Глава 6, Дорога к огню

Глава 6


ДОРОГА К ОГНЮ


Ветер свистел в ушах, обдувая меня всего, лошадь стрелой неслась вперёд, поднимая густые клубы серой пыли, стелившейся широким шлейфом за нами. Я крепко держал поводья, прижимаясь всем телом к лошади, боясь с неё упасть на такой большой скорости. Мимо меня проносились большие поля со спелыми колосьями, качавшимися на ветру, конца которым не было видно. Я снова отправлялся неизвестно куда, снова двигался навстречу неизвестности, был свободен как ветер, и это не могло меня не радовать. Я был в предвкушении чего-то нового и прекрасного, что для меня было одним и тем же, ведь всё новое кажется прекрасным, так как вкус неизведанного всегда бывает сладок. Даже просто продвигаясь вперёд на север, я смотрел по сторонам и получал от этого удовольствие, хотя вокруг меня не было ничего кроме похожих друг на друга полей. Я чувствовал себя первопроходцем новых земель, первым прокладывающим путь для всех остальных, хоть и понимал, что по этой дороге до меня прошло бесчисленное множество людей, превративших обычное заросшее травой поле в дорогу, вытоптанную за много лет беспрерывной ходьбы.
Меня нисколько не смущало путешествие в одиночку, любой другой человек предпочёл бы отправиться в путь с кем-то, желательно с большой компанией друзей или просто знакомых ему людей, а на худой конец вообще хоть с кем-нибудь, с кем можно будет поговорить в дороге, чтобы отвлечься от скучного одиночества в пути. Но это было не для меня, всю жизнь я умел ценить одиночество, и мне его не хватало, потому что для меня одиночество было единственной возможностью остаться наедине с собой. Когда я оставался один, мне не приходилось делать ничего из того, что я не любил. Мне не надо было себя вести так, как положено, не было никаких глупых правил, выдуманных людьми непонятно зачем, каждый мой поступок был осмыслен и совершался с какой-то целью. Когда я находился рядом с кем-то, приходилось слушать глупые разговоры непонятно о чём и даже иногда принимать в них участие, что особенно было неприятно. Находясь рядом с глупыми людьми, сам понемногу становишься глупее с каждым днём, пока не опускаешься до их уровня, замечая за собой новые черты характера и простоту в суждениях. Все окружающие люди казались мне топким болотом, в котором я очень не хотел увязать, привыкая со временем к окружающим меня вещам и переставая замечать несовершенство этого мира.
Широкая дорога вела меня вперёд, упираясь своим концом прямо в горизонт, конца которой не было видно, и казалось, что его никогда не будет, наверное, из-за того, что дорога была очень прямой и была похожа на стрелу, выпущенную кем-то в бесконечность. Усилившийся ветер поднимал в воздух клубы сухой серой пыли, высушенной за много дней палящим солнцем, и крутил в воздухе, отчего ничего вокруг не было видно дальше, чем на пятьдесят шагов. Не желая налететь с разбегу на большой камень, который может лежать на дороге, я сбавил ход лошади и поехал шагом, рассматривая дорогу передо мной, которую стало почти не видно из-за пыльного ветра, который стал дуть ещё сильней.
Через несколько шагов я увидел перед собой то, что сначала мне показалось обманом зрения, но я действительно это видел! Прямо передо мной была развилка, дорога, по которой я скакал на север, теперь разделялась на две. Я не мог поверить своим глазам, ведь на карте была только одна серая линия, тянувшаяся из Маралла в Берг, но здесь их было сразу две, и не было ясно какая из них нужная. Я пребывал в замешательстве, надо было выбрать одну из них, не стоять же на распутье вечно. Но я не знал, куда каждая из двух дорог меня приведёт, и как назло поднявшийся ветер не давал ничего увидеть дальше нескольких десятков шагов, поэтому я сначала поехал по одной из них, намереваясь вернуться к развилке в случае, если пойму, что еду не туда.
Поскольку никакой разницы между дорогами не было видно, немного подумав, я выбрал левую. Мне оставалось только надеяться на то, что она меня приведёт именно туда, куда мне надо, ведь если я выбрал не ту дорогу, то мне придётся долго бродить по просторам империи, прежде чем я пойму, что ошибся. Притом это, скорее всего, была не последняя развилка на моём пути к Бергу. Примерно шагов сто дорога была ровной и широкой, но потом стала петлять, разветвляясь на несколько узких дорожек. Это явно была не главная дорога, ведущая на север, наверное, именно поэтому её не было на моей карте, и мне надо было возвращаться обратно.
На развилке меня ждала небольшая неожиданность в лице остановившегося там пожилого мужчины, крутившегося вокруг тощего животного, скорее всего являвшегося лошадью, но больше похожего на измученную голодом большую собаку. Он торопливо натягивал кожаные ремни, крепившие большие баулы к телу лошади, нагромождённые друг на друга. Глядя на это несчастное животное, я не понимал, как эта кляча может стоять с таким грузом на спине, да ещё и тащить его куда-то вместе со своим хозяином. Мужчина явно направлялся туда же, куда и я, вероятно, он был бродячим торговцем, везущим товары из Маралла, и нам пока что было по пути.
– Вы направляетесь на север? – спросил я его.
От неожиданности тот вздрогнул и, оглянувшись, ответил:
– Да, на север. Вы тоже направляетесь туда?
– Да, мне надо добраться до Берга. Куда ведёт эта дорога? – спросил я, показывая на вторую.
– Она ведёт к порту, а потом дальше на северо-запад к самому Бергу.
– А вот эта? – спросил я, кивнув в сторону той, по которой поехал.
– А эта ведёт в сторону чьих-то владений, точно не знаю. А вы что, заблудились?
– Да, не понял, какая из них нужная.
– Да, я когда-то тоже был озадачен этим, когда впервые отправился из Маралла обратно в Берг. А ваш путь, значит, тоже лежит до Берга?
– Да, мне надо попасть именно туда, – ответил я, не вдаваясь в подробности моего пути.
– Ну, значит нам по пути. А впереди будет ещё много распутий, но я их все знаю как свои пять пальцев, – сказал он, добро улыбнувшись.
– Это хорошо, потому что я не очень хорошо знаю эти дороги, я здесь впервые.
– Я уже много лет езжу из Берга в Маралл и обратно, каждая тропинка на этом пути мне знакома, – сказал он, взбираясь на свою клячу.
Не могу сказать, что я был рад своему новому попутчику, ведь я бы предпочёл добраться до Огненного хребта в одиночку, но моё незнание дорог империи заставило меня смириться. Тем более этот старик показался мне хорошим человеком, от которого не стоило ждать ничего плохого.
– Вы едете в Берг по делу? – поинтересовался он, когда мы тронулись.
– Да, у меня там дела.
– Не подумайте, что я излишне любопытен, просто редко встретишь людей, направляющихся в наш город. В нём нечего делать человеку, который родился в других местах, даже безумцу не захочется туда переселиться.
– У меня в этом городе совсем другие дела, я не собираюсь в нём надолго задерживаться.
– Я бы тоже там не жил, если бы не мои дети, – сказал он, вздохнув, – в этом городе очень трудно жить, я с самой молодости езжу в Маралл за разными товарами и привожу их в Берг для продажи. Работа несладкая, но зато я могу кормить всю свою семью. Эх, бедные мои детишки, они всю свою жизнь так и проживут в этом зловонном городе, не увидев нормальной жизни.
– Всё ведь может ещё образоваться, – постарался я подбодрить моего попутчика, видя, что он совсем поник.
– Если бы всё было так просто, то я бы уже давно переселился с моими детишками куда-нибудь в другое место. Но для этого нужны большие деньги, очень большие. На постройку нового дома у меня уже нет сил, а на покупку не хватит всех моих денег, даже если я продам свои последние штаны. У нас в Берге есть неплохой дом, оставшийся мне в наследство от родителей, но кто захочет купить его? Разве что безумец, которому в других местах нет приюта.
– Это правда, что Берг когда-то был тюрьмой? – спросил я после непродолжительного молчания.
– Да, а вы разве не знали? Когда-то на месте нашего города была большая тюрьма, в которую свозили заключённых со всех городов, все хотели преступников отправить куда-нибудь подальше от остальных людей. Для этого выбрали абсолютно непригодное для проживания место и построили там большую тюрьму, в которую могли бы вместиться все заключённые со всей империи. Но со временем эта тюрьма стала никому не нужной, и её забросили. Камни, из которой она была построена, растащили для своих домов поселившиеся рядом с ней освобождённые когда-то заключённые. Теперь на этом месте стоит наш город, в котором живут потомки тех заключённых и все, кому больше негде жить. А жизнь у нас в городе – сущее наказание для того, кто вырос не в наших краях. Земля у нас плохая, и на ней толком ничего не растёт, но всё равно она очень высоко ценится у жителей Берга, потому что других источников еды у нас нет, не считая лесов. Но и там обитает не так уж много пригодной в пищу живности.
– Теперь я понимаю, почему эта лошадь похожа на ходячий труп, – сказал я, ткнув пальцем в ковылявшее костлявое создание под ним.
– Этот труп считается у нас в городе большой роскошью, хоть он и не похож на вашу красивую лошадь, – ответил он рассмеявшись.
– А что будет, когда она сдохнет?
– Придётся покупать новую, часть вырученных денег я всегда откладываю на новую лошадь, эта мне прослужила уже девять лет, и я ею очень дорожу, хоть она уже и не такая резвая, какой была когда-то. А вас как зовут? Мы уже какое-то время разговариваем, и до сих пор не знаем наших имён.
– Меня зовут Арслан.
– А меня Аввакум, так меня назвали в честь моего деда. Хороший был человек, его и сейчас многие помнят в нашем городе.
– А за Бергом есть дорога? – спросил я его вдруг, потому что эта мысль пришла ко мне в голову.
– За Бергом? Ещё дальше? Зачем там нужна дорога? Дальше нашего города только леса и горы.
– Значит, до Огненного хребта нет дороги?
– Нет, кому она может понадобиться? Не направляетесь ли вы к Огненному хребту? – спросил он, подозрительно посмотрев на меня.
– Ну, вообще-то да, именно туда я и направляюсь. На моей карте нет дороги, поэтому я решил узнать заранее.
– Я не знаю, зачем вам туда ехать, но мне не нравится эта затея. Плохое это место, туда лучше не отправляться.
– Я слышал истории про исчезнувших там людей, которые решили пересечь Огненный хребет, но, скорее всего, это просто чей-то вымысел.
– Я бы не стал так говорить, во всех историях есть доля правды, а в этих доля очень большая. Не один раз отчаянные смельчаки уходили в горы, ища там несметные богатства, и лишь некоторым удавалось вернуться оттуда живыми. Многие пропадали бесследно, но находились новые безумцы, готовые отправиться в это гиблое место, и они тоже там пропадали.
– Может быть, они там нашли своё счастье, – сказал я смеясь.
– От них не было никаких вестей. Тот, кто не вернулся через пару дней, не возвращался уже никогда. Это гиблое место, попав в которое уже нельзя выбраться. Человек может днями бродить в поисках обратной дороги, так ничего и не найдя. Видимо, это место боги сделали для того, чтобы заводить туда плохих людей, чем-то их разгневавших за свою жизнь. Я вижу, что вы человек хороший, и поэтому не хочу, чтобы вы туда отправлялись, незачем губить свою жизнь понапрасну в этих горах.
Вид у Аввакума был очень серьёзный, когда он рассказывал про Огненный хребет, но верить ему мне очень не хотелось. Не мог он точно знать об опасностях, таившихся в тех горах, ни разу там не побывав. Тем более я не собирался пересекать хребет, мне лишь нужно было найти две дороги, ведущие к горбатой горе, чтобы найти путь к месту нахождения Звезды империи.
– Вижу я, что мои слова не убедили вас, – сказал Аввакум, отрывая меня от размышлений.
– Очень даже убедили, – поспешил я заверить его, – теперь я буду иметь в виду, что пытаться пересечь Огненный хребет не стоит, да и не собирался я этого делать, честно говоря. Мне надо лишь добраться до него и вернуться обратно в Маралл.
Я сказал это с серьёзным видом, но на Аввакума мои слова не произвели должного впечатления, он всё равно своим видом давал понять, что считает меня безумным искателем приключений, отправляющимся на покорение смертельно опасных гор.
– Вы знаете что-нибудь про великие завоевания императора Казиуса? – спросил я, пытаясь увести разговор в сторону.
– Про великие завоевания? Да, я многое о них знаю, я знаю очень много про былые времена. Сейчас сто девяносто седьмой год Второй эпохи, начало которой положил император Казиус, подчинив себе всех остальных царей. До этого времени всеми землями управлял Великий совет, пользовавшийся большим влиянием и уважением, но со временем его влияние стало уменьшаться, каждый царь хотел самостоятельно управлять своими землями, иметь свою армию для того, чтобы суметь защитить свои земли от чьего-либо посягательства. И чем более могущественными становились правители разных земель, тем меньше они прислушивались к Великому совету, у каждого появились свои законы, каждый жил как хотел. В последние годы Первой эпохи никому уже не было дела до Великого совета, начались междоусобные войны между некоторыми знатными родами, желающими завладеть чужими землями, сделав себя ещё богаче. Это внесло разлад между многими правителями, порвавшими торговые отношения друг с другом из-за постоянных стычек своих подчинённых, дело шло к серьёзным войнам, кто-то уже даже хотел захватить и разграбить Город пяти царей. Со всем этим решил покончить царь Маралла по имени Казиус. Он собрал всех молодых и сильных мужчин со своих земель, дал им в руки оружие и обучил с ним обращаться, создав самую сильную армию среди всех существовавших в то время. В его армии могли служить даже простолюдины, готовые отдать свою жизнь на поле боя. Собрав воедино такую силу, Казиус подчинил себе всех остальных правителей, одного за другим. Кто-то пытался ему сопротивляться, но сила его армии была огромной, и не было ему равных на поле боя. В конце концов, он оказался единственным властителем во всех известных землях, названных империей, которой стал править он – император Казиус. После великих завоеваний на всей территории империи воцарился мир и порядок, Великий совет был упразднён за ненадобностью. Казиус издал новые законы, призванные служить на благо империи и всех проживающих в ней людей, стоять на защите справедливости и прав каждого человека, в том числе и простолюдинов, наделённых новыми правами, которых у них никогда раньше не было. До смерти великого завоевателя империя процветала, но после того, как он умер, всё постепенно стало приходить в упадок. Нового императора из Маралла уже никто не уважал, как когда-то уважали Казиуса, не было уже былой силы в его армии, постепенно его власть ослабевала, пока совсем не иссякла. Все остальные правители снова стали подчинены самим себе, снова каждый переделывал законы на свой лад. Удивительно, как до сих пор никто не начал войну, наверное, теперь всем и так неплохо живётся.
– Наверное, теперь ни у кого нет такой армии, которая могла бы покорить все остальные.
– Может быть, может быть… Не те уже времена, мало осталось благородных людей, готовых воевать за правду, за справедливость. Теперь всем гораздо важнее иметь побольше денег, никто не хочет вставать с насиженного места и идти навстречу опасностям. Обмельчали люди в наше время, очень сильно обмельчали.
– Неужели так мало осталось храбрых и благородных людей?
