День Святого Кретина. с. а

     Мерзкое тиканье часов заставляло глаз послушно дергаться в такт. «Это невыносимо!» - прошипел сквозь зубы мужчина, выкуривающий десятую сигарету на кухне. Тик-так… Тик-так… Вдруг резким движением сильной левой руки он схватил маленькие часы и швырнул в окно. Облегчение разошлось по всему телу. Он нервно улыбнулся, как душевнобольной. Будто бы дело было только в часах…
     Закончив обычный вечерний перекур, мужчина медленно поплёлся в единственную комнату своей квартиры. За последние два года он заметно похудел: рабочие брюки, когда-то стесняющие движения, теперь болтались. Дома майку он предпочитал не надевать.  Так и ходил – в брюках и носках. Сев на кресло рядом с телевизором, который включали только редкие гости, мужчина потянулся к пульту. «Отчего бы не посмотреть в этот ящик? - с усмешкой спросил он самого себя. – Всё равно ещё один пустой, бессмысленный день». Дело сделано – телевизор осветил слабым синим светом небольшое пространство вокруг. Шли новости. Что-то про бесконечные теракты, конфликты между странами, аварии и пьяные разбои. Мужчина переключил канал. Шла юмористическая передача. Увы, он даже не улыбнулся и сотой шутке. Весёлые дурачки скакали по сцене, строя рожицы, говоря не своим голосом, пытались выкрикивать что-то смешное. Зал хохотал. На нашего же героя всё это действие навело тоску. Он снова переключил канал. Театральная пьеса. Рука дрогнула – пульт упал куда-то под кресло. «Скорее выключить», - повторяющаяся мысль плясала в его голове, пока он, дрожа всем телом, пытался отыскать пульт. Ничего не найдя в полумраке комнаты, мужчина выдернул шнур из розетки. Стало тихо. Тело налилось свинцом  и упало на кровать. Он ненавидел, когда-то что-то напоминало ему о том, кем он не стал. Думы неумолимо затягивали бедного человека назад, в прошлое, пока он, отчаянно сопротивляясь, пробовал встать. Глупо, ведь он никогда не побеждал в этой игре.
     Снова 2006 год. Ему снова семнадцать лет. Тогда он был не Юрием Александровичем, а просто Юрой. Юра был полон надежд и стремлений. Готовился к поступлению на режиссёра театра и кино, учился день и ночь, не думая об отдыхе. Единственным человеком, кому он уделял время, была девушка из десятого класса – Люба. Ох, как он любил её! И ради неё же постоянно совершенствовался. Она часто приходила к нему домой, так как они были соседями. Читали друг другу, разговаривали о всяком, иногда спорили. Память забросила Юрия Александровича прямиком в тот день, когда его жизнь разделилась на «до» и «после». 14 февраля. День всех влюблённых. Как же к нему Юра готовился! Часть накопленных денег отложил на цветы, другую потратил на подарок – книгу, которую Люба очень хотела, но не могла купить. На всё, что осталось, Юра купил сладости. Всю ночь готовил признание в любви, продумав до мельчайших деталей каждое предложение. За одну только ночь он раз пять принял душ, раз десять переоделся и несчетное количество раз репетировал. Колени дрожали – невозможно было стоять, неудержимое волнение соревновалось с подступающей тошнотой, дышать было ужасно трудно. Мать Юры заметила перемену в сыне и быстро догадалась, что к чему. Она присела на край кровати, нежно обняла Юру за плечи. Так они беседовали целый час до начала занятий.
