И пересуды все напрасны».
Как-то в гости они шли,
Все сестрички, женихи,
И Веста с ними, и Урюпа.
Молча шли они, угрюмо.
Дуб дорогу преградил,
Небесный гром его свалил,
Трухлявым было уж оно,
Зияло огромное дупло.
Поднял Урюпа тут глаза,
Блеснула на небе звезда.
И прыгнул он в то дупло.
Прошло мгновение одно,
Как вышел он обратно.
Смотреть и то приятно –
Красным молодцем он стал,
Сам звездою засиял.
И Веста в тот же миг
Издала истошный крик –
С ней случилося несчастье,
Постарела в одночасье.
Старухой стала вмиг она,
И в руке дрожит клюка.
Рассмеялись все в округе.
И друзья, ее подруги,
Лишь Урюпа не смеялся,
С своей любимою обнялся.
В небо вновь глаза поднял,
Чудным голосом вскричал:
«Отец, отец, услышь меня.
За что такая мне беда?»
Тут распахнулись небеса,
И он услышал голоса:
«Чародей навел проклятье:
Одев тебя в дурное платье.
И лишь чистая любовь
Тебя спасла от сих оков.
И пусть теперь твоя невеста,
Юности утратив, Веста,
Прыгнет тоже в то дупло.
И все станет хорошо».
Исполнив небо повеленье,
И уже через мгновенье
Вновь прекрасной она стала,
И звездою засияла.
А сестрички с женихами
Разом как-то закричали.
Вмиг в пташек обратились,
В клетке яростно забились.
Я скажу, а ты послушай:
«Есть возвышенные души,
Есть непонятные люди,
Есть над ними бог и судьи».
Баян гусли уронил,
Голову на грудь склонил.
Сказкой праздник начинался
Балладой праздник и кончался.

10. Благословение полей
Об Ончутке пойте песни,
Зажигайте свое сердце,
Пой полей благословенье,
К небесам свое стремленье.
Все славяне в неге жили,
Не роптали, не тужили.
Мечи лежали все в ножнах,
Ржавели секиры на стенах,
Латы валялися в пыли,
И уж потрескали щиты –
Не отражают они свет.
Крут был Родова завет.
Мужики хоть и шептались,
Кулаки у них чесались,
Свыклись в мире они жить,
Да земледелие любить
На полях, да и на грядке,
На охоте, на рыбалке.
Благо, что дичь была
Просто необъятна тьма.
Вот и отсеяны поля.
Ончутка говорит: «Жена,
Сегодня ночью ты должна
Благословить наши поля.
Там, где мы прошлися плугом
Обведи волшебным кругом,
Чтоб не вредили им никто,
Чтоб не коснулось ничего.
В час ночной, когда все тихо,
Мглой прохладною покрыто,
Когда Духи Ночи, Сна
Двери заперли в дома,
Когда никто тебя не слышит,
Когда никто тебя не видит,
С ложе встань ты не спеша,
И разденься догола.
В этом облаке незримом
Обойди ты наши нивы,
Чтобы в месяц Листопада
Урожай был наш богатым».
Так Ончутка говорил,
Жену милую любил.
Мудрым был не по годам,
Злата верила словам.
Вот упала ночь седая,
Вся прохладная, немая.
Уснули реки и поля,
Воцарилась тишина.
Злата покинула избу,
Мигом окунулась в тьму,
Лишь слабо звезд освященье.
Она без страха, сожаленья
Обнажилась догола
И на свои поля пошла.
Круг волшебный рисовала,
Слова дивные шептала,
В росе холодную купалась
И мило очень улыбалась.
Но ни одна душа живая,
Будь даже пташка луговая,
Ни животное, ни мошкара
Без обмана б не могла
В своем похвастаться кругу,
Что зрили Златы наготу.
Едва рассвет задребезжал,
Ворон старый всех созвал,
Дроздов и соек, и ворон
Налетело со сторон,
И бесстрашно полетели,
Где посевы зеленели.
Не ведают они испуга,
Даже замкнутого круга.
Но Ончутка был в уме,
Он проснулся на заре,
И поля покрыл сетями,
Да с колючими зубьями.
Налетела дико стая,
И в сетях затрепетала.
Вышел к и лесу герой
Со стрелой, и не одной.
И давай ворюг казнить,
Кровь поганую их лить
Лишь царя он взял живьем,
Да принес к себе он в дом.
К коньку крыши привязал,
И строго-строго приказал
Говорить своим собратьям
О нелепости занятья.
