Сатана Земного Апокалипсиса

               

                Документальный роман-эпопея


                Старая лачуга Исириса, хотя и была сделана из грубо обтесанных камней песчаника, но ее крыша являлась частью дороги ведущей в город Пергама. В последнее время, в виду начавшихся беспорядков, по ней постоянно гоняли колесницы легкой конницы, а также перевозили тяжелое вооружение. С потолка сыпался песок и Тиффани, жена Исириса, каждый раз ворча,  шептала потихоньку:
- И когда закончатся все эти беспорядки? Ведь разрешили же пекарям объединяться, а сами поднимают налоги. Вчера разговаривала с Эфолой, так она рассказывает, что практически все излишки заставляют отдавать. А как кормить детей? Что ты молчишь Исирис?
- А, что я могу сказать. Все беспорядки из - за нехватки хлеба в городе. Ты правильно говоришь, что излишков нет, вот и вспыхивают бунты. Императорские вольно-отпущенники, собирают подати народа и утаивают зерно в целях спекуляции, а Императору докладывают о нехватке хлеба и ссылаются на плохую работу ремесленников. Вот и получается дилемма. С одной стороны народ страдает, но он и не сидит без дела. Что – то нужно делать с этими нахлебниками, - заключил Исирис, и тут же закрыл голову сверху ладонями. Сверху опять посыпался мусор, и по дороге проскакала очередная конная группа для усмирения ремесленников.
                Для времени Империи характерен рост богатства отдельных людей. Различие между огромными богатствами единиц и бедностью многих было еще более резким, чем в период эллинизма. Богатые люди часть своих средств жертвовали на «благодеяния» городу; размеры этих благодеяний позволяют судить о степени богатства того или иного лица.  Среди богатых людей, выделявшихся из провинциалов, особое положение занимали и особую ненависть вызывали императорские вольноотпущенники, перед которыми трепетали не только бедные, но и богатые провинциалы.
- Вчера рассказывали, на рынке – Флавий, с северного департамента, отбирая хлеб, постоянно доносил Императору на коллегию пекарей, о том, что те не хотят работать и не хотят платить подати. Вот Император и пригнал сюда целую армию, для принуждения. Видя такое положение,  коллегия преподнесла ему двух волов, в качестве подарка, - продолжил Исирис.
- Это тот Флавий, которого Император осудил за подлог в прошлом году?
- Да, тот самый. Выкрутился, как, маслом вымазанный. А теперь вот  изгиляется перед народом. Сколько уже писали ранее, о таких ложных доносах, но так ничего и не меняется.
Неожиданно в дверь постучали и Тиффани, открыв засов, увидела плачущую Эфолу.
- Что случилось Эфи? – ласково обратилась она к ней, - почему ты плачешь.
- Только что забрали мужа, сказали, что он являлся организатором бунта. Что я буду делать, как кормить детей. Ведь он был единственным кормильцем в семье, - заливаясь слезами, вторила Эфола.
- Ты, раньше времени, не расшатывай свои нервы. В коллегии много достойных и умных людей, они что – нибудь сделают для твоего мужа. Да и мы тебе не чужые, ведь долгое время жили почти рядом соседями, поможем, не отчаивайся, - заключил Исирис.
- Ведь если его увезут к Императору, там разбираться не будут, закуют в кандалы и на арену, для утех господ, - продолжала причитать Эфола.
- Я, думаю, скоро разберутся, кем является Флавий. Он уже показал свое нутро. Если бы я был хоть немного постарше, то примкнул бы к бунтовщикам, но я теперь стар. Даже мотыгой работать мне уже трудно. Иди домой, к детям, все устроится.
                После ухода Эфолы, в доме повисла зловещая тишина, время от времени, прекращавшаяся очередным скрипом телеги, проехавшей по крыше лачуги и цокотом копыт, после которых очередная порция пыли, подала на стол бедняков.
