Смех

***


Джонатан долго рылся в багажнике, чтобы найти хоть клочок тряпки и вытереть руки. Его колотила дрожь, поиски затягивались, и это заставляло нервничать ещё больше. Непредсказуемая, полная напряжённой работы в студии и алкогольных приключений жизнь в один миг разделилась на «до» и «после». Джонатан одновременно верил и не верил в произошедшее буквально сорок минут назад, когда Дина сидела с ним рядом. Когда она была ещё живой.

***


С тридцать первого октября на первое ноября супруги обычно весело проводили время. За шесть лет совместной жизни у них появился свой особенный ритуал: запастись алкоголем и травкой, бросить все осточертевшие дела и уехать на машине вдвоём куда глаза глядят. Опасное развлечение приносило обоим такой заряд адреналина, сравниться с которым ничто на свете не могло, даже серьёзное увлечение Дины медиумизмом. После пары бутылок в прошлом году Джонатан гнал на такой скорости, что искры летели из-под колёс. Дина в это время хохотала своим раскатистым хрипловатым смехом, заводя его ещё больше.
— Гони быстрей! — кричала она.
— Ты совсем не боишься разбиться насмерть? — спросил её Джонатан, игриво подняв бровь.
— Нет, ведь я никогда не умру, любимый, — ответила жена, глядя на него и потягивая косячок.

В такие моменты из-за расширенных зрачков её глаза казались Джонатану чёрными. Смоляной цвет тянул к себе магнитом, и он усилием воли заставлял себя смотреть на дорогу и сбавить скорость. Одинокие фонари освещали участки пустого шоссе. На ясном осеннем небе рассыпались миллиарды звёзд, окружающие полную Луну. Даже с земли на ней были видны тёмные очертания, отдалённо напоминающие человеческое лицо. Его искажённый судорогой рот и пустые глазницы застыли над спящей природой в немой мольбе. Такая ассоциация неприятно задела Джонатана. Складывалось ощущение, что он увидел нечто не предназначенное для его глаз. Дину красота ночи оставила равнодушной. Она молча уставилась немигающим взглядом в одну точку.

Странные разговоры всегда были неотъемлемой частью характера жены, поэтому Джонатан никак не воспринял её слова...

***


В тот злополучный вечер накануне Хэллоуина Дина сидела рядом с мужем в машине, сжимая в руке сигарету. Она молчала. Внутри неё шла какая-то борьба. Джонатан не решался сказать ни слова. Когда затянувшаяся пауза стала совсем тягостной, он всё-таки спросил:

— Детка, почему ты такая мрачная? Забыла, какая сегодня ночь? Наша с тобой ночь…

Он остановил машину и положил руку ей на колено. Дина с раздражением потушила сигарету.
— Джонатан, отвали, я не хочу!

Мужчина силой притянул её к себе:
— Меня это даже сильнее возбуждает, — тихо сказал он, целуя её в шею.

Дина обмякла в его руках и отпиралась как-то нехотя.
— Джо, пожалуйста, прекрати. Кое-что случилось, и случилось уже давно. Я полная дура, что не сказала тебе об этом раньше. Знаю, ты никогда не простишь меня, но я этого и не прошу…

Он наконец-то оторвался от неё.
— О чём ты вообще говоришь?

Дина явно нервничала. Она закурила вторую сигарету и продолжила слегка дрожащим голосом:
— Наши отношения уже давно превратились в привычку. Ты не замечал этого? Тебе нужна только работа, а не семья…
— Детка… — начал он.
— Не перебивай, просто признай, что это так, Джонатан, не будь упёртым ослом.
— Да чёрт, что ты несёшь вообще?
— Я не вижу тебя месяцами. Даже больше, чем месяцами. Это уже продолжается много лет, ничего так и не изменилось! Честно говоря, это совсем не то, чего я ожидала, выходя замуж. Понимаю, ты — музыкант, и тебе нет дела до истеричной жёнушки с её капризами. Поэтому я так больше не могу. Это наш с тобой последний вечер. Утром я подаю на развод.

Джонатан сильнее вцепился в руль.
— Что? Какой развод, ты с ума сошла? Почему?
— У меня есть другой мужчина, который только и мечтает о том, чтобы на мне жениться.

После этого признания Джонатан ощутил, как к горлу подкатила тошнота. Такого удара он не испытывал давно.

— Кто он? — сквозь зубы процедил Джонатан. — Я его знаю?
— Малыш, я не настолько тупая, чтобы трахаться с твоими друзьями. Нет, ты его не знаешь. Мы уже полгода вместе.

