30 серебренников

 Меня зовут Иосиф, и на склоне лет я хотел бы поделиться чем-то действительно особенным. Так поступают только старики – каждый хочет быть полезным, а когда ты уже никому не нужен, особенно. На протяжении всей жизни мы познаем и учимся чему-то, и в конце пути остается только одно – поделиться накопленным опытом, и пускай это поможет кому-то повернуть паруса жизни в правильном направлении.

 Сейчас я нахожусь в своем излюбленном кабинете, где стены покрыты полками с истрепавшимися записями, книгами и выцветшими счетами. Глядя на них, я вспоминаю молодость и ощущаю азарт, с которым орудовал на израильских рынках. То тут, то там меня мотало из стороны в сторону, словно засохшую смокву на ветру. Я посетил множество городов и стран, плавал на кораблях и передвигался во главе каравана по жгучей пустыне. Но нигде так и не сумел обрести покой. И только сейчас, с бережно завернутыми в плед ногами, я ощущаю его, диктуя этот текст своему подрастающему преемнику. Уже в скором времени Матфей сменит меня окончательно. Высокий, стройный, с умным блеском в глазах, он сможет развить мое дело и передать грядущему поколению. Я крепко в этом уверен, несмотря на то что сейчас он сгорблен в три погибели и зажат в углу (над моей рукописью) точно маленькая мышка. И не стоит улыбаться, Матфей, я все вижу! Зрение Старого Иосифа нисколько не притупилось с годами. (Это писать не нужно.)

Увы, но своими детьми я так и не обзавелся. На моем пути были достойные женщины, и я с радостью упивался их любовью. Но только этим все обычно и заканчивалось. Я был вынужден ехать в другой город, и так из года в год. Такова судьба купца: где нет причала – нет конца. И только одному я благодарен – целостной картине, которую из разных уст мне все же удалось довольно точно воссоздать. В те годы я не верил в Иисуса, Мессию, Царя и Спасителя. Как Его только не называли! Кстати, душевный покой, о котором говорилось прежде, я обрел именно благодаря вере в Него. И для того, чтобы уверовать, мне пришлось пройти долгий путь длиною в жизнь. А тогда, в юности, меня интересовало только одно – где бы купить подешевле да продать подороже.

 Семеня по улицам Иерусалима, я вращал головой на все 360 градусов. Виссон, пурпур – чего только не продавали на улицах этого многолюдного оазиса. Несмотря на устоявшуюся культуру и многонациональность, здесь всем заправляли римские когорты. Тут и там виднелись легионеры регулярной армии, и только попробуй им перечить – сразу надерут задницу и бросят в темницу. К большому счастью, мне не довелось бывать в этих темных подвалах, хотя о них ходили жуткие  рассказы.
 
Люди, войны, римский император, превративший завоеванные территории в провинции. Приходилось вертеться, чтобы кусок хлеба всегда оттопыривал  карман. Благо, у меня был к этому дар. Я мог уговорить кого угодно и когда угодно. «Купить» было моей первой сущностью, «продать» - второй. Именно поэтому вы сможете понять, почему я (а не кто-то другой) рассказываю эту историю. Насколько она правдива, решать не мне, однако передавали ее из разных и довольно надежных источников. А как известно, то, что повторяется три и более раз, можно смело принимать за истину.

Впервые я увидел Его во всей славе в Иерусалиме. Иисус с двенадцатью заходил в город с западной стороны в сопровождении толпы. Тогда-то до меня и донеслось, что идет Царь. Но насколько мне помнится, тогда я не поверил в это. Ведь царь должен пребывать в чертогах, а не шествовать среди слепых, бездомных и обездоленных. Когда Он проходил мимо, я не разглядел в Нем ничего особенного. Обычная одежда, слегка вьющиеся волосы, спокойное, с едва уловимым налетом радости лицо. Его окружали ученики, но среди прочих мне особенно запомнился только один. На плече висела сумка, которую тот прижимал к себе как-то особенно тесно, словно она являлась продолжением его тела. Глаза лихорадочно блестели и долго не задерживались на одном месте. То и дело он посматривал в сторону царского дворца. Как стало известно позже, человека этого звали Иуда. Признаться, мне сразу не понравилось это имя. Следом за безразлично выговариваемой гласной, приходится трубочкой вытягивать губы, чтобы произнести его полностью. Не могу сказать причину, но почему-то в тот день я сразу заподозрил неладное. Знаете, у продавцов очень развито чутье и навык молниеносно распознавать «настоящее» лицо человека. Так вот, как мне показалось, свое истинное лицо Иуда хранил в сумке, которую всегда носил с собой.

Как и в большинстве случаев, мои предположения оправдались. Находясь рядом с Иисусом, Иуда служил казначеем при Его служении и заведовал всеми деньгами, поступавшими в казну. Не знаю, насколько это правда, но мне кажется, что человек с бегающим взглядом просто не может не откладывать что-то для себя. И скорее всего он оправдывается тем, что платит (пускай и тайно) самому себе зарплату. В конце концов, он же тратит свое время на занятия казной и следует путями Учителя. Как бы то ни было, верно одно – в семье всегда должен находиться тот, кто будет тянуть остальных вниз, тем самым уравновешивая баланс. Скорость каравана всегда определяется по самому медленному верблюду. Так и здесь, и по-другому просто быть не может.

