Галя, не могу!

Наталья сидела на кухне и долго смотрела на баночку с валерьянкой.  В руке была зажата третья таблетка. Наталью всю трясло. Пока старший сын в школе, а муж в поликлинике она могла перестать скрывать свое состояние. Если б можно было - завыла бы в голос, но рядом в комнате спал двухлетний Павлушка, нельзя: проснется, испугается. Оставалось только раскачиваться на стуле и мучительно осознавать, что для их семьи наступили черные времена. Да что там говорить, просто крах! Из которого Наталья не видела выхода.
Две недели назад муж сломал ногу, когда на работу выйдет – неизвестно. Да и не работа это, а какая-то контора аферистов: то заплатят, то не заплатят. И вот, теперь  Наталье на работе сообщили, что те пол ставки по совместительству у нее убирают. Остается голый оклад. Как на это прожить с двумя детьми?! В висках стучало, воздуха не хватало. Наталья машинально сунула таблетку в рот и закрыла лицо руками. В доме нет даже водки, что бы забыться. В доме, вообще, последний год с едой напряг. Думали, ладно, переждем: Пашку возьмут в садик, Наталья выйдет на работу, будет легче. А тут вон что, одна неприятность за другой. И нужде нет конца.
Тяжелый вздох вырвался из груди: «Где денег-то взять?! Где?!». Мужу-то что? Он привык с Натальей, как за каменной стеной жить: ничего сам не решает, на неё надеется. И денег-то больших никогда в семью не приносил. Вся стабильность от неё. А она устала быть паровозом.
Говорят, жизнь состоит из белых и черных полос, только что такое белая полоса Наталья с этим мужем и не знала. Зачем второй раз замуж вышла? Слез почему-то не было. «Что же за жизнь-то за такая?!» - стенала Наталья, сжимая голову. – «Когда просвет будет?» И тут же себе отвечала: «Никогда». Вспомнила слова давно умершей бабушки: «Человек на Земле рождается, что бы мучится. Все мучаются, на кого ни погляди. Из покон веков так было».
Наталья почувствовала подступающую тошноту. «Не хочу я так жить! Не хочу! Устала. Жить не хочу. Хоть в петлю лезь!»  Мысль эта не первый раз приходила в голову, но сей час от неё стало как- будто спокойно и радостно. «Вот оно мое избавление?» - переспросила себя Наталья. Что-то похожее на умиротворение уже разливалось по телу, словно отвечая утвердительно.
Ну, значит, время пришло, - выпрямилась она на стуле, - вот и настанет долгожданный покой. Дети? Дети не пропадут. У меня мать ещё полна сил. Двоих, конечно, не прокормит. Старшего к ней отправлю. Она его больше Пашки любит. Андрею ещё пенсия по потере кормильца идет. Его пенсия, да её – на это и проживут. А Пашку Гале завещаю. Они хорошо живут: муж зарабатывает много, сын взрослый. Галя в моем Пашке души не чает. Играет, как со своим. Её и будет. А квартиру эту будут сдавать. Вот так, - заключила Наталья, - И всем хорошо будет. Всем. А я не справлюсь. Не хочу. Устала.
Она посмотрела на люстру на кухне и прикинула, где это лучше сделать, здесь или в ванной? Надо только тихо поискать веревку на антресолях, что б Пашку не разбудить. И перед тем, как накинуть петлю, позвонить Гале, что бы пришла за ребенком.
Наталья встала посреди кухни, не совсем понимая, что нужно делать перед тем, как умереть. И решила, сначала написать предсмертную записку. Найдя у Андрея чистую тетрадь, решила не вырывать листка, а писать прямо в ней. И она начала: «Галя! Прости ты меня, пожалуйста! Я больше не могу так жить. Когда ты будешь читать это письмо, меня уже не будет в живых». Последнее предложение покоробило пафосностью, но  думать или переписывать было особенно некогда: не сочинение, ведь. «Я все хорошо обдумала и приняла верное решение. Потому что все очень плохо. Я не вытяну двоих парней. На работе оставили один оклад, Димка опять не работает. Помощи ждать не откуда. Я просила оставить мне полставки, плакала… Да, кого волнуют мои проблемы? Сняли. Они хотят, чтобы четыре человека прожили на двадцать четыре тысячи! За садик заплати, за обеды в школе заплати, за всю коммуналку заплати, за проезд на работу мне да Димке… Что останется?!»
Наталье было не остановиться. Видимо просторы тетради побуждали к длинному письму, и она одним махом настрочила целую страницу.
«Остается двенадцать тысяч. А еще долгов сколько отдавать».
Однако, при виде конкретной суммы она запнулась. «Что-то много остается. Я думала меньше». Тут же на полях Наталья произвела расчет всех расходов, и снова цифра двенадцать нарисовалась внизу столбика. Женщина выпрямилась. «Ну на это не разживешься, но и не помрешь. Мы на столько и жили, когда мне детские пособия шли. Но было что-то ещё…» И тут её осенило – пенсия! Андрюшкина пенсия по потере..! Радостный возглас вырвался из груди. «Еще восемь тысяч!» Проворный женский ум быстро счел в уме все источники дохода и грандиозный итог, выплыв на свет Божий уничтожил все беды и сомнения! Жить можно! Наталья всхлипнула и зарыдала от счастья. Слез было не остановить, а рыданий не заглушить. Она, конечно, разбудит Пашку, но пока он не подал голоса, Наталья, как ребенок, размазала слезы по щекам, и, не разбирая строчек, приписала в тетради: «Спасибо тебе, Галя!».