Сретение - Встреча...

12.02.2017г.

Сретение. Борьба сил зимы и весны, тьмы и света.http://www.proza.ru/2012/02/14/1976

Сретение - Встреча Зимы(Мораны, Макоши) и Весны(Живы, Лели) в язычестве Древней Руси*

Зима - Мара — дочь богини Лады и бога Сварога.
Богиня Морана, Мара, Морена в славянской мифологии воплощение смерти, ночи, зимы.

Макошь - жена Велеса – Макошь. Эта древнеславянская богиня судьбы, плодородия и семейного очага олицетворяет в себе все то же, что и ее супруг Велес.
Велес - бог-медведь. Его принято было считать богом охотников, богатства и хозяйской мудрости.
 
См. подробно. Мара — славянская богиня Зимы, Смерти, Жизни

Весна - Жива, Леля – дочери Лады, богини Весны.

Жива - Богиня Возрождения, Жизни - божество плодородия, юности и красоты.
Леля – богиня девичей любви, красоты и счастья.

См. Древнеславянский гороскоп: кто из языческих богов наделил вас
МАСЛЕНИЦА (НАЧАЛО МАСЛЕНИЧНОЙ НЕДЕЛИ) - 12 февраля

Масленица - древний славянский праздник, доставшийся нам в наследство от языческой культуры.

Это - веселые проводы зимы, озаренные радостным ожиданием близкого тепла, весеннего обновления природы. Даже блины, непременный атрибут масленицы, имели ритуальное значение: круглые, румяные, горячие, они являли собой символ солнца, которое все ярче разгоралось, удлиняя дни.

Возможно, блины были и частью поминального обряда, так как масленице предшествовал “родительский день”, когда славяне поклонялись душам усопших предков.

Проходили века, менялась жизнь, с принятием на Руси христианства появились новые, церковные праздники, но широкая масленица продолжала жить. Ее встречали и провожали с той же неудержимой удалью, что и в языческие времена.

Масленица в языческие времена сопровождала празднования в честь языческого бога Велеса, покровителя скотоводства и земледелия. В христианскую эпоху Велесов день, приходившийся на 24 февраля по новому стилю, стал днем святого Власия. В народных присловьях сохранилась память о традициях обрядовых подношений Велесу-Власию: "У Власия и борода в масле".

Однако это еще не все о значении масленицы. Для славян она долгое время была и встречей нового года! Ведь до XIV века год на Руси начинался с марта. А по давним поверьям считалось: как встретит человек год, таким он и будет. Потому и не скупились русичи в этот праздник на щедрое застолье и безудержное веселье. И называли масленицу в народе "честной", "широкой", "обжорной", а то и "разорительницей".

Ни принятие христианства, ни изменение времени новогоднего отсчета не заставили Русь отказаться от любимого праздника - хлебосольного и разгульно-веселого, в котором словно отражалась русская натура, порой не знающая меры и удержу. Об этом мы можем судить по дошедшим до нас свидетельствам современников - отечественных и иностранных.

Англичанин С. Коллинс, служивший в середине XVII века врачом у царя Алексея Михайловича, писал в своих записках: "На масленице, перед Великим постом, русские предаются всякого рода увеселениям с необузданностью и на последней неделе (перед Великим постом - прим. И. Г.) пьют так много, как будто им суждено пить в последний раз на веку своем".

По рассказам Коллинса, после этого праздника по Москве тянулись скорбные подводы с бездыханными телами жертв лихого разгула. Одни напивались до смерти, другие во хмелю падали в сугробы и замерзали, третьи гибли в кулачных боях, любимой масленичной забаве. "Человек двести или триста провезены были таким образом в продолжение поста", - писал Коллинс.

Широкая масленица в полной откровенности выставляла напоказ все:
- и семейные достатки, о которых судили по нарядам и угощению;
- и одичание невежественных душ, превращающее праздник в пьяный мордобой,
- и неистребимую тягу человеческих сердец к красоте и радостной поэзии бытия.

Максимов писал: "Всюду весело, оживленно, всюду жизнь бьет ключом, так что перед глазами наблюдателя промелькнет вся гамма человеческой души: смех, шутки, женские слезы, поцелуи, бурная ссора, пьяные объятия, крупная брань, драка, светлый хохот ребенка.."

