Как ефрейтор гулькин с пентагоном воевал

КАК ЕФРЕЙТОР ГУЛЬКИН С ПЕНТАГОНОМ ВОЕВАЛ
солдатская байка
   Чтобы там не говорил Владимир Ильич, а человек с ружьем все таки должен внушать страх. Хотя бы немножко. Ефрейтор Владимир Гулькин своим видом любого мог вогнать если не в панику, то в тихий ужас точно. За состояние нашей родной российской армии.
   Из всех грозных зверей, которых следовало опасаться человеку, ефрейтор напоминал одного. Глиста длинной два метра. И как его только в армию взяли? Но получилось - и теперь он служил в ковровском учебном центре, рядом с домом.
   Ружья, естественно, ему никто не дал. И автомата тоже - чтобы ни себя, ни соседей по строю не поранил. Но обмундирование подобрали, хоть и с трудом. И даже лычки ефрейторские на погоны навесили - это чтобы молодое пополнение случайно не обидело. Сраму тогда будет для учебного центра - на всю Россию.
   Так и прослужил Гулькин полтора года - без оружия и каких-либо обязанностей. К маме с папой обедать бегал каждый день - на этот счет командование специальный приказ на КПП отослало. Но так - через КПП - не интересно. Так любой сможет. Владимиру было интересней через дыру в бетонном заборе; так будто настоящая самоволка получалась. Да и ближе здесь Гулькину было до дома. Забор, конечно, высокий. Но в нем на такие случаи был специальный проломчик. Командиры про пролом знали, и даже озаботились его железными прутьями перегородить. Но что Гулькину эти прутья - он между них свободно проходил.
   Привычным движением Володька перебросил через забор сапоги (они меж прутьев не пролезали), забросил на плечо портянки и пролез на волю. Один сапог уже ждал его там. А второму начальной скорости не хватило, и теперь он висел на страшной колючей проволоке, что проходила поверх бетонных плит.
   Гулькин дернул его за голенище (рост позволял), и сапог послушно двинулся за хозяином, прихватив за собой сразу несколько пролетов проволоки - метров десять, не меньше. Она растопырила свой колючки, и улеглась у ног воина. Володька нагнулся, чтобы отцепить от нее казенное имущество, как вдруг услышал позади себя странные звуки. Ну как странные - кто-то там в наглую (иначе не скажешь) жрал. Давился и чавкал.
   Володька повернулся вместе с проволокой и сапогом в руке, и оказался нос к носу с негром. Огромным и наглым. Наглым потому что целого ефрейтора Российской армии увидел, а жевать не перестал. Даже раздвинул в широкой улыбке толстые губы - так что изо рта посыпались какие-то крошки. Гулькин грозно нахмурил брови, но негра не проняло.
   - Странно, - подумал Володька, - свои обычно убегают; куда-нибудь за угол.
   И оттуда всегда доносились какие-то странные звуки - вот точно такие, что издал сейчас противник. А потом он прожевал и проглотил свой сухой паек и откровенно заржал. Почему противник, спросите вы? Да потому что одет он был в форму армии США - это даже Гулькин понял. А еще у него был навороченный автомат, и самолетик какой-то полупрозрачный рядом стоял. Автомат негр прислонил к огромной сосне, и при виде ефрейтора за оружие не схватился. Не оценил, значит, противник грозного вида Володьки.
   Сапог еще болтался в руке Гулькина, но он уже понял, что этим оружием негра не прошибешь - даже если попадешь по лбу. Вон он у него какой широкий. Да только вряд ли американец его подставит. И ладонь Гулькина разжалась, отпуская голенище. И тут же ухватилась за кончик портянки, который болтался перед самым носом. Широкий носище афроамериканца подозрительно зашевелился; сам он отвлекся, и потому пропустил атаку противника, которого явно недооценил. С громким криком: "Урою, падла!", - Володька ринулся на идейного врага. С портянкой наперевес.