                Тиффани, после долгого молчания нарушила тишину и с укоризной отметила:
- Исирис, хоть тебе и трудно сейчас, но с крышей что – то нужно делать, ведь так жить уже невозможно. Постоянная пыль и грязь сыпется в дом, а если дождь, то еще хуже. Нужно обратиться в департамент, ведь дорога, является их вотчиной. Почему, мы постоянно должны испытывать такие унижения.
- Ты права Тиффани, завтра же и пойду, наверняка в департаменте, уже знают эту проблему, хотя убедить их в ее разрешении будет трудно.
                В городе шел процесс разрушения традиционных социальных различий и связей. Рядом жили и работали люди разного этнического происхождения, между бедными и богатыми гражданами одного города, разница  была больше, чем между людьми различных народностей. Свободные бедняки могли заниматься трудом, которым раньше занимались только рабы, а некоторые рабы и вольноотпущенники оказывались выше свободных граждан. Однако, невзирая на этот распад, внешние формы полиса продолжали сохраняться в системе Империи.
Происходило постепенное включение полисов восточных провинций в систему Римской империи.
                Римляне не уничтожили полисного строя, наоборот, они опирались на самоуправляющиеся гражданские общины и даровали статус полиса множеству мелких поселений и объединений общин, которые в эллинистический период этого статуса не имели. Разумеется, самоуправление полисов было ограничено — и прямым контролем со стороны римских наместников, и изменениями внутри городского самоуправления. Во многих городах был введен римский принцип пополнения городского совета путем кооптации бывших должностных лиц, которая проводилась особыми должностными лицами. Даже там, где сохранялась демократическая традиция, как, например, в Афинах, должностные лица формально выбирались на народном собрании, список кандидатов представлялся советом по одному на каждое место. Должности занимались людьми из ограниченного круга семей. Складывается наследственное сословие людей, которые могли занимать места в городском совете.
                Большую роль в городах восточных провинций играли поселившиеся там римляне. Они не входили в число граждан данного города, но могли иметь землю на его территории, образовывали землячества, которые могли принимать участие в полисных постановлениях. Римляне не приобретали гражданства в городах провинций, они не считались и метеками — они были просто римлянами, «господами римлянами». Само существование группы «не граждан», занимавшей, более привилегированное положение, чем граждане. Наносило,  прежде всего, удар по правовым различиям среди свободного населения города, сохранявшимся и в классический, и в эллинистический периоды.
                Появление в городах римлян, раздачи римского гражданства полисной верхушке, переселения из города в город способствовали разрушению замкнутости гражданского коллектива. Уже в эллинистическое время практиковалось дарование гражданских прав жителям других городов в индивидуальном или даже общем порядке, когда граждане одного города становились потенциальными гражданами другого. В римский период эта практика была расширена: встречались люди, которые могли быть гражданами одновременно нескольких городов и даже занимать в них должность члена совета. В надписях упомянуты люди, которые были одновременно гражданами в трех, четырех и даже шести городах; вряд ли они могли выполнять реально свои обязанности, они были скорее своего рода «почетными» членами. Характерно, что такие люди, как правило, являлись и римскими гражданами т. е. они или их предки получили за особые заслуги от римлян право гражданства.
                К такому знатному вельможе и отправился Исирис тремя днями позже. В городе у знакомого римлянина, гостил его тесть,  префект претория при Императоре, Овидий, человек высокообразованный, тщеславный и в тоже время волевой с непреклонной натурой. Исирис, узнал о нем, встретившись на рынке с этим римлянином, когда тот зашел сделать покупки. Ранее он работал вместе с этим человеком, когда тот был рабом. Исирис, несмотря на трудности и опасности, помогал ему,  как мог в тот период и римлянин, после освобождения, которым он был обязан своему будущему тестю, согласился помочь.