– Таких можно по пальцам пересчитать, я за всю свою жизнь встречал лишь нескольких. Все остальные люди, которых мне приходилось знать, были жалкими и ничтожными людишками со столь же ничтожной душой.
На время между нами воцарилось молчание. Этот человек начинал мне нравиться своей откровенностью и категоричностью суждений.
– Вы собираетесь ночевать на постоялом дворе, или у вас есть дом в портовом поселении? – поинтересовался Аввакум, нарушив тишину.
– Я ещё не решил, впервые направляюсь в Берг.
– Тогда лучше остановиться на постоялом дворе, там берут недорого, и лошадь есть где оставить.
– До порта долго ещё ехать?
– Уже почти приехали, успеем добраться туда до заката. Я знаю в порту одну таверну, там очень вкусно кормят, рыба просто объеденье, и берут немного.
– От порта до Берга дорога долгая? Как быстро мы сможем до него добраться?
– Смотря как мы будем ехать. Если с остановками и медленно, то за два дня, но можно и за день, только тогда придётся скакать побыстрее и, возможно, даже ночевать в поле. Это не очень удобно, но зато гораздо безопаснее. Чем меньше будем в пути – тем быстрее доберёмся до Берга и, если боги будут к нам благосклонны, не наткнёмся на разбойников.
– В этих краях тоже есть разбойники?
– Больше чем в других местах, намного больше. По главным дорогам часто проезжают военные отряды и наводят на них порядок, а здесь у нас некому это делать, поэтому грабителям живётся вольготно. В наших краях могут ограбить несколько раз, пока доберёшься до города.
– Здешние разбойники только грабят, не убивают?
– Нет, если бы они и убивали, то точно бы лишились возможности хоть кого-нибудь ограбить, у нас и так особо поживиться-то нечем, одни бедняки.
– Нелёгкая у вас тут жизнь.
– Да, непросто у нас живётся, хорошо, что хоть боги нас не покидают, дают возможность продолжать жить.
– Вы верите в богов?
– Конечно верю, как человеку жить без богов? Сам по себе человек жалок и беспомощен, любая случайность может лишить его жизни, без помощи ему никак не справиться. Судьба не всегда бывает благосклонна, и только уповая на высшие силы можно быть хоть немного уверенным в завтрашнем дне.
– Так вы и в судьбу верите?
– Конечно верю, у каждого есть своя судьба, ниспосланная ему богами, никто не может уйти от того, чему суждено сбыться.
– Тогда зачем молиться богам, если они и так уже всё решили?
– Я думаю, что богам сверху виднее, как в нашем мире всё должно быть, но если уж человек сильно попросит чего-нибудь, то, возможно боги сжалятся над ним и даруют спасение от беды. Главное – не гневить богов, они не любят строптивых и быстро с ними расправляются.
«Знал бы он, какого я мнения обо всём этом», – пронеслось у меня в голове.
– Боги бывают жестоки с такими людьми?
– Они бывают беспощадны, от их кары никому не удастся скрыться. Боги всесильны и всевидящи.
– А если человек забудет про богов и перестанет им поклоняться, кара будет жестокой?
– Такой человек сам себе будет каратель, нет на свете ничего страшней, чем быть без защиты богов, быть одному и надеяться только на свои силы.
– А я так всю жизнь и прожил, не поклонялся никаким богам и не просил у них ничего для себя.
– Зря, очень зря. Нельзя быть одному, человек – это дитя, нуждающееся в отцовской заботе и защите. Не настолько мы сильны, чтобы самим вершить свою судьбу.
Ещё несколько дней назад я бы согласился с Аввакумом, но теперь эти слова мне уже не казались убедительными. Может быть кому-то и легче жить, поклоняясь богам, но, скорее всего, им легче только оттого, что они верят в богов, а не потому, что боги их любят. Поклоняться им только потому, что люди не всесильны, мне казалось бессмысленным. Вместо этого было бы гораздо полезнее рассчитывать только на себя, самому достигать своих целей, не надеясь на божественную поддержку. Мысли о том, что мы не совершенны, лишь убавляют сил у человека, делая его слабее и беспомощнее. Настоящая сила у человека в груди, в его сердце и душе. Тот, кто силён духом, способен свернуть горы, достаточно лишь пожелать этого.
– А вот и наш порт, – сказал Аввакум, указывая вперёд.
Из пыльного облака стали вырисовываться очертания главного порта империи. От дороги тянулись стройные ряды деревянных домов и прочих построек, разделённых ровными длинными улицами, тянущимися к морю, конца которых видно не было.
– До моря далеко? – спросил я, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь вдали.
– Не меньше трёх сотен шагов. Все эти дома – это жилища моряков и портовых работников, ещё здесь есть таверны и постоялые дворы, товарные лавки и ещё много всего разного. Если бы не было в воздухе столько пыли, мы бы смогли сейчас увидеть большой маяк, стоящий у самого моря. Готов поспорить, что вы никогда не видели ничего подобного.
– Да, я здесь впервые. А зачем нужен маяк?
– Он указывает дорогу грузовым судам, возвращающимся ночью из Города пяти царей. На самом его верху горит яркий огонь, который видно издалека, и корабли могут найти путь в темноте. А сейчас нам надо поискать себе место для ночлега.
– Здесь часто бывают пыльные бури?
– Да, в этих краях это не редкость, слишком много сухих ветров дует с юга, иссушая землю. Иногда ветры бывают настолько сильны, что разрушают деревянные дома. К счастью такое случается нечасто. А вон и постоялый двор.
Мы свернули с главной дороги и направились к двухэтажному дому с небольшим двором, окружённым забором. Справа от дома располагались небольшие конюшни, в которых стояло несколько лошадей. Подойдя к конюху, Аввакум сказал ему несколько слов и вернулся ко мне.
– Можете отдать ему свою лошадь, он о ней позаботится, я уже договорился, – сказал он, подойдя ко мне, – а сейчас мы пойдём в одну таверну, там работает мой знакомый, вы обязательно должны попробовать их жареную рыбу. Вы ведь любите рыбу?
– Я всю жизнь ловил рыбу, и она была на моём столе каждый день.
– А я было подумал, что…
– Нет, я не из Маралла. Я там всего несколько дней, родился и вырос я в поселении Норонмель, это возле большого залива.
– Этот залив расположен на юго-востоке Сапфирового моря?
– Да, именно там, совсем рядом с дорогой из Маралла в Квинтий.
– В Квинтий? Много я слышал об этом городе. Говорят, что по размеру только он может сравниться с Мараллом, а его конюшни самые большие во всей империи.
– Это правда, что они построены в виде большой подковы?
– Да, они именно такой формы. Наверное, очень красивые, представляю, сколько там лошадей. А вот и наша таверна.
Мы подошли к длинному дому с почти плоской крышей, из которого слышалось много мужских голосов, что-то говоривших, кричавших и смеявшихся. Зайдя внутрь, я снова почувствовал себя внутри пчелиного улья, точно так же, как и в тот раз, когда зашёл в таверну с Феминой. Внутри было много столов, за которыми сидели люди, оживлённо что-то обсуждавшие. У всех на столах была еда и выпивка, но больше было, конечно же, выпивки. Откуда-то из глубины таверны кто-то прокричал: «Аввакум, это снова ты! Ха-ха-ха!». К нам подошёл низкорослый толстяк в засаленном сером фартуке с грязной тряпкой, перевешенной через руку.
– Ага, снова пришёл сюда! А я подумал, неужели Аввакум снова сюда пришёл, не может ведь такого быть, ведь недавно уже видел тебя, но нет, явился-таки. Ха-ха-ха!
– Пришлось ещё раз в Маралл съездить, не получилось всё за один раз привезти.
– Ха-ха-ха, ах ты старый пройдоха, всё возишь своё барахло, топчешь наши дороги, – сказал толстяк, снова громко рассмеявшись. – А ну-ка, быстро усаживайся за стол, чего встал как пень? Ха-ха-ха, а я вижу, ты сегодня не один, решил воспитать новое поколение бродячих торговцев? Ах ты, старый пройдоха! Ну-ка, быстро усаживайся, сейчас я всё принесу, – с этими словами он стремительно исчез.
– Хороший человек, – сказал Аввакум, глядя ему вслед, – весёлый малый. Когда-то я его спас, вытащил из воды. Всю жизнь живёт возле моря, и до сих пор не научился плавать.
– Вы спасли его, когда он тонул?
– Да, упал в воду, а рядом никого кроме меня не оказалось. Если бы не я – утонул бы он. Эх, как же давно это было, тогда я был молодым парнем вроде вас, только начинал своё дело. Кажется, что он с тех пор нисколько не изменился, всё такой же весельчак, только округлился ещё больше, чем прежде.
– Аввакум, почему вы ко мне обращаетесь, как к старшему? На вы обращаются обычно только к старшим или очень уважаемым людям, а я вам в сыновья гожусь, даже, наверное, ещё слишком молод для того, чтобы быть вашим сыном.
– Эх, знаешь ли, я привык к этому за всю свою жизнь. Все люди вокруг такие гордые, всем хочется казаться важными и уважаемыми, и они при любом удобном случае пытаются это показать. Даже городские стражники смотрят на таких как я свысока, они ведь заняты серьёзным делом, охраняют покой жителей города, а я всю жизнь топчу дороги, занимаясь своим делом. Я человек простой, никогда не любил ставить никого на место, лучше уж принять людей такими, какие они есть, чем становиться похожим на них и показывать свою гордость. Поэтому и привык так разговаривать с посторонними людьми.
– Я не хочу, чтобы вы обращались ко мне так же, как и к ним. Я не люблю высокомерие и тех, кто пытается прыгнуть повыше, чтобы его все увидели. Я буду рад, если вы будете ко мне обращаться как к старому знакомому.
– Хорошо, так и буду делать, но взамен попрошу того же.
– Хорошо, для меня это не составит особого труда, – сказал я рассмеявшись.
– Ну, вот и славно, так, честно говоря, мне намного больше нравится, когда всё просто.
– А-а-а, уже заждались? Вот ваша еда, – почти прокричал подлетевший к нам друг Аввакума, – эта рыба просто чудо, пальцы оближите.
– Да, кто бы мог в этом усомниться? Она у вас всегда такая, – улыбнувшись, ответил ему Аввакум.
– Вы приступайте к трапезе, а я пойду за выпивкой, буду мигом.
– Шустрый какой, – сказал Аввакум, кивая ему головой вслед, – и не скажешь, что ему уже о-го-го сколько лет, никак не пойму, откуда у него такая прыть. Я уже не такой бодрый, как был когда-то, уже не залетаю одним махом на лошадь, а карабкаюсь, кряхтя и вздыхая. А ему хоть бы хны, как будто годы проходят мимо него. Кстати говоря, рыба сегодня отменная, впрочем, как и всегда.
Я оторвал небольшой кусочек рыбы и положил в рот. Она была нежной, вкус отличался от того, к которому я привык, причём очень сильно, и этот новый вкус мне показался приятным.
– Это не похоже на то, к чему я привык, – сказал я Аввакуму, кладя в рот кусок побольше.
– Да, это не просто жареная рыба, к ней добавлены растёртые в порошок сушёные травы, никто не знает, какие именно, кроме хозяина этой таверны.
– Очень вкусно, рыба и вправду просто объеденье, я привык к пресной еде, вкус которой можно оживить разве что солью, но это совсем другое.
– Ешь, не отвлекайся на разговоры, во время еды надо быть немым как рыба, которая лежит перед тобой, – сказал Аввакум, подмигнув мне.
– М-м-м, – одобрительно промычал я ему в ответ, набивая рот.
Старый друг Аввакума снова подлетел к нам, на ходу ставя на стол две большие наполненные до краёв кружки, не проронив при этом ни капли пенящегося напитка.
– А-а-а, уже приступили! А я вам принёс кое-что, чем вы сможете промочить своё горло. Такой холодной браги вы больше нигде не попробуете, могу биться об заклад. Сами боги были бы не против испить такого замечательного напитка.
– Хватит, хватит о богах, – засмеявшись, махнул на него рукой Аввакум, – ты у нас можешь много о них рассказывать, причём каждый день новое.
– А что? Могу ведь я иметь своё мнение? И никто мне не запретит! – сказал он с наигранно грозным лицом, заставив меня с Аввакумом рассмеяться.
– Хватит выбивать из нас смех, лучше возьми деньги, пока мы не надорвали животы, – сказал Аввакум.
– Убери их, опять ты за своё. Сколько раз тебе можно говорить, что пока я здесь, ты платить не будешь?
– Хватит препираться, всё равно каждый раз я тебя заставляю взять.
– Нет, и не проси, больше такого не будет, не возьму я денег с друга!
– Может быть с меня возьмёте, раз я вам не друг? – спросил я его, доставая мешочек с монетами.
– Ну… Эм…
– Этого хватит? – спросил я, протягивая серебряную монету.
– Да, конечно хватит, спасибо большое.
– А ты, видно, привык сорить деньгами, – сказал Аввакум, когда тот удалился.
– Почему? Я разве дал много?
– На эти деньги можно было бы накормить целую компанию.
– Честно говоря, я впервые за что-то расплачиваюсь, так что не знаю настоящую ценность деньгам.
– Значит, ты не знаешь, чему равняется ценность каждой монеты? Здесь всё просто, сейчас объясню. Самой дешёвой является медная монета, нескольких таких хватило бы, чтобы сейчас заплатить. Двадцать пять медных монет равняются одной серебряной, а шестнадцать серебряных – одной золотой. В каждом городе изготавливаются собственные монеты, со своим изображением на них, но по весу они все одинаковые, поэтому ценность у них одинаковая.
– Значит всё так просто? Ну, в таком случае у меня не будет никаких проблем. А ценность драгоценных камней как определяется?
– Вот в этом деле я тебе не советчик, никогда не имел дела с подобными вещицами, слишком уж они дорогие, чтобы быть у простого человека. Я знаю только то, что ценность зависит от размера, причём один большой камень стоит больше, чем два вдвое меньших. Большие камни красивее, их высоко ценят очень богатые люди, они более редкие, и за них готовы бывают выложить целую кучу денег.
– А вот такой камень сколько может стоить? – спросил я, примерно показывая руками размер Звезды империи.
Аввакум в ответ громко рассмеялся.
– Ну и шутник же ты, тогда лучше спроси у меня, сколько будет стоить камень размером с мою лошадь. Ха-ха-ха!
– Я не шутил, интересно, во сколько бы оценили такой камень, если бы он существовал?
– Ну, этого я тебе уж точно сказать не смогу, но знаю точно, что человек, обладающий им, может купаться в деньгах. Зачем тебе это знать, если даже камней вдвое меньших не бывает?
– А вдруг такой камень существует? Просто существует. Даже если не было пока ещё таких больших камней, тогда, наверное, его обладатель смог бы многое сделать на вырученные деньги. Столько много несовершенного можно было бы исправить, столько много хорошего сделать, даже фантазии не хватает, чтобы это всё сейчас представить.
– Э-хе-хе, всё-таки ты ещё молод. Не в деньгах сила, и не в них счастье, их должно лишь хватать на необходимое, а всё остальное – лишнее.
