Кто-то вернется

Юре и Лене Моренисам

– Бу-у! – басом проревел звонок.
Это очень старый звонок, из шестидесятых годов. Чёрная пластмассовая кругляха с коричневой кнопкой – настолько тугой, что выжать полноценный звук можно, лишь упершись в неё всей ладонью.
Звук кругляхи, поднимает из могилы мёртвого и укладывает туда же с разрывом сердца живого.
 Мы с Леночкой уже закалились, но друзья и близкие, затаив робкую надежду, дарят нам на каждый мелкий праздник всевозможные звоночки. Тщетно!
Как и все творческие люди, моя супруга и я настолько увлекаемся домашней работой, что вернуться в реальность способны лишь при звуке нашего набата. Никакие трели и нежные мелодии не пробиваются в затуманенное сознание известного писателя и не менее известной журналистки.
– Бу-у! – повторил кто-то нетерпеливый за дверью.
Кого там принесло, интересно? Обычно все мои знакомые договариваются о встрече заранее. На всякий случай я посмотрел на дисплей сотового телефона. Ух ты, восемь неотвеченных звонков. И девять часов вечера, на минуточку! Не пойду открывать, наверняка, соседи с претензиями!
– Бу-у! Бу-у! Бу-у! Бабах!
О, это уже ногой в дверь. Может, я кого-то затопил? Вряд ли –  квартира ниже пустует третий месяц. Не мог же я два этажа протопить? Впрочем, с меня станется!
Давно, когда наш персидский кот Изюм ещё не сбежал от нас навсегда, обидевшись на Леночку (она повязала ему на макушку совершенно девчачий дурацкий бантик), мы всегда знали, кто за дверью. Изюму стоило только усом повести, и он тут же получал из астрала информацию.
 Я, правда, понимал только, с какими намерениями стоят гости на лестничной площадке. Если Изюм при звуке «набата» взвивался на шкаф, открывать не стоило – неприятности были гарантированы. Но когда кот опрометью летел в кухню и занимал пост на подоконнике, можно было с лёгким сердцем ставить чайник и идти открывать.
Леночка же, глядя на Изюмку, могла сообщить совершенно неожиданные, но всегда верные вещи: «Юрочка, это Боберов свои вирши притащил на рецензию. Мы с Изюмом на балкон пошли, а ты как хочешь!»
– Юрочка, мне послышалось, или в дверь постучали?
Супруга была просто очаровательна в розовых пушистых наушниках и пижамных штанишках.
Я нежно улыбнулся ей и неспешно поковылял к порогу.
Есть ещё такая хитрая штука, как дверной глазок. Вот и посмотрим, «кто стучится в дверь моя, не видя, что в доме нет никто»!
Увидел я выгнутую лестничную площадку с красными и жёлтыми  квадратами плитки и кусок деревянных перил.
Никого!
Пол влажно блестел, кое-где даже через глазок различались небольшие лужицы. Уборщица, поди, налила. Не хочет утром выходить, решила вечером подъезд прибрать. Может, она ломилась?
Я не то обрадовался, не то рассердился, и уже хотел, было, вернуться к прерванным занятиям, как в дверь отчаянно замолотили где-то на уровне моих коленок.
Наплевав на осторожность и предусмотрительность, я решительно щёлкнул замками, звякнул цепочкой и выскочил за порог.
– Наконец-то! – облегчённо воскликнуло мокрое существо, хлопнуло пару раз бездонно-синими глазами и прошмыгнуло мимо меня прямо в кухню. Точно – затопил!
Разинув рот, я стоял ещё несколько секунд, прежде чем мне удалось опомниться и развернуться на сто восемьдесят градусов.
Я очень медленно закрыл дверь и пошёл по следу водного потока.
Синеглазка стояла посреди кухни и уже рыдала в три ручья, хотя я и слова не промолвил, ни худого, ни доброго.
Подошедшая Леночка из-за моего плеча оценила обстановку, исчезла и через секунду вновь возникла с огромным полотенцем в руках.