                Овидий, возлежал на подушках, после омовения в бассейне и грелся на ярком солнце, медленно и с предвкушением потягивая терпкое вино из бокала. Его дочь Юлия, хлопотала около него, поправляя подушки. Неожиданно, хлопнула калитка и в ее проеме, появился какой – то визитер. Овидий, повернувшись, окликнул Юлию и спросил:
- Юлия, что это за человек, я его не знаю.
- О! Отец! Это сосед, очень хороший человек, он раньше часто помогал моему мужу.
- Да! Ну, тогда позови его ко мне.
Исирис, подойдя, поклонился Овидию и поприветствовал его. Тот в свою очередь указал место возле него и попросил Юлию налить вина гостю.
- Садись горожанин, вижу, что пришел ты не просто в гости, а какая – то нужда привела ко мне, - важно и высокомерно спросил Овидий.
- Вы, совершенно правы, - ответил Исирис.
                На протяжении часа он рассказывал о том, что происходит в городе, заметив в конце ненароком, про свою проблему с крышей.
Овидий внимательно и благосклонно слушал рассказчика, не, перебивая. Его лицо судорожно подергивалось и через секунду расправлялось. Исирис, видя это, смущался, останавливался и, видя перемены на его лице, продолжал рассказывать про игрища и обман Флавия. Закончив рассказ, он опустил глаза и смиренно стал ждать отзыва.
                Овидий, некоторое мгновение сидел в раздумье и, хмуря брови, что – то перебирая внутри себя и  наконец, ответил:
- Выслушал я тебя горожанин. Слова твои наполнены правдой и отчаянием. Вижу, что ты человек порядочный, поэтому я тебе помогу. Юлия! Подготовь мои одежды и скажи, чтобы заложили повозку, я, поеду к Флавию.
- Может быть завтра, отец. Солнце уже склоняется к закату.
- Нет,  дочка, только сегодня и только сейчас. Да, еще позови ко мне десятника, они наверно еще не легли спать.
- Конечно отец.
Через минуту к Овидию подошел десятник, уже в воинских доспехах и спросил:
- Хозяин! Вы меня звали?
- Да, собери своих воинов и прикажи им следовать за моей повозкой.
- Слушаюсь.
                Через сорок минут, повозка с Овидием и Исирисом въехала во двор Флавия. Дворовые заметались, увидев повозку префекта,  и побежали сообщить об этой новости хозяину. Флавий, уже готовился ко сну, и вбежавшие рабы, испортили ему настроение. Выгнав их, он с недовольством дал себя одеть и вышел к приехавшим гостям. Показывая свое недовольство, процедил:
- Кому понадобилось в столь поздний час, побеспокоить меня?
                Постоянные поборы и издевательства над горожанами, которые никоим образом не влиявшие на него, приучили его быть брезгливым и безжалостным. Поэтому видя вдалеке каких – то людей, не в бедных одеяниях, он не стал, особенно церемонится. Кто в его городе мог еще повлиять на него. Однако когда процессия из полутора десятков человек приблизилась, и он заметил среди них охрану, то понял, что это неспроста. А когда разглядел среди них Овидия, то сразу сменил тон и перед ним расшаркался.
- О! Высокочтимый Овидий! Я, очень рад, что ты почтил своим вниманием мою персону и прошу тебя пройти в залу и испробовать моего вкуснейшего вина.
- Я, не буду с тобой разговаривать собака, ибо ты не стоишь, даже ногтя с моего мизинца. Стража взять этого мошенника и отвезти в столицу в префектуру. Через неделю, я вернусь и буду думать, что делать с этим вырожденцем.
Флавия, посадили в его же повозку, и она покатила по ночному городу и еще долго в ночи раздавались вопли о пощаде и плачь его жены, которая не только поняла, что лишилась всего в жизни, но и самого мужа.
                На следующий день руководить департаментом в городе был поставлен зять Исириса, римлянин, который сразу восстановил доверие к власти и занялся обустройством города.
