Амплитуда свободы

Тусклое пространство, кляксой растекшееся среди пустоты, пузырь внутри, будто лампадка высветила кусок чей-то вырванной жизни.

Книга на столе. И человечек. Он прочитал маленький томик и теперь размышлял, что делать дальше.

Словно сгорающей кинопленкой открылся новый кусок мира. С другим человечком. Они увидели друг друга и улыбнулись. Приветственный жест рукой.

Теперь они знали немного больше.

Второй человечек показал на свои полки и поделился книгами с новым соседом. Они обменялись томиками и принялись читать. Через несколько минут растекшейся кляксой открылись два новых мира, и в каждом было по новому человечку, так же приветливо машущих руками.

Постепенно вместо человечков в открывающихся пространствах стали появляться события, комнаты исчезли, мир показался с новых сторон, раскрываясь подобно пчелиным сотам. Где-то зеленело огромное солнечное поле, по которому лениво слонялась пара коров, где-то виднелся вход в пещеру гномов, возвращающихся с золотых шахт, а где-то освобожденная принцесса бежала навстречу рыцарю-герою. Миры напоминали многоэтажный дом с зажженными окнами, висящий в пространстве, без конца и края, соты с неровными колышущимися краями, плотно прилегающими друг к другу.

Человечки переговаривались между собой, суетились, искали новые книги, рассказывали друг другу то, что успели узнать, и миров становилось все больше, а маленькие люди продолжали суетиться, хихикать и знакомиться с реальностями.

Последний открытый мир погрузил всех в гробовое молчание. Смех мгновенно стих, некоторые сосредоточенно вглядывались в темный портал, откуда веяло холодом и неведомым ранее чувством напряженности и страха. Радужный мир померк, оказавшись рядом с окном в пугающую темноту. Портал вел к черному готическому замку, вокруг которого суетились точно такие же человечки, только одеты они были в рабочую потрепанную одежду, их лица огрубели, осунулись. Сгорбленные, они старательно что-то носили, ковали, стуча маленькими молоточками, а на ногах звенели цепи, соединяющие одного человечка с другим, третьим… всех скрепляла одна беспощадная цепь, но будто им не было до нее дела. Они то ли привыкли, то ли понимали, что никуда не деться, и остается украшать подножие замка узором из черного металла.

Человечек из первого мира попытался позвать кого-нибудь из пленников, но они нарочито делали вид, что ничего не замечают, кроме наиважнейшей работы, ради которой можно забыть обо всем. Даже сердились, когда слышали очередную попытку обратить на себя внимание.

Над самой высокой башней замка кружил кроваво-красный дракон. Его крылья заканчивались загнутыми стальными когтями, в которых как в зеркале отражалась реальность. Он контролировал работу, и его злобные глазки не предвещали ничего хорошего.

На балкон башни вышла женщина в темно-синем платье в пол. Она обвела взглядом рабочих, сказала что-то дракону, еще минуту постояла и вновь скрылась за темной дверью.

Человечки по ту сторону темного мира не знали, как поступить. Они хотели освободить пленников, но не смели предпринять ни малейшей попытки, понимая, что дракон может покалечить любого.

Один из пленников согнулся пополам, пытаясь осторожно привлечь к себе внимание. Он что-то шептал, смотря на человечков из-под собственного локтя, наклонив голову почти до земли. Его губы шептали «помогите», но человечки по другую сторону не знали, как. Бессилие убивало. Каждый из них находился в своем мире, и еще несколько минут назад они передавали друг другу книжки, шарики, чашки и прочую ерунду, от которой не зависела ничья жизнь. А что передать обреченным пленникам, которые закованы в цепи, а над их душами парит красный дракон? Начнешь вытаскивать одного, и за ним потянутся все. Дракон обязательно заметит. Может, где-то можно раздобыть ключ и бросить пленникам? Или бросить какой-нибудь инструмент, с помощью которого можно перебить цепь? Но разве они не пробовали перебить ее самостоятельно раньше?