См. подробно. Языческие праздники http://slavv.ru/yzicheskie_prazdniki_8.php


Сретение - Встреча Уходящего и Приходящего в мистицизме**

Сретение Господне - Как символ Встречи - Ветхого и Нового Завета...

Сретение Господне - Встреча ст. Симеона и мл. Христа. в иудаизме и христианстве***

Из истории:

Некогда старец Симеон, еще за 360 лет до появления Спасителя, был назначен императором в составе 72 книжников для точного перевода ветхого завета, оставшегося после Моисея. Там, среди других сведений ему попалось интересное пророчество. Оно касалось будущего, что явится в мир Спаситель, как прямой посланник Господа, он изменит мир, притом родится от девы. Симеон сначала хотел заменить «дева» на более благопристойное на его взгляд «жена», полагая, что Мессия родится как все дети, в семье.

Но неожиданно старцу было видение, где ангел просил не править исходный вариант. Симеон согласился, правда взамен попросил великом благе – увидеть воочию того Спасителя, дожить до этого момента. Возможно, он понимал, что поиск займет не одно десятилетие. Ангел согласился. Прошло много лет. Скорее всего, старец провел их пополняя свои знания, ища новые источники информации о мессии и вот однажды, посещая утром храм, Симеон увидел Деву Марию, держащую на руках ребенка.

Подойдя к ним, старец взял младенца и ощутил, что вот он и есть тот самый Спаситель. В то время Иисусу исполнилось всего 40 дней и как полагалось, Мария пришла сделать жертвоприношения благодарности высшим силам за ребенка. Закон требовал этого от каждой матери. Мамы сыновей приносили детей к 40 дню, мамы дочерей – к 80-му. Однако Мария делала лишь одно жертвоприношение вместо двух, ведь Иисус родился непорочно, значит очищения ей не требовалось.

Взяв ребенка, старец провозгласил всем присутствующим об окончании своих долгих поисков. Так люди впервые узнали о приходе Спасителя. Для христианства это был решающий фактор, ведь об этом говорилось еще со времен Моисея, когда пророк волновался о народе, который оставляет.

Там же, в храме, к Марии подошла женщина, Анна–пророчица, вдова, которая ежедневно читала людям проповеди и рассказывала о Боге, новом учении. Она, услышав слова старца, признала Спасителя и поклонившись младенцу, передала ему добрые пожелания. Затем распространила добрую весть дальше, среди людей, слушающих её.

Сам же старец вскоре умер после памятного Сретения Господнего. Многие историки делают аналог между Симеоном и Спасителем, дескать в мудром старце воплотился ветхий завет, который тот изучал долгие годы, а в явившемся Иисусе – новый. Так, на этой встрече, была передана эстафета.


*Язычество:

Славя;нское язы;чество — реконструируемая по данным языка, фольклора, обрядов, обычаев и верований древних славян система дохристианских представлений о мире и человеке, основанная на мифологии и магии. Славянское язычество является самостоятельно развившимся в первом тысячелетии нашей эры фрагментом древней индоевропейской религии, представленной в древнеиндийских, древнеиранских, древнегреческих и древнеримских текстах.

Славянское язычество может пониматься не только как историческая стадия мировоззрения древних славян (праславян) в период до принятия ими христианства, но и как типологически особая культурная модель, чьи формы, механизмы и семантические категории продолжали существовать и после принятия христианства.

См. Поэтические воззрения славян на Природу А.Н.Афанасьев Афанасьев Александр Николаевич
Поэтические воззрения славян на природу (Том 1)
Афанасьев А.Н.
Поэтические воззрения славян на природу:
Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований
в связи с мифическими сказаниями других родственных народов.

Том 1

Историк и фольклорист Александр Николаевич Афанасьев (1826 - 1871 гг.) весьма широко известен как издатель "Народных русских сказок". Он был глубоким исследователем славянских преданий, верований и обычаев.

Итогом его многолетнего исследовательского опыта явились "Поэтические воззрения славян на природу" - фундаментальный труд, посвященный историко-филологическому анализу языка и фольклора славян в связи с языком и фольклором других индоевропейских народов.

