Нравы 150 лет спустя...

   


 Малые города России.  Сколько их в нашей огромной стране?  Сотни,  а может быть  тысячи.  Я хочу  рассказать  об одном  из  таких городов.
 Зимой утопает он в огромных сугробах, осенью шаловливый ветерок  засыпает  улицы и дороги  ворохом желтых листьев.   Весной  просыпается  город  от зимней спячки,  и  распускаются в парке  нежные фиалки,  а  летом пестрит  он  яркими клумбами  и  щедрыми дарами сибирских садов. И обрамляют город  синие горы и поят прохладной водой  чистые  речки.
И,   кажется,   что живут  в  этом городе   только  добрые трудолюбивые люди.  Но  это не так.

     Полтора столетия назад выдающийся писатель  Глеб  Успенский  написал цикл своих замечательных очерков под названием  « Нравы Растеряевой улицы»,  в  которых правдиво отразил жизнь пореформенной России.  Столько  исторических событий прошло  с тех пор! Войны, революции,  эпоха социализма  канула  в лету, и двадцать пять лет прошло, как на просторы России  вновь пришел капитализм…
Что  же изменилось в  нравах   через  150 лет?
   
 Я  попытаюсь  показать  на примере одной  из улиц небольшого  города.  А улица эта,   как  капля воды,  похожа на сотни и тысячи  улиц  в России.  Обыкновенная улица провинциального города  -  не широкая  и не узкая.   Лет  тридцать  назад  жил  здесь  разный рабочий люд.  Жили  соседи  дружно.  Вместе отмечали праздники -  Новый год,   Первое Мая, 7 Ноября, вместе  ходили на  демонстрации  с  красными флагами,  а  потом  весело гуляли,   и  слышны были на улице протяжные  застольные  песни,  а  по  утрам  служебные автобусы развозили жителей   на работу.  В городе было несколько заводов и две большие фабрики.  Работа находилась всем.
    
 Но   грянула перестройка,  и   в  девяносто третьем  всё  встало и развалилось. Люди  в одночасье потеряли работу   и стали ломать голову.  Как выжить?  Кто  похитрее   и  понаходчивее  смекнули сразу,  что настал их звездный час и  организовали  бизнес – открыли киоски, ларьки и стали заниматься торговлей.  А многие растерялись. Мужики,  как  водится с  давних пор,  начали  глушить тоску и безнадегу в вине и вскоре появившихся дешевых суррогатов алкоголя  - паленой водки, настойки боярышника, а то и тройного одеколона…
    
 Тетка   Маша  Смирнова   с  сыном  Иваном  стали приторговывать  паленкой.  Зачастили к  ним  во  двор бывшие рабочие и молодые парни. Калитка у Смирновых  не запиралась днем и ночью -  любителей  паленки  хватало. Следом за Даниловыми торговлей спиртным  занялись  и два других семейства –  Галины  Лапиной и Федора Воронова. Торговля эта приносила хозяевам доход – они начали  строить новые просторные  дома,  а бедному люду  - одно горе.  Многие семьи потеряли  в лихие девяностые своих кормильцев, осиротели дети, овдовели жены…
 
 Переменилась жизнь на  Садовой улице,( назовем ее так условно) в  домах  побогаче  хозяева   отгородились  высокими глухими заборами, обзавелись злыми сторожевыми собаками. Соседи перестали  ходить друг  к другу  в гости.  Не   слышно   стало  застольных  песен,  а  из праздников  по-настоящему празднуют жители  один Новый год.
   
