Старая больница

Виктор Матюк

Старая больница

Старая загородная больница от неприятельских взрывов, который день дымится,
Никто не хочет там под пулями задарма трудиться, здесь люди редко когда умирали,
Большого горя не знали, хотя на всю округу стонали и к Богу их последних сил взывали:
«Сестрица! Сестрица, что же здесь творится? Болит спина, ломит грудь, ноют ягодицы,
И трещит всё, что ниже поясницы!» Ё-моё! Чужой боли не слышит никто! Дескать, всё это - враньё!
Молодые девицы могут сразу ухитриться и на дерзкий случай невзначай положиться,
Больной может возмутиться: как такое могло случиться, что он был сестрой обворожён?
Нет, нет, не влюблён, а порабощён! Меж ними случайная связь была, и она ему родила,
Не жена и не ****ь, но он продолжал её даже к столбу ревновать и в изменах упрекать!
Порядочные люди ссориться в семье не будут, они в доме создадут уют, в комнатах уберут,
Как не суди и как не ряди, но во имя страсти и любви каждый стреножил желания свои
И поклонился всепоглощающей любви до самой матушки-земли, но не сошёл со своей стези!
Не хрен бабе на горло брать, мужа надо уважать и ногами его всякий раз не пинать!
Муж, как вихрь послал на три буквы своих и чужих, но вразумления не достиг
Даже в вещах простых, у него начался гипертонический криз, давления поднялось,
И сразу такое началось, что им обоим пришлось едва ли не целоваться взасос, один прохвост
Стал сопровождать этот чумацкий обоз, ну что ж пусть тело бросает лютая страсть в дрожь,
Печальным будет последний итог, если будущий муж – неуч и лох! К нему нет вопросов,
Хотя он по большому счёту философ! Старая больница ему до сих пор в кошмарном сне снится,
Но стоит три раза перекреститься, как перестает болеть голова и боль уходит из правого яйца!
Вот это да! Неужто так всегда? Рядом с больницей на голых деревьях уселись синицы
И на всю округу щебечут с вечера и до утра, хотя поднимаются чуть свет, чуть заря,
Везде слышен их детский лепет: «Сестрица, сестрица! Как бы нам увидеть врача,
Ты же обещала вчера, но слов не сдержала!» С голых крон дерев чёрная тень наземь упала,
Продержалась каких-то пять минут, ветер начал в другую сторону дуть, облака налетели,
Краешком своего оперения диск солнца задели, ручьи, что шумели, на корточки тут же присели,
Задули лютые метели, завыла злая пурга, наземь повалили белоснежные снега! Вот-вот и дождь
Воду наземь швырнёт, окропит молодой сестрице покатый лоб, она сгоряча, сбагрит с рук
Два горячих калача и потухнет в палате едва горящая свеча! Больному третий сон снится,
У ребёнка - потница, а на ягодицах прыщи, у каждого здесь болезни свои! Господь терпел
И ты терпи, Бог нам велел никогда не сворачивать с проторённого пути!
Не полощи мозги приличным людям, зачем ты занимался блудом?
Предупреждали доктора тебя, что ходить налево женатым мужикам нельзя, повсюду зараза,
Есть даже лепра и проказа, гуляет по морозу злосчастный туберкулёз, а мороз щиплет за нос!
Вправду и всерьёз никто серьёзно не поднимал насущный вопрос о ценности женских слёз!
Из нескольких начал бог для больного человека сам выбирал одно из двух, а множество чувств
Ласкало глаз и непокорный дух! Пока не разрывался их замкнутый круг, жизнь продолжалась,
Пелена у самых глаз быстро обрывалась, бог потрудился немало, чтобы правда не умирала!
Болезнь почти прошла, температуры у мальца нет с раннего утра,
Наверное, ему микстура помогла, но вновь в ягодицу впилась игла,
Её туда ввела молоденькая медсестра, конечно же, не со зла! Её с больными разделяет стена,
Ближе к выписке не выдержала она и лопнула, словно выпущенная из лука стрела,
Не долетев до заклятого врага! Дух-исцелитель из тридцати шести литер выбрал две
И начертил их на чисто вымытой стене, он к стонам глух, потому что теряет собственный слух
В повседневной борьбе жизни и смерти, он всегда в пути, мимо него не проехать и не пройти!