Она всё говорила и говорила, не замечая клокочущую в нём ярость. Сдерживаться становилось невыносимо трудно. Самые худшие опасения обрели реальные очертания. Полгода с другим… Мерзкая сука. Джонатан лишь последние три месяца начал замечать что-то неладное, но был слишком занят, чтобы разбираться с этим. Тем временем, Дина постепенно отдалялась от него. Странные телефонные разговоры, участившиеся прогулки с подругами, после которых она возвращалась в приподнятом настроении — всё это было подозрительным, но Джонатан не замечал этого. Или не хотел замечать. Он ведь так редко бывал дома и радовался даже маленькой возможности побыть рядом с ней. Большую часть времени съедали репетиции с группой, поэтому сил на лишние раздумья просто не было. Трахая её после продолжительного отсутствия дома, он и подумать не мог о том, что его прямолинейная супруга способна обманывать его как последняя шлюха.

— Ты можешь не бояться, он состоятельный, поэтому я не буду судиться с тобой ради денег. Мне нужно только твоё согласие на развод. И всё.

Он остановил машину. После её последних слов произошедшее дальше казалось каким-то туманным, больше напоминающим дурной сон. На последнюю фразу он ответил коротко — хлёстким ударом по щеке. Закрыв лицо руками, слёзы побежали по её щекам. Она никак не унималась, чем ещё больше злила его. С синеющим кровоподтёком на скуле Дина умоляла его остановится. Добрый супруг велел ей заткнуться, схватил за шею и ударил ещё пару раз, разбив ей нос. Только после этого она попыталась вырваться из машины. Джонатан не помнил, как под рукой оказался нож и откуда он вообще взялся. Затем сознание стало сплошной болью. Казалось, что он на какое-то время ослеп. Джонатан всегда знал, что с нервами у него периодически бывает неладно, но даже и не догадывался о том, на что способна сжирающая его порой ярость. Когда он пришёл в себя, то Дина была уже мертва.

Отбросив нож на заднее сидение трясущейся рукой, он поехал дальше, сам не зная зачем. Опустошение и страх поочередно сменялись в душе, не давая никакую надежду на определённость. Рядом проехала одинокая машина и моргнула фарами. Джонатан вздрогнул и прибавил скорость. Одной рукой он нащупал открытую бутылку виски и выпил всё без остатка. Стало теплее. Алкоголь притупил нарастающую панику, но не помог забыться. Окровавленный труп жены глядел куда-то вверх остекленевшим взглядом. Едва сдерживая слёзы, Джонатан закрыл ей глаза, остановившись у обочины.

Несмотря на то, что они с Диной не раз проезжали по тридцать первому шоссе, этой местности Джонатан не помнил. Хлопнув дверью, он вышел из машины. Впереди чернел лес. Ветер пробежал по гибким ветвям и листья беспокойно зашелестели множеством голосов. В ночной тишине эти звуки приобретали какую-то зловещую изощренность. Это впечатление усиливалось ещё и от рядом стоящего возле леса небольшого кладбища. Чернильная темнота неба делала очертания полуразрушенных могил смутными, как на плохой фотоплёнке, что придавало им ещё более гротескный вид. Разглядывая их, мужчина прислонился к машине на ослабших ногах, пытаясь собраться с мыслями.

Джонатан понимал, что ему светит тюрьма. На смену ярости пришла механическая решимость. В эту холодную ночь на Хэллоуин ему нужно было замести следы преступления. Нет тела — нет дела. Глядя на мёртвую жену, мужчина был готов выть, кричать во всю глотку от горя. Он хотел прокрутить в памяти тот момент, когда потерял над собой контроль, но не мог даже вспомнить его. Потому что после слов жены о разводе в голове он лишь смутно помнил происходящее, будто кто-то из милосердия частично стёр память. Иного выхода он придумать для себя не смог. Она сама виновата в произошедшем. Так легче было думать, и всё казалось не таким ужасным.

Копать пришлось недолго. Мокрая после дождя земля отлично поддавалась. Когда последний комок был отброшен в сторону, Джонатан судорожно вздохнул и прислушался. В тишине раздался какой-то тихий, едва уловимый звук, похожий на смешок. Бросив лопату, мужчина обернулся, затем посмотрел по сторонам. Никого. На всякий случай, чтобы унять просыпающийся внутри страх, посмотрел на лицо жены. Сомнений быть не могло: Дина умерла. Едва он успокоился от этой мысли, как в ночном небе роем пронеслись вороны, крича и хлопая крыльями.

— Чёртовы падальщики, — прошептал Джонатан, нервно засмеявшись.

Закопать тело жены удалось быстрее, чем разрыть импровизированную могилу. Частично оттерев кровь в машине, Джонатан завёл мотор и поехал. Включил музыку громче, тем самым заглушая голос нечистой совести. Нужно было прийти в себя. Выгнать из головы навязчивые образы, вообще ни о чём не думать. Не видеть лица жены и забыть обо всём этом кошмаре. Но воспоминания потихоньку возвращались к нему, складываясь в единую картину. Когда он наносил удары, то ощущал дикую, нечеловеческую радость. На душе даже стало легче. Будто то, что давило на него изнутри, с каждым ударом испарялось, подобно воде. «Прах к праху, шлюхи в земле». Затем рука схватила нож. Дина закричала последний раз в своей жизни. Мужчина готов был зарыдать, вспоминая её полуоткрытый ротик, удивлённо распахнутые глаза, пропитанную кровью белую футболку.