     Рывок. Юрий Александрович снова на кровати. В этот раз ему повезло – не дошёл до самого болезненного момента. Вытирая холодный пот простынёй, мужчина попытался принять сидячее положение. Голова кружилась и гудела. Делая немалые усилия, Юрий Александрович встал и шаткой походкой направился в кухню. Он попытался достать сигарету. Руки не слушались. Тогда он, закрыв руками лицо, по-детски заплакал. Жуткие всхлипывания прекратились. Теперь он непрерывно смотрел в одну точку воспалёнными глазами, бывшими когда-то удивительно синими. Каштановые волосы с проседью торчали в разные стороны. Несмотря на это Юрия Александровича нельзя было назвать некрасивым человеком. Морщины у рта почему-то вызывали доверие, а трёхдневная щетина делала похожим его на художника или дизайнера. Однако впалые щёки придавали лицу немного болезненный вид. Через час Юрий Александрович очнулся. Решил покурить на крыше – там воздух свежее. Накинув старую рубашку, надев очки, захватив сигареты, зажигалку и отмычку, мужчина вышел из квартиры. Запирать не стал. А смысл? У него всё равно нечего брать. Только телевизор. Да и то он скорее обрадуется. Держась за перила, Юрий Александрович поднялся на девятый этаж пешком. Было нетрудно, ведь он жил на шестом. Пару ловких движений – замок сдался. Вход на крышу стал свободен. Освещая путь зажигалкой, мужчина кое-как пробрался через различные непонятные объекты, преграждающие путь к заветной лестнице. Тик-так… Тик-так… В голове снова появился этот надоедливый звук часов. Захотелось крикнуть, но он вовремя вспомнил, что его секундная слабость подарит ему проблемы. Поднялся. Прохлада летней ночи резко ударила в лицо. Он пошатнулся. На ватных ногах дошёл до ограждения. Присел, свесив ноги в пустоту. Когда он был студентом, курить на крыше было его любимым занятием. Тик-так… Тик-так… Тиканье пробиралось сквозь шум неспящего города. Юрий Александрович машинально схватился за голову…
     В школу опоздал. Пришлось писать объяснительную на двух переменах. Но все неудачные последствия утра мигом рассеивались при мысли о предстоящем. На третьей перемене Юра был полностью свободен. Как сумасшедший он бродил по коридорам своей школы с одной целью – увидеть её. Сердце, казалось, вот-вот бросит затею постоянно бешено стучать и решит передохнуть. До боли знакомый русый хвост мелькнул среди толпы. Юра, не помня себя, помчался в ту сторону. «Люба!» - не своим голосом прокричал куда-то в кучу учеников. Проходившая мимо учительница по физической культуре дала подзатыльник шумному ученику. Юра немного потёр то место, куда попала рука его учительницы, и дальше побежал на поиски. Наконец он увидел её! Но в следующую секунду его мир рухнул. Люба шла со своим одноклассником Петей. Звонко и в то же время смущенно смеялась, пока он, обняв за талию, что-то шептал ей в ухо. В свободной Любиной руке было картонное сердце и шоколадка. Юра остановился. Ему хотелось выть. Что-то внутри опустилось. Стало холодно. Слёза пробежала по щеке любящего, но нелюбимого юноши. Мгновение, и ему уже ничего не хотелось. Кое-как он вспомнил, какой у него урок, и медленно пошёл к нужной аудитории.
     Обычно, когда уроки у Юры и Любы заканчивались в одно время, они шли одной дорогой до дома. И часто даже прямиком к Юре пить чай. В этот день у обоих было восемь уроков. Люба сама подошла к соседу, улыбнулась прежней улыбкой и спросила: «Ну, пойдём?» Он взглянул на неё измученными глазами, страдания которых она не заметила. «Пойдём…» - просипел Юра, пока в его животе что-то неприятно сжалось. В её поведении проглядывало кое-что новое, свойственное всем влюблённым девушкам. Влюблённым и счастливым. Конечно, спутник это быстро увидел, и ком подступил к его горлу. Он ждал, когда она начнёт разговор о Пете. По его мнению, она непременно должна была ему о нём рассказать. И Юра не ошибся. Люба говорила о самом Пете, о любви к Пете, о поступках Пети, о волшебных глазах Пети, об остроумии и доброте Пети всю дорогу до дома, а потом ещё и три часа в Юриной кухне. Ему казалось, каждое упоминание имени этого принца вонзается ему в грудь новой длинной иглой, но он терпел. Он слушал. «Вот так вот, Юрочка, мы кузнецы своего счастья. И мне посчастливилось встретить настоящую любовь! Ведь взаимность – первый показатель настоящей любви», - её мелодичный голос был наполнен восторженным волнением и немного дрожал. Юра усмехнулся. «А ты зря смеёшься! Ты смеёшься лишь потому, что никого не любишь!» - вспылила Люба. Юра в ответ смог только на неё посмотреть. Все жизненные силы куда-то пропали. «Или всё-таки любишь? - спросила девушка, подмигнув.  – Кто она, Юра? Я её знаю?» Юра глядел куда-то сквозь. Молчал. «Ну скажи хотя бы, Юра, она красивая?» - в вопросе Любы уже звучали нотки игривой обиды. «Очень…» - всё, что смог вытащить из себя юноша.