Его труд до сих пор не превзойден в мировой науке о фольклоре. Ему значительно уступают известные у нас "Золотая ветвь" Дж. Фрэзера и "Первобытная культура" Э. Тэйлора.

Книга Афанасьева выявляет живые связи языка и преданий, более того, воскрешает основы русского мышления, что особенно важно сейчас, когда язык и мышление русского человека изуродованы газетными штампами, блатным жаргоном и сленгом всякого рода, замусорены иностранными словами.

К ней обращались разные поэты и писатели: А К. Толстой и Блок, Мельников-Печерский и Горький, Бунин и Есенин. Особенно последний.

Настоящее издание последовательно воспроизводит все три тома "Поэтических воззрений", вышедших еще при жизни автора в 1865 - 1869 гг. Они переведены на новую орфографию с некоторым сохранением особенностей старого правописания, чтобы дать почувствовать вкус и аромат словесных оборотов ушедшей эпохи.
Книга рассчитана на широкий круг читателей.

I. Происхождение мифов, метод и средства его изучения
Богатый и, можно сказать, единственный источник разнообразных мифических представлений есть живое слово человеческое, с его метафорическими и созвучными выражениями. Чтобы показать, как необходимо и естественно создаются мифы (басни), надо обратиться к истории языка.

Изучение языков в разные эпохи их развития, по уцелевшим литературным памятникам, привело филологов к тому справедливому заключению, что материальное совершенство языка, более или менее возделанного, находится в обратном отношении к его историческим судьбам:
- чем древнее изучаемая эпоха языка, тем богаче его материал и формы и благоустроеннее его организм;
- чем более станешь удаляться в эпохи позднейшие, тем заметнее становятся те потери и увечья, которые претерпевает речь человеческая в своем строении.

Поэтому в жизни языка, относительно его организма, наука различает два различные периода: период его образования, постепенного сложения (развития форм) и период упадка и расчленения (превращений).

Первый период бывает продолжителен; он задолго предшествует так называемой исторической жизни народа, и единственным памятником от этой глубочайшей старины остается слово, запечатлевающее в своих первозданных выражениях весь внутренний мир человека.

Во второй период, следующий непосредственно за первым, прежняя стройность языка нарушается, обнаруживается постепенное падение его форм и замена их другими, звуки мешаются, перекрещиваются; этому времени по преимуществу соответствует забвение коренного значения слов.

Оба периода оказывают весьма значительное влияние на создание баснословных представлений.

Всякий язык начинается с образования корней или тех основных звуков, в которых первобытный человек обозначал свои впечатления, производимые на него предметами и явлениями природы; такие корни, представляющие собою безразличное начало и для имени и для глагола, выражали не более, как признаки, качества, общие для многих предметов и потому удобно прилагаемые для обозначения каждого из них.

Возникавшее понятие пластически обрисовывалось словом, как верным и метким эпитетом. Такое прямое, непосредственное отношение к звукам языка и после долго живет в массе простого, необразованного населения.

Еще до сих пор в наших областных наречиях и в памятниках устной народной словесности слышится та образность выражений, которая показывает, что слово для простолюдина не всегда есть только знак, указывающий на известное понятие, но что в то же время оно живописует самые характеристические оттенки предмета и яркие, картинные особенности явления.

Приведем примеры:
- зыбун - неокреплый грунт земли на болоте,
- пробежь - проточная вода, леи (от глагола лить) - проливные дожди,
- сеногной - мелкий, но продолжительный дождь,
- листодер - осенний ветр,
- поползуха - мятель, которая стелется низко по земле,
- одран - тощая лошадь,
- лизун - коровий язык,
- куроцап - ястреб,
- каркун - ворон,
- холодянка - лягушка,
-  полоз - змей,
- изъедуха - злобный человек, и проч.;

Особенно богаты подобными речениями народные загадки:
- мигай - глаз,
- сморкало, сопай и нюх - нос,
- лепетайло - язык,
- зевало и ядало - рот,
- грабилки и махалы - руки,
- понура свинья,
- лепета - собака,
- живулечка - дитя и многие другие, в которых находим прямое, для всех очевидное указание на источник представления*.