– Ты прав, Аввакум. Я тоже всю жизнь прожил, довольствуясь лишь необходимым, всегда я ел, чтобы не умереть с голоду, и надевал свою рубаху лишь для того, чтобы не быть голым. Но если у человека нет больших денег, то он не сможет сделать почти ничего значительного. Он может отдать свою жизнь в борьбе за свои идеи, геройски погибнуть, сражаясь с несправедливостью, но чего он этим добьётся? Принесёт себя в жертву, которую никто не оценит и не восхитится отвагой отдавшего свою жизнь, всё будет идти своим чередом, как будто ничего и не случилось. А деньги дают власть, которую можно использовать во благо или во вред. Только властные люди могут что-либо решать в этом мире.
– Не знаю, не знаю, я человек простой, никогда не думал о власти, никогда к ней не стремился. Мне трудно о таком судить, но зато я могу сказать точно, что один простой человек может иногда сделать больше, чем все владыки империи.
– Может быть ты и прав, но такое может случиться лишь однажды. Когда-нибудь один герой, родившийся простым человеком, изменит судьбу всей империи, но это может быть лишь однажды, когда так сложатся кирпичики его судьбы. Хотя это звучит странно, я ведь не верю в судьбу.
– Я говорил совсем о другом. Обыкновенного человека больше заботит собственная жизнь, чем судьба всей империи, ведь каждый человек – это свой собственный мир, своя империя, о которой надо заботиться.
– Как же ты меня не можешь понять? Я ведь говорю о великих делах, о таких, о которых будут рассказывать спустя много лет, о таких делах, которые изменяют жизни многих людей, делая их лучше.
– Не тот я человек, который может думать о подобных вещах, они слишком заоблачны для меня. И тебе надо поменьше об этом думать, иначе забудешь о земной жизни. Ты даже рыбу не доел ещё, занял свой рот разговорами.
– Может быть когда-нибудь ты меня поймёшь и согласишься, – сам не веря в эти слова, сказал я, снова принимаясь за еду.
Аввакум мне ничего не ответил, только задумчиво посмотрел куда-то вдаль, делая большой глоток. Между мной и этим добрым человеком была огромная пропасть, которую не удалось бы перепрыгнуть ни одному из нас, чтобы оказаться рядом. Мы оба были похожи в одном – в нашей любви к хорошему, доброму и светлому, на этом наши сходства заканчивались. Если он предпочитал тихо ждать чего-нибудь хорошего, в надежде, что все люди вдруг станут правильнее и добрее, то я желал исправить мир сам, заставить всех быть такими, какими они и должны быть. Я был готов уничтожить всю скверну, таящуюся в глубинах человеческой души, выжечь её раскалённым прутом, стереть в порошок, но ни одного мгновения не ждать.
– Ты уже всё? – спросил он меня, видя, что я закончил есть. – Тогда пошли на постоялый двор, мы всё ещё не договорились насчёт места на ночь. В это время года много людей едет из города в город, останавливаясь ночью на постоялых дворах.
– Нам может не достаться место?
– Такое бывает очень редко, но лучше не испытывать судьбу и поторопиться.
Когда мы направились к выходу, Аввакума окликнул его друг:
– Уже уходишь? Так скоро? Э-э-э, только ведь пришёл, ну ладно, заходи ещё, всегда буду тебе рад! – прокричал он, помахав рукой нам вслед.
Аввакум кивнул ему в ответ, расплываясь в широкой улыбке.
– Так, значит, ты твёрдо решил, что тебе надо к Огненному хребту? – спросил он, когда мы вышли.
– Да, мне обязательно надо туда попасть.
– Уж не за большим ли камнем?
Я на пару мгновений задумался, решая, как лучше ему ответить.
– Я тебе не советую этого делать, – сказал он, опередив мой ответ, – не надо гоняться за тем, чего нет.
Всю дорогу до постоялого двора мы прошли молча, я всё время думал над его словами. Он попал прямо в точку, когда сказал, что я гоняюсь за тем, чего на самом деле нет. Я даже не знал, есть ли вообще то место, которое я искал. Но выполнить задание я всё-таки должен был, раз оно было поручено мне, и я принял ответственность за его выполнение.
Когда мы подошли к постоялому двору, рядом со входом стояла толпа людей, горячо что-то обсуждавших.
– Видишь, сколько сейчас тут бывает постояльцев? Надо торопиться, – кинул мне Аввакум, ускоряя шаг.
Зайдя внутрь, он сразу же направился к человеку, который, по-видимому, был там главным.
– Нам нужна комната на двух человек до утра, – сказал Аввакум ему.
– Осталась одна, три медяка с каждого за ночь.
– Идёт, – ответил ему Аввакум, доставая деньги.
– Последняя комната направо на втором этаже.
– Вот видишь, еле успели, – поднимая палец вверх, сказал мне Аввакум, когда мы поднимались по деревянной лестнице наверх.
На втором этаже было очень темно, только свет от окна в конце коридора освещал всё пространство от него до лестницы. По обеим сторонам располагались ряды одинаковых деревянных дверей, многие из которых были заделаны свежими досками, скрывавшими проделанные в дверях дыры. Открыв нашу дверь, мы вошли в небольшую комнатку с двумя кроватями, стоящими около стен. Больше там ничего не было, если не считать небольшого стола, стоящего возле окна. Маленькое окошко запускало внутрь свет от багрового заката, который стал виден, потому что ветер уже стих, и поднявшаяся в воздух пыль почти осела. Солнца уже не было видно, лишь отблески его сияния, отражаемые далёкими облачками, стелившимися над горизонтом, достигали нашего взора.
– Ну вот и кровать, наконец-то можно будет нормально поспать, а то последние несколько дней я почти не спал, а если и спал, то на голой земле. О-хо-хо, бедная моя спина, – закряхтел Аввакум, укладываясь спать.
Спать мне совсем не хотелось, в голове витали мысли о завтрашнем дне, о Берге, о дороге к Огненному хребту, о горбатой горе. Добравшись до Берга, мне надо было обдумать путь дальше. Дороги на моей карте не было, и, по словам Аввакума, в действительности её тоже нет. Но даже если бы дорога и была, то она мне мало помогла бы. По ней гораздо легче доехать до гор, чем по бездорожью, однако передо мной была поставлена совсем не эта цель. Я уже готовился к долгому путешествию вдоль всего хребта, которое должно было быть очень долгим и трудным, что меня не очень радовало, ведь, в конце концов, мне надо было найти лишь место, обозначенное на карте как последнее пристанище Звезды империи, чтобы сообщить правителю Маралла о том, что поиски были напрасными. Примерно такого же результата я мог добиться, если бы вместо поисков просто проехался по всем городам, чего я очень всегда хотел, и вернулся обратно, рассказав историю о трудностях, которые я пережил, отыскивая большой камень. Но так поступить я не мог, такая мысль и не пришла бы ко мне в голову никогда, ибо я сам всегда презирал нечестность и лживость.
– Ты так и будешь всю ночь смотреть в окно? – спросил меня Аввакум, заметивший, что я всё ещё не сплю. – Советую лечь пораньше, чтобы выспаться, завтра рано утром мы отправимся в Берг, чтобы до вечера успеть до него добраться.
– Я уже ложусь, просто спать не очень хочется, в голове много разных мыслей.
– В твоём возрасте я был чем-то похож на тебя, тоже многого хотел, о многом думал. Теперь для меня главное – это прожить спокойно остаток моих дней. Теперь уже мою голову не разрывают тысячи мыслей, я нашёл смысл жизни для себя и живу спокойно.
– Хоть я и не стремлюсь к такой жизни как у тебя, Аввакум, но иногда мне бы хотелось ненадолго унимать бурю в голове.
– Ложись и не думай ни о чём, – сказал он мне, – сон сам к тебе придёт.
Я попробовал последовать его совету, снял верхнюю одежду и лёг на кровать. Не думать ни о чём никак не получалось, только я ловил себя на мысли, что ни о чём не думаю, как снова вспоминал всё то, чем была забита моя голова до этого момента, и снова пытался расслабиться и уснуть. Так продолжалось очень долго, пока сон всё-таки не взял надо мной верх.

– Проснись! Пора вставать. Слышишь ты меня? – голос Аввакума вырвал меня из цепких объятий сновидений.
– Да, уже встаю, – еле ворочая языком, произнёс я.
Всю ночь мне снились какие-то непонятные и несуразные сны, один сменял другой, хоть все они и были про одно и то же, но мне казалось, что каждый из них был непохож на предыдущий. В каждом из них я пытался добраться до Огненного хребта, бродил по горам, взбирался на их вершины, иногда срывался и падал вниз, а потом я видел новый сон, в котором было то же самое, только при других обстоятельствах. Вставать мне очень не хотелось, еле раскрыв глаза, я посмотрел на Аввакума, который поправлял свою одежду, поглядывая на меня. Сделав над собой большое усилие, я поднялся, пытаясь привести этим себя в чувства, но понял, что проснуться никак не могу. Мои глаза снова закрылись, требуя продолжения отдыха, которого мне не хватило за полночи плохого сна.
– Просыпайся! – прокричал Аввакум, тряся меня за плечи.
– Да, да, сейчас.
– Одевайся и спускайся вниз, нам пора в путь.
Дождавшись, пока я снова открою глаза и начну натягивать на себя свою одежду, он вышел из комнаты. Глаза всё ещё слипались, когда я вышел вслед за ним, постоянно зевая на ходу. Аввакум уже стоял на улице, держа двух лошадей за поводья. Посмотрев на небо, я понял, что солнце ещё не встало.
– Зачем мы поднялись так рано? – удивился я, взбираясь на лошадь.
– Разве рано? Уже достаточно светло.
– Я обычно встаю только после восхода солнца.
– А вот мне приходится вставать пораньше, если я в пути и хочу успеть вернуться домой вовремя.
– Ничего себе, какой большой! – воскликнул я, посмотрев на восток.
– Ты это про маяк? Да, я ведь говорил тебе, что он огромен. Когда смотришь на такие сооружения, удивляешься возможностям человека.
– Да, человек и не такое может. Можно даже горы свернуть, если очень сильно захотеть.
– Опять ты за старое, – Аввакум засмеялся, махнув рукой.
– А ты всё так же не веришь в силу, заключённую внутри каждого из нас. Чтобы её почувствовать, не надо иметь особый дар, достаточно захотеть быть сильным, – сказал я,
сжимая правый кулак.
– Каждому дано сил от рождения столько, сколько ему нужно. И никто не может прыгнуть выше своей головы, так что даже и пытаться не стоит.
– И очень плохо, что никто не может. А следовало бы попытаться, может у кого-нибудь и получилось бы.
Аввакум снова рассмеялся.
– Считай как хочешь, мой юный друг, может быть тебе и виднее.
Полученный ответ меня нисколько не устроил. Аввакум вроде бы и не исключал мою правоту, но это было только на словах, было ясно, что он просто не хочет со мной спорить.
– Мы теперь поедем по этой дороге? – спросил я, когда мы выехали из порта.
– Сначала по ней, а потом мы свернём на другую, по которой почти никто не ездит, она полузаброшенная, но зато мы так быстрей доберёмся до города и избежим встречи с грабителями, они чаще всего поджидают путников около больших дорог.
Проскакав некоторое время по дороге, ведущей на север, мы свернули налево, где должен был быть короткий заброшенный путь. Дороги как таковой там не было, её очертания лишь слегка виднелись из-под травы, которой она густо заросла, можно сказать, что мы просто скакали на северо-запад по обычному полю. Вскоре перед нами появились наши тени, тянущиеся далеко вперёд. Солнце уже светило, но было всё ещё по-утреннему прохладно, в воздухе чувствовалась влага. Отдохнувшие за ночь лошади бодро скакали по мокрой от росы траве, пытаясь копытами затоптать собственные тени.
Я посмотрел на небо, из серого и бесцветного оно превратилось в голубое благодаря солнечному свету, раскрасившему его и белые облачка, оставшиеся с ночи. Вид неба всегда восхищал меня, трудно было придумать что-либо более величественное и непостижимое, чем бездонное голубое небо. Даже синее море, простиравшееся до самого горизонта, не могло вызвать такого трепета, как бескрайнее небо, необъятность которого ощущаешь тем больше, чем дольше в него смотришь. В это же время понимаешь, насколько ничтожен человек по сравнению с этим великолепием, но это не вызывает страха или ощущения ничтожности, единственным чувством, вызываемым видом небес, было восхищение.
Скача по широкому полю и глядя в небо, я представлял, что было здесь много лет назад, может быть, десять лет или даже сто. Тогда, наверное, здесь всё было совсем по-другому, росла другая трава, не было тех кочек и канав, которые есть сейчас, зато были другие, те, которых уже давно нет. Их стёрло время, стёрло вместе с теми людьми, которые тогда жили, ходили по этой земле и думали о том, что будет через много лет. Они и подумать не могли, что по этим местам когда-нибудь проеду я, думая о тех, кто здесь жил много лет назад. А ещё раньше, около двух сотен лет назад, примерно в этих местах собиралось бесчисленное воинство императора Казиуса, решившего объединить снова все земли под единым правлением. Воображение рисовало большие отряды воинов с длинными копьями, наконечники которых сверкали на солнце, конных всадников в блестящих доспехах, скачущих между пеших воинов. Все стоят, устремив взгляд прямо вперёд, на восток, туда, где им придётся пролить свою кровь ради императора и будущего всей империи. Каждый полон храбрости и решимости отдать свою жизнь за светлое будущее.
Голос Аввакума оторвал меня от фантазий.
– Теперь нам надо свернуть направо, впереди нас скоро будет озеро, а слева от него, непроходимые топкие болота, – крикнул мне он, сворачивая вправо.
Впереди виднелись редкие деревья, трава стала выше и зеленее, мы спускались в низину, всё говорило о том, что поблизости точно есть большое озеро. И действительно, огибая заросли кустов и одиноких деревьев, я заметил за ними блестящую гладь широкого озера. Мы скакали уже достаточно долгое время, а дохлая лошадёнка Аввакума всё так же бодро неслась вперёд, потряхивая своей тяжёлой ношей и хозяином. Было непонятно, откуда в куче костей, обтянутых кожей, может скрываться столько сил.
– Откуда в твоей лошади столько прыти? – спросил я его.
– Моя старушка ещё и не такое может! Особенно на бездорожье. Видишь вон ту рощу впереди? – спросил он, указывая вперёд. – Сделаем там привал.
Я кивнул ему головой в знак одобрения.
– Помню, как однажды я наткнулся здесь на шайку бандитов, – начал он рассказывать, слезая с лошади, когда мы подъе­хали к роще.
– Бандитов? – переспросил я.
– Да, сам прыгнул к ним в руки. Даже не знаю, как мог не заметить их палатку, подъехал к ним, когда они разводили костёр. Не знаю, кто из нас больше удивился встрече, но у меня душа в пятки ушла от их вида. Они были похожи на одичавших зверей, готовых порвать кого угодно на куски.
– И как же тебе удалось спастись?
– А никак. Они решили меня не грабить, только еду взяли и отпустили.
– Странные грабители.
– Они оказались беглыми преступниками и скрывались от преследования, так что мои деньги им были ни к чему.
– Повезло.
– Очень повезло, видимо, боги не желали мне плохого в этот день.
«Опять он про своих богов разговор завёл, лучше ему ничего не отвечать», – только успел подумать я, как Аввакум продолжил:
– И всё же без богов очень трудно. Ты, конечно, можешь много говорить про силу человека, но без божественной поддержки он как травинка в поле, которую кто угодно может примять. Да и кому из людей иногда не хочется опереться на чью-то сильную руку и почувствовать поддержку? Не поверю, что есть хотя бы один такой человек.