В  хозяйственных  магазинах и аптеках открыто  стали продавать злополучную настойку боярышника, которую покупали отнюдь не для лекарства…
Глядя на отцов употреблять ее стали  и  сыновья – совсем молодые парни. Немало молодых жизней унесла  эта  настойка…
 
 Не миновала эта беда и тетку  Марию Смирнову  – пристрастилась ее дочь Нина к алкоголю до того,  что и жить не могла без  спиртного  ни одного дня.  И в одну темную,  холодную зимнюю ночь сгорела   в собственной квартире…
  У  Фроси Куликовой  тоже получилась трагедия с сыном Володей  - тот с пятнадцати лет начал пить пиво,  гулять в компании таких же подростков.   Пока  мать  торговала на базаре, он приводил в  дом несовершеннолетних девиц,  а  потом и сошелся с одной из них. Во время семейной драки в пьяном угаре сожительница   ударила его ножом…
    
 От ранения в  сердце скончался Володя двадцати двух лет. Да разве только Фрося Куликова потеряла сына от алкоголя?  Рушились семейные узы на Садовой улице  по причине пьянства.  Сын  Надежды   Гуляевой  Николай,   по  прозвищу  -  Силя,    отсидел в  тюрьме положенный срок за  убийство  собутыльника  и  выгнал  старую  мать,  а  в  доме начались  каждый  день  гулянки.  Пропил  Силя   в  доме все,  что можно,    и добрался до гаража. Продал старые,  еще отцовские  Жигули,    а потом  и гаражные ворота…
Гулял  Силя  с дружками и легкого поведения девицами  около месяца, пока не кончились деньги.
    
 Когда все было продано,  приятели   отвернулись  от  Сили   и  перестали  к  нему   ходить. Стал  Силя  голодать,  а  здоровье  сильно подорвал  в тюрьме и от беспутной  жизни. Сердобольные соседки  иногда подкармливали Силю.   Но  не  каждый  же  день кормить   чужого молодого мужика около двух метров ростом…
Умер  Силя  от истощения и  болезни легких  и пролежал  так несколько дней, пока  соседки не обнаружили его  бездыханное тело…
   
 Но не  успокаиваются  мужики Садовой улицы, а  продолжают пить.   Валентин Быков  допился до белой горячки после смерти матери – чистоплотной,   тихой старушки,    и   попал  в  психушку, отлежал там  два месяца, а после выписки  собутыльники  снова зачастили к нему…
      И   вот  уже  превратил  свою  квартиру  в  притон непутевый Валька Быков.  И  вечно открыта  калитка его дома, в котором  всё  теперь  наперекосяк.  И слышны  из  его дома непристойная брань, да пьяные голоса…
   
  Но есть на Садовой улице и зажиточные крепкие мужики – настоящие хозяева. Один из них -  Иван Смирнов.  Невысокого роста,   с лысиной и округлым брюшком,  он,   кажется, так и   сверлит людей черным   хищным взглядом.  Лет двадцать вместе с матерью продавал он  паленку.   И деньги водились  у него всегда – даже в  тяжелые девяностые годы.  Купил он тогда  первую свою иномарку и лихо ездил на ней несколько лет, потом выгодно продал, купил  другую и   тоже продал,  и  так у него и пошло.
 
 Теперь   бизнес  у Ивана процветает,  живет он  с  женой в хорошем просторном доме барином.  Тяжелую работу делают ему  местные алкаши – чистят снег, пилят и колют дрова, копают огород, делают ремонт в  доме.  Платит  работникам Иван немного, но исправно.  И  уже дом   двухэтажный   строит  сыну  Сергею на соседней улице.
    
 С годами  отяжелел Иван от сытой хорошей жизни и ходит грузной тяжелой  походкой, словно печатая  сапогами  землю.  А жена  Рая   во всём подчиняется мужу и соглашается с ним всегда. 
   
 По праздникам, после удачной сделки  мужа или после бани  достает  бутыль самогона,  и под  хорошую закуску пьет Иван одну стопку за другой крепчайший  первач.  Иван   не признает коньяк и  водку, уважает только собственный самогон.   А  разносолы  какие на столе!  Тут  и  жареный язь, самолично  выловленный хозяином, и горячая  баранина,  и пироги, и грибочки маринованные,  и сало с  розовыми  прожилками.