Так как различные предметы и явления легко могут быть сходны некоторыми своими признаками и в этом отношении производят на чувства одинаковое впечатление, то естественно, что человек стал сближать их в своих представлениях и придавать им одно и то же название, или по крайней мере названия, производные от одного корня.

С другой стороны каждый предмет и каждое явление, смотря по различию своих свойств и действий, могли вызвать и в самом деле вызывали в душе человеческой не одно, а многие и разнородные впечатления. Оттого, по разнообразию признаков, одному и тому же предмету или явлению придавалось по нескольку различных названий.

Предмет обрисовывался с разных сторон и только во множестве синонимических выражений получал свое полное определение. Но должно заметить, что каждый из этих синонимов, обозначая известное качество одного предмета, в то же самое время мог служить и для обозначения подобного же качества многих других предметов и таким образом связывать их между собою.

Здесь-то именно кроется тот богатый родник метафорических выражений, чувствительных к самым тонким оттенкам физических явлений, который поражает нас своею силою и обилием в языках древнейшего образования и который впоследствии, под влиянием дальнейшего, развития племен, постепенно иссякает.

В обыкновенных санскритских словарях находится:
- 5 названий для руки,
- 11 для света,
- 15 для облака,
- 20 для месяца,
- в древности значение корней было осязательно, присуще сознанию народа, который с звуками родного языка связывал не отвлеченные мысли, а те живые впечатления, какие производили на его чувства видимые предметы и явления.

Теперь представим, какое смешение понятий, какая путаница представлений должны были произойти при забвении коренного значения слов; а такое забвение рано или поздно, но непременно постигает народ. То сочувственное созерцание природы, которое сопровождало человека в период создания языка, впоследствии, когда уже перестала чувствоваться потребность в новом творчестве, постепенно ослабевало.

Более и более удаляясь от первоначальных впечатлений и стараясь удовлетворить вновь возникающим умственным потребностям, народ обнаруживает стремление обратить созданный им язык в твердо установившееся и послушное орудие для передачи собственных мыслей.

А это стоновится возможным только тогда, когда самый слух утрачивает свою излишнюю чуткость к произносимым звукам, когда силою долговременного употребления, силою привычки слово теряет наконец свой исконный живописующий характер и с высоты поэтического, картинного изображения нисходит на степень абстрактного наименования - делается ничем более, как фонетическим знаком для указания на известный предмет или явление, в его полном объеме, без исключительного отношения к тому или другому признаку.

Забвение корня в сознании народном отнимает у всех образовавшихся от него слов:
- их естественную основу, лишает их почвы, а без этого память уже бессильна удержать все обилие словозначений;
- вместе с этим связь отдельных представлений, державшаяся на родстве корней, становится недоступною.

Большая часть названий, данных народом под наитием художественного творчества, основывалась на весьма смелых метафорах. Но как скоро были порваны те исходные нити, к которым они были прикреплены изначала, метафоры эти потеряли свой поэтический смысл и стали приниматься за простые, непереносные выражения и в таком виде переходили от одного поколения к другому. Понятные для отцов, повторяемые по привычке детьми, они явились совершенно неразгаданными для внуков.

Сверх того, переживая века, дробясь по местностям, подвергаясь различным географическим и историческим влияниям, народ и не в состоянии был уберечь язык свой во всей неприкосновенности и полноте его начального богатства:
- старели и вымирали прежде употребительные выражения,
- отживали как грамматические формы,
- одни звуки заменялись другими родственными,
- старым словам придавалось новое значение.

Вследствие таких вековых утрат языка, превращения звуков и подновления понятий, лежавших в словах, исходный смысл древних речений становился все темнее и загадочнее, и начинался неизбежный процесс мифических обольщений, которые тем крепче опутывали ум человека, что действовали на него неотразимыми убеждениями родного слова.

Стоило только забыться, затеряться первоначальной связи понятий, чтобы метафорическое уподобление получило для народа все значение действительного факта и послужило поводом к созданию целого ряда баснословных сказаний.