Как ни странно, но больше Иисуса я так и не видел. Ни разу. Зато слышать доводилось довольно часто. Капернаум, Самария и другие города славились чудесами, благодаря которым Иисус с каждым разом подтверждал Свою Божественность. Но как ни стыдно мне теперь, тогда я пропускал всякую информацию о Нем мимо ушей. Мало ли, сколько еще пророков встретится на пути? В то время их было достаточно. И как было мне, двадцатипятилетнему мужчине отделить зерна от плевел? В конце концов, я обычный торгаш, и если кто действительно интересовал меня, так это тот скупец, Иуда. Почему-то именно его судьба интересовала меня больше остальных. Все его естество стремилось к славе, но разве можно, спеша к ней, крепко не ушибиться на повороте? В тот первый и последний день я сразу разгадал этого человека, который кружил вокруг славы Другого ради самой славы. Иуда явно не обладал той верой, которая была в других учениках. Его вера скорее была направлена на Царство Иисуса, но не на небесное (к которому и призывал Господь), а на земное. Злая шутка, которую сыграла с человеком скупость. Конечно же, за этим всем стоял дьявол, который, в свою очередь, подрезал ноги и себе. Писание исполнилось. И у него, увы, были забраны ключи от ада. Маленькая неосторожность, игра на слабостях (которые пребывают в каждом из нас) порой приводит к непоправимым результатам.

Не солгу, если скажу, что мучения Иисуса были предопределены. Гефсиманский сад, предательство, суд и крест на голгофе… Боже, неужели я жил в это время и все пропустил мимо?! Зачем тогда, спрашивается, жизнь, если мы постоянно заняты не тем чем нужно?

Плед сполз на пол, и мне пришлось ощутить колющую боль в пояснице, чтобы вернуть  ноги в тепло. Было бы лукавством сказать, что к следующему выводу я пришел сам. Слова мудрых старцев, независимое мнение простого люда, плюс тандыр, в котором все с таким успехом варились, – сделали свое дело. Понимаете, зачастую важно жить и действовать в настоящем, а на будущее не всегда можно положиться – за давностью событий оно порастает мхом и уже слабо напоминает первозданный вид.

Помню, я продавал ковры. Лавка, в которой я орудовал, буквально была обвешана ими. Мало того, ковры так и норовили повиснуть на чужих прилавках. Словом, глаз да глаз. К тому же эти грязные воришки, напоминающие индийского мальчика, рожденного под самым солнцем, никак не давали покоя. В тот день было особенно много покупателей. Один из них прямо-таки не реагировал ни на какие уступки – этого упрямца интересовала только цена, что составляло мою закупочную стоимость. Боже, сколько же таких горожан я навидался – бьются до последнего, словно выловленная из реки рыба. Но вопрос в другом. Стоила ли игра свеч? Помимо прочего, меня интересовали лишь два вопроса: обеспечен ли потенциальный покупатель и насколько его зацепил конкретный товар. Остальное, как говорится, дело импровизации. В данном случае упрямец подходил по всем критериям, а потому и я не давал слабину. Всего лишь чуть-чуть. И то для того, чтобы рыба не сорвалась с крючка. Тут было дело принципа и техники. К тому же я знал, каких усилий стоило персидской семье сотворить подобное чудо.

К собственному удовольствию, я всегда держал «марку»: торговал исключительно честно и только стоящим товаром. А препирательство с покупателями – лишь небольшая награда скучающему продавцу.

В самый разгар споров до меня донеслись слухи о том, что ученик предал Учителя за какие-то 30 серебренников. Помню, тогда я тихо улыбнулся под нос – мне не нужно было лишних слов, чтобы воссоздать всю оставшуюся картину. Я быстро посчитал про себя самую выгодную стоимость продажи ковра и поспешил сообщить спорившему, что рынок окончен. И стал методично сворачиваться. Упрямец так и застыл на месте, а вместе с ним и его раздувающаяся верхняя одежда. Я напевал знакомую мелодию и не обращал никакого внимания на всякие «но», «позвольте» и «вопреки». Караван ушел, все верблюды заняты. Но чтобы вы не составили обо мне превратного мнения, скажу, что в момент закрытия лавки я все же обронил несколько слов о том, что у меня уже есть покупатель на данный товар. Отчаявшийся покупатель спросил цену. Пожав плечами, я ответил, всем своим видом показывая, мол, изменить уже ничего нельзя. Однако он попробовал испытать удачу в последний раз. Посмотрев в пол, затем подняв удивительно проницательный взгляд на покупателя, я был вынужден сдаться.