                Получившие римское гражданство провинциалы продолжали быть связанными со своим городом: они занимали там разные почетные должности, жертвовали средства на украшение городов. Даже если они и не жили у себя на родине, они продолжали держать с ней связь через членов семей.
Помощь городам со стороны их граждан, занимавших важные посты в имперском управлении, не только обеспечивала им политическую поддержку на местах, эта помощь была связана с сохранением античной идеологии, все еще ориентированной на мировосприятие гражданина полиса. Даже став римскими сенаторами, эти люди, ощущали связь со своей гражданской общиной, где находились могилы их предков, где жили их родственники и сограждане. Вне общинных корней человек древнего мира не мог чувствовать себя полноценным. Слава родного города придавала авторитет и им самим. Но поле деятельности даже этих влиятельных людей было ограничено. Все сколько-нибудь важные решения, касавшиеся внутригородской жизни, вплоть до разрешения на строительство бани или гимназии, согласовывались порой и с самим императором.
                Стремление сохранить полисные традиции при фактическом их умирании сказалось и в установлении в ряде городов культа абстрактных органов власти: Демоса, Совета; часто они почитались наряду с императором и Римским Сенатом.
                Под римским влиянием менялось положение женщин в семье и обществе; распад коллективных полисных связей сопровождался распадом связей семейных. Знатные женщины вопреки традиции стремятся занять почетные должности (например, руководителей гимназий) и даже административные посты в городе. Увеличивается число разводов; в некрополях римского времени появляется много могильных памятников, поставленных «самому себе при жизни», видимо, эти люди потеряли связь со всеми родственниками. А в одном надгробии из малоазийского города Афродисия, поставленном при жизни владельца склепа, сказано, что в склепе может быть похоронена и его жена, если только она останется его женой. Женщины из низших слоев населения вынуждены были жить трудом своих рук: появляются упоминания одиноких женщин, занимающихся различной торговлей.
                Ни гражданская, ни семейная жизнь уже не соответствовала древним полисным традициям. Стремление восполнить разрушающуюся гражданскую солидарность, общность по родству приводило к распространению различных религиозных сообществ. В восточных провинциях возрождаются древние местные культы малоазийских и финикийских божеств, огромной популярностью пользуются всевозможные маги, знахари, почитатели подземных божеств. Среди архаических храмов и статуй греческих философов рядом с людьми, проводившими время в банях и амфитеатрах, жили люди, искавшие иных богов, иную мораль, иные формы объединений.
                После падения республики римляне из граждан превращаются в подданных, республиканские добродетели теряют смысл, выборных магистратов сменяют чиновники. Иначе говоря, разлагается полис, коллектив граждан.
                При римлянах полисные, античные начала внедряются в долину Нила. Рушится царское хозяйство, побеждает частная собственность на землю. Разбогатевшие собственники переезжают в метрополии. Здесь их ждет городской комфорт: улицы застраиваются банями, гимназиями. Роль банщиков, мелочных торговцев выполняют бывшие крестьяне. Город притягивает и их. Народ, выбирает пританов, оглашает воздух приветственными криками: «Слава полиса, первый гражданин, патриот, любитель равенства».

                * * *
                Овидий,  возвратившись в Рим, первым делом приказал привести к нему Флавия. Бывший городской правитель, просидевший в подвале несколько дней, прикованным к стене, изрядно осунулся и уже не выглядел, тем грозным повелителем ремесленников. Богатые одежды его сильно помялись и стали грязными. Овидий, увидев перед собой, поникшего Флавия, усмехнувшись, обратился к нему:
- Оказывается, богатые одежды, не делают чести, гнусному человеку. Египетским хлебом кормят столицу Империи. Август запретил кому – нибудь захватывать провинцию и пользоваться благами Рима.  Египет должен радостно служить процветанию и величайшему благоденствию нынешних времен Императору. Нельзя силой принуждать к откупу налогов или аренде земли у государства, а значит и у ремесленников, ибо императорским суждениям соответствует, чтобы делами усердно занимались те, кто хочет этого и в состоянии принять их на себя. Поэтому привлечение тебя в качестве куратора, немало навредило Риму. Для тебя, тяжелая повинность служению Императору, должна быть, великой честью. Ее можно поручить лишь тем, чей образ жизни проверен. Одновременно она является, гражданским долгом.