– Держи, принцесса на горошине! Сейчас я тебе халат разыщу, а вещи в стиралку кинем! Юрочка, чайник ставь скорее, не стой истуканом. Видишь, ребёнок трясётся от холода!
Ребёнок, конечно же, ребёнок! Восемнадцать лет максимум. И Леночка её знает видимо, иначе так бы не суетилась. И я знаю: что-то знакомое в её облике, только вспомнить бы!
Я ставил на плиту свой любимый чайник со свистком, извлекал их шкафчиков печенье, резал колбасу, а сам не мог отвести глаз от мокрого чуда, всхлипывающего на табуретке.
Не поймите меня превратно: я – закоснелый однолюб, и в сердце моём третий десяток лет царит несравненная Леночка. Она жонглирует скипетром и державой, казнит и милует и развешивает на всех перекрёстках нашего с ней государства забавные указы.
Красивые женщины привлекают меня только как предмет отвлечённого восхищения, как экзотические пейзажи или шедевры живописи.
Промокшая гостья несомненно принадлежала к разряду редчайших шедевров, которые только создавала рука Господа нашего.
Её глаза были такого синего цвета, что остальные черты лица уже не хотелось описывать. Если только вам, интересно, то нос у неё был картошечкой, лоб узок до неприличия, а нижняя челюсть заметно выдавалась вперёд – не иначе, носительница габсбургских кровей!
Любая другая девушка с такой внешностью записалась бы на приём к пластическому хирургу.
От нашей же гостьи исходили, как говорит Людмила Андреевна Квавидзе, «плюиды», да такой силы, что я присел на табуретку и вытер дрожащей рукой лоб.
Леночка уже ошпарила кипятком старинный китайский чайничек и от души сыпанула в него травяную смесь «здоровье», которую ежегодно присылает нам из Лазаревского та самая Людмила Андреевна Квавидзе. Лично я после двух глотков этого  зелья испытываю настоятельную потребность пробежаться километров десять по пересеченной местности.
Из глубины пушистого белого халата доносилось слабое посапывание – запас внутренней жидкости «принцессы» иссякал. Леночка вытащила из микроволновки здоровенный кусок пирога с мясом, до краёв наполнила «гостевую» чашку волшебным напитком и умилённо воззрилась на гостью.
– Юрочка, познакомь нас, хоть что ли!
Я поперхнулся пустым горлом, а «принцесса» вытянула тонкую шейку и с отчаянной надеждой уставилась мне в глаза.
Вот номер – Леночка её что, первый раз видит?
– А-а… Э-э-э… Значит, это вы поселились на втором этаже? И мы вас затопили?
– Нет, нет… – горько простонала гостья, на лбу которой уже распушилась морковно-рыжая челка.
– Нет? – безмерно удивилась Леночка. – А где же ты промокла так?
– Дождь полил, как из ведра, а я зонтик оставила в библиотеке. Я побежала по набережной бегом. То есть, я сначала просто шла, потом как лупануло, молнии такие… Холодно стало ужасно. Я испугалась и спутала, наверное, всё на свете.
Леночка бросила в мою сторону сострадательный взгляд и украдкой постучала по виску указательным пальцем.
Если бы наша гостья не была так жалка и очаровательна, я тут же кинулся бы к телефону и вызвал милицию.
В кухне повисло тягостное молчание.
Я снял с подоконника цветное фото Изюма, бессовестно покинувшего нас через этот самый подоконник два года назад. Каждый раз, когда возникала необычная ситуация, я по-прежнему мысленно советовался с ним и верил, что он телепатически подсказывает верное решение. 
– Какой же подонок тебя облил? – не выдержала Леночка.
– Ливень, гроза, я же говорю… – робко прошептало несчастное создание.
– Иногда случаются грозы в январе, я читал – редкое природное явление, но случаются! – ринулся я на помощь бедняжке.
Я отчаянно не хотел считать её сумасшедшей.
– Вы что – сумасшедшие? Или издеваетесь надо мной?