Лето шло, и пшеница
Ковром зеленым колосится.
Будет урожай богатый.
Пели славу дивной Злате.

11. Письмена
«Как быстро в жизни, посмотри,
Забвенье поглощает дни.
Блекнут славные преданья,
Забываются сказанья.
До чего же это грустно,
Гибнут знания, искусство,
Советы знатных мудрецов,
И завещания отцов.
Посылаем мы гонца
Другу передать слова,
Ну а тот их искажает,
От себя их прибавляет.
Даже вспоминаем редко,
Стоя у могилы предков,
Кто лежит под камнем этим,
Чем прославился на свете,
И какой носил он знак:
Волк, Лисица, Заяц, Рак?
Никого не вспоминаем,
Лишь плечами пожимает» -
Так Ончутка размышлял,
Да затылок все чесал.
Думал ровно он три дня,
Пока идея не пришла.
Разных ягод он набрал,
В ступе пестом долго мял –
И цветов тут много стало,
Словно радуга упала.
От березки береста,
Кончик беличьего хвоста –
Ончутка начал рисовать,
Знаки чудные писать.
Солнце – с лучиками круг,
Месяц – только полукруг.
Молнии – большой зигзаг,
Клешня – конечно, это рак.
Долго так сидел герой,
Долго брякал берестой,
Много символов создал,
А потом народ созвал.
И давай селян учить,
И давай им говорить
Тайный смысл сего письма:
«Это диво! Голова!» -
Ончуткой восхищались все,
Отдавая дань игре.
И так зимой, вечерами
Занимались письменами.
От Мирона писали песни,
И последние известья.
И баллады от Баяна,
И о видениях в тумане,
Об Ончутке и о Стуке,
И поучения старухи.
Каждый выбрал себе знак,
И назывался только так.
Кто знает: может и тогда
И зародились письмена,
И фамилии на Руси
От знаков тех произошли.

12. Плач Ончутки
Злые духи наблюдали,
Как жили весело миряне.
Как Ончутку уважали,
Как словам его внимали,
Как с Мироном он дружил,
Хлеб и мед всегда делил.
Вот и встретилися тайно
План придумали коварно.
Ончутка осторожным был,
Другу часто говорил:
«Брат, будь со мной всегда.
Чую, где-то ждет беда.
Духов злых остерегайся,
И прошу, не улыбайся.
Ноет сердце у меня,
В комок сжалась вся душа».
Но Мирон беспечный,
Балагур наш вечный,
Кудрявой головой качал,
Да петь снова начинал:
«Не бойся, брат мой милый.
Надо мной они бессильны.
Оберег меня спасет,
Все напасти отведет».
Вот пришла она – зима.
До крыш снега нанесла.
Кружась, мрачные метели
В ветвях дубов шипели.
И в такую непогоду
Мирон собрался на охоту.
Он на берегу реки
Оленьи увидал следы.
И помчался по реке,
Били стрелы по спине,
Забыв Ончуткины слова,
Огнем горели лишь глаза.
А в реке, на самом дне,
Жили враз Духи те.
Услыхали Гимн Охоты,
И принялися за работу –
Лед на речке разломился,
На мгновенье растопился.
Мирон крикнул: «Я тону»
И камнем он пошел ко дну.
А река опять мгновенно
Ледяным покрылась пленом.
Не сломить, не разрубить,
И огнем не растопить.
Ончутка с берега вскричал,
На землю жалобно упал,
На снегу он долго бился,
И Богам своим молился.
Волки стон сей услыхали,
Героя воем поддержали.
А метель-то и утихла.
Стало в мире тихо-тихо.
Знак Смерти вывел на челе,
И закрывшись, он в избе
Семь недель лишь рыдал,
Да никого не подпускал,
В грудь себя все ударял,
Однозвучно повторял:
«Он ушел. Он умер, нежный.
Мой дружище безмятежный.
Навеки он покинул нас,
Яркий свет, увы, угас.
В страну вечной темноты
Ушел навеки, Мирон ты».
Даже вековые сосны
Повторяли тихо, слезно
Слова скорби и печали,
И хвою свою роняли.
Вот, наконец, пришла весна.
Зазеленевшая листва
Все Мирона поджидала.
Не дождавшись, увядала.
На лугу трава вздыхала,
Река тягостно дышала,
Ручей от горя пересох,
Даже злой чертополох
Головою тоже сник,
Словно немощный старик.