-  Но я пытался служить верой и правдой Императору, - попытался защититься Флавий.
- Никоим образом,  не дожидаясь принуждения со стороны сборщика, следует платить налоги, ибо подобает, чтобы каждый со всем усердием выполнял долг преданности Императору. Уклоняющийся, же позорно нарушает замышленное для спасения всего Египта, и поэтому является врагом.  Ты своим поведением показал, что скрывал большую часть казны, а значит, действовал против интересов Императора, оставляя империю без хлеба. Поэтому, нет тебе прощения.
- Помилуй господин! Я все понял и в дальнейшем исправлюсь в своем житие.
- Поздно каяться, - промолвил Овидий, - стража, уведите выворотня. Завтра же отправить в гладиаторскую школу. Отныне, пусть радует Императора на арене.
                Египет сделался частью мирового полиса — Римской империи. Его жители — граждане стали частью мирового космополиса и стали космополитами. Ведь и им, как и всем прочим, было предоставлено римское гражданство.
                Однако, рассматривая гражданское общество, мы отвлеклись от главного. Откуда появились первые корпоративные движения. На Западе коллегии «маленьких людей» явились из разложения полиса. Погребальные союзы, профессиональные братства заменили утраченное полисное единство. В Египте — все наоборот. При Птолемеях было лишь единство кнута; теперь, маленькие люди входят во вкус корпоративных форм общежития.  Многие корпорации брали на себя взнос подати своих членов и связывали их круговой порукой. Такой порядок приносил выгоду государству, но и маленькие люди обретали некоторую автономию, возможность противиться слишком ретивым чиновникам, подавать прошения и т. п.
                И корпорации, и частная собственность, и новые полисы приближали Египет к псевдогражданскому обществу. На место царского хозяйства стала частная собственность, вырос слой средних рабовладельцев античного типа. Изменилось сознание масс. Оно стало псевдогражданским: с претензией на достоинство гражданина и с комплексом ущербности от неполноты и фальши этого достоинства.
                Верхушка общества — александрийцы поняли свое гражданство как привилегию. Кто не гражданин Александрии, тот варвар, низшее существо.
- Вы считаете меня, братья, подобным какому-то варвару или бесчеловечному египтянину,— негодовал александриец в письме.
- Все египтяне — тупы и бесчувственны,— заключал, другой гражданин.
Обычаи египетских крестьян противны «культурному (полисному) образу жизни» — таково общее мнение, которого не было прежде, когда «полисный образ жизни» не так ценился. Римляне поддерживали снобизм элиты. Они построили целую лестницу привилегий. Житель метрополии платил подушную подать в половинном размере, гражданин Александрии не платил вовсе. Египетский крестьянин нес все издержки.
                Новое «гражданское сознание» александрийцев обращалось и против императора, если тот нарушал права полиса или уставы космополиса. Некогда александрийцы бунтовали против Птолемеев, но не забрасывали их памфлетами. Теперь бунт переносится в духовную сферу.  В царстве Птолемеев человек числил себя по тому или иному ведомству (клерух, царский земледелец, ремесленник царских мастерских, жрец и т. п.). Стали возникать микрогруппы, целые сословия, объединенные равенством этических понятий, культуры, поведения. Само собой, в основе такого деления лежало имущество, социальное положение, ценз. Наверху — «почтеннейшие», «вышестоящие», «порядочные» люди.
                В семье наблюдается полный разлад: дочери упрекают отцов, сыновья не слушают матерей. Семейные отношения птолемеевской эпохи — традиционные и деловые. Никто не требовал любви и не упрекал в ее недостатке. Теперь каждый спешит объявить себя любящим, брата своего — недостойным любви, а саму любовь — подвигом терпения и непротивления злу.