Такой невинностью, такой правдивостью светились её невозможно синие глаза, что я засомневался сам в себе, вернул Изюма на подоконник и решительно плеснул в свою чашку животворного напитка из фарфорового чайничка.
Девица тем временем немного оправилась и начала рассуждать, мелко и быстро откусывая от пирога.
– Я понимаю ваше удивление – мокрая незнакомая курица ворвалась с порога, как к себе домой. Вы меня приняли за дурочку. А всё легко объясняется, если подумать. Я так быстро бежала, что спутала дом. Извините. Стемнело из-за дождя как-то сразу. Я была уверена, что стучу в свою дверь, и мне откроет папа. Сейчас только доем и позвоню ему. Или вы позвоните. Два ноль шесть ноль два. Скажите, что Лера у вас, пусть придёт и захватит мой серый спортивный костюм. И кеды. А это ваш кот на фото? Породистый, сибирский, да?
Когда «принцесса» Лера назвала номер телефона, в висках у меня застучало так сильно, что я даже зажмурился. Но Леночка ещё тормозила, и с чисто женским азартом выкрикнула.
– Пусть тогда папа заодно и валенки с шубой прихватит!
– Валенки? – оторопело морковноволосое чудо и громко хлюпнуло носом.
Как же она очаровательна! Боттичелли бы на неё! Только лоб подбрить по итальянской традиции, сетку на волосы с жемчужинами, да горностая в хрупкие веснушчатые руки. Ой, это я уже на Леонардо перешёл нашего Да Винчи. Это у него «Дама с горностаем». И всё же, я где-то видел её!
– Или такси вызовем? – упорствовала супруга в стремлении вернуть гостью к реальности. – Ты же не пойдёшь в туфельках, тем более, мокрых.
– Ну, да, похолодало к вечеру, – согласилась Лера. – Весной погода переменчивая, мне папа твердит постоянно, чтоб я кофту брала тёплую и зонтик.
Леночка замерла с открытым ртом, потом бросила на меня испуганный взгляд.
Я молчал, потому что в моём писательском мозгу уже бушевали идеи, одна краше другой.
– Юра! Не молчи. Что же нам делать прикажешь? Врача вызвать или папе звонить? А ну-ка, милая, где твой телефон, не промок? Или в институте забыла?
Синие глаза Леры распахнулись так широко, что я невольно отшатнулся – не затянуло бы!
– Мой телефон два ноль шесть ноль два. И вы меня пугаете. Или дайте мне позвонить, или верните платье, я и в мокром пробегусь.
– Ну, если только на другой этаж! Минус двадцать пять сегодня. Ты вообще как добиралась-то –  в платье, да ещё и мокром?
Девушка рванулась к окну, начала беспомощно шарить пальцами по нижнему краю рамы, а потом вдруг замерла, глядя на освещённый подъездными фонарями зимний двор.
– Да, вы правы. С ума можно сойти, в мае такой снег! Это циклон арктический принесло. А в прогнозе ничего не говорили…
Она оглянулась, увидела на полочке телефон и пантерой бросилась к нему. Тонкие пальчики быстро пробежали по кнопкам, а потом она долго слушала безучастную тишину и, наконец, догадалась:
– Я сплю! Я просто сплю. Я проснусь на столе библиотеки, когда уборщица начнёт греметь стульями. А вы – очень милые люди, я буду вспоминать вас. Мы не познакомились, но я поняла, что зовут вас Юрий и Елена.
Леночка тяжко вздохнула, вытащила из-за батареи початую пачку «парламента» – проспорила, проспорила! – и начала, не глядя, шарить рукой по столу в поисках спичек.
– Может, это мы спим, а, Юрочка?
Когда она опрокинула вторую чашку, я сжалился и протянул ей коробок.
– Расскажи всё сначала, милое дитя! Как прошёл твой день – во всех подробностях.