В  гости  к  сыну иногда  приходит   мать – толстая  высокая старуха со слезящимися от старости глазами и отечными ногами.
-  Садись, мать,  - приказывает ей сын и наливает стопку самогона.   -  Выпей с нами  и   посиди за столом.
Бабка  Маша привычно опрокидывает стопку  в  беззубый  рот, а сын услужливо протягивает ей солёный огурчик:
 - Закуси-ка,    мать,   -  и   они едят, пьют и закусывают.
- Смотри,  Рая,  какие пироги хорошие у тебя  сёдни получились  –  мя-я-гкие.  Дай-ка мне еще один,  -  просит старуха  сноху.
- Ешь, мать! – приказывает Иван и  стучит по столу крепким  кулаком.  - У меня всё есть,  для матери  ничё  не пожалею! Выпей со мной еще! – и сын протягивает ей бутылку.
Старуха  закрывает  стопку  рукой и говорит:
- Ни-ни.   Мене уже хватит.  Я уже пь-я –я –ная!   Домой не дойду.
-  У нас ночуешь.  Чего  тебе дома делать? – спрашивает Иван,  но старуха отмахивается от сына, встает на тяжелых негнущихся ногах  и собирается домой.
- Жена,   заверни пирог  мамаше,  - командует Иван  и   встаёт   проводить  мать.     У  калитки   отгоняет    злого пса  Матроса  и  спрашивает старуху:
-  Мать,  у  тебя  деньги  есть?
- Лежат двадцать пять  тыщ  на  смерть.
- Ты дай мне.  Я послезавтра за машиной поеду.  Денег  не  хватает.
- Ладно,  сынок.  Зайди завтра утром, -  соглашается  мать.   Один у неё остался сын на всём белом свете и ничего ей для него не жалко. Она и  на дом   давно  дарственную  Ивану  сделала, несмотря на  двух  девочек- сирот,   что  от  дочери   погибшей    остались.  Повезло девчонкам – они уже  в интернате жили, когда в доме случился пожар  – мать материнских прав за пьянство лишена была. Дома у матери и они сгореть могли…
- Ничё,   их   государство  квартирой обеспечит, - думает старуха,   успокаивая свою совесть,  и  засыпает сладко  в  теплой постели.
   
 А  напротив  Ивана Смирнова  ярко  светятся  окна дома   Петра  Коваленко.  Работящая,  дружная семья.  Три сына у  Петра с Антониной.  Крепкие ребята,  и  все на одно лицо, как капля воды, похожи.  И какие помощники отцу выросли!   Побило  как  - то градом крышу дома. Стала крыша, словно решето.
 
  И надо было видеть,   как  ловко  заново покрыли  дом   сыновья  Петра!   Вроде тяжеловатые парни, увальни –  а словно муравьи.  А потом   и  большую  пристройку к  дому за лето,   и гараж новый построили.  Хорошо родителям  с  такими сыновьями.   Вот и не  торопятся  их  женить.  Богатых невест присматривают. 
 -  Зачем  голь  перекатную  в  дом вести? – сказал  Петр старшему сыну,   когда   Сергей  заикнулся   о  женитьбе  на  дочери  бедной  вдовы.
- Да, да, нам  голодранку  не надо, - вторит мужу Антонина.
 
 Забыл,  Петр,   как  в  одном  ситцевом  платьишке привел в  дом родителей свою  Тоню.  И она сама забыла -  ходит теперь   Антонина  в  норковой  шубе, словно пава,  и на соседок свысока поглядывает.  Еще бы -  муж лесом торгует,  а  сыновья ему помогают.  Многое может  теперь позволить Антонина, а сестре родной,  которая  год  назад  мужа-пьяницу  похоронила и осталась в долгах, не помогла…

    Вот  так и живут на  Садовой улице  – день да ночь,  сутки прочь.  Давно уже так привыкли жить,  ни  о  чем   духовном не думая. Свои заботы и радости ближе…
Держу в руках очерки  писателя-  демократа Глеба Успенского, перечитываю и думаю.
Да, сердце его билось горячим сочувствием и любовью ко всем несчастным, угнетенным и притесняемым.
 
 А на дворе семнадцатый год неспокойный, и что он принесёт жителям Садовой улицы - никому не известно. Но ясно одно – мало что изменилось в нравах спустя сто пятьдесят лет.
Каждый живёт для себя и выживает,  как может.  В общем,  как сказал один из писателей   -  индивидуум   сделался  основой экономических отношений…