Прилетали соловьи,
Ждали песен все они.
Ведь под музыку свирели
Сами петь они не смели.
А уж глядя на Ончутку.
Все боялись не на шутку.
Приглашали и шаманов,
И лекарей, и шарлатанов.
На совет те собирались,
Долго меж собой шептались,
Вынув травы, корешки,
Листья, стебли и вершки.
Вот отваров наварили,
Да Ончутку напоили,
Танец Смерти исполняли,
Хворь героя изгоняли:
«Гром небесный помогает,
Дух незримый исполняет.
Слышны в небе голоса,
Сердце их пронзит стрела.
Силы вновь к нему вернутся,
Стоит только обернуться».
Танцевали они в круге,
И, о чудо! Все недуги
Ончутку дружно покидали,
Его к жизни возвращали.
Как уходит лед весною,
Словно тучи над землею,
Он вскочил и встрепенулся
И не смело улыбнулся.
Стал шаман тут в бубен бить,
И заклятие творить:
К душе Мирона обратился,
Чтоб обратно возвратился.
И заклятья, и призывы
Такие жалобные были,
Что Мирон со дна поднялся,
Даже в двери постучался.
И шаман сказал Душе:
«Не быть вечностью в реке.
В Страну Смерти ты иди,
Будешь разжигать костры,
Души умерших встречать,
И в Обитель провожать».
И Мирон тут удалился
Словно дымкой испарился.
Шел, земли не прикасаясь,
Даже травы не помялись.
И пока он так шагал,
Души мертвых повстречал.
Жаловались те ему:
«Нам идти невмоготу.
В путь последний провожали –
Вещей так много надавали.
Вот и несем с собою все.
А идти так далеко.
Лучше голым уходить,
Да по течению поплыть».
Ончутка после излеченья
Стал познавать азы леченья.
Травы, корешки, отвары.
Не прошли болезни даром.
Все он таинство познал,
Сам недуги изгонял,
Приумножив свою славу
(Хоть и той было не мало).

13. Немрод
Все в деревне дружно жили,
Горе меж собой делили,
И радость общая была,
Как лес, как горы и весна.
Вообще, дружен был народ
Выделялся лишь Немрод.
Вечно угрюмый, вечно злой,
С разлохмаченной главой.
Хмуры брови, сжаты губы,
С ребятней всегда он грубый,
Над стариками насмехался,
Словами последними ругался,
С молодежью не дружил,
Хороводов не водил,
В одиночестве купался,
Лишь единожды сорвался –
У Ончутки на пиру,
Танцевал Немрод в кругу.
Чем селян он удивил
(Скорее, малость перепил).
Он бездельем страдал,
И вот однажды заскучал
Порою как-то вешней,
И направился поспешно
К Баяну. В доме у того
Молодых полным-полно.
Посиделки тут, свиданья.
Частушки, сказки и преданья.
В это время Баян старый,
Еще добрый, не усталый
Гостей рассказом забавлял
(он от отца еще слыхал):
«Стояли звери на поляне
Чудо – лета в ожиданье.
Но оно не наступало,
Его небо не пускало.
Горностай, Барсук и Рысь
По горе взбирались ввысь,
Небо лапами все били,
Израсходовали силы.
В попытки – все напрасны,
Небосвод не разбивался.
Уже отчаялися все.
Глядь: росомаха на горе
Лапками по небу бьет.
Оно треснуло как лед.
Из последних сил она
Как ударит. И сама
Провалилось в небо сине,
А оттуда сильно-сильно
На землю лето пролилось,
Тут веселье началось».
«Эй! – Воскликнул тут Немрод.
Не обманывай народ,
Хватит сказок, поучений,
Да от Ончутки нравоучений.
Развлеку я вас, гости,
Научу играть вас в кости.
Вот азарт, вот где сила».
И движением красивым
На стол кубики кидает,
Молодежи объясняет:
«На грани каждой зверя знак.
Медведь, лисица, волк и рак,
Заяц и кабанчик. Все.
Теперь бросаем их на стол.
Медведь хозяин всех зверей,
Нет животного сильней.
Два медведя выпадает –
Тот и выигрыш забирает.
Младший, конечно, же рачок
Самый слабенький зверек».
Кости долго он метал,
Все подробно объяснял.
Молодежь же обступила,
Жадно все слова ловила,
Загорелись вмиг глаза:
Нажива вот она, близка.
Тайные проснулись силы –
Разбогатеть и без усилий.
