С Богом. Часть пятая

***
Я открыла глаза. Руки были свободны, а глаза увидели свет. О, Боги, как мало человеку для счастья надо! Наконец-то я вижу, где нахожусь.


Черно-красные цвета, атлас и бархат. Все, как я люблю. Мне подумалось, что, наверное, он не хотел, чтобы я увидела все это только сейчас, план, от которого он отошел, изначально был другой. Но импровизация - это наш конек. Мы пишем сценарий в процессе постановки. Из-за тяжелых штор, закрывавших огромное во всю стену окно напротив кровати, едва пробивались солнечные лучи.

Мой Бог спал рядом, он даже еще и не думал просыпаться. Я не помню, как он снял с меня повязку, как расстегнул наручники. Вероятно, я на тот момент уже спала, скошенная страстями, темпом и алкоголем, но главное, что он это сделал.

Я повернулась на бок к нему лицом и поцеловала в колючий подбородок. Он поморщился, но продолжал спать. У меня есть еще время, чтобы привести мысли в порядок, разложить их по полочкам и вымести пыль. Убедиться, что проснулась не во сне. Я уткнулась носом ему в грудь, и задумалась. Больше всего на свете я теперь буду любить утро, в котором я вот так просыпаюсь. Больше всего на свете я буду любить дышать им. Обожать его запах. Именно запах его тела, а не парфюма. Его естественный, который я могу отличить из миллиона других с завязанными глазами.

Он был во всем прав: я, как маленькая истеричка-паникерша, боялась всего подряд. Каждого шороха, каждого звука, неверного действия, движения, нечаянного слова. Боялась своей буйной фантазии, которая выстраивала такие заковыристые сюжеты, что от них хотелось выть волком на луну, не смотря на то, что они жили лишь в моем воображении. Только оттого, что, пусть с маленькой вероятностью, но они могли бы осуществиться в реальности.

Его дыхание перестало быть ровным, и я поняла, что он уже не спит. Я подняла голову, посмотрела на него и спросила:

- А вот теперь скажи мне, зачем ты вчера на свадьбе собрал всю эту толпу и сказал им, что мы ждем ребенка? Теперь все будут думать, что это свадьба вынужденная. - Я поморщилась от одной только мысли об этом. И тут он был прав: эту занозу мне самой не вытащить. Мне так не вывернуть свое подсознание.

Он приподнялся и удивленно посмотрел на меня:

- ЧТО???

- Мне повторить вопрос?

- Нет, я понял. То есть, вот именно этот момент тебя вывел из себя?

- Да, именно он. Я не понимаю, зачем вся эта показуха. Вообще никому не обязательно знать…

- Тебе какая разница, кто что подумает? Главное, что мы знаем то, что нам нужно знать, а остальные пусть думают, что хотят вообще.

Как-то неожиданно для себя я успокоилась, как будто до этого мне никто не говорил то же самое. Даже я сама себе пыталась это объяснить. Но, видимо, из его уст этот аргумент звучал куда весомее, чем из любых других. И, правда, какая мне вообще разница? Все, кто мне важен, включая меня саму, знают, как все было на самом деле, а остальные…

- А почему ты решила сказать мне об этом именно сейчас? Не вчера?

- А вчера я бы проиграла. Сегодня я посчитала, что ты заслуживаешь знать, что меня мучает, если тебе, в самом деле, так любопытно.

- А ты считаешь, что ты победила? – Удивленно спросил он.

- А что, разве нет? Ты ведь не добился своего.

- Связанная, обездвиженная победительница, - он рассмеялся.

- Ах так? – Нахмурилась я, - ну, погоди у меня.

Что у меня есть в арсенале на данный момент? Мои ногти и мои зубы. Ньюроки уже валяются: один трупом возле кровати, а другой вообще где-то возле окна, так что тут без вариантов. Я резко поднялась, оседлала его, при этом, вцепившись пальцами в волосы, и укусила за нижнюю губу.

- Ну, сейчас мы и выясним, кто в доме хозяин.

Он хитро на меня посмотрел:

- То есть, теперь именно так мы будем решать все наши домашние споры?

- А почему бы и нет, если результат очевиден?

Я, конечно, знаю, что все это фарс чистой воды, и он может легко движением одной руки опрокинуть меня на лопатки. Но мы оба прекрасно понимаем, что не только в физическом превосходстве заключается сила. Моя сила в его любви ко мне. Его сила кроется там же.

Больше всего я боюсь, что однажды утром я проснусь и обнаружу себя не рядом с ним, а в своей небольшой старой родительской квартирке. В своем персональном кошмаре, где каждый день - как день сурка, и где я не думаю о том, как закончить этот рассказ, а очень хочу, чтобы все это поскорее закончилось. Раз и навсегда. Где смерть - это не выход, а вход. Больше всего на свете я боюсь, что проснусь однажды утром, и пойму, что это был всего лишь сон, и он закончился.