– Он стоит перед тобой, – громко сказал я, чувствуя, как во мне вскипает желание возразить ему.
– Это ты сейчас так говоришь, а когда навалится на тебя гора неприятностей, тогда ты будешь готов принять помощь от кого угодно.
– Ха, интересно будет посмотреть на себя в этот момент, жалкое будет зрелище.
– Зря ты так говоришь, преклониться перед богами не унизительно. Они самые могущественные в этом мире, их сила даёт им право властвовать над людьми.
– Значит, сильные люди тоже могут властвовать над всеми остальными?
– Так ведь оно и есть. Кто сильней, тот управляет слабыми. У кого есть власть, тот управляет остальными.
– Ты считаешь, что это справедливо?
– Наверное, так оно лучше, раз боги расставили всё на свои места.
– Опять ты про богов! – с пренебрежением бросил я в его сторону.
– Не надо так легкомысленно относиться к моим словам. Я ведь знаю, что говорю.
– Ты видел хоть раз богов?
– Я? Богов? Нет, но…
– И я не видел! И никто не видел.
– Ладно тебе, опять ты завёлся, я не заставляю тебя им поклоняться, но знай, что боги всё видят и могут однажды разгневаться, – с серьёзным видом сказал мне Аввакум, поднимая над головой вместо пальца лепёшку.
Не желая продолжать спор, я промолчал, ведь если меня ему переубедить не удавалось, то что мог сделать я со старым человеком, укоренившимся в своих убеждениях?
– Давай лучше перекусим, мой живот давно меня об этом просит, – сказал я, с улыбкой поглаживая себя по животу.
– Вот это хорошая идея, только жалко, что воды у меня мало, не рассчитывал я на попутчика.
– Воды у меня предостаточно, этим я запасся на несколько дней вперёд.
– Да, вижу, что к путешествию ты подготовился основательно. И настроен ты тоже решительно. Это меня тревожит.
– Ты это уже говорил, – сказал я, делая глоток.
– Это опасная затея.
– И это тоже говорил, – сказал я сквозь улыбку, видя, как смешно Аввакум пытается меня отговорить от похода к Огненному хребту.
Смотреть на него было одновременно смешно и приятно. Его забота не могла не быть приятной, но его слова могли убедить лишь ребёнка, верящего каждому слову взрослого.
– Не беспокойся ты так за меня. Обещаю, что буду очень осторожен, я ведь не безумный странник, чтобы искать своей смерти.
– Только это меня и успокаивает, ты смышлёный парень, глупостей делать не станешь. Но опасности всех подстерегают, даже нас, хоть мы и просто едем из одного города в другой.
– Всё будет хорошо, ты напрасно беспокоишься.
– Ешь, нам надо торопиться. Нас догоняют тучи.
Я посмотрел на восток и увидел кучку небольших серых тучек, стелившихся над горизонтом.
– И это ты называешь тучами? Не дойдут они до нас, как бы тебе этого ни хотелось.
– Дойдут и скоро… – задумчиво произнёс Аввакум.
– Откуда ты можешь такое знать? Они ведь очень далеко от нас, могут растаять там же, так, что от них не останется и следа.
– Ты чувствуешь этот запах?
Я втянул носом воздух, пытаясь почувствовать то, о чём мне говорим Аввакум. Но никаких запахов кроме запаха полевой травы я не почувствовал.
– Чувствуешь запах влаги? Она витает в воздухе, её принёс с собой восточный ветер, – вместо меня ответил он, видя недоумение в моих глазах.
Я ещё раз сделал глубокий вдох, пытаясь уловить тот таинственный аромат, который должен был меня убедить в словах о приближающейся грозе. Ветер действительно дул с востока, но это был не тот сильный ветер с сильными порывами, который дул с моря перед дождём, этот был больше похож на лёгкое дуновение в знойный полдень, от которого не ждёшь ничего, кроме лёгкой прохлады под палящими лучами яркого солнца. Даже после слов Аввакума тучи, еле виднеющиеся вдалеке, не стали мне казаться более значимыми и таящими в себе огромную силу, собирающуюся там, чтобы потом обрушиться на землю потоками воды, громом и вспышками молний. Настоящие грозовые тучи должны быть чёрными, густо клубящимися и затягивающими всё небо почти в момент. Повертев головой по сторонам и ещё раз попробовав почувствовать запах, предвещающий дождь, я решил, что старик, скорее всего, ошибся. Но говорить об этом я ему не стал, надо было дождаться вечера, чтобы с торжествующим видом напомнить о его ошибке и своей правоте.
Постепенно, сам того не замечая, я втянулся в скрытое противостояние. С тех пор, как обнаружились наши разногласия во взглядах на жизнь, я всякий раз старался убедить Аввакума в своей правоте, настоять на своём и положить его на лопатки в словесной борьбе. В такие моменты в моих глазах он был противником, не заслуживающим пощады и снисхождения, которого следовало победить ценой любых усилий, чтобы потом громогласно объявить о своей победе. И хоть я осознавал, что пытаюсь изменить то, что не может быть никоим образом изменено, это нисколько меня не останавливало, а лишь раззадоривало, подстёгивало и толкало на новые споры. В такие моменты я не понимал, что простой спор не приведёт к нужному результату ни одного, ни другого человека, любой спор обречён на неудачу ещё до того, как он закончен, а может быть ещё и до того, как он начат. Так же, как и двое дерущихся ударами кулаков не заставят полюбить друг друга, так и спорщики не придут к взаимопониманию, даже если проведут вместе весь день. А я, как дикий зверь, всякий раз готов был наброситься на моего попутчика, чтобы разорвать в клочки все его мысли и суждения, не устраивающие меня.
– Пора продолжать наш путь, – сказал Аввакум, стряхивая со своей одежды крошки.
– Да, ты прав. Мне как-то не по себе от мысли, что мы здесь сидим вместо того, чтобы двигаться вперёд, – с каким-то предвкушением отозвался я. – Ты ведь сказал, что у нас всего один день?
Аввакум кивнул в ответ головой.
– К тому же задерживаться не совсем безопасно, ведь нас может в пути застать сильный дождь, – ехидно добавил я, с трудом сдерживая в себе просящийся наружу смех.
– Да-да, и то верно, – совсем не поняв моей иронии, отозвался он.
Наш путь на северо-запад вновь был продолжен. Аввакум всё время вглядывался вдаль, как будто пытался узнать дорогу, которую уже давно не видел и почти забыл. Мне же было куда приятней смотреть по сторонам, где начинали появляться высокие деревья, которых не было в окрестностях Маралла, застланных одной травой. По моему предположению мы направлялись напрямую к Бергу через поля, укоротив тем самым себе дорогу. На моей карте не были изображены ни леса, ни холмы, ни мелкие реки и озёра, начавшие появляться на нашем пути. Поначалу в моём воображении дорога из Маралла в Берг ничем не отличалась от дороги из Квинтия в Маралл, по которой я пришёл в город. Но то, что я видел, приятно радовало меня. Унылая трава сменилась более живописным пейзажем, от которого веяло ароматом новизны, тем ароматом, которым пахнут неизведанные земли, впервые предстающие перед взором человека.
– После того, как проедем большое дерево, сворачиваем направо, – сказал мне Аввакум.
– Зачем нам сворачивать? Не лучше ли скакать прямо?
– Впереди начинаются непроходимые болота, нам придётся их объехать.
Похоже, Аввакум знал каждый куст и каждое дерево на пути, который истоптал за много лет. Я представил, что могло бы случиться со мной, если бы я решил сам срезать путь и поехать не по дороге, а через все поля, и мне стало не по себе. Не зная этих мест, запросто мог бы угодить в болото или заблудиться в лесу, попав в руки к разбойникам. «Всё-таки иногда попутчики бывают очень полезны», – подумал я, поглядывая на скачущего рядом со мной Аввакума.
Мы продолжали продвигаться на северо-запад, и постепенно я стал понимать, почему город, к которому мы направлялись, считался таким неудобным местом для проживания. Мы были ещё довольно – таки далеко от него, когда растительность вокруг нас стала скудеть. Трава стала совсем короткой и чахлой, деревья почти исчезли, а те, что остались, напоминали горбатых уродцев, тянущих к небу свои кривые руки с костлявыми пальцами, покрытыми маленькими листочками. «Если здесь всё так плохо, то что я увижу возле Берга?» – спросил я себя и представил эту картину: посреди чёрного от голой земли поля стоит город, такой же чёрный и голый, как и всё окружающее его. Вдали виднеется Огненный хребет, источающий клубы чёрного дыма, смешивающегося с облаками и расстилающегося по всему небу, закрывая город от солнца.
Вдруг всё вокруг нас потемнело, да так резко, что я не сразу понял, кажется мне это или происходит на самом деле. Подняв взор к небу, я увидел, что солнце, только что светившее над нашими головами, спряталось за тёмными тучами, уже затянувшими полнеба. А ведь прошло не так уж и много времени с тех пор, как мы продолжили своё движение после привала, а небо стало уже наполовину чёрным. Аввакум оказался прав, надвигалась гроза, и мы спешили не зря. Надо было успеть добраться до Берга раньше, чем начнётся дождь.
– Надо прибавить ходу! – крикнул мне Аввакум, понимая, что гроза начнётся раньше, чем он думал.
Я пнул ногами свою лошадь в бока, и мы понеслись вперёд, рассекая воздух, свистящий у меня в ушах. Но как бы мы ни старались успеть, мы не могли обогнать ветер, гнавший тучи с востока. Через какое-то время на небе не осталось уже ни одного светлого кусочка, раскаты грома стали слышаться за нашими спинами, говорящие о том, что уже где-то разразилась буря. Мы гнали своих лошадей что есть мочи, заставляя их задыхаться от быстрого бега, смотря вперёд, надеясь вдалеке увидеть очертания города. Внезапно прямо над нами сверкнула молния, и нас оглушил сильный раскат грома, заставивший всё внутри меня сжаться. Первые капли дождя, попавшие мне на лицо, дали понять, что избежать грозы нам не удастся.
– Сворачивай направо! Сворачивай! Поскачем по дороге, – услышал я сквозь грохот очередного раската.
Дорога оказалась намного ближе, чем я думал, значит, мы должны были быть очень близко от Берга, значит, нам оставалось совсем немного.
– Далеко ещё до города? – решил узнать я.
– Мы уже совсем близко. Вон, посмотри вперёд!
Впереди действительно что-то чернелось, напоминающее своими очертаниями город, мы были почти у цели. Дождь стал лить как из ведра, струи холодной воды хлестали по лицу, дорога превратилась в реку. Вокруг стало так темно, что я уже не понимал какое сейчас время суток. Может быть, над этими тучами всё ещё было солнце, а может быть, оно село и уже наступил вечер. Когда мы доскакали до города, ворота спешно закрывали, и мы проскочили за них с последними людьми, торопливо забегающими в город по колено в жидкой грязи. На городских улицах было то же самое: потоки грязной воды устремились навстречу нам, стекая в этом направлении, вероятно, потому, что здесь был сильный уклон. Я не видел, куда мы прискакали, сквозь шум дождя я только услышал голос Аввакума:
– Иди в дом, я уведу лошадей! Быстрее! Иди в дом!
Оставив свою лошадь, я побежал по глубоким лужам ко входу. Дверь оказалась заперта. Я постучал в неё, за дверью не было слышно ни звука, может быть из-за дождя, а может быть потому, что моего стука никто не услышал. Я постучал сильнее и прислушался. На этот раз дверь открылась. На пороге стояла маленькая девочка, прижавшись к открытой двери. Тусклый свет от светильника освещал её худощавое лицо с двумя удивлёнными глазками, смотрящими на меня. Только я открыл рот, чтобы сказать ей, кто я такой, как кто-то сзади слегка толкнул меня в спину.
– Проходи, чего стоишь? Давай скорее, нечего мокнуть, – Аввакум протискивался вместе с большими сумками в дом.
– Папочка! – с радостным криком кинулась девочка ему на шею.
– Я мокрый, солнышко! Мокрый я, не прикасайся ко мне, дай раздеться, – смеясь, отталкивал он от себя свою дочку.
– А ты проходи, не стой как вкопанный, тебе надо переодеться, – сказал он, обращаясь ко мне.
Я снял верхнюю одежду и вошёл в главную комнату. Обстановка была очень небогатая: посреди неё стоял большой круглый стол, на котором горел тусклый светильник, едва освещавший всё вокруг, рядом было несколько табуретов, скамейка и пара шкафов, прижатых к стенам. Слева я заметил каменную печь с длинной трубой, уходящей наверх сквозь потолок, справа была деревянная лестница, ведущая на второй этаж.
– Присаживайся, ты голоден? – спросил Аввакум, развешивая мою мокрую одежду.
– Нет, совсем не голоден. А у тебя большой дом, сразу два этажа.
– Да, первый этаж отстроен из камня, это редкость в нашем городе. Он был построен при моём деде, который передал дом в наследство моему отцу, он уже достроил второй этаж из дерева. Здесь могла бы жить большая семья, а меня с детишками устроил бы дом поменьше, но некому его продать. Раньше, когда была жива моя жена, в этом доме была жизнь, каждый день она наполняла радостью каждого из нас, но теперь её нет. Если бы не моя старшая дочь, присматривающая за двумя другими детьми, мне пришлось бы туго. Она у меня такая лапочка, ей всего двенадцать лет, но она уже такая взрослая, сама всё делает по дому, когда меня нет.
– Давно нет твоей жены?
– Вот уже два года, как боги забрали её к себе. Она долго болела перед смертью, каждый день говорила мне, чтобы я заботился о детях и не падал духом, когда её не станет, как будто знала, сколько ей отпущено дней. После её смерти я долго горевал, но потом смирился. Наверное, там наверху она нужней, чем здесь.
Какое-то время мы молча сидели, думая каждый о своём. Аввакум, наверное, вспоминал свою жену, их совместную жизнь, а я думал о его тяжкой участи, постигшей его на склоне лет.
– Так, значит, ты завтра утром уходишь? – сказал он, нарушив молчание.
– Да, уйду пораньше, мне ведь надо выполнить одно важное задание. Я должен найти одну ценную вещь, которую пока не знаю, где искать.
– Какой человек мог что-то забыть в таком месте? Ты уверен, что тебе это необходимо?
– Да, это важно кое для кого, кому я пообещал сделать всё, что будет в моих силах.
– Ну, раз так, то надо сдержать своё слово.
В пустой комнате снова повисла глухая тишина. Гроза на улице не стихала, слышно было, как капли дождя хлещут по глубоким лужам. С детства я любил засыпать под звуки дождя, тарабанящего по крыше. Даже когда на наше поселение налетали штормовые ветры с моря, я всегда легко засыпал и спал сладко всю ночь. Сильные порывы ветра, поднимавшие большие волны и заставлявшие наш дом пошатываться, ласкали мой слух лучше любой колыбельной песни. Я любил их слушать, потому что в них была сила, а сила не может не нравиться и не восхищать, она прекрасна в любом её проявлении, даже в виде слепой и беспощадной стихии, готовой разрушить всё на своём пути.
– Время уже позднее, пора укладываться спать. Я освобожу для тебя свою кровать, можешь спать на ней, а я прилягу на первом этаже, – сказал Аввакум, вставая со своего места.