Неисповедимы Господние пути! Туман густой упредил дождь косой, гром раздался за спиной,
А человек больной молча, стоит у окна, словно чумной, он сам не свой, с пустой мошной,
И больной головой! Он спасся чудом, отделавшись лёгким испугом, болезнь прошлась плугом
По грешной плоти, она всякий час в работе, а белоснежные снега ложатся на озимые хлеба,
Нестерпимая тоска на пятки пациентам наседает, никто своего исхода заранее не знает,
Лишь предполагает, что бог защитит от зла и бед, так он делает уже немало лет!
Меркнет свет в душе, холод собачий в общем шалаше, ветер воет в трубе, а на сельской плите
Сосредоточены взгляды все, там готовится скудная пища для больных, богатых и нищих!
Снег у дворника по самые голенища, он попытался в сторону сестры запустить леща, но девка та
Легко сорвалась с огромного крючка! Небо покрыла серая мгла, в кости впилась визжащая пила,
Хоть убегай с просторного больничного двора, вот-вот здесь задует лютая пурга и что тогда?
Не велика беда: чужую судьбу пинать двумя ногами,
Коль честь и совесть спрятались за девятью холмами!
Пожилая сторожиха со свистом и криком гонит со двора взашей молодых бомжей,
Они всю ночь приставали к ней, толпа пьяных хмырей появились поздно на дворе бесхозном
И начала на весь околоток горлопанить, пить и буянить, старая баба за метлу схватилась,
Да поздно, как она ухитрилась и не поторопилась в услужение пьяницам не впасть?
Опосля омыла свою стезю горькими слезами, и стала угрожать сторожевыми псами!
Помогло! От сердца у неё немного отлегло и тут же поехало и пошло сикось-накось,
Как бы и ей ни пришлось обгладывать мозговую кость, взгляд устремился в гору,
Она попыталась распрощаться с позором! Ветру, бросив вызов,
Больные люди оставили отчий кров, там осталась безграничная любовь,
Отмщение нации перешло границы всевозможных вариаций, менялись речи и интонации,
Люди впадали в состояние медитации, каждый бахвалился свои величьем, мы тоже им тычем
Друг другу в нос, но убегаем от значимых угроз и что ж? Вдалеке стоят заснеженные хлеба,
На околицах дальнего села слышна оружейная пальба! Отцы и сыновья палят из общего ружья,
А я стою на излюбленном месте и жду доброго известья от молодой и стройной невесты!
А на близлежащем погосте чёрные вороны с криком великим перемалывают чужие кости,
Жить с ними рядом непросто, невдалеке с нами, там за чёрными облаками, селилось племя,
Сотни поколений изнемогали в трусости, воровстве и лени, на севере добывали тюленя,
Чуть южнее жили олухи и брадобреи, теперь их горькая судьбина занесла на чужбину,
Эти кретины вторглись в наши исконные святыни, зашли вглубь земель заграничных,
Но не признают этого публично, врут и чешут по ушам академично,
Их трусливый гений приводит в изумление многие поколения моих единоверцев,
Иноков и старцев! Как с ними быть? Как им жить? Что делать с ними?
У кацапов нет ни толики гордыни, мне же легче нахамить им на манеже,
Этим невежам не нужен православный храм, этим пацанам спьяна поговорить бы по душам,
Но с кем и зачем? Один хрен ничего не поймут, их дома не ждут, а в чужой стороне вдовы клянут!
Они ходят в камуфляже, совершают убийства и кражи, не моргнувши ни  одним глазом!
Жизнь – зараза ввела их в чужие анналы, их быстро оттуда выдворили радикалы,
Чертей им во все дырки напихали, чтобы те на всю округу не орали, что они – пупы земли,
Вот и пришли туда, откуда ушли: из тьмы дремучей их попытался вывести роковой случай!
Не получилось, была проверка на вшивость, теперь в грязи тонут, плачут и стонут, вот-вот возопят,
Что их любимый сатрап превратил чужую жизнь в кромешный Ад! Вот так – иначе никак!
Их не распинали на кресте, они привыкли жить в нищете, но не все, а через одного! То-то и оно!