Лера вернулась к своей табуретке, обвила её ножки своими – тоненькими, белыми в веснушках, и покорно зачастила:
– Ровно в семь утра зазвенел будильник. Я встала. Было холодно, потому что батареи вчера отключили. Вода текла еле тёплая, и я просто умылась. Папа намазал бутерброды и сварил яйца всмятку. Пока я умывалась, они остыли и стали противными. Радио папа выключил, потому что мы торопились. Потом мы вышли из подъезда. Ой, пропустила! Я погладила папе рубашку, а себе платье с длинным рукавом. Папа велел взять ещё зонтик и кофту. Зонтик я взяла, а кофту лень было искать. Папа со двора пошёл на остановку «Сибзавод», а я к набережной.
– С зонтиком? – безжалостно уточнила Леночка.
Лера только глянула беспокойно в её сторону и продолжила.
– Было четыре пары. В большой перерыв я сходила с подругой в пельменную на Орджоникидзе, потом мы немного посидели на лавочке возле оленя. Было жарко, хорошо, что уже пустили фонтан. Ну, вы сами же помните, какая жара была в обед!
Леночка замерла с сигаретой в руке и вытаращила глаза.
– Рип Ван Винкль в синем платье! Проспала полгода и не заметила.
Супруга упорно не замечала того, что лезло прямо в глаза. А у меня мурашки по коже забегали. Конечно, это может быть крутой розыгрыш! Сейчас войдёт Валдис Пельш с командой. Впрочем, нет уже такой передачи! И я не такой уж гиперпопулярный, чтоб вся страна рвалась к телевизору на такое зрелище. И как же хочется верить в невероятное!
– Лавочка возле фонтана с оленем! Жена, ты в каком году на ней последний раз сидела? И телефон!
             Леночка перевела обалдевшие глаза на меня. До неё начало доходить.
– Да ну вас, мои дорогие! Одна артистка, другой наивка! Писатель, одно слово! – она затушила сигарету в блюдечке и резко поднялась.
Бедная девочка робко втянула голову и захлопала ресницами. Да где же я видел эти распахнутые глаза?
– Хочешь сказать, что ты жила в этой квартире лет тридцать назад и проскочила петлю времени?
– Тридцать лет назад телефоны другие были, не надо меня разыгрывать! – Лера покосилась на старенький аппарат с допотопной трубкой на перекрученом шнуре.
– Да, тридцать лет назад телефоны были другие – пятизначные! – улыбнулся я ласково. – То есть, телефонные номера. Сейчас шестизначные.
– Я пойду домой! – лицо девочки стало каменным.
– Куда? Назови адрес? – сердобольно протянула супруга.
– Красный путь…
Я тем временем извлёк из вазы на подоконнике Леночкин паспорт и открыл страницу с пропиской. Лера тупо смотрела, ничего не понимая.
– А теперь глянь, когда выдан паспорт! Видишь год? Эй, ты чего?
– Тулякова? Ленка? Ты же Тулякова раньше была? – сдавленным голосом проговорила Лера, оторвав взор от Леночкиного паспорта, и села на пол рядом с табуреткой.
– Веникова… – прошелестела Леночка и посерела. – Веникова, ты нашлась…

Я достал коньяк, водку и мартини. В голове звенело, словно через неё пропустили трамвайную линию.
Почему-то я путался со стеклотарой, забыв, какие фужеры для чего предназначены. Почему-то я порезал лимон прямо на скатерти, а Леночка даже не завопила, как обычно. Почему-то руки мои дрожали, а в горле стоял комок.
Я соприкоснулся с какой-то ужасной тайной, а выхода из этой ситуации быть не могло. Изюм, дружище, что такое творится? Это же Лера Веникова, однокурсница моей жены, бесследно исчезнувшая двадцать семь лет тому назад. Старый фотоальбом, вот где я её видел – распахнутые глаза, носик картошечкой и светлая копна с завитушками. Вышла из библиотеки и не пришла домой. Весь город, по словам Леночки, на ушах стоял. Искали пожарные, искала милиция…
Леночка хлопнула внушительную дозу «Лезгинки» и снова зарумянилась.
– Значит так, Веникова: если ты  точно Веникова, то вспомнишь кое-что. Кого мы боялись на физической географии?
– Антанту, – в голосе Леры появилась безграничная усталость.
