Мое пребывание в ГСВГ. Глава 20

О том, как мы однажды напились на репетиции

У меня действительно получилось так, что я год служил, второй гулял. Служба в ремроте и в пехоте – это небо и земля.
Как протекала моя служба последний год? Режим был приблизительно такой. Утром я отправлялся в парк, где у ремроты были свои боксы. Там совершался развод. Мне выдавали метлу, которой я должен был подметать свою территорию. Но так как я был уже «старый», то я подзывал к себе молодых, вручал им торжественно «боевой инструмент», и отправлялся спать. Было там у нас у нашего взвода свое помещение. И там была небольшая кладовка. Вот в нее я заходил, ложился на топчан, укрывался бушлатом и спал. И спал до построения на обед. Чуть позже в нашем полку переделали столовую. Решили сделать раздатку. Теперь уже наряду по столовой не надо было накрывать столы. Каждое подразделение теперь просто подходило к раздатке, брало подносы и посуду и им туда непосредственно насыпали раздатчики. По этой причине командованием гарнизона было принято решение, что все спецподразделения полка должны были выделить в столовую по одному человеку, чтобы раздавать пищу. Вот мой командир ремроты, старший лейтенант Абуров, вызвал меня к себе как-то и сказал:
- Так как от тебя в роте все равно нет никакой пользы, дурака валяешь с утра до вечера, то пойдешь в столовую раздатчиком! А после раздачи шуруй хоть на все стороны на свои репетиции!
Так меня назначили на раздатку. Я начал приходить в столовую за полчаса до начала приема пищи, одевал белый фартух, брал черпак и становился на… маслы!  Так называлось у нас мясо. Я был самый «старый» на раздатке. Потому там именно я решал, что я буду раздавать, и до каких пор я буду раздавать. Наша рота заходила в столовую по списку второй, сразу после роты РМО. Дожидался своих. Насыпал им не по куску мяса, а черпаками! Даже Леха Валяев вынужден был идти ко мне на поклон, прося, чтобы я ему отобрал куски получше и побольше. Давал. Не жалко же, не из своего кармана рассыпал я те маслы… А что там будет в конце раздачи, хватит ли последнему подразделению того мяса, меня нисколько не волновало. Ведь я не оставался на раздатке до конца. Но, как-то хватало. Лишь несколько раз было такое, что последним не хватило мяса. Но тогда выносили тушенку и кормили тушенкой… Едва моя рота выходила из столовой, я тут же снимал с себя белый фартух, передавал черпак следующему по старшинству раздатчику, кто был там младше меня, и говорил:
- Все, «старому» пора!
Потом брал полный котелок отборного мяса и шел в оркестр, на репетицию. Естественно, это после обеда так я делал. После завтрака же я еще приходил в парк поспать. А после ужина… как придется. Все зависело от настроения. Хотел – шел снова в оркестр. Не хотел – приходил в казарму, поглазеть, что там и как там.
В оркестре же Васька Гальцев ждал меня. Он жарил картошку. Прямо там, в помещении того здания. Оно находилось между зданием Особого Отдела и Санчастью. Там была печка-буржуйка, для отопления зимой, и электроплитка. Вот на ней Васька и готовил периодически еду.
К тому времени уволился на дембель наш Молдаван. Он был на полгода старше нас. Таким образом мы остались без барабанщика. А вскоре и Вовка Власов перебрался на полигон. У него была гражданская профессия электрика. Вот в армии она ему и пригодилась. Нужен был электрик на стрельбищах. Вот Власова туда и перевели. Так из ансамбля мы остались в Васькой вдвоем. Но вскоре нашлись музыканты из артдивизиона. Оба нашего периода. И нашли мы сильного солиста, с эстрадным голосом. Он служил в роте РЭБ (Радио Электронной Борьбы), Олега Суханова. С появлением этого состава мы заиграли еще лучше. Бабаскин нам был уже не нужен. Суханов все делал сам. Харизматичный паренек был, мог зажечь зал. Песни из репертуара Владимира Кузьмина у него получались обалденно. Не знаю, как сложилась у него судьба после армии, но он мог стать большим артистов, талант. Сам он был из России.
Мы давали концерты. Не часто. Когда в солдатском клубе. Когда в казарме артдивизиона. При этом Васька Гальцев играл еще и в ансамбле сверхсрочников. А они тоже классно играли и давали свои концерты. Наш полк был вообще музыкальным. Даже дискотеки для офицеров были. Но на них мы не играли. Там играли «сверчки» с Васькой.
Ближе к дембелю мы уже ничего не репетировали. Да и концертов больше не было. Последних месяца четыре до увольнения в запас я приходил на репетицию просто так, дурака повалять. Там был бильярдный стол с шарами. Вот мы и развлекались. Потом я готовил парадку, начесывал шинель. У нас тогда мода была – начесывать шинель. Специальной металлической расческой мы превращали ту шинель в шубу, такой пушистой она становилась. Рисовали дембельские альбомы. Одним словом, готовились к дембелю.
Не помню точно, было ли это уже после Приказа, или до него, но Васька достал где-то дрожжи. Принес из столовой сахар. Заделал брагу…. у Особого Отдела под самым носом… И вот я прихожу в очередной раз с раздатки, с полным котелком маслов. А Васька на стол выставляет не только жаренную картошку с солеными помидорами, но и бражку…
Нас тогда там четверо было… Пили солдатскими кружками…
Не, вначале было ничего… Она такая сладенькая была… Чем-то квас напоминала… А я до этого раньше не пил браги. Помнил, что батя пил. А я нет. Да и вообще, я не любил пить. За всю свою жизнь я только дважды был пьяным. Первый раз в детстве. Сам я этого не помню, но сестра рассказывала, что я когда-то сидора много выпил. Так у меня после этого глазенки сверкали. Ну и второй раз я прошел через опыт алкогольного опьянения именно в армии…
Одна кружка… вторая… третья… четвертая… Я не ощущал хмеля и пил бражку как квас…
После пятой что-то начало бродить… внутри меня…
Судя по выражению лиц трех других, я понял, что там тоже только сейчас начали доходить, что пили они все же не квас…
Два «сверчка» пришли на репетицию духового оркестра чуть раньше за других. Ну, чтобы шары погонять на бильярдном столе, пока не подойдут остальные…
Когда они зашли внутрь и увидели то, что было на полу, и четыре полуживых тела пытались подняться, но у них почему-то ничего не получалось, они офигели… Там уже было и не до бильярда, и не до репетиции…
Мы кое-как тогда поднялись… И даже навели порядок после себя…
Я с трудом добрался до казармы. Так было плохо… К моему счастью, я был уже почти дембель. Потому я подошел к своей кровати, сказал молодому младшему сержанту, что я заболел, у меня температура, и что нужно меня заменить сегодня на ужине на раздачу кем-то другим, после чего завалился спать…
Об этом случае из начальства никто так и не узнало. Наутро я уже пришел в кондицию. Сходил в столовую, раздал маслы, а потом отправился досыпать уже в парк. И «старого» никто не беспокоил…