Но как бы выгодно не была совершена сделка, домой я шел в полном молчании. Случившееся с Иисусом не давало мне покоя. Живо представлялась картина предательства: вот, Иуда осуществляет свой коварный план. Он подходит вплотную и целует Иисуса. В этом поцелуе таится нетерпение. Затем с хитрым блеском в глазах, смысл которого доступен только ему и Иисусу, Иуда отходит в сторону. Он перестает дышать в нестерпимом ожидании. Столько времени он находился в ожидании, побираясь всякой мелочью, вместо казны целого государства! Да, вы не ослышались! Своими действиями Иуда не предает Господа, но подталкивает на царство! Сколько уже можно терпеть это отребье, просачивающееся через все верблюжьи уши?! Скорей, к власти! Ведь о нем Ты нам так часто твердил?!

Потирая руки, Иуда мечтает о царстве на земле. Он спутал все учение и помышляет только о земном вместо горнего. Увы, но значение «Царства небесного» до него дошло слишком поздно. Вот Петр отсекает ухо одному из пытающихся схватить Иисуса. «Началось!»  - радуется про себя Иуда. Все его нутро трепещет. Он уже видит, как Господь восседает на золотом троне и, выражая слова благодарности, щедро осыпает драгоценностями его одного.

Но постойте! Что это? Иисус запрещает Петру, Его хватает стража и куда- то ведет… что происходит, и почему будущий Царь позволяет с собой так обращаться? Иуда не верит своим глазам, избегает быть на виду у остальных учеников, но и к тем, кому он продал Невинную кровь, он тоже не идет.  «Господи, что же я наделал»? – шепчет он, выдирая из головы клочья волос. Ему остается только бежать от Него, учеников, первосвященников. И в первую  очередь от самого себя…

Скажите, вы когда-нибудь спасались бегством от самого себя? И если так, то каковы были последствия? Обычно на такие вопросы нет ответа у тех, с кем происходило подобное. После утомительного бега зачастую их жизненный путь горько прерывается… И только у единиц хватает мужества достойно принять вызов, искренне покаяться и верить, что Иисус уже взял все их грехи и давно простил. Так было с Петром, когда он за одну ночь успел отречься трижды.

Однако судьба Иуды была несколько иной. Естественно, я не был прямым свидетелем случившегося, хотя последние события были у всех на слуху. Невольно поддавшись настроению толпы, я тоже, пускай и наполовину, следил за дальнейшими событиями. Можно даже сказать, я не столько был увлечен, сколько мне просто была нужна «свежая» информация. С покупателем всегда полезно поговорить на интересующие его темы.

Далее все происходило довольно неожиданно. Вместо того чтобы отпустить, Иисуса предали распятию. Помню, мне тогда еще говорили, что Пилат поддался веянию толпы. Пусть говорят, что хотят, однако, на мой взгляд, его власть была ограничена (как и любого другого государственного деятеля), но в рамках этой власти он сделал все возможное, чтобы Иисус не испил из предназначенной Ему чаши. 39 ударов плетью, окровавленная, как вспаханное поле, спина… Голгофа, воткнутый в землю крест. И Он на кресте среди двух других преступников. Несомненно, Варнаве и второму… (как его?) повезло значительно больше остальных – умереть вместе со Спасителем чего-то да стоит.

Но тогда мне почти не приходили эти мысли, да и вся история особо не волновала. Кроме, пожалуй, одного человека, собиравшегося прибрать к рукам казну целого государства. Однако на этот раз Иуда просчитался. И разве можно доверить такому человеку хотя бы драхму? Мало того что он ненасытный, к тому же оказался и плохим счетоводом. Уж я бы его к себе точно не взял.

Одно могу добавить… Матфей, ты там все записываешь? Выводи буквы аккуратней! Потомству должен попасть в руки достойный экземпляр!

Итак, о чем я?! Прошу прощения, возраст уже не тот, хотя и зрение не притупилось… Но вот липкое одеяло сна уже накрывает с головой. Думаю, Иуда с лихвой  поплатился за свой промах. Ведь он видел и слышал все то, на что подтолкнул Учителя. Конечно же, он сильно страдал и не находил себе места, каждый удар плетью вонзался и в его тело, но только гораздо глубже. Говорят, те, кто страдают физически, испытывают меньшую боль, чем те, кто за них переживают. И я склонен верить этому, хотя ничего подобного мне никогда не доводилось чувствовать.

Как бы то ни было, но 30 серебренников в этой истории не имели ни малейшего значения. И каким бы мелочным ни был их обладатель, его мысли выходили далеко за пределы каких-то монет. В довершение ко всему, Иуда не зря швырнул их прежним владельцам со словами, что предал он Кровь невинную. А затем пошел и удавился…

Иосиф уснул… и потому прошу прощения за мое вмешательство. Я, Матфей, писарь и ученик достойного учителя, хотел бы только добавить, что, глядя на веру, с которой старик передавал все вышеизложенное, не могу сомневаться в подлинности его слов и чуде, которое происходит внутри каждого, кто осмеливается всем своим естеством уверовать в Господа!