На дороге не было ни одной машины. Сквозь открытое окно гудел мотор. Шоссе казалось нескончаемым, его пустота не успокаивала. Всё живое находилось в состоянии долгой спячки, ничем себя не выдавая. Будто всё звуки разом смолкли, узнав о его преступлении. Джонатан открыл новую бутылку, отхлебнул чуть-чуть виски и услышал тихий смешок. Будто в машине кто-то был.

— Дина? — спросил он в пустоту.

«Ведь я никогда не умру, любимый».
Он случайно вспомнил про её как-то небрежно брошенную фразу. Неужели его сумасшедшая жёнушка говорила правду… Она всегда считал её магические изыскания бредом. Нет, этого просто не может быть.

Тем не менее, страх гнал его вперед. Он остановил машину, когда отъехал на приличное расстояние от места преступления. Сумерки становились всё менее плотными. Джонатану было горько и страшно, как бы он не пытался убедить себя в своей правоте. Эта двуличная сука заслуживала смерти. Виски обжигал его изнутри, а воспоминания не отпускали ни на секунду. Укоризненный взгляд, когда он слишком поздно приходил домой. Куча эзотерической литературы, которой был завален весь их дом, странные рассуждения о духах, приходящих в мир и якобы разговаривающих с ней. Её хрипловатый, развязный смех… Когда-то он жил ради жены, но теперь же сам был почти что мёртв. Крик Дины эхом отражался у него в голове. Времена изменились, прошлое ушло на задний план. Впереди ждало лишь неопределённое настоящее. Потерянный в своих больных мыслях, он не прекращал любить её, сгорая изнутри от собственных противоречий, всё глубже погружаясь в бездну отчаяния.

Чем больше он оправдывал сам себя, тем стремительней пустела бутылка виски. С каждым глотком он ощущал странное тепло внутри. От этого даже казалось менее мерзко. Нужно было собраться и жить дальше. Не понятно, правда, как именно и для чего. Внутри крепло ощущение, что жизнь уже прожита кем-то другим, и всё то, что довелось когда-либо увидеть и осознать, находилось где-то внутри чёрных дыр без конца и края. Они наполняли сознание своей странной, пустой аурой и мешали воспринимать реальность. Его уже давно засосало в одну из этих бездонных пропастей внутри воспалённого сознания, и вся местность была ничем иным, как пустым миражом, подделкой, навязчиво маячащей в лишенных сна глазах. Он пытался жить как мог, но в итоге собрал лишь всё наихудшее в себе. Вина и ощущение потери сжирали его поочередно. Где же, было ли на свете такое место, где можно оставить всю накопленную боль? Джонатан этого не знал. Одиночество становилось более ощутимым, чем дольше он ехал по этому чёртовому шоссе без конца и края.

Сквозь тишину опять прорвался смех, на этот раз уже более громкий. Будто Дина сидит возле него, как и раньше… Джонатан подскочил на месте и не решился посмотреть на заднее сидение. Оно было рядом. Чьё-то присутствие, осязаемое и давящее. Совсем рядом он слышал хриплое дыхание и шёпот:
— Джонатан…
— Нет, ты не можешь быть жива, чёртова сука! — срывающимся голосом крикнул он.

Над ухом снова зазвенел смех. Побледневший, трясущейся рукой он сильнее надавил на ручник. Ухватился за него, как утопающий за спасательный круг. Лишь остатки самообладания помогли ему не потерять сознание. В голове была одна единственная мысль: «Уезжай! Скорее!» Обливаясь холодным потом, Джонатан гнал вперёд. Этот смех он никогда бы не перепутал ни с чем другим на свете…

— Повернись, я здесь…

Джонатан не знал, что в этом чёртовом голосе подчиняло, но он обернулся. И выпустил руль из рук. Пытался закричать, но в горле резко пересохло. Его сковал панический страх. Запах свежевскопанной могилы ударил в нос. Невозможно было оставаться равнодушным, увидев это лицо. Испачканное кровью и землисто-серое, оно уставилось на него глубоко посаженными чёрными глазами. Вместо носа были две дырки. Когда-то знакомые черты стали неестественно острыми, губы были искусаны и превратились в кровавое месиво. Это была уже не Дина, а одна из отвратительных и безумных тварей, которую может нарисовать себе лишь больное воображение шизофреника. Она скалила сероватые, полусгнившие зубы в подобии улыбки и протянула к нему бледные руки с многочисленными порезами и чёрными от земли, поломанными ногтями… Потерявшая управление машина слетела с трассы, врезалась в бетонный столб и загорелась.

Последнее, что услышал Джонатан слышал перед столкновением, был смех. Этот дьявольский, хрипловатый смех его мёртвой жены...