Таня Сурганова, ноосфера и ты. Ольга Ланская

У меня сегодня великая радость: от Танечки Сургановой из Москвы пришла драгоценная бандероль с журналами «ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕ».

В нём мой рассказик о Гатчине, Павле Петровиче и Афоне. Кручёный какой-то. Для такого журнала я бы не это нашла. Совсем не это! Потому, что это читать надо, временами удваивая строчку, слыша мой голос, мою интонацию. И то не спасло бы.
Потому, наверное, что в нем, рассказике, человек не совсем, чтобы на Земле, а между.
 
А, впрочем, опять же не права я. Ноосфера! Вот, почему мне всё кажется, что кроме тебя никто ничего не поймёт.

Только тебя я там встречала, только тебя.

А остальные приходили, рассаживались по одуванчикам да облакам, грибам да лунным лучикам, раскачивались в своих гамаках-жизнях и рассказывали. И я всё-всё записывала.
 
Потому, что все вы были мне страшно интересны, и мне всегда казалось, что я должна записать ваши бывалочки, иначе вас не станет. Нигде.

То есть, вы останетесь здесь, в ноосфере, – назовём это так, чуть расширив привычные границы этого старого понятия. Но для всех на земле вы станете невидимками.

А ты молча, чуть заметно улыбаясь, ждал, когда мы наговоримся. Ждал, чтобы прочитать мне всё это вслух, и я слушала, на ходу отлавливая дисгармонию, исправляя и, как мне казалось, улучшая, а ты соглашался. Почти всегда.

От какого ужаса ты уводил меня все эти годы после Вильнюса, от какого края?!
Вот и сейчас ты говоришь только мне слышным голосом:

– Всё. Готово. Иди, и попробуй сфотографировать. Получится. Иди.

Опять умело, ненавязчиво уводишь меня от шального желания подняться, выйти в черный Город, найти тот холмик на древнем Православном кладбище, прикорнуть рядом, свернувшись клубочком и заснуть.

– Иди, – говоришь молча ты.

И я беру твой прожжённый в ту ночь странным свечением, возникшем вдруг над Приоратским Дворцом, фотик, и пытаюсь заснять такой непередаваемо изящный, прекрасный журнал, в котором я ну совсем не то...

Санкт-Петербург

2017