– Правильно! Это, Юр, наша преподавательница, грозная Антонина Ивановна. Она ставила нас спиной к карте и задавала коварные вопросы. Типа, какой город севернее, Париж или Симферополь. Единственный из нас, кто отвечал без запинки…
– Большаник… Но мне нужно вернуться к папе. Как это сделать? Он просто с ума сейчас сходит.
Я подлил себе и Леночке коньяк. Бокал с мартини стоял, едва пригубленный. Мудрый Изюм смотрел с фотографии на нашу гостью и явно видел что-то важное.
– По законам физики ты не можешь вернуться в прошлое. Если бы ты вернулась, мы бы сегодня знали это. 
Лера разворошила кучу черно-белых фотоснимков на столе, вытащила групповое отображение пятого курса и начала разглядывать.
– Здесь отсутствую не только я. Востриковой тоже нет.
– Она вышла замуж на третьем курсе, а на пятом взяла «академ».
Я вопросительно сдвинул брови, и Леночка засмеялась.
– Ой, мужик! Да отпуск академический по случаю родов. Господи, Веникова, ты нашлась! А мы чего только не выдумывали!
– Я даже не спрашиваю, за кого Вострикова вышла, – Лера горестно скривила губы.
– А вот и нет! – радостно завопила супруга. – Она вышла за Мантулина! А Сашка твой ещё лет двадцать отбрыкивался от всех.
– А потом? – испугалась наша «принцесса».
– А потом не знаю. На заработки в Сургут уехал и там остался. Нет, ну надо же, как всё случилось-то! Вот ученые забегают! Веникова, да ты на весь мир прославишься!
– А где мой папа сейчас? – девушка приготовилась разрыдаться, но Леночка поспешно затараторила.
– Ты не переживай, мы его отыщем! Он в прошлом году приходил на годовщину нашего выпуска. Он же специально эту квартиру продал не посторонним, а именно нам. Вдруг ты вернёшься, тебя есть, кому признать. Выглядит твой папа прекрасно. Он снова женился. У тебя есть брат, кстати. Уже большой, школу закончил. Только не помню, как зовут.
Я тихонько кхэкнул, привлекая внимание.
– А что, если нам попробовать пройти назад по Лериным следам? Вдруг получится вернуться.
– Юрочка, тогда подожди, я хотела Лерке показать компьютер современный. И мировые новости ей впихнуть, вернётся и начнёт предсказывать! Денег срубит. Наша российская, то есть советская Ванга будет! Ой, классно! Или великим политиком станешь, Лер! Слушай, скорее, Советский Союз продержится до… Ой, не помню!
– Многая знания, многая печали! Собирайтесь, пока зрители спят! Чем чёрт не шутит!
– Тогда я напишу сама себе записку, а Веникова мне отдаст, когда вернётся.
Леночка носилась по квартире, подбирая одежду, а у меня сосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. По логике в прошлое попасть нельзя. В том числе и вернуться. Но попробовать можно.
Одетая в Леночкину старую шубку с капюшоном и валенки, Лера выглядела постаревшей. Вокруг глаз появилась усталая сеточка. Да и сами глаза поблекли, и уже не светились венецианским небом. Она с тяжёлым вздохом подняла с пола пакет с изображением Михаила Боярского и заглянула внутрь.
– Тетради размокли, переписывать придётся…
– Ой, твоё платье! – спохватилась супруга. – Ещё не высохло! Или мне на память оставишь?
Лера кивнула, нервно сглатывая.
Нам повезло. Чёткие следы маленьких ножек вели от подъезда к занесенной снегом песочнице.
– Я споткнулась об неё и даже немного захромала! – крикнула нам ушедшая вперёд Лера, и что-то в её голосе встревожило меня. В нем не было чистых девичьих ноток. Только безграничная женская усталость. Так разговаривают матери четверых детей и жёны пьющих мужей.
– Смотри, Юрочка, смотри! – вдруг завопила супруга и дёрнула меня за рукав. – Веникова, тебе туда, наверное!