– Нет, нет, что ты такое говоришь? Ты хозяин этого дома, я не хочу причинять тебе неудобства.
– Не знаю, как в ваших краях, а у нас принято почитать гостя и принимать его как самого близкого человека. Ты сегодня в моём доме, значит, ты мой гость, и я должен с тобой поделиться всем, что у меня есть. Будешь спать на моей кровати, и даже не думай со мной спорить!
– Хорошо, не буду, только не съешь меня, – засмеялся я.
– Пошли наверх.
На втором этаже было совсем темно, сделав пару шагов вперёд, я остановился, вглядываясь в кромешную тьму.
– Куда дальше идти? Аввакум, ты где? – пытался говорить я вполголоса. – Где ты?
– Тихо, детей разбудишь. Здесь я, иди сюда. Вот кровать. Укладывайся спать.
Бесшумно ступая по полу, Аввакум ушёл, оставив меня одного. Где-то неподалёку тихо сопели детские носики. Я присел на кровать, в воздухе приятно пахло чем-то свежим, домашним и уютным. Чувствовалось, что здесь живёт не одинокий человек, а целая семья. Аввакума можно было по праву назвать счастливым человеком. При всех трудностях жизни, он имел сразу троих детей, и это было его главным богатством. Совсем недавно, примерно в восемнадцать лет, во мне проснулась любовь к детям. До этого момента я не испытывал к ним никаких особенных чувств, наверное потому, что и сам был ребёнком. Но потом вдруг стал замечать, что мне приятно наблюдать за играми маленьких детишек, слышать их смех. А когда кто-то из них плакал, у меня что-то сжималось в груди и отдавало глухой болью, как будто я вместе с ребёнком переживал его несчастье. С тех пор я стал хотеть своих детей, чтобы окружить их теплом и заботой, растить в любви и учить всему, что знаю и умею сам. Во всём мире нельзя найти другое такое существо, к которому хочется испытывать такие нежные чувства и изливать на него излишки любви и нежности, которые не на кого было истратить.
Но дети сами по себе не рождаются из ничего, ребёнку нужна мать, чтобы появиться на свет, и это больше всего удручало меня. Меня всегда пугала мысль о том, что мне придётся связать свою жизнь с одной из тех девушек, которые жили в нашем поселении. В моих глазах они людьми могли считаться с большой натяжкой, а о том, чтобы испытывать к ним какие-то чувства, и речи быть не могло. Не мог я позволить быть матерью моих детей абы кому, и не хотел я прожить такую же жизнь, какая была у всех знакомых мне мужчин. Как бы они ни старались выглядеть счастливыми людьми, мне было прекрасно понятно, что нет в их жизни ни любви, ни счастья. Каждый из них хотя бы раз в жизни жалел о том, что решил когда-то жениться, ведь у каждого из них жёны были несовершенными, с которыми приходилось постоянно спорить и ругаться по любому, даже самому незначительному поводу. Такая семейная жизнь мне всегда казалась отвратительной и ужасной, не может быть счастья и понимания у двух людей, которые хоть раз в жизни поругались, не могут любовь и недовольство жить вместе. И хоть я часто слышал от взрослых мужчин, хотящих казаться умудрёнными своими годами, что в семейной жизни надо мириться со многим, для того чтобы найти семейное счастье, их слова мне казались проявлением глупости и малодушия. Незачем человеку ко всем превратностям судьбы добавлять ещё и плохую жену, гораздо легче спрыгнуть со скалы на острые камни, если очень хочется помучиться.
Чем больше я думал об этом, тем сильнее мной овладевало отчаяние, ведь я понимал, что идеальных людей не существует, а мириться с их несовершенством я не хотел. Без изъяна бывают только боги, если, конечно, они существуют на самом деле. В детстве от отца я слышал про одну богиню, имени которой я уже не помню. Когда-то ей поклонялись многие люди, но потом про неё забыли. Она была богиней справедливости, олицетворявшей собой абсолютный идеал, дающая всем пример для подражания. Но она была также и судьёй тем людям, которые слишком часто нарушали её законы. Их ждало очищение от скверны, таящейся в их душах, которая выжигалась пламенным кинжалом богини. Только о такой жене я и мог мечтать: о прекрасной и одновременно сильной, справедливой и неумолимой, такой, чьим величием можно было восхищаться. Но такой могла быть только совершенная богиня, живущая на небесах, восседающая на подушках из облаков и пьющая божественный нектар, источаемый солнцем.
Эти воспоминания разбудили во мне старые мысли, мысли о прекрасной недосягаемой мечте, которая есть, она уже существует, но очень далеко от меня, может быть высоко в небесах или вообще в другом мире. Этим миром были мои сны, в которые я окунался всякий раз, когда лежал в кровати и уносился в своих мечтах очень далеко. В этом доме, пахнущем теплом и уютом, сон пришёл ко мне незаметно и окутал меня своими невидимыми объятиями.

Утром в кровати было так хорошо, что не хотелось открывать глаза. Вокруг было тихо, но было ясно, что уже настал день. Сквозь закрытые глаза я чувствовал свет солнца, падающий мне на лицо, но сон не хотел отпускать меня из своих объятий. Сладко потянувшись, я раскинул в стороны свои руки и ноги, вспоминая вчерашние мысли о прекрасной богине. По мере пробуждения ото сна мне всё больше казалось, что рядом со мной кто-то есть, и этот кто-то смотрит на меня. Я открыл глаза и увидел, что рядом с моей кроватью стоит девочка, открывшая вчера мне дверь. Теперь я смог разглядеть её лучше, чем вчера при свете светильника. Она была худощавой с длинными каштановыми волосами и большими серыми глазами, которые радостно смотрели на меня, в руках она держала большую чашку, которую подала мне, увидев, что я проснулся.
– Давно ты здесь стоишь? – спросил я её.
Она мне в ответ лишь улыбнулась и ещё ближе поднесла ко мне чашку. Только я принял её из худеньких рук девочки, как она убежала от меня, звонко засмеявшись. В чашке было молоко, которому я очень удивился, никогда бы не подумал, что в этих краях могут содержать коров. Наверное, в этом городе молоко стоит намного дороже, чем в любом другом. «Аввакум решил быть по-настоящему гостеприимным», – подумал я с улыбкой. Осушив всю чашку тремя большими глотками, я спустился вниз, потирая отёкшее за долгую ночь лицо. Аввакум уже был на ногах, перетаскивая ящики из одного угла в другой, он не заметил, как я подошёл к нему сзади.
– Аввакум! – громко назвал его я по имени.
– Тьфу ты! Зачем старика пугаешь? – сказал он, пытаясь сделать строгое лицо, видя, как я смеюсь.
– Извини, не смог удержаться. А ты с самого утра уже работаешь.
– С утра? Я начал только что.
– А разве сейчас не утро? – искренне удивился я, почёсывая затылок.
– Уже давно не утро.
– Хм, опять я проспал. Это уже начало входить у меня в привычку.
– Рыбаки не любят вставать рано? – с ухмылкой спросил он меня.
– Любят, любят. Только я себя рыбаком не чувствовал никогда, всё это было каким-то не моим, чужим было.
– Кем же ты тогда себя чувствовал, прожив жизнь рыбака?
– Странником. Вечным странником, странствующим по миру вместе с ветром, – ответил я, сам себе улыбаясь.
– Вот почему тебя тянет невесть куда.
– Нет, к Огненному хребту я иду по просьбе другого человека. Для удовольствия я бы пошёл на поиски новых земель. На восток или на запад, а может быть и на юг.
– И чего тебе на месте не сидится? В твоём возрасте я тоже был прыткий, но никогда меня не тянуло туда, где меня никто не ждёт.
– В этом и есть смысл моих будущих странствий, чтобы пойти туда, где никого ещё не было. Я буду первым, чьи ноги ступят на новую землю.
– Эх, как же молод ты ещё. Пройдёт совсем немного времени, и ты по-другому взглянешь на свои детские фантазии.
– Надеюсь, что это случится не скоро, иначе как я сделаю всё задуманное? Я слишком долго об этом мечтал, чтобы однажды просто так взять и махнуть на всё рукой.
– Мечтатель… помог бы лучше мне ящики перенести.
– С огромной охотой. Какая на улице погода? – спросил я, поднимая два ящика.
– С утра светит солнце, хоть грязь немного подсохнет. В дождливое время у нас на улицах бывает самое настоящее болото, и из-за этого много насекомых летает по городу. Чуть замешкаешься на улице – тут же всю твою кровь высосут. И даже дымные костры не помогают.
– Вчера я заметил, что у вас улицы не выложены камнем.
– Камнем? Хех, ты хотел, чтобы у нас было всё так же чисто и красиво как в Маралле? Забудь всё, что ты там видел, и добро пожаловать в Берг – самый грязный город на свете.
– Уже пожаловал, как видишь.
– Ты ко мне домой пожаловал, а города ещё не видел. Когда выйдешь наружу – посмотри вокруг, такого в Маралле не увидишь.
– Обязательно, раз ты просишь, буду вертеть головой во все стороны.
– Ну вот и всё, – вздохнул с облегчением Аввакум, ставя последний ящик на место.
– Уже не рано, а путь у меня неблизкий, – сказал я задумчиво.
– Это ты так решил попрощаться? – спросил он меня.
– Да, мне пора, задержался я у тебя.
– Ну что ж, значит пришла пора прощаться. Не люблю я это делать, но пару слов хотя бы сказать надо, ведь никогда больше не увидимся.
– Не будь так в этом уверен, возможно, судьба ещё сведёт нас вместе.
– Если богам так будет угодно, то сведёт. Пойду, приведу твою лошадь.
Аввакум вышел, и в доме стало совсем тихо. Детей рядом не было, с утра пораньше они ушли куда-то, наверное, они тоже, как и их отец, были заняты делом. Я накинул свою висевшую на шкафу одежду, взял меч и вышел за ним. Ослепительно яркое солнце заставило меня закрыть глаза, настолько ярко оно светило. Аввакум привёл мою лошадь, затягивая на ней кожаные ремни, выглядела она свежо и бодро.
– Вот твоя красавица, накормлена и напоена.
– Да, вид у неё весёлый. Спасибо, что приютил нас, ты мне очень помог.
– Не говори ерунды, – махнул Аввакум рукой, – мне это было не в тягость.
– Всё равно я тебя благодарю, как-никак ты мне помог добраться до Берга, большая часть моего пути уже проделана.
– Пусть и остаток твоего пути будет лёгким. Я помолюсь за тебя богам.
– Спасибо большое, – сказал я, запрыгнув на лошадь, – на обратном пути обязательно к тебе зайду, расскажу о своих странствиях.
– Счастливого тебе пути.
Отъехав на несколько шагов от дома, я развернулся и помахал Аввакуму рукой. Он мне ответил тем же.
Проехав немного по улице и посмотрев по сторонам, я вспомнил недавние слова Аввакума. Этот город действительно был похож на сливную яму. Слякоть на улице, в которой увязала моя лошадь, ещё не успела высохнуть, проходившие мимо люди были по колено в грязи. Почти все дома были деревянными, с полусгнившими бревенчатыми стенами и кое-где покосившимися от старости крышами. Везде была грязь и запущенность, царил беспорядок, во всём виделось уныние, даже взгляды жителей города показались мне презрительно-холодными. Но самая большая неожиданность, заставившая меня по-настоящему удивиться, ждала меня на выезде из города. Ещё находясь рядом с домом Аввакума, я удивился тому, что не вижу городских стен, и теперь я понял, почему. Их попросту не было. Не совсем, конечно же, не было, но не было тех, что я видел в Маралле и ожидал увидеть здесь. Вместо каменной высокой стены я увидел очень старый бревенчатый частокол высотой в два человеческих роста, без каких-либо башен или им подобных сооружений для наблюдения. Здесь действительно было не за чем наблюдать, город стоял в отдалении от других городов и поселений, вокруг была почти пустая земля.
Но не это было самым удивительным, выезжая через городские ворота, я посмотрел на стражников и не сразу понял, что это действительно они, потому что своим видом они были больше похожи на обычных людей: на них была самая обыкновенная одежда и никакого намёка на доспех или что-то подобное, а в руках у них были вместо копий самые обыкновенные колья с заострёнными концами. Если уж на оружии стражников в этом городе экономили, значит, дела здесь шли не очень хорошо. Любопытно было, что грязь можно было увидеть только внутри города, снаружи была просто влажная земля, судя по всему, этот город был просто обречён оставаться клоакой во веки веков.
Выехав из города, я поспешил поскорее убраться подальше от этого места уныния и упадка, подальше на запад – к Огненному хребту. На моей карте горы были нарисованы очень близко от города, настолько близко, что я их должен был видеть прямо сейчас, но передо мной была плотная серая завеса, скрывающая от меня всё поле и часть леса. Казалось, что это не тучи спустились так низко, а небо надломилось и одним своим краем упёрлось в землю, именно туда, где должны были начинаться горы. Эта зловещая завеса, скрывающая от меня не менее зловещие горы, лишь подогрела во мне желание поскорей броситься вперёд, окунуться с головой в пугающую неизвестность. Как будто поняв моё желание, лошадь пару раз ударила копытом землю, громко фыркнув, давая понять, что ей не терпится почувствовать ветер в своей гриве. Прижавшись к лошади, я что есть силы пнул её в бока, от чего она встала на дыбы, громко заржав, и сорвалась с места.
Солнце освещало густой туман, спустившийся на равнину, отчего он казался светящимся и живым, не желающим уступать место лучам солнца. Две стихии столкнулись, чтобы понять, кто сильней, и выяснить, кто больше достоин владеть этими просторами. Холодный туман принял меня, обволакивая своей прохладой и лёгким сумраком, скрывая от света и остального мира. Зловещие объятия, таящие скрытую угрозу, показались мне тёплыми и дружелюбными, мне было безразлично, что ждало меня впереди, от предвкушения руки крепко сжимали поводья, а глаза горели волчьим огнём.
Со стороны я, скорее всего, был похож на безумного духа полей Горга, брата бога ветра. И я не прочь был бы им побыть какое-то время, пока не закончится моё путешествие. В этом густом тумане не было видно абсолютно ничего дальше пяти шагов, я уже стал сомневаться в том, что это просто туман, таким густым он быть точно не может. Иногда встречались высокие деревья, верхушки которых уходили в неизвестность, скрываясь от моего взора, света здесь тоже было мало, Аввакум сказал бы, что я попал в царство мрака, будь он в этот момент со мной рядом. Но в действительности в окружающей меня тьме не было ничего зловещего, ведь лошадь с охотой неслась по этому тёмному царству, а животные всегда чувствуют опасность заранее.
Вдруг впереди забрезжил лёгкий свет, пробивавшийся сквозь густую пелену. Но что могло светить в этом пустынном месте? Я подумал про Звезду империи, но сразу же отогнал от себя эту мысль, не могла она так светить, это было что-то другое, но что? Свечение было очень близко, буквально несколькими прыжками моя лошадь преодолела это расстояние, и я провалился в свет, ослепительный солнечный свет, источаемый абсолютно всем вокруг. Я не сразу понял, что произошло, было точно такое же ощущение, как если бы у дома, в котором я находился, ветром снесло крышу, и сразу же в глаза ударил яркий свет. А на самом деле всего-навсего туман вдруг закончился, так неожиданно и резко, что я чуть не упал с лошади, подняв голову вверх от удивления. Оглянувшись назад, я увидел, что он действительно стоял ровной стеной, упиравшейся в небосвод. Эта стена будто бы разделяла империю на два разных мира: мир людей и неизведанный мир, в который я окунулся. А впереди раскинулся горный хребет, упирающийся в облака заснеженными вершинами. Вопреки всем рассказам вид у него был совсем не зловещий, а просто загадочный и необычный для взгляда человека, никогда не видевшего ничего подобного. Перед горами располагались высокие лесистые холмы, плавно переходящие в равнину.
