Крошка из Менга. Гл. 4 Нежданная встреча на Новом

Глава 4 Нежданная встреча на Новом мосту

Прошло больше года, как я не видела милого Шарля, сердце мое рвалось в Париж, но стоило заикнуться о поездке в столицу, и отец супил брови: не егози одна не поедешь. Тут очень кстати семейство Майё нацелилось в крупном городе найти жениха дочери, и я уговорила отца отпустить меня в Париж с ними. Поддержка, мол, подруге нужна, как никогда. Собственно он не питал иллюзий по этой отговорке, просто молоденькая дочь, едущая столь далеко без надзора, выбивалась из разряда установленных приличий. Две молоденькие девушки в сопровождение господина Майё, в его представление, совсем иное дело.

- Все-таки в сентябре лучше путешествовать, - говорю я вспоминая январскую поездку с отцом.
- Тогда брали с собой шерстяные вещи, укутывались, а в карете топор стынет. Делали частые остановки, чтобы отогреться и отведать горячее; о ночном переходе, чтобы спать в карете не было и речи.
- Да, сейчас переход будет быстрее, какую-то часть проедем в темное время суток, однако спать мадмуазели будем не на ходу, а на постоялых дворах, - огласил свое решение господин Майё. Заметив мое передергивание плечами, он мягко но с нажимом заключил, что как бы не терпелось оказаться быстрее в Париже, девушкам покойнее, тут он выразительно глянул на меня, будет ночевать не в тряской карете.

За дверцей кареты меж тем проплывала отрада глаз – шла уборка урожая. Пока ехали вдоль Луары, вереницей шли виноградники и яркие шляпы поденщиков весело мелькали вдоль невысоких рядов благородной лозы. Как только показываются голубятни, надзирающие за виноградниками, значит скоро вдоль дороги промелькнет очередное селение.
Переночевав в Орлеане мы ранним утром отправились дальше. Можно сказать на ходу лицезрели великолепный восход солнца. Вокруг расстилались окропленные дождем леса и освеженные поля. Многоцветная дуга радуги поставила арку на пути в Париж. Мы переглянулись с Николь. Какое чудное предзнаменование.
Севернее Орлеана дорога делила две провинции. Слева шли богатые поля Боса, где-то убранные от пшеницы или колосящиеся налитым зерном. Справа земли Гатине. Здесь тоже была пшеница, но больше сеяли ячмень и овес. Кругом сновали крестьяне занятые важным делом, народ на полях оживлял пейзаж и поднимал настроение. Так радостно смотреть, как люди работают.

В столице мы с парой Майё быстро расстались, договорившись с Николь встретиться на Новом мосту во второй половине дня. Даже мы, лишь изредка бывающие в Париже, знали, - на Новом мосту парижане любят назначать встречи. Это место нам было удобно по всем пунктам.  На улице Могильщиков 12 никого не было и пришлось направиться к жилищу короля. Такой оборот ожидался, потому и назначили рандеву рядом с Лувром. Королевская резиденция гудела, как растревоженный улей. Людовик XIII собрался на войну, а до театра военных действий не доехал, - заболел и лежит при смерти в Лионе. Охрана короля конечно при нем, значит Шарль тоже в далеком Лионе и в этот раз я его не увижу. Набегалась за день и решила отдохнуть на одной из скамеечек, что расставлены на выступающих над водой полукруглых балконах на Новом мосту, пусть до прихода Николь сюда еще рано. На реке всегда свежее. Приятный, ласковый ветерок обхватил щеки. Едва ступила на каменную мостовую новой переправы через Сену, как меня окликнули по имени. Вроде бы человек незнакомый. Вглядываюсь. Кто это?
- Бонифаций, не узнаете?

Тут я вспомнила, как по приезду мушкетеров в Менг после Ла-Рошели, Портос назвал меня милашкой. Есть слуги, которые сразу замечают предпочтения господина и следуют в его фарватере. На меня тогда стал поглядывать пронырливый слуга этого великана. Отведя как-то раз в сторону, представился Бонифацием. Я удивилась: тебя вроде зовут совсем иначе.
- В отличие от слуг, у знатных господ мушкетеров псевдонимы, кроме д’Артаньяна и, чтобы уравновесить псевдонимы с фамилиями в знаменитой четверке самому отважному из слуг тоже дали боевое имя – Мушкетон, - хвастливо заявил он.