В свете фонаря я и сам углядел зеленоватое марево. Вот Лера шагнула к нему и слегка замерцала зелёным. Она подняла руку, а Леночка закричала на весь двор:
– Только мне обязательно всё расскажи, обязательно! И записку мою не забудь. А я не поверю сначала, а потом проверю через тридцать лет.
Лера снова грустно кивнула, продвинулась глубже в марево, и вдруг на наших глазах её фигуру пронзил разряд молнии. Небо над домом разверзлось, пошёл сильнейший дождь с градом, и мы ринулись в подъезд. Вернее, я ринулся. А Леночка поймала меня за руку и потащила к песочнице.
– Юра, что мы наделали?!! Вызывай скорую! Реанимацию! Быстрее же!!!

Ровно через две недели мы с Леночкой вошли с огромным букетом роз и не менее внушительным пакетом домашних вкусностей в пятую палату неврологического отделения областной больницы.
С подушки навстречу нам полыхнули знакомые синие глаза, только не юной студентки, а женщины «за сорок». В коротко остриженных рыжеватых прядях заметно проглядывали серебристые мазки. Складочки возле рта, чуть набрякший второй подбородок… Она выглядела абсолютной ровесницей моей Леночки, и ни годом моложе.
Впрочем, тогда, в нашей квартире, она только первые полчаса смотрелась на восемнадцать. А потом каждую минуту понемногу приближалась к истинному возрасту. Мы с Изюмом заметили, да не сразу поняли.
– Веникова, родная! – кинулась к ней Леночка, а я с удовольствием пожал руку пепельно-седому жилистому мужику, чьи синие глаза, казалось, вобрали всё земное счастие.
– Кто бы мог подумать! – говорил он мне тихонько под беспрерывный женский щебет. – Ведь жила моя доченька где-то двадцать семь лет. Измождённой, опустившейся не выглядит. Видно, что следила за собой, питалась хорошо. Доктор говорит, что память вернётся неожиданно. Но умственно, эмоционально она сейчас на уровне тех лет, когда пропала. И помнит всё чётко только до начала восьмидесятых. Дальше – полный провал. Сейчас, правда навёрстывает, читает много, смотрит видеозаписи. А самое главное, медсестра Наташа принесла ноутбук в палату и разыскала через «Одноклассников» её первую любовь, Александра. Они уже пообщались по скайпу. Представьте, он так и не женился. Говорит, ждал и верил все эти годы. Он собирается приехать и забрать Лерочку к себе в Сургут. Если, конечно, она согласится.

Когда мы входили в наш двор, меня захлестнула волна эмоций. Было это чудо, или примерещилось? Не могли же мы с Леночкой стать жертвой одной галлюцинации!
Может, и вправду всё было так, как мы, не сговариваясь, сообщили врачам и милиции? Забрела старая знакомая, выпила чаю, ушла и потеряла сознание во дворе.
Наверное, Леночка испытала те же чувства, потому что остановилась возле песочницы и начала пристально вглядываться в пустоту. Не исключено, что она проделывала это каждый день, истекший со времени возникновения на пороге нашей квартиры мокрой «принцессы на горошине».
Я терпеливо замер у подъезда с сигаретой в зубах. Пусть её, не буду торопить!
Леночка немного покрутила головой, потом ухватила надломленную ветку старого клена и потянула на себя. Что она делает, глупенькая? Недавно снег шёл, такими толстыми пластами теперь лежит на ветках. Свалится же на макушку!
И вдруг в голове засвербила догадка – неужели и такое возможно? Неужели?!!
Супруга подняла вверх руки, трогательно вылезшие из широких рукавов дубленки, и что-то сказала, какое-то короткое и очень знакомое слово. У меня сжалось на секунду сердце, и тут же всё внутри залило теплом.
Она сказала: «Изюм» –  понял я и увидел, как с ветки падает к ней в руки, растопырив мохнатые лапы, что-то очень родное, с мудрыми зелёными глазами и забавным «девчачьим» бантиком на макушке.
– Изюм! – торжествующе повторила Леночка и побежала ко мне.