Баян Немроду отвечал:
«Много игр я повидал,
Когда бродил по белу свету.
Наказан будешь ты за это»
«Это кому как повезет» -
Усмехался лишь Немрод.
И давай метать он кости,
Подключились к нему гости.
И пошла она – Игра,
Аж до самого утра.
И Немрод всех обыграл,
Роскошь немалую собрал:
Оружье, злато и меха –
Вышла целая гора.
Двадцать глаз зло сверкали,
Ничего не понимали.
«Ох, не донести домой,
Слуга мне нужен молодой.
Что, Баян, может, сыграешь?
Внука своего поставишь
Против всего, что выиграл я.
Аль кишка твоя тонка?».
Баян голову теряет,
Тряхнул костяшки и кидает.
«Ах» - вся толпа вздыхает –
Кабан с волком выпадает
(Что очень даже хорошо).
Теперь Немрод чашу берет,
Кости он в нее кидает,
Ладонью сверху закрывает.
Долго чашею трясет,
Перевернув, на стол кладет.
«Ох» - толпа давай реветь –
Раз медведь, и два медведь.
И Немрод гордо встает,
Улыбаясь во весь рот.
Внуку Баянову сказал,
Что бы вещи тот собрал,
И отнес в дом к нему,
А сам гуляет по селу.
От восторга бьется сердце,
Из души клокочет песня.
Гордость его переполняет,
Лишь одно ему мешает –
Злату снова вспоминает,
И тяжко очень он вздыхает.
Люба дева, люба Злата,
До Ончутка – то преграда.
Не замечает сам Немрод,
Как тропиночка ведет
Прямо на краешек села,
Где Ончуткина изба.
Он заходит на крыльцо.
В дверь стучится. Никого.
Ни Ончутки и ни Златы,
Ни даже престарелой Лады.
Разобрала Немрода хмель,
Он распахивает дверь.
Входит в избу, гнев кипит.
Сам нечистый в нем сидит.
И давай он все ломать,
Резать, рвать и разбивать.
Все порушил, испоганил,
Полный хаос он оставил.
Гнев утих. Он испугался,
В рощу дальнюю подался.
Все так же гордо, не спеша,
Успокоилась душа.
У речки он, на берегу
Упал в прохладную траву.
Отдохнуть решил, но чайки
Все резвились шумной стайкой,
В небе синем кувыркались,
В речку сильную бросались.
Разозлился тут Немрод,
Лук и стрелы он берет
(Охотник знатный тоже он).
Над речкою раздался стон.
Летит стрела, словно пчела,
Гибнут чайки почем зря.
Вот вода уж покраснела,
Но летят, как прежде, стрелы.
Чайки стонут и кричат:
«Где Ончутка? Где наш брат?».

14. Погоня за Немродом
Гневом вспыхнул мой Ончутка,
Рассердился не на шутку,
Когда в село вернулся он,
Подавил протяжный стон.
Возмущались все селяне.
Чайки в синеве рыдали.
Чувства потеряла Лада,
Истерично билась Злата.
Слепо по избе метался,
И от гнева задыхался,
И шептал, шептал слова:
«Все равно найду тебя.
Землю всю я обойду,
Реки все переплыву,
Но злодея отыщу,
И за все с него спрошу».
Он позвал своих друзей,
В путь отправился скорей.
Следопытом был хорошим,
И все же был он осторожен.
Но не встретил он врага,
Лишь примятая трава
Там, где отдыхал Немрод.
Следы вели его на брод.
Да, ушел тот далеко,
На чужом берегу увидали его.
Тот рукой им помахал,
И с эхом долго хохотал.
В дубраве темной растворился.
Летит Ончутка словно птица.
Друзья за ним не успевают,
Из виду порой теряют.
Через речки, через скалы
Немрод бежит уже устало,
Опасность чувствует спиной,
И дрожит уже душой.
Вот и покинули все силы,
Остановился он в долине.
Через болото была гать,
Стал осторожно он ступать.
Вода лапти заливает,
Тут Бобер вверх всплывает.
Удивился очень он,
Разглядел со всех сторон.
Немрод храбрости вкусил,
И Бобром заговорил:
«Преврати меня в Бобра,
Принесу тебе добра.
За мной гонится Ончутка,
Весь рассержен не на шутку.
На тебя ходил он тоже,
Неужели не поможешь?».
И кивнул Бобер главой:
«Ну-ка, ты ныряй за мной.
Едва коснешься речки дна,
Как обернешься в миг в Бобра.