Светила небесные:
- уже не только в переносном, поэтическом смысле именуются "очами неба",
- но в самом деле представляются народному уму под этим живым образом,
- и отсюда возникают мифы о тысячеглазом, неусыпном ночном страже:
- Аргусе и одноглазом божестве солнца;
- извивистая молния является огненным змеем,
- быстролетные ветры наделяются крыльями,
- владыка летних гроз - огненными стрелами.

Вначале:
- народ еще удерживал сознание о тождестве созданных им поэтических образов с явлениями природы,
- но с течением времени это сознание более и более ослабевало и наконец совершенно терялось;
- мифические представления отделялись от своих стихийных основ и принимались как нечто особое, независимо от них существующее.

Смотря на громоносную тучу, народ уже не усматривал в ней Перуновой колесницы, хотя и продолжал рассказывать о воздушных поездах бога-громовника и верил, что у него действительно есть чудесная колесница.

Там, где для одного естественного явления существовали два, три и более названий, - каждое из этих имен давало обыкновенно повод к созданию особенного, отдельного мифического лица, и обо всех этих лицах повторялись совершенно тождественные истории; так, напр., у греков рядом с Фебом находим Гелиоса.

Нередко случалось, что постоянные эпитеты, соединяемые с каким-нибудь словом, вместе с ним прилагались и к тому предмету, для которого означенное слово служило метафорой:
- солнце, будучи раз названо львом, получало и его когти, и гриву и удерживало эти особенности даже тогда, когда позабывалось самое животненное уподобление***.

Под таким чарующим воздействием звуков языка слагались и религиозные, и нравственные убеждения человека.
- "Человек (сказал Бэкон) думает, что ум управляет его словами, но случается также, что слова имеют взаимное и возвратное влияние на наш разум. Слова, подобно татарскому луку, действуют обратно на самый мудрый разум, сильно путают и извращают мышление".

Высказывая эту мысль, знаменитый философ, конечно, не предчувствовал, какое блистательное оправдание найдет она в истории верований и культуры языческих народов.

Если переложить простые, общепринятые нами выражения о различных проявлениях сил природы на язык глубочайшей древности, то мы увидим себя отовсюду окруженными мифами, исполненными ярких противоречий и несообразностей:
- одна и та же стихийная сила представлялась существом и бессмертным и умирающим,
-  и в мужском и в женском поле,
- и супругом известной богини и ее сыном, и так далее, смотря по тому, с какой точки зрения посмотрел на нее человек и какие поэтические краски придал таинственной игре природы.

Ничто так не мешает правильному объяснению мифов, как стремление систематизировать, желание подвести разнородные предания и поверья под отвлеченную философскую мерку, чем по преимуществу страдали прежние, ныне уже отжившие методы мифотолкования.

Не имея прочных опор, руководясь только собственною, ничем не сдержанною догадкою, ученые, под влиянием присущей человеку потребности уловить в бессвязных и загадочных фактах сокровенный смысл и порядок, объясняли мифы каждый по своему личному разумению; одна система сменяла другую, каждое новое философское учение рождало и новое толкование старинных сказаний, и все эти системы, все эти толкования так же быстро падали, как и возникали.

Миф есть древнейшая поэзия, и как свободны и разнообразны могут быть поэтические воззрения народа на мир, так же свободны и разнообразны и создания его фантазии, живописующей жизнь природы в ее ежедневных и годичных превращениях.

Живой дух поэзии:
- нелегко поддается сухому формализму ума, желающему всё строго разграничить, всему дать точное определение и согласить всевозможные противоречия;
- самые любопытные подробности преданий остались для него неразгаданными или объяснены с помощию таких хитрых отвлеченностей, которые нисколько не вяжутся с степенью умственного и нравственного развития младенческих народов.

Новый метод мифотолкования потому именно и заслуживает доверия, что приступает к делу без наперед составленных выводов и всякое свое положение основывает на прямых свидетельствах языка: правильно понятые свидетельства эти стоят крепко, как правдивый и неопровержимый памятник старины."

* "Виса висит, хода ходит, виса впало, хода съела" - говорит народная загадка про древесный плод (яблоко, грушу, желудь) и свинью. - Черниг. Г. В. 1855, 21.
** М. Мюллер: Чтения о языке, 293.
*** М. Мюллер, 64-65.