Я достал старую карту, полученную от Аваза, и ещё раз внимательно рассмотрел её. Две линии, которые, скорее всего, были дорогами, сходились вместе, упираясь в горбатую гору, прямо за ней была вторая гора, на самом краю которой и была спрятана Звезда империи. «Так можно полжизни пробродить по горам, отыскивая это место», – подумал я. Надо было решить, откуда начать поиски. Тот, кто похитил драгоценный камень, должен был спрятать его там, куда ему было легче всего добраться. Скорей всего он так же, как и я, отправился к Огненному хребту из Берга, значит, должен был проделать тот же путь, который проделал я. Оставалось решить, куда идти дальше, у меня было два пути: путь направо и путь налево. Справа от меня горы были более высокими и крутыми, слева – более низкими и пологими, а вид у них был более живой. Не знаю, почему, но больше мне захотелось свернуть налево, так я и поступил. Если старик, спрятавший камень, тоже свернул в эту же сторону, то он должен был ехать до первого удобного места, где можно было надолго спрятать своё сокровище, по крайней мере, мне так казалось. Оставалось надеяться на то, что я не ошибался. Думаю, любой поступил бы так же на его месте, в таком безлюдном крае можно особо не утруждаться поиском укромного местечка, здесь любое место будет укромным. Значит, горбатая гора должна была быть где-то рядом, но где?
Я скакал вдоль холмов, всматриваясь в очертания выглядывающих из-за них гор, но нигде не было того, что я искал. Лес, раскинувшийся слева от меня, стал прижимать меня к холмам, сужая свободное пространство. Через какое-то время я уже пробирался сквозь чащобу, цепляясь за корявые стволы деревьев и ветви высоких кустов. Это был слишком неудобный путь, и я стал сомневаться в том, что выбрал правильное направление, но возвращаться назад уже не было смысла, надо было двигаться вперёд.
К моему удивлению лес вскоре закончился, и я снова очутился в чистом поле. Холм, мимо которого я продвигался, уходил вправо, образуя проход между собой и вторым холмом, начинавшимся чуть подальше. Этот проход, сужавшийся и уходивший вбок, так и манил меня. Моё чутьё мне подсказывало, что цель где-то рядом, но я не мог себе вообразить, насколько близко она была в тот момент. Стоило моей лошади сделать несколько шагов вперёд, как скрывавшееся от моего взгляда за поворотом предстало передо мной. Впереди за двумя холмами возвышалась двугорбая красавица, которую я искал. Это меня обрадовало, но не только потому, что поиски близились к своему завершению, больше потому, что мои предположения оказались верными. Такой исход был бы приятен любому человеку, любящему предсказывать будущее, угадывать повороты судьбы, пусть даже самые мелкие, будь то завтрашний день или содержимое кармана, в который давно не залазила рука.
Сужавшийся проход вёл прямо к горе. Приближаясь к ней, я услышал цоканье копыт моей лошади, как будто я ехал по городской улице, выложенной камнем. Спрыгнув на землю, я присел и раздвинул траву, густо стелившуюся подо мной. Под ней было то, чего здесь увидеть я никак не ожидал, да и не поверил, если бы кто-то рассказал о подобном. Густая трава скрывала под собой широкую каменную дорогу, самую настоящую дорогу, которой здесь быть никак не могло. Это казалось невероятным. Быстренько очистив её от травы, я прошёлся от одного её края до другого. Семь шагов, именно семь шагов была в ширину эта заброшенная дорога, ведущая непонятно куда. Кто мог её построить? В этих местах никто не жил, не было ни городов, ни даже маленьких поселений, в которых мог жить кто-то, кому понадобилось строить здесь дорогу. Да и кому может она понадобиться, если ведёт она прямо к Огненному хребту? Или, может быть, она ведёт оттуда сюда?
В голове было слишком много вопросов, на которые у меня не было ответов. Было ясно только то, что в этих местах когда-то кто-то жил, и не просто жил, а строил своё будущее, прокладывал дороги, которые должны были прослужить их хозяевам много веков. Может быть, где-то неподалёку располагался старый город, брошенный людьми много лет назад, нашедшими более удобное место для проживания, или здесь жили не люди, а гиганты. Ведь сохранились о них старые легенды, рассказывающие о том, как они правили людьми. Они ведь не сразу стали жить в городе шести золотых ворот, они пришли откуда-то, чтобы поработить людей, а откуда пришли – никому не известно. Возможно, они жили в этих краях, пока их не стало слишком много, и им стало не хватать пищи, вот они и отправились на поиски новых земель. И нашли очень хорошие плодородные земли, которые уже были заняты людьми, поэтому и решили их завоевать. Только было непонятно, зачем им в таком случае понадобилось строить дорогу, ведущую к пустым горам, не способным дать ничего полезного. Наверное, у них были на то причины, если они затратили на это дело столько усилий.
Я достал из сумки карту и взглянул на неё. «Если я сейчас нахожусь с этой стороны, то тогда эта дорога должна быть той, что слева, – бормотал я, водя пальцем по карте. – Значит, вторая дорога должна уходить вправо за холм, а на развилке я должен увидеть большой камень». Очень хотелось верить в то, что я снова не ошибусь, ведь это означало бы, что я теперь смогу точно определить, где спрятана Звезда империи. И я не ошибся, проехав ещё немного, я нашёл под травой вторую дорогу, уходящую в сторону. Всё было именно так, как и должно было быть, только не хватало большого камня или чего-то на него похожего, что я должен был увидеть именно в этом месте. У меня за спиной была голая дорога, справа – точно такая же, слева был высокий холм, впереди – горбатая гора. Я снова достал карту и внимательно посмотрел в то место, где сходились две тоненькие серые линии. В том месте, где они соприкасались, было нарисовано нечто, своими очертаниями напоминающее большую каменную глыбу. Мои глаза посмотрели вперёд, потом на карту и снова вперёд. Перед собой я не видел ничего, хотя бы отдалённо напоминающее изображённое на карте, только невысокий зелёный холмик, поросший травой, возвышался в нескольких шагах от меня, на котором остановился мой взгляд.
Любопытная мысль вдруг пришла ко мне в голову и, спрыгнув с лошади, я подошёл к зелёному бугру, как бы не к месту торчащему из земли. Достав из-за спины своё оружие, я попытался воткнуть его в подозрительный холмик, но мой меч не вонзился в него и на три пальца, как будто уперевшись во что-то крепкое. Слои старой отмершей травы, на которой зеленела свежая, быстро были срезаны острым лезвием. Под многолетним сплетением сухих трав оказалась абсолютно гладкая каменная поверхность, испещренная непонятными мне письменами. Это было как раз то, чего не доставало в общей картине этого места, вот что было нарисовано на старой карте. Странный камень был с одной стороны идеально ровным, с выдолбленным на нём текстом, написанным на неизвестном мне языке. Неужели его здесь установил старик, похитивший священный камень? Не мог он этого сделать в одиночку, да и не стал бы, будь это в его силах. Кто-то сделал это задолго до него, а он изобразил странный камень на карте, сделав его ориентиром.
Сначала дорога, теперь странный камень – всё в этом месте стало мне казаться подозрительным и непонятным, даже очень похожие друг на друга горбы стоящей передо мной горы стали выглядеть как чьё-то творение. Странным было не только то, что я видел, но и то, что я не слышал ни одной легенды, повествующей о народе, некогда жившем в этих краях. Здесь до меня прошло множество путников, искателей приключений и просто безумцев, которые всё видели, они-то должны были рассказать обо всём, хотя бы те, которые вернулись обратно живыми. Не мог же я быть первым, кто прошёлся по этим старым дорогам. «Надо будет поговорить об этом с Авазом. Обязательно надо будет поговорить!» – твёрдо решил для себя я. У него в голове хранится много старинных легенд, если кто-то и знает что-либо про здешние места, то этим человеком должен быть именно он.
Продолжив свой путь, я обнаружил, что найденная мной дорога не кончается развилкой, а продолжается, уходя на север. «Дорога смерти» – пронеслось в моей голове. От такой мысли мурашки пошли по спине, ведь действительно всё выглядело именно так. Куда может вести дорога, пролегающая через горы, в которых бесследно сгинуло великое множество людей? Точно не в сказочные земли, скорее она приведёт в лапы к смерти, чем в другое место. «Смерть, смерть, смерть» – пронеслось в моей голове, и холодный ветерок обдул меня, заставляя поёжиться от холода, который, как мне казалось, исходит изнутри моей груди. На мгновение мне даже показалось, что я испугался. «Жалкий трус» – подумал я о себе с презрением, снова трогаясь вперёд. Фантазия способна завести человека очень далеко, может вдохновить его и преисполнить решительности, или наоборот лишить смелости и здравомыслия.
Находясь рядом с горбатой горой, я на миг позволил страху поселиться в своём сердце, отравившему остальное тело слабостью. Этого допускать я никак не мог, поэтому встряхнулся и ускорил шаг лошади, которая, в отличие от меня, вела себя очень спокойно. Дорога уходила на север, проходя мимо двугорбой горы, за которой я обнаружил пологую гору поменьше, изображённую на карте. Цель была близка, и мне оставалось сделать последний небольшой рывок, чтобы достичь её. Подъём на гору был довольно-таки пологим, но я решил, что лошади следует остаться внизу, а мне лучше отправиться наверх пешком, с собой я прихватил лишь меч и карту. Подъём не занял много времени, через какое-то время я достиг вершины горы, которая резко заканчивалась отвесным обрывом. Я взглянул на карту и посмотрел по сторонам, это было то самое место, которое было обозначено красной точкой, здесь и должна была быть спрятана Звезда империи, но вокруг меня ничего не было. Не было ни единого места, где можно было бы что-то спрятать, просто голая каменная поверхность без единой выемки или неровности, способной укрыть от посторонних глаз великое сокровище. И хоть я предполагал, что всё так и закончится, какое-то чувство, похожее на разочарование, наполнило меня. Стоя на краю обрыва мне оставалось только смотреть на север, туда, где возвышались огромные горы Огненного хребта, иногда изрыгающие огонь и пепел из раскаленных глубин земли. Я не знаю, как себя ведут эти горы в другое время, может быть, они и вправду иногда извергают огненные реки, но теперь они стояли тихо и безмолвно. Высокие вершины, выкрашенные в белый цвет никогда не тающим снегом, величественно упирались в облака, глядя на них, трудно было назвать эти горы Огненным хребтом.
Разглядывая открывшиеся моему взору красоты, я вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Я не слышал ничего за своей спиной, но меня не покидало давящее чувство в затылке, мне казалось, что кто-то пожирает меня своим взглядом. Стараясь подавить неприятное чувство, я обернулся, сзади было пусто, только ветер шевелил редкую траву и мелкую листву на редких кустах. Но чувство не хотело меня покидать, оно ко мне вернулось, как только я снова отвёл взгляд от того, что было за моей спиной. Вновь я ощутил на себе чей-то пристальный взгляд и, начиная чуять неладное, резко обернулся назад. Тихий шорох донёсся до меня из кустов, там явно кто-то был, кто всё это время следил за мной. Больше всего человека пугает неизвестность, можно стоять лицом к лицу с разъярённым медведем и чувствовать себя уверенно, но когда слышишь лёгкий шорох из кустов и не знаешь, кто там скрывается, человека охватывает нервное беспокойство. В кустах мог быть кто угодно, но он, кем бы он ни был, явно замышлял что-то недоброе, раз столько времени скрывался от моего взора. Я достал меч и сделал пару шагов вперёд, из-за шевелящихся веток снова донеслись странные звуки.
– Выходи! – громко крикнул я, стараясь придать своему голосу решительности.
Но мои слова не произвели никакого впечатления на сидящего в кустах.
– Выходи, кому говорят! Выходи, иначе хуже будет! – крикнул я ещё громче, делая шаг вперёд.
В ответ на мои крики в кустах снова началось какое-то шевеление. Было непонятно, почему тот, кто там прятался, не отвечал на мои слова. Он чего-то выжидал, но чего? Чего он мог ждать, отсиживаясь там? Мог просто наблюдать за мной или натягивать тетиву, намереваясь пронзить меня своей стрелой. Это мог быть и бродячий грабитель, позарившийся на мой меч или мою лошадь и решивший прибрать их к своим рукам. Дальше ждать было нельзя, пара мгновений могла решить всё. Крепко сжав руками меч и взмахнув им, я с криком бросился в кусты, готовясь к тому, что мои опасения могут подтвердиться. Как только я с разбегу влетел в зелёные заросли, прямо из-под моих ног выскочил тощий волчонок, который со всех ног бросился прочь, от страха не чувствуя земли под своими лапами.
В этот момент мне стало стыдно перед самим собой, конечно же, я не мог знать, кто скрывается в кустах, но отреагировал я на этот шорох слишком уж бурно. Наверное, со стороны это выглядело смешно: я сначала кидался угрозами в сторону хиленького волчонка, а потом кинулся на него, обнажив свой меч. Жалкое было зрелище, по-другому не скажешь, это место по праву можно считать гиблым, но не потому, что в нём таится какая-то угроза или опасность, человек сам придумывает себе новые страхи, наслушавшись разных рассказов, и доводит себя до сумасшествия, опасаясь странных звуков, шорохов, теней. Всё усугубляется, когда отправляешься бродить по неизвестным местам в одиночку, некому бывает в нужный момент остановить полёт необузданной фантазии. Единственное, что могло меня радовать, так это то, что я не был никогда суеверным человеком, суеверному и шороха хватило бы, чтобы прыгнуть вниз головой с обрыва.
Делать здесь было больше нечего, нужное место я нашёл, всё осмотрел, никакой Звезды империи не обнаружил, что не очень-то и удивительно было. Карта могла быть и вовсе сделана лишь для того, чтобы запутать искателей, желающих найти древнее сокровище. Даже удивительно было, что в этом месте я не нашёл большой каменной таблички с выбитой на ней надписью «Вы все дураки», она здесь была бы точно к месту. Похищенный камень был где-то в другом месте, он мог быть где угодно. Если уж похитивший его человек считал, что ему место рядом с вечным огнём, то он его должен был бросить в жерло вулкана, а не спрятать не понятно где. Теперь мне оставалось только донести эту весть до правителя Маралла, который наверняка будет разочарован таким известием, а Аваз и подавно. Для него этот камень был самым прекрасным творением богов, он им восхищался, ни разу его не видев. Теперь ему придётся смириться с тем, что он никогда его не увидит, как бы ему этого ни хотелось.
Лошадь стояла тихо, совсем не шевелясь, ей были неведомы мои страхи и глупые мысли, она чувствовала лишь то, что могла учуять своим животным чутьём, лишённым ненужных фантазий и домыслов. Вот с кого мне надо было брать пример уравновешенности и самообладания. Спешить было некуда, поэтому я поехал медленным шагом, день клонился к полудню, и до возвращения в Берг было много свободного времени. Можно было сразу отправиться обратно в Маралл, но мне хотелось перед этим заехать к Аввакуму, чтобы обрадовать вестью о том, что мои поиски закончились, и я возвращаюсь обратно.