   Он вдруг вспомнил, как в первый раз достал портянку из сапога дома. Мама тогда сразу упала в обморок, а папа ничего - крепился. До того момента, пока Володька не развернул вторую. Негр тоже шарахнулся назад. Да так стремительно, что с сосны, в которую впечатался затылок американца, посыпались шишки. Насыпало прилично - не до колен, конечно, но снег вокруг сосны почернел. Да - дело ведь проходило в феврале месяце.
   Американец сполз спиной по стволу, а Гулькин, не будь дураком, быстро его в несколько витков вокруг сосны обвязал. Той самой колючей проволокой.
  Негр очнулся и злобно ощерился на ефрейтора. А тот вспомнил какой-то фильм:
   - Откуда, куда, зачем?
   Афроамериканец, как оказалось, русский немного знал, но отвечать категорически отказался. До тех пор, пока Володька, не чувствующий от перевозбуждения пятками холодного снега, не подсунул ему под нос портянку. Уже другую, словно у первой кончился боезапас. Негр еще немного повякал насчет Женевских соглашений и гуманного отношения к военнопленным. Тоже возбудился, и даже попытался дернуть шеей. Зря он это - на ней как раз был закреплен кончик проволоки. Так что американец все же раскололся. Запел пташкой (так говорилось в том же кинофильме), пока Гулькин его обед доедал. Жует, значит, ефрейтор Гулькин, американские консервы, и приятные мысли в себе растит. О том, как он стоит чуть ли не в Кремлевском дворце, и Сам вручает ему орден. А рядом - командир полка, и мама с папой.
   Тут Сэм Гопкинс (так он назвался) закончил признаваться, что является сержантом морской пехоты США, и что в город Ковров его командование направило с особо важной миссией. Что у них там, в Америке, никак не хотят ракеты в космос лететь. А русские летают! Наверное потому, что руки у русских половчее, да инструмент измерительный поточнее. А самый точный находится как раз в городе воинской славы Коврове. Этот штангенциркуль своей бронзовой рукой памятник генералу-оружейнику Дегтяреву держит.
   Взял, значит, Гопкинс, автомат и сто тысяч долларов командировочных; сел в суперсекретный самолетик, изготовленный по стелз-технологии и махнул не глядя через океан. Гулькин, как только услышал про доллары, сразу забыл и про комполка, и про орден, и даже про Самого. Зато вспомнил про тот штангенциркуль, что ему перед армией начальник цеха вручил, на заводе имени того же самого Дегтярева. Перед всем коллективом цеха, между прочим. И некоторые из рабочих даже прослезились. И начальник тоже - после того, как штангенциркуль сунул, как сам сказал - на долгую память.
   Что примечательно, этот циркуль на сто измерений давал сто  разных же результатов; и не только в руках Гулькина. Вот ефрейтор и решил справедливый обмен совершить. Сбегал домой; перекусил конечно быстренько, и часа через полтора вернулся - у американца только губы успели посинеть. Тут обрадовавшийся  Гопкинс с нашим ефрейтором по рукам и ударили. Фигурально выражаясь. Потому что руки у негра тоже были к дереву примотаны.
   Достал Володька доллары из внутреннего кармана фирменной куртки американского сержанта, а на их место штангенциркуль определил - еле запихал в карман. Оказывается, наши инструменты размером гораздо больше, чем их зеленые. Конечно можно было просто доллары вынуть, а сержанта так связанным и оставить - пусть его муравьи жрут. Только какие муравьи в феврале месяце?
   Так что распутал Гулькин американца, и в кусты скакнул - пока тот затекшие руки-ноги растирал. Сидит и думает: "А равноценный ли размен получился? У них, американцев, долларов - куры не клюют, а такой штангенциркуль, как у Гулькина - один на всем свете". Но делать нечего - американский сержант уже в самолетик запрыгнул, попыхтел там движком, и при помощи вертикального взлета исчез. Даже кустикам, за которыми Володька сидел, не помахал.
   А ефрейтор Гулькин пошел домой с тяжкими думами: "Ракеты-то теперь у американцев может и полетят. Только вот куда...".