Но не в бобра простого,
В рост свой – знать, большого.
Вот и все. Не обессудь.
Ну, давай, дружище в путь».
Над головой сошлась вода,
Превратился он в Бобра.
Но недолго трус Немрод
Скрывался за слюдой вод.
На плотине уж кричали,
И топорами все махали.
Через мгновение вода
Сквозь пробоину ушла.
Хатка вся и обнажилась,
Бобры в тревоге все забились.
И ушли сквозь черный ход.
В нем застрял один Немрод.
Ончутка крикнул, что есть силы:
«Напрасны все твои усилья.
Бесполезны превращенья,
Не уйти тебе от мщенья».
И друзья его поймали,
И к носилкам привязали.
Понесли его в селенье
На всеобщее обозренье.
Немрод путы разорвал,
Облик прежний он принял,
И давай опять бежать,
Сквозь болото через гать.
А Ончутка вновь за ним
(В гневе он не утомим).
И друзья давно отстали,
Уже с трудом за ним бежали.
И в овраге средь полей
Трус увидел журавлей.
На колени он упал,
И громко так запричитал:
«Журавей, спаси меня
От заклятого врага,
От моего и твоего –
От Ончутки, черт его!
Меня в птицу обрати,
Да побольше раза в три,
Чтобы улететь я смог
На перекрестке трех дорог».
И едва они успели,
Стрелы дико засвистели.
Взметнулись в небо журавли,
Далеко так от земли.
В полете говорят они:
«Ты на землю не смотри,
Иначе же беда случится –
В человека обратишься».
Они на север путь держали
И радужно уж ворковали.
На высоте большой, опасной,
Вдруг услышал говор ясный.
Это людишки у земли,
Восхищались все они,
Видя большого журавля,
Лапы, клюв и два крыла.
Глас Ончутки, говор Златы,
Баяна, Стука, старой Лады.
И забылся он на миг,
Глянул вниз, и сразу крик
С губ его тот час сорвался,
И Немрод уже помчался.
Камнем наземь он летит
И от страха голосит.
А земля все ближе-ближе.
Журавлей уже не слышно.
В копну сена угодил,
И ушиб лишь получил.
Вскочил он снова, и айда –
Опять ударился в бега.
Ончутка вслед опять бежит,
Снова гневно он кричит:
«Не уйти, злодей, тебе.
Будешь ты гореть в огне».
И бежит уж в двух шагах,
А Немрода тешит страх.
И нырнул в охапку листьев,
Где змеею обратился.
В дуб трухлявый заползает,
Но Ончутка уж терзает –
Дуб на части разрубает,
А Немрод все убегает.
До скалы он добегает
К Владыке Гор взор поднимает.
Подался тот на уговоры,
Творил свои запоры.
Трус в горе укрылся,
И вход туда закрылся.
Гнев вперед героя гнал,
Тяжелую палицу поднял,
Раздробить скалу хотел,
Но в деле сим не преуспел.
И тогда он взор поднял,
Рода к совести призвал,
И пришел Перун к нему,
Вынул молнию свою.
Как ударил, и скала
Вся рассыпалась. Труха.
Средь нее Немрод лежал,
Как осенний лист дрожал.
Ончутка крепко взял его,
Мрачно прокричал в лицо:
«Вот и закончился твой бег,
Жабой будешь ты навек».
И живет с тех пор в народе
Предсказанье о Немроде.
Как услышат только «ква»,
Говорят: «Это душа
Труса нашего Немрода
Снова бродит по болоту.
Ищет Жаба утешенье,
Но не найти ему прощенья».

15. Смерть Стука
По земле ползет молва,
Будь то слава, то хула,
То вызывает восхищенье,
То зависть и неодобренье.
Слава о Стуке могучем
Поднялась уже выше тучи,
О силе его непомерной,
О душе прямой и верной.
Его славяне уважали,
А хорваты трепетали.
Стук без черного зла
Их опустошал леса.
Собрались они на сход,
Улыбки спрятав средь бород.
Нужно было им решить,
Как же Стука победить.
Долго думали, гадали
Друг на друга все кричали.
Ведунов они призвали,
Что бы те им подсказали.
Долго старый волхв молчал,
Наконец-то, в транс он впал,
Стал рвать косы на себе,
И кататься на золе –
Он с Недолею общался,
То рыдал, то улыбался,
Петухом кричал, хрипел,
Волком выл и песни пел.
Успокоился, затих.