Не легко дурака, взирающего на небеса свысока, уму – разуму научить,
Даже если невдалеке классическая музыка весь день звучит!
Не стану и я время зазря торопить! На нашу славу сосед легавый напускает муть ржавую,
И пытается возвысить нацию свою, а она стоит на краю пропасти, грехи и напасти съедают всё,
Что было у Киевской Руси заимствовано! Неужели враг на самом деле думает не только о теле,
Но и о мягкой постели, раскачивает чужие качели по сторонам, постоянно угрожая нам
Кромешным адом, человеческое стадо этот богом проклятый род с корнями вывернет
И страну низвергнет с высот, тот, кто сеет бурю, нужду пожнёт, гроза потрясёт и Запад, и Восток!
Чужая злость мимо моего околотка пройдёт, на широких чернозёмах пшеница густо взойдёт,
Враг придёт в чувство и вспомнит с неподдельной грустью,
Когда по три рубля водка в магазинах была, а на закусь ржавая селёдка!
Мы не зря подняли восстание против чужого господства,
Нам не по душе иноземное скотство, темнота и жлобство; пусть гремит вдалеке канонада,
Жалеть нас не надо, пожалейте сами себя, во бля, ваша мусульманская страна трещит по швам!
Не надо завидовать нам, чубатым мужикам! Выражаю соседям своё сожаление
По поводу повсеместного траурного пения, а змеиное шипение для нас - сущая ерунда,
Так было и будет во все времена, дамы и господа! Родина счастья и труда
Когда-то могучей и мощной была, нынче она совсем не та, её швыряет туда и сюда,
Ей не бывать никогда цветущей державой, придётся расстаться с немощной судьбой, бог ты мой,
Чужой народ всей толпой впал в очередной запой! Хотя воздух тот же самый вдыхает гурьба,
И не от великого ума пытается понукать трудягу-мужика, да, он пьян слегка, его стезя трудна,
Как у старого ишака! Его крылья намедни омыла большая горькая слеза,
Некошеные поля, запушенные долы и леса, родина опять пытается своим народом помыкать,
Друзей разъединять, мучить и карать, а при случае начнтнаёт даже убивать! ****а мать?
Где на Руси правду сыскать? Не найдёшь, ****а вошь, даже если всю страну пешком обойдёшь,
Скорчишься наедине от боли и загнёшься в диком поле, то ли ещё будет? Кто нас осудит за то,
Что мы вершим правое дело своё? Никто! Стол в больнице накрыт на девятерых,
Один из них многие науки постиг, он почти старик, у него жизненный опыт велик,
Ему вернуть бы его годы, он постоял бы на посту у истоков свободы! Сколько лет прошло?
Сколько горя в реку забвения кануло? Время запружило и замело прошлое до основания!
Не стану ждать чужих ответов, знаю от своих прадедов, отцов и дедов,
Что наша кровь – не водица, и потому мы продолжаем к миру стремиться!
Вот сторож ночной пытается раздвинуть рукой смог дневной, тучи сгустились над его головой,
Кто поспорит с роком и судьбой? Явный след былых времён пытается смыть с истории дракон,
Безумен он! Штопаный гандон! Его подмастерья ходят не зря по лезвию обоюдоострого ножа,
Такова их стезя, уходить из неё под страхом смерти им нельзя!
Небесная высь кричит, что стыд и позор тому, кто искушает судьбу,
От больницы тянется дымок, зимний холод его на Дикий Север увлёк,
Всему – своё время, всему – свой срок! Пришло время ослабить натянутый поводок!
Былые уроки не пошли кацапам впрок! Пришлый народ не усвоил былой урок!
Подлый враг наплевал в любимый овраг, рядом подобие скифской бабы выстругал,
А потом этот край до нитки обобрал, словно подлый и злостный шакал! В нарушение всех правил
Он толпу позабавил, и ничего не оставил он мне, вот и стою на распутье трёх дорог наедине,
Жизнь прожита в борьбе, в горле - ком, стрельба - за окном, сотрап свою страну пропил,
Народ на корню погубил, и заклятым обманщиком на весь околоток прослыл!