Источник. Поэтические воззрения славян на природу. А. Н. Афанасьев Том. 1


Язычество Древней Руси – система дохристианских представлений о мире и человеке у древних восточных славян, официальная и доминирующая религия в Древнерусском государстве до Крещения Руси в 988 году.

Вплоть до середины XIII века, несмотря на усилия правящей элиты, продолжало исповедоваться значительной частью населения Руси. После полного вытеснения христианством языческие традиции и верования продолжали оказывать значительное влияние на русскую культуру, традиции и жизненный уклад, что сохраняется по сей день.

См. подробно ЯЗЫ;ЧЕСТВО ДРЕ;ВНЕЙ РУСИ;

**Мистици;зм (от др.-греч. ;;;;;;;; — таинственный) — философское и богословское учение, а также особый способ понимания и восприятия мира, основанный на эмоциях, интуиции и иррационализме.

МИСТИЦИЗМ(от греч. mystikos — таинственный) — религиозно-теологическая концепция, согласно которой высший тип познания — это интуитивное, непосредственное усмотрение скрытой, таинственной сущности мироздания, природных и социальных явлений.

В этом смысле М. присущ всем религиям, поскольку они утверждают существование иного, сверхъестественного мира и существ, обнаруживающих себя в непостижимых для человеческого ума чудесах и знамениях.

Разумеется, в каждом конкретном случае М. принимает особую форму. В более узком (собственном) смысле под М. понимают опыт прямого личностного общения с Божеством (Абсолютом) и совокупность психотехнических приемов, позволяющих достигать экстатического ощущения единства с ним.

В утверждении возможности непосредственного, т.е. не требующего никаких посредников единения с Богом, и состоит суть М. Отсюда и его огромное историко-культурное значение.

В ит. Возрождении, подчеркивал Н.И. Конрад, как рационализм, так и М. представляли собой «лишь различные пути к одному и тому же:
- к освобождению человеческого сознания от власти догмы, к выходу в сферу полной духовной, а значит, и творческой свободы, а именно это и было необходимо для движения вперед человеческой мысли, общественной жизни, культуры, науки».

Ярким примером проявления антиклерикализма, свободомыслия и гуманизма был мистический пантеизм Т. Мюнцера.
Истоки средневекового М. восходят к неоплатонизму и учению Августина о сверхчувственном озарении человеческой души (иллюминизм), но своего наибольшего распространения он достигает в эпоху Средневековья («Ареопагитики», каббала — в иудаизме, суффизм — в исламе, исихазм — в православии, католические мистики: Бернар Клервоский, Иоахим Флорский, И. Экхарт, И. Таулер и др.).

Значительное влияние М. оказал на взгляды основателей протестантизма (прежде всего М. Лютера). Теологическое обоснование М. осуществляется средствами апофатического («негативного») богословия, содержащего лишь отрицательные характеристики Божества как первичной духовной реальности, проявляющиеся в мистически озаренной душе человека.

Господствующая церковь стремилась максимально воплотить атмосферу таинственности в своей богослужебной практике, но она враждебно относилась к М., идущему снизу, ускользающему из-под ее контроля и отвергающему основу ее земной власти — претензии на роль незаменимого посредника в обретении благодати, а следовательно, церковные ритуалы, таинства и богослужения.

Это характерно и для России, где православная церковь жестоко преследовала т.н. мистические секты (прежде всего христоверов, молокан-прыгунов и христиан веры евангельской (пятидесятники).

В Новейшее время распространение получили псевдонаучные версии самодовлеющего внеконфессионального М. (теософия, антропософия, спиритизм, оккультизм, «христианская наука» и т.д.), особенно востребованные в современную эпоху, когда все яснее обнаруживается неспособность церковного истеблишмента контролировать религиозные поиски масс.

Многие специалисты говорят о новой «мистической волне», представленной т.н. религиозными культами, или религиями Нового века, лидеры которых претендуют на роль живых богов или полномочных посланцев Бога, поддерживающих с ним постоянную связь (см. НЕТРАДИЦИОННЫЕ РЕЛИГИИ).