Снова смирным стал старик,
И стал тогда он говорить:
«Стука можно и убить.
Средство только лишь одно,
Все так просто и легко.
Не мечом, и не секирой
(Зря потратите вы силы).
У моря синего, на скале
Весь усыпанный в росе,
Вековой Дуб растет,
Пред ним склоняется народ.
И лишь желуди с него
Вам помогут. Это все.
В темя ими угодить –
Этим лишь его убить».
Был обрадован народ,
Улыбки вынул из бород.
Ведунов благодарили,
Гонцов тут же снарядили
К морю синему, к скале,
К Дубу, усыпанном в росе.
Долго, близко ль шли они
Семян много принесли.
И отважные ребята
Из всего племени хорватов
В лесу во всем засели,
На березках и на елях.
Стали Стука они ждать,
Стали время коротать.
День и ночь пролетает,
Чу! Вот Стук шагает.
Шаг шагнет – земля дрожит,
И какой же гордый вид.
Стук идет и не боится,
Пересек уже границу,
Но только в лес он вступил –
Желудь в темя угодил.
Вмиг дремота обнимает,
Как малыша, его качает.
Тут и другие полетели,
Подогнулися колени.
Тяжесть на него упала,
Закрылись глаза его устало.
И Стук упал. И мигом тьма
Его сглотнула навсегда.
Без вздохов, слез и стона.
Вот видит он Мирона
В Стране Смерти у костра,
Снова встретились друзья.
Так погиб могучий Стук,
Лишь один остался друг.
А в народе до сих пор
О Стуке ходит разговор.
Герои вечно на устах,
На рисунках, письменах.
А когда ветер ревет,
И под корень лес дерет,
Говоря: «Дров ищет Стук,
Чтоб кострище не потух».

16. Привидение
Слушай новую балладу:
Замертво упал сохатый.
Сразу Ворон опустился,
Падалью он насладился.
Вот второй, вот и третий.
Крепко чуют запах смерти,
Через мгновение одно
Будет много воронье.
Даже воздух потемнеет,
Вязким станет, тяжелеет.
Вот так же ходит и беда.
Одна не ходит никогда.
Если в дверь она стучится,
Отворяй ты все границы.
Окна, двери, даже печь,
Себя не сможешь уберечь.
Вот опять пришла зима,
Да раскинула снега,
Завалила все кругом
Своим мохеровым ковром.
То морозы, то метели
Над землею полетели,
Заставляя всех селян
Разбежаться по домам.
Мужики лишь на охоте,
А у баб свои заботы –
На муку молоть зерно,
Ткать из лена полотно,
Шить, варить и стирать,
Да к обеду мужа ждать.
Лишь веселиться детвора,
В забавах время проводя.
Вот как-то вечером уже
Лада со Златою в избе
Занималися хозяйством.
В печи огонь весь красный
На стены тень бросал,
В трубе ветер завывал.
В избе – полное молчанье,
Затаилось ожиданье.
Ончутка на охоте был,
И долго он не приходил.
Вот дверь скрипнула едва,
В дом ввалились, не спеша,
Две девицы, словно дети.
Зашли, молча, без привета.
В облике своем печальном,
Проскользнули в угол дальний,
Притаились на скамье,
Привалившийся к стене.
Лишь Лада вымолвить хотела,
Дверь опять же заскрипела.
Вошел Ончутка словно тень,
На плечах его олень.
Раскраснелся на бегу,
Весь усыпанный в снегу.
Еще милее и прекрасней,
Чем в день далекий ясный,
Когда свататься пришел.
Оленя положил на стол.
В углу женщин увидал.
«Что за гости?» - вопрошал.
Но в ответ лишь тишина,
И он рукой махнул тогда,
Лишь пригласил их тише
Разделить и кров, и пищу.
Гости не слышали как будто,
Промолчал и наш Ончутка.
Вот и ужин был готов,
Женщины без лишних слов
К столу мигом подскочили,
Куски лучшие схватили,
Съели с жадностью они,
Да легли спать на печи.
А хозяева молчали,
Лишь плечами пожимали.
Злата только прошептала:
«Видно, их судьба прижала.
Не будем лучше их тревожить.
Надо быть тут осторожней».
Так пролетело много дней,
Много так прошло ночей.
Гости у Ончутки жили,
Говорить лишь не спешили.
Днем сидели на печи,
В лес гулять ночами шли.
Для топки хворост собирали,
Небо только лишь светало,
В избу быстро возвращались,
На печи опять скрывались.