- Ты показал мне своим письмо, что ненавидишь меня. Бог знает, как я от души люблю и почитаю тебя, словно брата моего. В ответ на призыв, о брат, примирись со мной, ты не относился ко мне как к брату, но я отношусь к тебе как очень почтительный брат,— читаем в письмах.
                Повиновение родителям стало нравственным подвигом, тяжелейшей проблемой:
- Знай, что я провел уже 14 лет, служа родителям твоим, — пишет брат брату, — и не был наглецом. Ибо я, служа, подвергаюсь поношению. Трудом радуйте госпожу нашу мать.
                Такая же проблема, повиновение слуги господину. Раб начал сознавать себя рабом, а господин, стал требовать от него чуть ли не гражданского служения. Плохого слугу обвиняли в измене, хорошего,  представляли ангелом во - плоти.
                Психологию низших и средних слоев легче увидеть в жалобах и прошениях.
Враги умеренных — сильные динаты. Они тиранят бедных и слабых. В груди динатов нет страха перед судилищем, страха божьего, страха перед начальством. Силу свою они считают сильнее закона. Напротив, "умеренные",  исполнены страха и безупречны в несении повинностей. "Сильные",  презирают бедность и кротость. «Умеренные кротки», избегают судиться и спорить, отстраняются от карьеры и суеты. Они ведут уединенный земледельческий образ жизни. «Сильные» же суетны, любят судиться, посещать рынки, городские советы.
                Государство не осталось в стороне от пробуждения сословных чувств. В Конституции императоров содержатся латинские эквиваленты греческих имен новых сословий и групп: почтеннейшие, сильные, умеренные. Здесь названия имеют юридический смысл. К почтеннейшим, принадлежат сенаторы, всадники и городская верхушка, к  смиренным — плебс. Первые освобождены от телесных наказаний, вторые — нет. Императоры защищают незлобивое и мирное сельское простодушие население,  от притеснений сильных. Иногда же они переходят на точку зрения почтеннейших и выражаются их языком. Например, Каракалла в 215 г. приказал изгнать из Александрии всех египтян, в особенности же крестьян, которые своей многочисленностью и бесполезностью будоражат город. Узнать же крестьян можно по их обычаям т.е противному  культурному образу жизни.
                С крушением царского хозяйства каждый должен был сам выбирать позицию: трудиться или жить «как птицы небесные».
Одновременно с этим возникали общественные коллегии, как мы заметили выше. Эти коллегии были ядром для организации всякого рода оппозиционных элементов, они объединяли бедняков и неполноправных людей. Римляне боялись подобных сообществ — не случайно этому вопросу уделяется так много внимания в переписке наместника провинции Вифиния, с Понт Плиния Младшего с императором Траяном, который высказывался:
-  Необходимо исключить все недозволенные союзы, которые устраивают мятежи и восстания и собираемые этими коллегиями суммы шли только лишь на поддержку нуждающихся бедняков.
- А как считает Император, относительно создания коллегии пожарников? – спросил Плиний.
Траян на это ответил:
- Ни в коем случае, любой такой союз вскоре превратится в тайное сообщество.
Плиний в то время, опасался объединения и скопления народа и во многих других случаях, в частности во время свадеб, при вступлении в магистратуру, освящении общественных зданий, когда городские богачи раздавали простому народу по нескольку денариев. Он пишет в письме Траяну:
- Я боюсь, как бы те, кто созывает по 1000 человек, а иногда и больше, не перешли границ и не создали бы некоего подобия бунта.
Траян соглашается с этим опасением Плиния и дает ему совет быть осторожным.
Известные  случаи, когда коллегии являлись центром оппозиции и участвовали в народных волнениях.