     Тик-так… Тик-так… Юрий Александрович прикусил губу с досады, чтобы не заплакать снова. Медленно достал сигарету непослушными тонкими пальцами. Люба, окончившая музыкальную школу, когда-то сказала, что у него пальцы пианиста. Мужчина посмотрел на свои дёргающиеся руки. Вдруг так захохотал во всё горло, что сам потом, немного позже, испугался своей выходки. Закурил. Тик-так… Тик-так… Звон в голове перебивало тиканье невидимых часов. «Вот так люди и сходят с ума», - задумчиво произнес Юрий Александрович. Тик-так… Тик-так…
     После ухода Любы, Юра, закрыв входную дверь, расплакался. Кое-как добравшись до кровати, разделся, уткнувшись в подушку, орал что есть мочи. Так и заснул. Мать и отец пришли поздно с работы, застали сына в таком положении. Тревожить его не стали, тихо переоделись и ушли в ресторан. Юра проснулся в двенадцать часов ночи. Голова ужасно болела, и он первое время не понимал, что с ним такое приключилось. На кухне выпил стакан воды, увидел две кружки с выпитым чаем. Взвыл. Он вспомнил. Быстро одевшись, выбежал из квартиры с рюкзаком, в котором лежало всё приготовленное для Любы. Добежал до ближайшего мусорного контейнера. Начал выбрасывать всё содержимое. Даже учебники. За этим действием наблюдал местный бездомный пьяница дядя Толя. «Чё? Баба рога наставила, да? Ну.. Правильно… Ну их… Этих… Да!» - рассуждал дядя Толя с сигаретой в зубах, пока Юра с невозможной энергией вытряхивал последнее. «Да не парься ты! Столько у тебя этих будет! На, лучше-ка закури», - бездомный поманил его пальцем. Юра подошел и тогда впервые закурил. Сначала не получалось, но опытный дядя Толя быстро показал, что к чему. «А чёй-то все кругом сёня с подарками шастают?» - поинтересовался пьяный дед. Юра ничего не отвечал. «Сёня ето… Как евон-то… Энтот… День святого… Как его… Святого кретина?» - понимающе глядя на юношу, спросил. Юра повернул голову в сторону собеседника, усмехнувшись, согласился: «Да… День Святого Кретина».
     Юрий Александрович выбрасывал выкуренные сигареты одну за другой, словно это была его единственная задача. Высохшие слёзы щипали лицо. Тик-так… Тик-так… Он уже не сопротивлялся гулу адских часов. Похлопывал в такт ладонью по ноге. Он смотрел перед собой и видел не сотни клонов-высоток, а свою жизнь в ускоренной перемотке. Разговоры с Любой стали невыносимы, после них он мог только лежать обессиленный и смотреть в одну точку. Об уроках и речи не шло – он их совсем забросил. Только писал стихи. За те четыре месяца, что он провел в своём родном городе перед поступлением, он написал чуть более семидесяти стихотворений. Конечно же, все они писались в стол. Отец и мать безуспешно пытались вернуть сына к жизни. Тик-так… Тик-так… Провалив экзамены, Юра показывает все свои стихи родителям, те пробуют их опубликовать. Ничего не выходит. Благодаря отцу, Юра поступает в институт на неинтересную ему специальность. Будучи студентом, только курит, пьёт и пишет. Пишет в стол. Люба выходит замуж за Петю, и они уезжают в другой город. Тик-так… Тик-так… Юрий Александрович устраивается на работу туда, куда его берут. Мимолётные романы время от времени разбавляют скуку рутинных будней. Все дни стольких десятилетий сливаются в один шаблон каждого дня Юрия Александровича. Тик-так… Тик-так…
     Мужчина отправил последнюю сигарету к остальным. Встал. Все его стихи хранились в третьем ящичке стола долгие годы. Он их перечитывал пару раз, но потом они ему опротивели. Все мысли куда-то улетучились вместе с подхватившим их ветром. Юрий Александрович стоял неподвижно. Тик-так… Тик-так… «Как же я неправильно жил…» - с грустной улыбкой прошептал мужчина. Глаза опять наполнились влагой. «Как же стыдно…» - тихо простонал он, пока слёзы снова не выбежали из глаз. «Вот так вот, Юрочка, мы кузнецы своего счастья», - мелодичный голосок Любы, вырвавшийся из прошлого, прозвучал в его голове. Тик-так… Тик-так… Юрий Александрович встал на ограждение. Остался лишь шаг до полёта в неизведанное. «Прости, Люба, я не успел…» - сквозь рыдания прорывались слова. Тик-так… Тик-так… Осторожно подняв руки, удерживая равновесие, мужчина сделал шаг в сторону. Слёзы градом катились по его лицу. Он ничего не видел. Тик-так… Тик-так… Юрий Александрович уже не понимал, куда нужно шагнуть, чтобы оказаться снова на крыше. Но шаг он должен был сделать. И он сделал. Шаг навстречу объятиям ветра.
Часы остановились.