Хватали лучшие куски,
Жадно вновь глотая их.
Ончутка их не упрекал,
Они молчали – он молчал,
И Лада со снохой своей
Не обижали тех гостей.
Но однажды ночью темной
Сон не шел, ах, непокорный.
Ончутка стоны услыхал,
Кто-то плакал и рыдал.
Сетуют как на погосте.
Он поднялся. Это гости
Белые, как тень, стояли
И горьки слезы проливали.
И спросил герой тогда:
«Кто обидел вас, друзья?
Ненароком может Злата?
Иль ворчит старуха Лада?»
Гости плакать перестали,
Слезы рукавом стирали,
Тихо-тихо прошептали:
«Мы когда-то жили с вами.
Мы – души умерших людей.
Из большой Страны Теней,
Загробной жизни островов
В твой пришли, Ончутка, кров.
Ты – мудрец из мудрецов,
Чтишь память дедов и отцов.
Ты толпу ведешь вперед,
Тебя послушает народ.
Мы хотим тебе сказать,
Чтоб славянам передать
Волю умерших людей
Из большой Страны Теней.
Вы скорбите и ревете,
Покоя нам вы не даете.
Слезы льете и тогда
Души вновь летят сюда.
Здесь мы ходим, маемся,
И в грехах вновь каемся.
Вновь без голоса кричим,
Синим пламенем горим.
И в дорогу нам не надо,
Ни оружия, ни злата,
Нужно лишь немного пищи,
Да уголочек с пепелища.
Лишь три дня мы в пути,
Вот тогда и жги костры,
Освещая путь не легкий,
Утомительный, далекий.
А потом: к чему скорбеть
Песни Смерти громко петь?
Воспоминанье возвращать –
Нас снова мучить и терзать.
Передай славянам это,
Мы ж уходим на рассвете,
А тебя мы испытали,
Так уж Боги приказали.
Благороден ты и смел,
Но несчастлив твой удел.
Испытанья ждут тебя,
Ходит за спиной беда.
Не падай духом, не робей,
И живи среди людей.
Ты для них маячный свет».
А тут и наступил рассвет.
Гости таять тут же стали,
Через мгновение пропали.
Сквознячок лишь проходил,
С запахом сырых могил.

17. Голод
Была жестокою зима,
Не отпускали холода,
Опустели белы рощи,
Лед на речке только толще.
Топоры его не брали,
В речке рыба умирала.
Меньше стало и зверья,
Уже закончились корма,
А зима лютует снова,
И снежок идет по новой.
Выше крыши завалило,
Селяне из дома не ходили.
Но голод гнал их в леса,
Много умерло тогда.
И от голода, от стужи,
В Страну Теней шагали души
Нескончаемым потоком
Переполненной дорогой.
Пришла Великая Беда.
Горит славянская земля.
Ончутке тоже нелегко,
Коснулся голод и его.
Он и селянам помогал –
Свои запасы раздавал,
Старикам и детям малым.
Каждый день он устало
С охоты шел домой.
С низко поникшей головой.
В колчане его все стрелы,
Ни одна не полетела.
Мох замерший и гора –
Вот и вся его еда.
Вот однажды поутру
Гостья в дом пришла к нему,
В белом саване она
Молча, присела у стола.
На Злату подняла глаза,
Сказала страшные слова:
«За тобой пришла, краса,
Это ж я, Смерть твоя».
Бледность брызнула с лица,
Повлажнели вмиг глаза,
Поплыла избушка малость,
От тоски сердечко сжалось.
На ложе Златочка упала,
И тихонько зарыдала.
Жизнь пред взором пронеслась,
Боль тихонько улеглась.
Но вскричал тут мой герой,
В лес отправился стрелой.
Меж деревьев он летал,
На челе пот замерзал.
Он по лесу шел умело,
На спине болтались стрелы.
Лес встретил Ончутку тишиной.
Заунывной, гробовой.
Даже ветер и тот стих
В кронах сосен вековых.
Ончутка дальше все бежал,
Но пустоту лишь повстречал.
Ни намека, ни следа.
Мертвый лес, нету зверья.
Он взоры в небо обращал,
Стирая слезы, он кричал:
«Род, великий из Богов,
И Перун, сын из сынов.
На колени я кидаюсь,
И с мольбою обращаюсь.
Дайте зайца или белку
На единственную стрелку.
Не для себя, прошу для Златы,
Ей не дожить уж до заката.
Истуканов я творил,
Верой, правдою служил.