                Собираясь в такие коллегии, люди обратились к философии, начав думать и размышлять. Прежде философствовали профессионалы. Птолемеи содержали Александрийский мусейон (храм Муз), где ученые мужи продолжали традиции Аристотеля, хотя более в сфере точных наук, чем в философии как таковой. При римлянах философия буквально выходит на улицы египетских городов. Бродячие философы — киники поучают зевак. Наступило время массового дилетантизма.
                Во всей Империи развилось широкое культурное движение — вторая софистика. Она получила имя от первой софистики. По-другому хитро вести прения среди народа. Итак, римское завоевание принесло в Египет не кризис полиса, не распад античных порядков, а «псевдогражданское общество», гораздо более близкое к античному образцу, чем царство Птолемеев. Падение республики в Риме не могло превратить антиохийцев из граждан в подданных, не могло лишить их гражданских чувств. Скорее наоборот, включение в Империю давало чувство нового гражданства, причастности к римской судьбе. При римлянах он — и гражданин своего полиса Антиохи, и гражданин космополиса Римской империи. Это новое понятие гражданства перешло затем в Византию, сделав ее жителей народом ромеев (римлян), гражданами единого государства.
                Следствием перемен, обусловивших создание империи, был культ носители политической власти - императора, великого понтифика, который все заботы берет на себя. В возникновении такого культа немалую роль сыграло и то, что Римская империя являлась преемницей восточных и восточно-эллинских монархий. В Риме была идея «доброго царя». Таким царем стал считаться Октавиан Август, официально объявившего себя по окончанию гражданской воины и восстановлению республики присвоил себе почетный титул Август.
                Его стали почитать в каждом доме, как отца отечества, как семейного очага. К восстановленным древнеримским жреческим коллегиям прибавились новые - августалки. Они стали ведать прелестями жертв новых богов. Его жена Ливия, одна из самых зловещих женщин в римской истории, получила вместе с официальным культом титул Август. Люди почувствовали себя незащищенными. Среди представителей верхов - чтили греческих философов (Сенеку и Эпикура). А низы - увлеклись мистикой.
                Стали распространяться  мистические секты. В основном восточного происхождения. Культ Кибелы - великой матери богов был разрешен при императоре Клавдии. Египетской богине Исиде был выстроен храм на Марсовом поле. Начал распространяться и культ иранского бога Митры, олицетворяющего свет и добро.
                Упомянем культ каппадокийской богини Маа, которую в Риме почитали под именем Беллоны. Жрецы ее, бегая в исступлении по храму, наносили друг другу раны, поэтому римляне прозвали их «неистовыми фанатиками».
                Разложение античного полиса привело к кризису и идеологии его гражданства. Наблюдается отход от коллективизма и рост индивидуализма, противопоставление отдельной личности коллективу, люди теряют спокойствие и внутреннюю уравновешенность. Старинные дедовские нравы подвергаются осмеянию и критике, в римскую среду начинают проникать иные нравы, иноземная идеология.
                Новые религии соперничали между собой, и победа, в конечном счете, досталась той из них, которая провозгласила единобожие, равенство всех перед богом, братство людей всех народов и посмертное воздаяние за добродетельную жизнь. Это была религия Христа, привлекшая к себе симпатии рабов, бедняков, всех угнетенных и бесправных, жаждавших справедливости.  Отделяясь от других граждан империи, первые христиане сразу же навлекли на себя обвинения, репрессии, подозрения, насмешки. Особенно опасными для государства считались их богослужения, совершавшиеся в мрачных катакомбах. В 313 году император Константин принимает христианство сам и делает его официальной религией государства.
                Таким образом, римская религия начинается со своих добрых и злых духов. Существование официальных культов основных трех божеств, не помешало с зарождения религии существованию культов домашних земных божеств. После всех пережитых войн римляне отказались от своих первоначальных божеств, принимая восточных и греческих богов, а вместе с последними божествами и философию. И, в конце концов, приходят к единобожию.

Вам предложен отрывок из романа. Весь роман занимает 760 страниц.