Лошадь тихим шагом шла вперёд, изредка цокая копытом по выступающим камням старой дороги. И всё-таки эта дорога не могла быть в этом месте просто так, она когда-то должна была иметь огромное значение для тех, кто ею пользовался. Даже в наши дни дороги между городами так и остались земляными, камнем выкладывают только городские улицы, а тут такая роскошь в чистом поле. Такое в голове не могло уложиться, объяснением могла быть одна мысль, которая пришла ко мне, правда она была очень уж невероятной. Если предположить, что за Огненным хребтом кто-то живёт или, по крайней мере, жил когда-то, то всё сразу встаёт на свои места. Когда-то, очень давно, за горами жили другие люди, которые могли торговать с нашим народом, именно для этого и проложили дорогу, соединяющую их и наши земли. Но даже в таком случае каменная дорога казалась мне чрезмерной роскошью, это всё равно, что выстроить дворец для собаки.
Проезжая мимо большого камня, я обернулся и ещё раз посмотрел на него. Странные письмена меня очень заинтересовали, они не были похожи на обычные буквы, которые я знал, это был неизвестный мне язык, которым могли пользоваться люди, жившие вдали от этих мест. Может быть это и были те люди, которые жили за Огненным хребтом. Однако, судя по запущенности дороги, ею уже давно никто не пользовался, очень много лет. Значит, этот народ либо исчез, либо у него отпала необходимость общаться с нашими людьми. Но в любом случае когда-то у них была очень тесная связь с нашими городами, и это не могло просто так забыться, хоть пара слов должна была остаться в старых рассказах и легендах. Кто как не Аваз должен был об этом знать? «Он точно сможет мне многое рассказать об этом. А может быть, мне даже удастся убедить правителя отправить нескольких посланников за Огненный хребет, чтобы поискать там оставшихся потомков некогда великого народа, которые могут захотеть возобновить связи с нашими городами», – мечтал я. Идея мне очень понравилась и я ею загорелся, ведь я мог бы стать одним из тех, кто отправится на разведку за горы и первым увидит то, что скрывается в неизведанных краях. У меня аж волосы на голове зашевелились от мысли, что это может случиться в ближайшее время. Это ведь было именно то, чего я всегда желал.
Ради приближения своей мечты можно было и поспешить, поэтому я прибавил ходу и поскакал прямо к Бергу напрямик через лес, чтобы срезать путь. Мои планы поменялись: теперь я собирался отправиться в Маралл уже сегодня, чтобы прибыть в него рано утром. Так я экономил почти целый день, а это очень долгий срок для того, кто чего-то ждёт. Было очень жалко, что у меня обычная лошадь, которая не может скакать быстрее ветра. Вот если бы у меня была лошадь Горга, тогда бы я не тратил столько времени на дорогу. Но, к сожалению, подобные вещи бывают только в легендах, в нашем мире нет ничего волшебного. К такому выводу я пришёл тогда, когда почувствовал, что уже повзрослел и стал совсем другим человеком. А в детстве я мечтал не только об идеальном мире, но и о многих других вещах. Хотел как Маран и Гуран метать молнии, дробить горы своим молотом как Ундерман, но больше всего я желал иметь такую же лошадь, какая была у Горга. Она была не обычная, а невидимая, как и сам Горг, которую можно было обнаружить только по лёгкой тени, которую она отбрасывала. А передвигалась она с огромной скоростью, обгоняя ветер, с ней можно было через пару мгновений быть в любом городе империи.
Но мечтания – это мечтания, а добираться мне надо было на самой обыкновенной лошадке, которая была сделана из плоти и крови, как и всё живое. Поэтому, когда я был около Берга, солнце уже начало клониться в сторону запада. Городские улицы за полдня успели немного подсохнуть, но вокруг было всё ещё очень грязно, копыта моей лошади месили чёрную жижу. Дверь в дом Аввакума оказалась открытой.
– Есть кто дома? – крикнул я, заходя внутрь.
На мой голос вышел Аввакум.
– Ты уже вернулся? – удивился он.
– Да, моё путешествие закончилось раньше, чем я предполагал.
– Значит, ты уже возвращаешься обратно?
– Уже возвращаюсь. А ты боялся, что я сгину в этих горах. Как видишь, вернулся живой и здоровый.
– Оно и к лучшему, меньше приключений – меньше проблем. Ты нашёл, что искал?
– Нет, не нашёл, но меня это нисколько не печалит, я предполагал, что всё этим и закончится, ведь я гонялся за легендой. Теперь мне пора возвращаться в Маралл.
– Только вернулся и уже снова куда-то рвёшься?
– Я бы и сразу туда направился, но решил к тебе зайти по пути, сказать, что всё закончилось благополучно, ты ведь больше меня беспокоился за моё путешествие.
– Да, не люблю я такие вещи, поэтому и беспокоился. Но раз всё уже закончилось, то я теперь буду спокоен.
– Ну что ж, теперь придётся попрощаться надолго, не знаю, когда снова увидимся. Может быть, когда я решу пересечь Огненный хребет, – сказал я, подмигивая ему.
– Оставь эти глупости, – замахал он руками, – хватит тебе землю топтать. Лучше семью заведи – вот тебе мой совет, тогда уж не до путешествий будет.
– Обязательно подумаю над твоими словами, – ответил я, смеясь, – ну а теперь мне надо спешить. Всего хорошего тебе.
– И тебе того же, счастливого пути.
Я широко улыбнулся ему и вышел. Я знал, что мы прощаемся ненадолго, ведь я твёрдо решил убедить правителя Маралла в необходимости отправки посланников к новым землям. Эта идея настолько мне нравилась, что придала крылья, заставив позабыть о голоде и усталости, теперь я хотел только поскорей добраться до Маралла.
Лошадь быстро промчалась по улицам города, разбрызгивая в разные стороны грязь. Окинув прощальным взглядом этот город, я поскакал дальше по дороге на восток, вспоминая путь, проделанный вместе с Аввакумом. Теперь мне предстояло проскакать той же дорогой одному без чьей-либо помощи. Легче всего было проделать тот же путь, по которому я попал в Берг, объезжая опасные болота. Продвинувшись немного на восток, я свернул направо и поскакал через поле. Где-то впереди меня были топкие болота, которые мне надо было объехать, большое дерево росло с другой их стороны, поэтому не могло быть для меня ориентиром. Для верности я сделал крюк побольше, обходя эти места стороной.
Понемногу я стал чувствовать голод, ещё бы – весь день ничего не ел, а время уже было почти вечернее. Надо было сделать привал, чтобы восстановить свои силы и дать моей лошади отдохнуть перед ночью, когда при свете луны я отправлюсь на юго-восток, туда, где стоит большой город с высокими каменными стенами. Место для остановки я выбрал заранее, им был берег озера, который я видел вчера примерно в середине пути. Его я достиг тогда, когда солнце уже почти спряталось за горизонтом, раскрасив небо в багровые краски и уступив место вечерней прохладе. Моя усталая лошадка с жадностью принялась пить воду из озера, я сам тоже наклонился и сделал из него пару глотков, несмотря на то, что воды у меня с собой было предостаточно. В этот момент мне хотелось пить воду подобно дикому зверю, пришедшему к берегу водоёма для того, чтобы утолить жажду, накопившуюся за весь день.
Нехитрая еда утолила мой голод, а прохлада, которой тянуло с озера, придала моему телу бодрость, а мыслям – ясность. Прекрасный зелёный ковёр из травы и мелких цветов лежал подо мной, нежность и мягкость которого я хотел почувствовать всей своей кожей, а запах вдохнуть в себя и не выдыхать, чтобы он полностью заполнил меня, разливаясь живительным нектаром по всему телу. Когда расслабляешься и забываешь обо всём, что есть в этом мире, начинаешь видеть скрытое от взгляда обычного человека. Можно видеть, как растёт трава жарким полднем, или прямо сейчас наблюдать за тем, как зажигаются звёзды, появляясь из ниоткуда и увеличивая с каждым мигом своё сияние. Крошечные звёздочки сияют в тёмной бездне, обречённые на гордое одиночество, которое делает их прекрасными и благородными. Их мерцающее сияние завораживает и растворяет в бездонном небе, и очень скоро становится трудно понять, где ты находишься, кем являешься и существуешь ли ты на самом деле. Всё прочее уходит, остаётся лишь сознание, унесённое в небеса, и звёздный блеск, даже бурная река времени проносится мимо незаметно, не тревожа шумом своих громадных волн. Так бывало всегда, когда я любовался чем-то прекрасным и спокойным, так было и в этот раз, когда я унёсся в прекрасный мир звёздной красоты.
Луна сияла высоко в небе, когда я всё-таки заставил себя подняться с земли. Лошадь была рядом со мной, она стояла так же спокойно, как и тогда, когда я с неё слез. Я даже не привязал её, но она до сих пор находилась рядом, не отойдя от меня ни на шаг. Поле в лунном свете мерцало тысячами серебряных травинок, небесный ковёр расстелился на моём пути, лошадь сделала первые несколько шагов по нему. Луна сопровождала меня своим безмолвным сиянием, освещая мой путь, насколько можно было видеть, на небе не было ни облачка, и поэтому лунному свету вторило сияние несчётного количества ярких звёзд. У меня впереди была целая ночь, а половина пути уже была проделана, и в спешке не было никакой необходимости. Вокруг было очень тихо, казалось, что всё живое покинуло этот мир, и только я один в нём остался. Каждый шорох слышался отчётливо и казался громким, даже дыхание лошади было так же хорошо слышно, как моё дыхание или биение моего сердца. Вдали от дневной суеты и спешки меня наполнило такое умиротворение, что тихое спокойствие казалось единственным способом существования. Чтобы ещё больше окунуться в это потрясающее чувство, я закрыл глаза. Всё, что я видел, исчезло, остались только звуки и ощущения, но и они вскоре отошли на второй план, став размазанным фоном. Чувства ушли, время ушло.
В таком состоянии я находился очень долго, как долго я знать не мог, потому что потерял ощущение времени, но понял, что уже прошло много времени, когда открыл глаза. Я не сразу понял, где нахожусь, всё, что я видел вокруг себя, было уже не похоже на то, что я видел перед тем, как закрыл глаза. Лошадь тихо шла по дороге, хорошо видной в лучах лунного света. Умное животное поняло, куда следует идти, случайно наткнувшись на дорогу. Слева от меня уже начало загораться утреннее зарево, рассвет был очень близок, воздух теперь дышал не лёгкой ночной прохладой, а утренним холодком, от которого обычно бегут мурашки по коже.
Дорога тянулась прямо на юг, большой порт должен был быть уже где-то неподалёку. И действительно, через какое-то время из утренней дымки начали вырисовываться тёмные очертания портовых построек, над которыми гордо возвышался большой маяк, который в это утро почему-то был потушен. От порта до города было не так уж и далеко, значит, я успевал вернуться вовремя, как и хотел.
«Интересно, в какое время просыпается правитель?» – спросил я сам у себя. Мне не терпелось поскорей рассказать ему всё, что я увидел рядом с Огненным хребтом, и, конечно же, я должен был его убедить отправить со мной нескольких людей на разведку за горы по заброшенной дороге. Я неспешно двигался по дороге в сторону города, только теперь я мог чувствовать ту усталость, которая скопилась за ночь, и слабость тела, от которой его ломило. Бессонная ночь не прошла бесследно, она отзывалась в каждой моей мышце ноющей вялостью, а глаза с трудом удавалось держать открытыми.
Когда я подъезжал на лошади к Мараллу, солнце уже освещало высокие башни на городских стенах, постепенно спускаясь всё ниже. В трущобах, раскинувшихся вокруг города, всё ещё было очень тихо, редкие их жители, уже пробудившиеся ото сна, неспешно ходили среди маленьких домишек, протирая глаза. Заспанные стражники открывали городские ворота, делая это неспешно и лениво. Город только просыпался от ночного покоя, а я уже въезжал в него, гордо сидя на лошади. Было ещё довольно-таки рано для визита к правителю, но ждать больше я не хотел и направился прямиком к его дворцу. Стражники, стоявшие около внешних ворот дворца, встретили меня удивлёнными взглядами.
– Тебе куда? – спросил меня один из них.
– Я к правителю, мне его надо срочно увидеть.
– В такую-то рань? Так рано он никого не принимает, приходи позже.
Я, конечно же, мог подождать ещё немного и вернуться сюда потом, но ждать мне очень не хотелось.
– Мой визит нельзя отложить, он сам просил меня явиться к нему, как только я прибуду в город, – ответил я, пытаясь сделать как можно более серьёзное выражение лица.
И, судя по взгляду стражника, мои слова произвели на него нужное впечатление.
– Ну, раз так, то проходи. Спроси кого-нибудь из дворца, они скажут, что делать.
Быстро доскакав до дворца, я слез с лошади и направился к закрытым дверям, рядом с которым и стояли два стражника.
– Я хочу увидеть правителя, – опередил я своим ответом вопрос стражников.
– Так рано он никого не принимает. Придётся прийти позже.
– Мне было поручено выполнить особое задание, и я должен доложить о результатах как можно раньше, – сказал я с серьёзным выражением лица.
– Придётся прийти позже, – ответил стражник, никак не отреагировав на мои слова.
– Но это очень важно, я должен доложить незамедлительно.
Стражник посмотрел на меня недовольным взглядом и лениво подошёл к двери, толкнул её, и вошёл внутрь. Через какое-то время он вышел оттуда вместе с Аркебаном, которого я сразу узнал. Аркебан посмотрел на меня и, наверное, тоже узнав, жестом пригласил внутрь.
– Отведи лошадь в конюшню, – сказал он стражнику и зашёл обратно.
Я пошёл за ним.
– Как прошли поиски? – поинтересовался он, когда мы шли по второму залу.
– Так же, как я и предполагал. Драгоценный камень не удалось найти.
– Почему тогда поиски закончились так рано?
– Я нашёл то место, которое было изображено на карте, но там ничего не оказалось. Только голая скала.
– Это точно было то самое место?
– Да, в этом я не сомневаюсь. Все ориентиры совпали, ошибки быть не может. Наверное, эта карта была сделана лишь для того, чтобы запутать искателей святыни. В таком месте ничего нельзя спрятать.
– Да-а-а, – многозначительно протянул он своим сочным голосом, – правитель ожидал другого результата.
В ответ я промолчал.
– Ожидайте здесь, я сообщу правителю о вашем приходе, – сказал Аркебан, когда мы зашли в последний зал.
Он поднялся по одной из полукруглых лестниц, ведущих на второй этаж, и скрылся за большими дверями, рядом со мной осталась стоять пара унылых стражников, которые стояли у входа в последний зал. В отличие от тех, которые были снаружи, эти стояли молча и неподвижно, как будто не замечая ничего из того, что творилось вокруг них. Они даже не посмотрели в мою сторону, после того как я стал их пристально разглядывать. Наверное, работая стражниками, устаёшь обращать на всё своё внимание, и спустя какое-то время уже бывает не до этого, или, может быть, здесь положено так стоять, не шевелясь и не говоря ни слова. В любом случае я им посочувствовал в этот момент, наверное, это огромная тоска – всю жизнь пробыть стражником, ещё большая, чем быть простым рыбаком.