Жертвы приносил всегда,
Увековечил письмена.
Пришло время для расплаты,
Жену спасите, мою Злату.
А если помощь не дождусь,
То от веры отрекусь».
Эхо трижды повторяло,
И опять вмиг тихо стало.
А дома Злата умирала,
И Ончутку призывала.
Попрощаться с ним навек:
«Где ты, милый человек?».
Силы тело покидали,
Слезы на щеках дрожали.
Очей синих меркнет взгляд,
Через мгновение – закат.
Ончутка к дому прибежал,
Лады плач он услыхал:
«Уж лучше я бы умерла,
Прожив долгие года.
А ты такая молодая,
Красивая и озорная.
Почему жесток так Род?
Самых лучших он берет».
И тут Ончутка закричал,
В небе месяц задрожал,
Звезды падали, сжигая
Леса от края и до края.
Он у ложа жены сел,
Суток семеро сидел.
Без сознанья, в оцепененье,
Без словечек и движенья.
Мехами богатыми укрыл,
В родном лесу схоронил.
Трое суток жег костры,
И ароматные коры,
Чтобы милая жена
Так легко в дороге шла
В Страну Загробной Жизни.
Угощал соседей тризной.
«Злата, милая, прости.
Мало было нам любви.
Мало было наша воля,
Обманул меня Недоля.
Спи спокойно. Скоро я
Закончу все свои дела,
Последний подвиг совершу,
И к тебе, любовь, приду.
И там, в Стране Теней
Будет нам вдвоем теплей,
Будет с нами наше счастье,
Что на свете всех прекрасней».

Эпилог
Сидел Ончутка на берегу,
Кидая камешки в реку.
На лице – следы печали
Его тихонько покидали.
Уже сердце не рвалось на части,
Взор его предельно ясен.
Словно видел вдалеке,
Как приближается к мечте.
Чайки весело кричали,
Травы трепетно шептали,
Плыли в небе облака,
Играла пеною река.
Наконец-то, вдалеке,
По великой той реке
Лодка с белыми парусами,
Появилася в тумане.
Ончутка сразу же вскочил,
Костер огромный разложил.
Затрещало сильно пламя,
Путников тех призывая.
Ближе, ближе лодка та,
Вот и ударилась в брега.
На причал старик вступил,
В объятья героя угодил.
Тот повел его домой,
Стол накрыл в саду большой,
Где не примятая  трава,
Где черемуха цвела.
Там три ночи и три дня
Неспешная беседа текла.
Про жизнь, смерть и любовь,
О существовании богов.
Еще так пышно никогда
Не распускалась тут весна.
Никогда еще так солнце,
Не залазала в оконце,
Никогда еде, питье
Не принимались так легко.
Как в эти вешние три дня,
Шло тепло от старика.
Наконец-то все селяне
Собралися на поляне,
Расселись дружно у костра,
И наступила тишина.
Лишь один старик стоял,
В руке посох он держал,
В капюшоне пилигрима,
Весь в свечении незримом.
Простые говорил слова,
Но сжималася душа,
Перехватывало дыханье,
Все село было во вниманье.
Замирало в мире время.
Говорил о Марии – деве,
О прекрасном ее сыне.
Говорил, как в дни былые
Жил Иисус среди людей,
Как предал его иудей,
Как его били, унижали,
Как на кресте его распяли.
Какие последователи были,
Как сам воскрес он из могилы.
И принес с собой ученье
Всему людскому поколенью.
Как кормил людей он хлебов,
Как опять вознесся в небо,
Как учил, и как страдал,
Как каноны написал.
Нет, старик седой не врет.
Ончутка видел, как народ
От волненья трепетал,
Тихо Ладе он сказал:
«Ухожу я в дальний путь.
Радость разрывает грудь.
Позаботься ты о нем,
Пригласи его к нам в дом.
Он не зря пришел в село.
Владыка к нам прислал его,
Чтоб направить нас в пути,
Дорогу чести, доброты.
Исполнил долг уже свой я,
Теперь дорога ждет меня
В Страну Ночных Теней
К Злате миленькой своей.
Без меня не пропадете,
С новой верой заживете,
А идолов и истуканов,
Этих призраков обмана
Утопить в реке большой.
Род – всего лишь звук пустой.
Ну, не плачь и не грусти,
У нас вечность впереди».
В ночь Ончутка уходил,
Он по Млечному пути.
Ноги в звездах утопали,
Чайки жалобно кричали.