Полноватый Мушкетон напомнил мне Жана Груара, но сейчас я ему обрадовалась, вдруг да расскажет что о д’Артаньяне. Словоохотливый Мушкетон о предмете моих дум сказать ничего не мог, зато поведал о судьбе своего господина. Портос следом за Атосом покинул службу, женился на вдове Кокнар и на ее деньги супружеская пара приобрела обширное и доходное поместье Брасье в четырех лье от Вилле-Котре. Это будет в дневном переходе от Парижа на северо-восток, уточнил местоположение Мушкетон. Правда оно имело существенный недостаток в глазах Портоса, - не было достойного дома-замка на его земле.

Вскоре умер бездетный старший брат и Портос унаследовал родовое имение Валлон. Это уже на полпути из Парижа в Фонтенбло недалеко от Корбея. Правда теперь родовой замок уже не удовлетворял требованиям приосанившегося господина. Дело в том, что на границе с поместьем Брасье Портос приглядел шикарный замок Пьерфон, который стал предметом его вожделений. Пьерфон находился на южной окраине владений епископа Нуайона, сам епископ в нем не жил, управлялся замок кое как.

Свое местоположение Портос переносил то в Валлон, то в нелюбимое Брасье. Здесь ему нужно было утвердиться среди соседей, но те встретили его холодно, быстро указав новичку на отсутствие дворянского титула. Поместье большое? Так на деньги благоверной умершего стряпчего куплено, и мол нынешняя жена бывшего мушкетера, фи - вообще не дворянка.

- Вы ведь видели господина дю Валлона, когда он еще звался Портосом. Поперек ему говорить не следует. Бывшая прокурорша, которая прежним мужем вертела, как хотела, это быстро уяснила. Портос вызвал на дуэль сначала одного потом другого соседа, что сомневались в дворянстве его супруги и заколол их насмерть. Все примолкли. Мы намеренно стали охотиться на землях соседей, но вступать в ссору с Портосом больше никто не хочет. Вся штука заключается в том, что епископа Нуайона не вызовешь на дуэль, чтобы отбить Пьерфон, а этот замок очень приглянулся моему господину.

Тут он вспомнил свои старые попытки расположить меня к себе и спросил замужем ли я. Когда отрицательно покачала головой, оживившийся Мушкетон без обиняков сделал мне предложение.
- Я теперь не просто слуга господина дю Валлона, а управляющий двумя его поместьями. Место доходное и вы, Полин, ничуть не прогадаете уехав из Менга. От нас до столицы рукой подать, хоть от одного поместья, хоть от другого.

Почему-то не хотелось отказывать этому добродушному человеку резко, хотя о согласии не могло быть и речи. Улыбнувшись ему в ответ, я сказала: это очень неожиданное предложение и потом, мой отец находиться в Менге.
- Это, не вопрос. В Менг я приеду и попрошу у вашего отца руки его дочери, как и полагается. Мне важно получить согласие от вас.
Тут я испугалась, что дело может зайти слишком далеко. Пришлось прикрыться уже отыгранным вариантом сказав, что помолвлена и отец не изменит своего решения, коль жених является сыном его старинного друга. Мушкетон погрустнел и сказал, чтобы я имела его в виду, если свадьба сорвется.
- Знаете, в жизни может по всякому повернуться. Еще недавно представить себе не мог женатым своего господина, а теперь это семейный человек и мне хотелось бы ему соответствовать.

- Друзья могут последовать его примеру? -  сворачиваю снова на интересующую тему.
- Вряд ли. Атос когда-то был женат и настолько неудачно, что навсегда отвратило от женщин этого достойного дворянина. Арамис скоро оденет сутану, а значит даст обет безбрачия. Мы давно не имеем вестей от него, так что возможно рукоположение уже состоялось.
- А д’Артаньян?
- Он служит, а мы службу оставили, чтобы судить о его делах сейчас.
- Зато я знаю, что д’Артаньян шпагу не оставляет. Довелось лицезреть, как на вертеле, на ней тушу знатного графа Рошфора, - ввернула я с удовольствием.
- Вы видели дуэль д’Артаньяна с Рошфором?
- Даже две дуэли между ними. Они проходили во дворе нашей гостиницы и д’Артаньян всякий раз выходил победителем. Я зажмурилась, вспоминая впечатлившие меня поединки.
- Да, это отважный воин и он скорее станет маршалом Франции, чем женится, -  воротился к моей теме Мушкетон.
- Вот как? Он не любит женщин или обязанности особого подразделения при короле не позволяют ему жениться?
- Не то. Его мысли направлены на службу и женщины могут лишь обрамлять главное дело жизни. И потом; он пережил трагедию.

