Мое пребывание в ГСВГ. Глава 4

Последние дни в Союзе

Мы заняли два плацкартных вагона. Причем, даже на верхних полках, что предназначены для матрасов, ехали призывники. Всю дорогу пили, болтали, смеялись, пили, болтали, смеялись, пили…
Прибыли в Днепропетровск. Там нас уже ждали накрытые брезентом армейские УРАЛы. Погрузившись в них, мы доехали до воинской части в Новомосковске.
У КПП стоял дежурный сержант с  черными погонами и танковыми петлицами.
- Е-мае! – выругался кто-то из наших, - Неужели танкистами будем?
Но на прозвучавший вопрос никто ответа нам не дал. Эта таинственность уже начинала раздражать.
Разгрузились на территории части. Сказали стоять  и никуда не расходиться.
Ждали больше часа. Когда явился какой-то старлей, уже другой, не тот, что нас вез сюда, и приказал строиться. Мы не спеша построились.
Офицер показался не особо требовательным. С каким-то пофигизмом он смотрел на нас и на то, как мы демонстративно все делали вразвалочку. Это уже теперь я понимаю, что мы действительно ему тысячу лет снились. Он был очередной посредник, который должен был выполнить только свою работу и передать нас следующему офицеру. Потому тратить свои нервы на очередную партию будущих вояк, которых он скорее всего вскоре больше никогда и не увидит, ему не было никакой потребности. Дождавшись когда мы соизволили изобразить что-то издали похожее на строй, он спокойно объявил, что сейчас мы все проследуем в баню, выбросим свое вшивое и вонючее домашнее лахмотье, помоемся, получим человеческую форму одежды, после чего наконец преобразимся в хомо сапиенс…
Народ оценил шутку громким смехом. Но офицеру было безразлично то, что его чувство юмора мы оценили. Тяжело вздохнув, он приказал следовать за ним…
В Новомосковске мы провели дней десять. Убирали территорию, помогали немного по хозяйству здешним военнослужащим. Никаких занятий с нами пока не проводилось. Это была просто временная пересылочная база, где бывших гражданских лиц принимают, переодевают и готовят к дальнейшей отправке. За это время мы успели несколько раз сцепиться с местными «стариками». Кто-то из них начал приставать в столовой к одному из наших. Это увидели все остальные, тут же вскочили со своих мест и толпой набросились на обидчика побратима. «Стариков» было немного. Увидев такую ораву против себя, они не стали искушать Бога, а быстренько бежали со столовой. Потом приходили к нам в казарму уже не сами, а с большой толпой на разборы. Мы снова дали им оторваться. Победа эта настолько нас вдохновила, что мы впали даже в некую эйфорию. Нам казалось, что теперь так будет все два года – мы будем всегда вместе и никакие «деды» нам нипочем. Мы действительно стали дружны, действуя по принципу «один за всех и все за одного». Мы не знали еще, что очень скоро нас всех разбросают по разным местам службы и «боевое» братство окажется не долговечным…
Настал день отправки на новое место службы. Нас снова погрузили в те же УРАЛы, после чего привезли на военный аэродром.
Было уже совершенно темно. Никаких казарменных помещений здесь не наблюдалось. Даже обычных палаток не поставили. Из этого мы сделали вывод:  значит пробудем здесь недолго. На вопрос: как скоро полетим и куда? – очередное молчание и полное пренебрежение. Ответили просто:  сидеть и ждать…
Дул сильный холодный ветер, пронизывающий насквозь. Даже шинели нас не защищали от того холода. Так как была уже почти ночь, то мы умастились просто на траву аэродромного поля, прижимаясь друг к другу, и попытались уснуть. Кто-то уснул, кто-то нет. Я уснул, но не глубоко. Просыпался от малейшего шума. Да и морозить начало под утро…
Утром мы встали и приступили к завтраку, который получили сухпайком еще в части. Меня к тому времени уже изрядно колбасило. Чувствовал, что есть температура. Но никому об этом я не говорил. Да и не кому было плакаться. Я все больше начинал понимать, что армия – это школа самовыживания. Если сам о себе не позаботишься, то никто другой тебе не поможет. И будущий опыт только подтвердил те мои выводы.
Часов в 11 дня прилетели два самолета. Из них начали выходить дембеля. Там были представители разного род войск. Но больше всего было именно чернопогонников. Были и десантники с голубыми погонами. При виде их у меня невольно закрадывалась зависть. Как же я мечтал вернуться спустя два года точно также, как эти возвращались сейчас домой!
«Но откуда они прилетели? – сам себя спрашивал я, - Неужели, с Афгана?»
Когда смотрю на дембельские чемоданы. «ГСВГ»!
- Из Германии! – выкрикнул кто-то из наших.
Счастливые дембеля смотрят в нашу сторону и громко смеются.
- Вешайтесь! Вам еще два года вешаться! – слышны крики дембелей.
- Духи, гражданские люди едут ваших баб любить! – выкрикивает усатый сержант.
Но наши не теряются и кто-то в таком же стиле парирует:
- А мы ваших баб уже давно перелюбили!
Раздается дружный смех…
И вот нас строят для посадки в самолет. Хоть какая-то определенность. Уже знаем точно, что не в Афган летим, а в Германию.
«Надо будет мать успокоить, сразу же написать, что я не на войну попал, - сам себе мысленно говорю я, и тут же содрогаюсь от холода, - Блин, наверно точно заболел… голова гудит, все перед глазами плывет…»