Опёршись о больничный подоконник, этот проныра и беззаконник принимает поздравления,
Говорят, что у него сегодня - очередной день рождения! В душе - тоска и смятение,
В двух метрах - столпотворение, а в глазах - наваждение, авось ближе к рассвету
Улучшится состояние это, я же – не калека и не бездарность, хотя и живу с мыслями врозь,
Авось задуманное сбудется, или мне всё это только во сне чудится?
Не пристало мыслям пока доходить до тупика, с языка срываются слова
Не от великого добра, им благодаря, общаюсь с толпой без словаря, но холод лютого февраля
Напоминает о себе, трещина появилась на нижней губе, не могу песни петь, шамкает речь,
Во рту начинает горечь жечь, хоть разбейся в лепёшку, из дому в холод не выгонишь кошку!
Кто бы тебя покормил с ложки? Молодые соски - не для ратных дел, к старости мужик прозрел,
Его покатый лоб вспотел, он лежит в палате номер шесть, дыбом на голове стоит седая шерсть,
Она жёсткая как оцинковав жесть! Пришло время на прошлой жизни ставить жирный крест,
Заметь, судьба оставляет свой чёткий след на белоснежном снегу и в ветер и в пургу!
Невмоготу мне в окно взглянуть, тут же тебя кто-то попытается вертануть, то есть надуть!
В палате номер шесть больные хотят сытно поесть, но жратвы нет, повариха обещала омлет,
Оказалось, что яиц на складе нет, простыл их след, на голодный желудок не будешь песни петь!
Уж лучше посижу в коридоре, авось, забуду о кромешном горе, пусть мысли гуляют на просторе,
Авось, забудутся вскоре! Вдруг послышались грома раскаты, это проехал «Запорожец» горбатый,
Слышен скрежет огромной деревянной лопаты, на столе у медсестры разбросаны тетради,
Ох, уж эти бабы, они не только на передок слабы, но и любят своей цели добиваться нахрапом!
Во тьме ночной враг исходит слюной и отвечает местной братве беспорядочной пальбой,
В строках моих потерян смысл лишь для глухонемых, у которых множество обид, но их вид
Спрятан за семью буграми, и закрыт от посторонних глаз за семью замками! Сегодня и сейчас
Нас пронзит холодный ужас и в души вселится страх со слезами на широко открытых глазах, 
Досужая мысль тащит грешников спешно вниз, в преисподней любой каприз выполняется,
Пусть кто-то матерно ругается, доброе слово никогда не забывается,
Коль оно само с языка срывается, бес же над людьми издевается
И как уж на сковороде извивается! Расплата за грехи, а они и вправду велики,
Позволяет выделиться из толпы и собственный путь найти, хотя неисповедимы господние пути!
Небеса, нависшие надо мной, словно медь, висящая над поседевшей так рано головой,
А земля, как железо под стопами ног моих, на путях земных нет атрибутов других,
А без них вечность – ничто, и только смерть пытается ход твоих мыслей пресечь,
Но в ответ свистит раскалённая картечь, она может своим теплом душу и сердце обжечь!
Никто не властен над смертью, не верите – проверьте!
Ты смущен и не только потому, что сокрушён, дело совсем в другом:
Я не понимал причины всего, из-за чего начался весь этот кавардак,
От зла не уйдёшь никак, даже впопыхах! Стоит сделать намеренный шаг восвояси,
Как тут же тебе о себе напоминают родственные связи, ты же знал, что зло существует,
Но не ведал, где оно днюет и ночует? Где найти добро
И сколько по современным меркам стоит оно? Ударил бы с богом по рукам,
Ушел бы к святым местам, дурная голова не даёт покоя ногам! Стыд и срам,
Бог ты мой, холод твой навис надо мной, он вздорит с роком и судьбой,
Тучи сгустились над головой, и в момент любой дождь ледяной хлынет наземь,
Но не сразу, а постепенно, всё здесь тленно, жизнь пролетает как сказочный сон, удивителен он!
Глядь, ****а мать, а ты и сна уже лишён, грешишь невзначай, ищешь рай, но не там, где надо,
Была услада недалеко, почти что рядом, нынче не видно никого через открытое настежь окно!
Ты же – раб бесстыжий не подаешь вида, что твою душу гложет обида! Никого рядом нет,
Только на треснувшей стене висит знакомый с раннего детства чёрно-белый портрет.
На нём изображён мой прапрадед, он – сед, выглядит, как заправский домосед!