Человечек из третьего мира вынул из кармана мешочек с пылью, которой можно было ослепить любое существо на свете. Он достался человечку из последней прочитанной книжки, и теперь человечек понимал, для чего. Он встал на цыпочки и стал тянуть ручку с пылью к ближайшему пленнику – тому, который до сих пор поглядывал на возможных спасителей, стоя вниз головой. Пленник начал тянуться навстречу. Все затаили дыхание, избавительный мешочек почти оказался у пленника в руке, но внезапный свист пикирующего дракона, нацеленного на нарушителя, заставил всех ужаснуться. Дракон стремительно падал на пленников, становясь все больше и больше. Пока он летал над замком, он казался не таким большим, но приближаясь, человечки из других миров поняли, как сильно ошиблись. Гигант открыл огромную пасть и заглотил ослушавшегося пленника, как букашку, перекусив цепь с двух сторон. Посреди испуганных вздохов и криков дракон, резко устремившись ввысь, угрожающе щелкнул стальными когтями и случайно задел мешочек с пылью, который от страха выронили. Пыль рассыпалась, мерцающим облаком окружив закованных рабочих, а шипастый хвост дракона разрезал облако пополам, по инерции увлекая за собой несколько песчинок, как смерч. Ослепшие пленники закричали. Они звали на помощь, пытались найти друг друга наощупь, а красный дракон, собирающийся снова пикировать вниз, посмотрел на орущих карликов, ухмыльнулся, издал длинный громогласный рык и, обдав пленников зловонным дыханием, заставил их замолчать и вернуться к работе. Облако слепой пыли закрыло вход в мир. Теперь на него можно было только смотреть и делать вид, что ничего не происходит.

Человечек, который попытался передать мешочек с пылью, тоже ослеп. Вместе с парой других, которые стояли рядом. Никто из них не расстроился, они вернулись к повседневным занятиям в своем мире, решив больше не вспоминать о том, что могло потревожить их покалеченную душу и довольствоваться тем, что есть. Казалось, они видели только то, что хотели видеть, а на произошедшее закрыли глаза, не желая двигаться вперед.

Остальные человечки продолжили путь, открывая новые миры, которые стали приобретать новые оттенки. В них становилось все меньше сказочного, а мрачные картины происходящего давили со всех сторон. Порталы вели в города с целыми полями бездыханных тел человечков, которые лежали, как куклы. Вымирали от неизлечимой болезни высокие люди, спаленные пожаром дома дымились, квартиры, где давно не видели радости. Старики, дети, мужчины, женщины: все куда-то бежали, плакали, спорили между собой, кричали и умирали. Кого-то выгнали на улицу в мороз, кто-то голодал, кого-то забили до смерти. Лишайная собака, глодающая кость в сумерках в каком-то переулке, затянутое небо и такие же унылые лица человечков, решающих в голове одни им ведомые задачки.

Наблюдающие человечки не понимали, почему, чем больше они узнают, тем печальнее становится знание. Все больше человечков думали, что пора остановиться, что открывающиеся порталы специально показывают только плохое, и кто-то не хочет раскрывать все тайны мира.

Сначала в свой мир вернулся один, затем второй... Человечки принимали решение оставить путешествие и вернуться к тщательному изучению своего личного мира, понимая, что им вполне хватит и его. Забыться в работе, над книгами, или, возможно, вернуться к светлым сказкам. Ходить друг к другу в гости и вспоминать, как было здорово когда-то. А, может, и не ходить. К чему лишние волнения? Затянуть свой портал прозрачной мембраной, через которую не будет слышно чужих криков и не видно неприятных страданий.

Лишь немногие продолжали углубляться в путешествие. Они верили, что в конце пути дойдут до великой истины, которая недоступна остальным, которую отвергли, пожелав жить спокойно, закрывшись от возможной опасности нового знания.

Миры заполонили пространство и только теперь становились понятными. Они не могли существовать друг без друга. Каждый мир чем-то дополнял другой и не знал об этом. Каждая реальность уравновешивала реальность рядом. Даже количество миров высоких людей и маленьких человечков в конце концов сравнялось, и у всех проблемы казались похожими. Если в одном мире вдруг начинались бесчинства, в другом моментально происходило что-то светлое и радостное. Кто-то умер слева, справа рождалось дитя. Слева плакали, справа смеялись. У одного человечка жизнь могла наполниться самыми разными красками и, если поначалу события казались несправедливыми, то длительное наблюдение уравновешивало сомнения. Амплитуда колебалась, как сломанный маятник, но в ней угадывался красивый рисунок свободы. Свободы знания.