За спиной послышался звук открывающейся двери, и я повернулся. Правитель вышел из своих покоев в сопровождении Аркебана и ещё двух стражников, одетых в чёрное. Скорее всего, он уже знал о безрезультатности моих поисков от Аркебана, но по его виду этого сказать было нельзя. Он был спокоен, его лицо не выражало ничего кроме уверенности и спокойствия, которыми должен обладать любой человек, управляющий таким количеством зависящих от него людей. Я сделал пару шагов навстречу, когда правитель сел на своё место. Один из стражников, одетых в чёрные одежды, подошёл ко мне.
– Я попрошу вас отдать мне свой меч, пока вы будете разговаривать с господином, – сказал он, протянув ко мне правую руку.
Я, не говоря ни слова, отдал своё оружие и подошёл ближе.
– Так, значит, ты не нашёл то, что должен был? – спросил правитель, зная ответ на свой вопрос.
– Я предполагал, что так будет, но всё-таки надеялся на то, что я могу ошибаться, – продолжил он. – Ты уверен, что продолжать поиски не имеет смысла?
– Да, полностью уверен. Я нашёл то самое место, которое было на карте, всё в точности совпало, поэтому сомнений не может быть никаких, но там не оказалось ничего. Похоже, тот, кто изготовил карту, хотел, чтобы его сокровище не нашли никогда.
– Очень жаль, – сказал он вполголоса, – вещь-то была бы полезная.
– Зато я нашёл там кое-что другое, что может быть вам интересно.
– Что ещё? – спросил правитель, немного приподняв одну бровь.
– Я нашёл неподалёку от этого места дорогу, выложенную из камня, уходящую прямо на север через горы. Я не проверял её длину, но думаю, что она тянется до той стороны хребта к землям, раскинувшимся по ту сторону гор. А ещё я обнаружил на развилке дороги большой камень с выбитыми на нём буквами, только прочесть их я не смог, они написаны на незнакомом мне языке. И я подумал, что за горами могут жить другие народы, населяющие те земли, и что с ними можно подружиться. Можно ведь будет потом с ними торговать тем, чего у нас в изобилии, а взамен привозить то, чего у нас нет или не хватает. Поэтому к ним надо обязательно отправить нескольких грамотных людей, которые установят между нашими народами дружественные связи. Поэтому я и пришёл сюда так рано, чтобы получить ваше одобрение и отправиться обратно к Огненному хребту, чтобы пересечь его и узнать, куда же ведёт дорога, которую я обнаружил.
Правитель внимательно меня слушал, никак не реагируя на мои слова, помолчал пару мгновений после того, как я закончил, и расхохотался.
– Ха-ха-ха, собрался пересечь хребет? Ха-ха-ха, нашёл дорогу! Ну, повеселил, так повеселил! Дружественные связи, говоришь? Ха-ха-ха, путешественник!
Честно говоря, я не понимал, что так развеселило его, ведь я говорил самые обыкновенные вещи, и моя идея не казалась мне смешной.
– Тебя, значит, тянет на путешествия? – спросил он, снова став серьёзным. – Тогда я тебя отправляю сегодня вместе с моими людьми, поедешь с ними на восток открывать новые земли. Вы отправляетесь сегодня после полудня, будь готов, всё необходимое уже приготовлено, от тебя требуется только явиться вовремя к главным воротам. Можешь считать, что тебе крупно повезло, ты поедешь вместе с людьми знатного происхождения.
– Но куда мы поедем? Куда это – на восток?
– Туда, где ещё никто из наших людей не был – дальше границ нашей империи.
– Но там нет ничего кроме голых степей. Так мне рассказывал мой отец.
– Мой отец мне тоже много чего рассказывал, – сказал правитель, усмехнувшись, – но вчера владыка из города Квинтия прислал гонца с письмом. Оказалось, что рядом с нашей империей живёт ещё кто-то. Мы не знаем, кто это, поэтому должны с ними подружиться. Лучше заиметь новых союзников, чем новых врагов.
– Раз так, то я с радостью туда поеду. Это даже лучше, чем то, что я предлагал.
– Ещё бы. Можешь идти.
Это действительно было замечательной новостью, всё складывалось куда лучше, чем я себе представлял до этого момента. У меня даже сердце забилось сильнее от предвкушения предстоящих странствий. Получив свой меч обратно, я пошёл к выходу, в голове крутилась только одна мысль: «Сегодня я поеду на восток… поеду на восток… на восток». Проходя по третьему залу, я услышал чей-то голос, который, как мне показалось, звал кого-то. Повернувшись налево, я увидел Аваза, выглядывающего из бокового прохода. В этом водовороте мыслей моё желание найти Аваза и расспросить про дорогу возле Огненного хребта затерялось, и я совсем про него забыл. Хорошо, что он сам нашёл меня.
– Можно, я вас немного побеспокою? Самую малость, – спросил он, выжидающе смотря мне в глаза.
– Можно, а что такое?
– Расскажите мне о своих поисках. Я так понял, что Звезду империи вы не нашли.
– Нет, её я не нашёл, но зато нашёл место, изображённое на карте.
– Давайте поднимемся ко мне в комнату, – он пригласил меня жестом последовать за ним. – Значит, всё-таки я был прав? – спросил он.
– Да, всё оказалось именно так, как ты предполагал. Я поехал на запад от Берга, достиг Огненного хребта и направился вдоль него на юг. Очень скоро я увидел горбатую гору и нашёл за ней обрыв, но там ничего не оказалось. Только голая скала.
– Очень странно, – пробормотал Аваз, заходя к себе в комнату.
– А две линии, которые сходились на карте, действительно оказались дорогами. Причём не простыми.
Аваз вопросительно посмотрел на меня, он точно не мог предположить, что я ему сейчас скажу.
– Эти дороги в ширину около семи шагов и выложены из камня. Две красивые и ровные дороги сходятся возле горбатой горы, а дальше на север идёт только одна.
– Как это на север? Через горы?
– Да-да, именно на север, – ответил я с улыбкой, глядя на его удивлённое лицо.
На несколько мгновений его лицо стало серьёзным, даже почти хмурым.
– Я слышал о дороге мёртвых, но не думал, что это окажется именно она, – начал он. – Такая большая дорога в таком-то месте… такого я даже в легендах не слышал.
– И я тоже удивился этому, откуда взяться такой роскоши в таком безлюдном месте? А что это за дорога мёртвых?
– Есть легенда, которую иногда рассказывают, когда разговор заходит об Огненном хребте. Говорят, что есть такая дорога, протоптанная мёртвыми людьми, сгинувшими в этих горах. Они заманивают странников к себе, чтобы сделать их одними из них. Мёртвые тащат живых к себе, пополняя свои ряды.
– Странная легенда, я бы даже назвал её глуповатой.
– Меня она тоже не впечатлила, но теперь я не знаю, что думать.
– Да ладно тебе, какие мертвецы? – рассмеялся я. – У меня есть другие мысли. Возможно, когда-то очень давно за горами жили люди, которые и построили эту дорогу для того, чтобы было легче ездить в наши края. Ты ничего подобного не читал в старых пергаментах?
– Нет, ничего подобного не встречал и не слышал, – развёл Аваз руками.
На какое-то время между нами повисла тишина, каждый думал о своём. Аваз, наверное, думал об открытой мной дороге, а я уже представлял, как сегодня отправлюсь вместе с прочими посланниками из этого города к новым землям.
– Давно хотел узнать, что это за тонкий пергамент? – спросил я, наблюдая за тем, как Аваз собирает вместе белые листки, разложенные на столе. – Я такого не видел, пока не попал в этот город. Такой был и у начальника городской стражи, и у тебя есть такой же.
– Никакой это не пергамент, – сказал он с улыбкой, – его уже давно не используют. Эти листы делают из дерева.
– Как из дерева можно сделать такой гибкий и гладкий лист? – усомнился я.
– Это целая наука. Сначала дерево распиливают на бруски, потом эти бруски растирают в мелкие опилки. После этого их варят вместе с клеем, а готовую кашу выкладывают в готовые формы и раскатывают большими катками. Получившийся тонкий слой ещё раз придавливают и сушат. В конце концов получается большой лист, который разрезают на маленькие.
– Ничего себе! Здорово придумано.
– Да, здорово. Я сам видел, как это всё делается, – с торжествующим видом сказал он.
– А я голову ломал. Никак не мог понять, почему мой пергамент не такой как я видел у других.
– Как и многое другое, этот способ был придуман у нас в городе. Уже, наверное, прошло лет двадцать, как его используют. А раньше морока была с пергаментами, их-то просто так не сделаешь, и дорогими они были, поэтому записи велись только по важным делам.
– Да уж, далеко шагнула человеческая мысль, наверное, я многого ещё не видал.
– Да разве это удивительно? У нас увидишь вещи и поинтереснее. Только в нашем городе делают прозрачное стекло, больше нигде такое не умеют изготавливать. Секрет его изготовления держится в тайне вот уже много лет. А в прошлом году к нам из Зармеля привезли новые доспехи в подарок нашему правителю. Там научились отливать цельные доспехи, которые намного прочней, чем кольчуга. Наш правитель выставил на всеобщее обозрение одни такие на главной площади города и пообещал сотню золотых монет тому, кто сможет своим луком их пробить.
– Ну и как? Сумел кто-нибудь? – заинтересовался я.
– Ну и набралось же там народу! Почти весь город собрался посмотреть. Самые сильные лучники пытались пробить доспех, но никому не удалось. Стрелы отскакивали с испорченными наконечниками, только лишь царапины оставались на блестящей поверхности.
– С такой защитой и воевать не страшно будет.
– Теперь эти вещи делаются больше для забавы, чем для дела. Войны остались в прошлом, теперь только безумец захочет начать войну в такие хорошие времена.
Я ничего не ответил на эти слова, ему, конечно же, ближе были мирные способы решения противоречий, а для меня войны были наполнены совсем другим смыслом. Если кто-то затевает сражение, то это означает лишь то, что он хочет чего-то этим добиться, и что все мирные способы достижения этой цели исчерпаны. Если для изменения положения вещей необходима сила, то без неё никак не обойтись. Только сила не оставляет возможности ответить, на любое слово можно ответить другим словом, а силе противопоставить уже нечего. Единственное, что меня не устраивало в войнах, – это то, что на них приходилось погибать людям. «Наверное, таков человек, что добровольно он не может измениться», – нашёл я сам этому оправдание.
– Задержался я здесь, – сказал я, вставая, – а мне ещё надо успеть отдохнуть до обеда, я ведь всю ночь скакал сюда.
– Так можете поспать у меня здесь, в соседней комнате есть кровать, – подскочил Аваз. – А я разбужу ближе к обеду.
– Да, пожалуй, я так и сделаю, – согласился я, сильно зевая.
– Только смотри, не забудь про меня!
– Не забуду, можете не беспокоиться. Я буду здесь всё время. Добро пожаловать в мои хоромы, – Аваз открыл дверь, ведущую в соседнюю комнату.
Комнатка была небольшая и уютная, солнце освещало её всю через застеклённое окно.
– А у тебя тут хорошо, так и хочется лечь и уснуть.
– Ложитесь и отдыхайте, можете не беспокоиться, я разбужу вовремя, – сказал он, выходя из комнаты.
Как я ни старался заставить себя уснуть, ничего не получалось, всё время меня будоражили мысли о предстоящем путешествии, новые и новые фантазии лезли в мою, и без этого переполненную мыслями, голову. Для того чтобы хоть как-то успокоиться и отдохнуть я представил себя лежащим на большом белом облаке, с лёгкостью впускающем в себя моё тело. Только мне стало казаться, что я расслабился и у меня получилось отбросить все ненужные мысли, как моего плеча кто-то коснулся.
– Вы спите? – услышал я голос Аваза и открыл глаза.
– Нет, ещё не сплю.
– Надо вставать.
– А что такое? Что-то случилось? – не понял я.
– Уже почти полдень, пора вставать.
– Как полдень? Я ведь только прилёг, – сказал я и выглянул в окно.
Солнце было уже высоко, полдень действительно близился.
– Как быстро время пролетело, я и не заметил, как задремал.
– Аркебан приходил сюда. Очень ругался, узнав, что я вас задержал своими разговорами, но когда увидел, что вы спите, смягчился. Он сказал, что вам надо к полудню выйти к главным воротам замка, там вас будет ожидать лошадь.
– Значит, мне уже пора идти.
– С утра такая суета, много благородных людей приехало, наверное, что-то важное готовится, – задумчиво сказал Аваз, надеясь, что я ему скажу, в чём дело.
Не дождавшись от меня никакого ответа, он снова попытался разузнать, в чём же причина такой суеты:
– Наверное, далеко все собрались…
– Да, очень далеко, – ответил я с улыбкой, – дальше, чем ты можешь себе представить. Скоро ты всё узнаешь, только подожди нашего возвращения, об этом все узнают.
– Ух ты, как интересно! Расскажите мне хоть что-нибудь.
– Подожди немного и сам всё узнаешь. Честно говоря, я не очень много могу рассказать, всё будет потом видно.
– Время, для всего нужно время, а его всегда так не хватает, и ждать очень не хочется.
– Ты точно подметил, – сказал я, – мне тоже иногда бывает невтерпёж, хочется всего сразу, но иногда лучше смириться с тем, что время течёт одинаково, и его ход нельзя никак ускорить.
– А было бы неплохо, – мечтательно ответил на мои слова Аваз.
– Ну, ты и сказал, – усмехнулся я, – всерьёз о таком даже я не думал. Но помечтать о таком всё же можно.
Как раз в этот момент дверь приоткрылась, и к нам заглянул Аркебан.
– Опять ты задерживаешь человека своими разговорами! – строго он сказал Авазу. – Иди лучше делом займись.
Тот молча шмыгнул в соседнюю комнату и прикрыл за собой дверь.
– Всё готово к отправке, лошадь стоит возле ворот.
– Я тоже готов, – с радостью сообщил я.
– Вам придётся переодеться в новую одежду, – как бы между делом заметил Аркебан. – Завтра вечером посланники нашего города доберутся до Квинтия, где уже будут ждать посланники их города. На следующий день все вместе выдвинутся на восток.
– А зачем мне переодеваться? – спросил я, принимая от него свёрнутую одежду. – Мне и так удобно.
– Вы будете лицом нашего города, поэтому на одежде должен быть наш герб.
– Ух ты, как красиво, – воскликнул я, разворачивая одежду. – Я мигом переоденусь.
Аркебан вдруг подошёл к двери, ведущей в соседнюю комнату, и резко открыл её.
– Ай-яй-яй! – донёсся оттуда голос Аваза.
– Опять подслушиваешь! – сурово сказал Аркебан. – Я тебе покажу!
Подслушивать, конечно же, нехорошо, но Аваза я понимал, в таком случае я тоже бы сгорал от любопытства. Молодым всегда хочется знать больше, чем старым. Люди старшего поколения предпочитают знать меньше, чтобы легче спалось, и было меньше забот.
Новая одежда вскоре была надета, и я был готов.
– Я готов.
– Пойдёмте со мной, – сказал Аркебан, возвращаясь из соседней комнаты.
Я улыбнулся и последовал за ним, получая удовольствие от каждого шага, приближающего меня к таинственному и неизведанному.