Старик, ты же - мужик и от бабьих нежностей давно уже отвык!
Зазря не страдай, всему приходит край, ты об этом никогда не забывай! Дерзай наяву,
И рок поможет усмирить твою горемычную судьбу! Взрыв, раздавшийся в тишине,
Наклонил цветы, стоящие на окне, враг язвит, его знобит, впечатляет его прискорбный вид!
Вокруг рам сквозит, нам дано: память об этих событиях хранить, и не прерывать нить событий,
Мы же по наитию проводим собственную политику, а из дна сердечных ран
Ярким пламенем дышит огненным жерлом огромный вулкан!
Во вражеский стан тут же полетел ответ, взрыва долго нет,
И вот что-то грохнуло за стеной, в нетерпении раздался детский плач над головой!
Судьба, как ты наивна и зла! Хуже тебя только два рваных моих сапога!
Они разорвались с утра, то есть чуть свет, чуть заря! Мороз согнул старый тополь в дугу,
Птицы замерзают на лету и потом барахтаются в снегу, пока пробегающий зверь
Не нанесёт им множество смертельных потерь! Его цель: убить и события не торопить!
Судорога прошлась промеж ног, зябкость появилась между обеих стоп,
И вот я наяву подняться с кровати никак не могу, ноги от пола не оторву,
Вслушиваюсь с оторопью в первозданную тишину, могу ли я желать вреда врагу?
Всегда! Он искушает мою жизнь и судьбу, она холод принесла невзначай, обещала рай,
Но вместо него подобие ада принесло всесильное божество!
Рок горбатый посылает жуткие раскаты, чем богаты, тем и рады,
Голосят бабы в соседней палате, они, наверное, останутся без заплаты,
Снаряд попал в банковский приделок, взрыв породил много пересудов и склок!
Ну и денёк! В коридоре посыпался старенький потолок, дрожь прошла между ног,
Счастье небо людям не шлёт, всё как раз наоборот! Впереди время новых тревог!
Всему – своё время! Всему – свой срок! Если бы я разбирался в военных вещах,
Прошёл бы мигом мимолётный страх, я же роюсь в овощах, ищу свой шанс на спасение,
В душе царит смятение! Спозаранку судьба вывернет душу наизнанку, я же к утру думы растрясу
И тут же их в холодный водоём окуну, а потом, примостившись к окну, мелким почерком напишу:
«Люблю одну, ей не изменю, пусть жизнь меняется на корню, я же продолжу жить,
Нежно и страстно любить женщину, с неба сошедшую, страстную и сумасшедшую!»
В слезах её ресницы, ей и мне не спится, вокруг бог весть что творится! В уколах ягодицы,
Порхают молодые и сумасбродные девицы по больничному коридору, с ними заигрывают воры,
На этих волнах уносится во вселенную боязнь за себя и родных, бог в пенатах святых сам решит:
Как нам дальше жить и с кем дружить? В горле першит,
Едкий дым и гарь над всем околотком стоит,
Была бы водка, осушил бы стакан до дна, землю освещает холодная Луна,
Ты же тянешь одеяло на себя, видать тебе ни судьба: увидеть грядущую жизнь из окна!
Суета сует – всё суета! Приличной жизни нет, и не будет никогда!
Вокруг одна и та же болтовня и больше нет ни черта!
Скорее бы пришла весна, в яркую зелень оделись бы поля
И душа, нервы, теребя, вспомнила бы пенье молодого соловья!
О, да! Вот так всегда, но мечта уплыла в океан бескрайней вселенной,
Вот так же уходит жизнь медленно и постепенно, убогим становится её вид,
Невдалеке лес шумит, горизонт камышом закрыт, земля сиротеет, ветер веет-повевает,
Снег с двускатных крыш долу слетает! Только редкий прохожий, закутавшись в рогожу,
Будет твердить, что стало лучше жить, нельзя не пить, хмель плоть обмывает, злость слетает
И за шею не хватается двумя руками, мы топчем свою стезю грязными сапогами,
Но, ощутив под ними твердь, тут же закрываем входную дверь на толстую жердь,
Чтобы в ночную пору душу не похитили казнокрады и воры!

г. Мариуполь
12 февраля 2017 г.
1: 35