- Любовную?
- Умерла женщина, которую он обожал и это опалило юную душу.
- Из-за ее смерти они рассорились с Атосом в Менге?
- Даже двух близких смертей. Только у Атоса умерла женщина, которую он вначале любил, а затем ненавидел; а у д’Артаньяна любимая Констанция.
- Да, да слышала, как он называл это имя, - сказала я рассчитывая извлечь еще какие-нибудь сведения. Однако Мушкетон заметил мою заинтересованность д’Артаньяном и вдруг принялся обходными маневрами проводить мысль о существенном разрыве в положение между нами. Вам нужно обращать внимание на людей пониже званием, вроде меня, закончил он своё умозаключение.

Стрелки часов на Самаритянке* застыли на цифре 15. Бронзовый звонарь курантов напомнил о себе. Ему эхом отозвались церковные колокольни. На башне Сен-Жак отбили отсюда чуть слышно три часа пополудни. Наверное можно было ждать подругу. Впрочем, если ее предприятие двинется резко вперед, то может и запоздать. Пунктуальная Николь подошла вскорости и даже по походке можно было определить состояние ее дел. Всё-ж она молодец, - присела в реверансе перед Мушкетоном, подождала, когда мы с ним распрощались, и только тогда задала вопрос: виделась с д’Артаньяном?

- Он сейчас в Лионе. Король там и ему настолько плохо, что в Лувре шепчутся о восхождение на престол его брата Гастона. Поскольку его жена Мария де Монпансье умерла при родах дочурки, то возможен опять вариант женитьбы Гастона на Анне Австрийской, разумеется, когда та овдовеет. Когда четыре года назад королю нашептали, что заговорщики хотят посадить на трон Гастона, соединив с Анной Австрийской и уж тогда-то наследник в королевстве будет, он чуть ли не насильно женил братца и вот теперь сам дает тому шанс на руку Анны Австрийской.

- У важных господ свадьбы идут одна за одной, хотя церковь проповедует об одном браке на всю жизнь, а тут не можешь и раз выйти. Ты с д’Артаньяном не встретилась, так может сейчас снова поедешь с нами обратно в Менг?
- Вы же планировали вечер провести в одном из салонов.
- Да-да, у нас в провинции слабое представление об этих заведениях. Отец считал, что раз там собирается самое блестящее общество столицы, то это самое место показать меня там. Катрин де Рамбуйе мягко и обходительно вправила ему мозги. Салон действительно демократичное место, попасть туда может человек без связей и даже не дворянин, но это сборище мужчин и женщин категорически отвергает флирт и встречи ради брака. Там место приема тех, кто учится представлять себя через разговор и дарить обществу новые идеи. Хозяйка салона задает главную тему вечера, вокруг которой возникают дискуссии и потчует гостей манерами и новыми концепциями.

- Значит вас туда не пригласили?
- Отец сразу выложил причину и в надежде на доступность не потрудился запастись иным предлогом. Мадам де Рамбуйе поинтересовалась о чем он или его дочь, то есть я, могли бы рассказать блестящим академикам и поэтам, а мы как раз вошли в ступор от неожиданного оборота и могли лишь мямлить несусветное. В общем оконфузились. Отец пошел заказывать карету обратно, а я двинулась к тебе.

- Кстати, в Париже внутри города есть свой конный транспорт и называется фиакр. Некий Николя Соваж сдает в наем легкие повозки. Их стоянка расположена на улице Сен-Мартен напротив дома с вывеской святого Фиакра. Ты знаешь, дешево, - 20 су стоит первый час и по 15 су, каждый последующий. Одно неудобство, чтобы нанять такой фиакр, нужно идти к дому Николя Соважа. Сейчас для тряски в трое суток нам нужна не легкая повозка, а длинная карета типа дормез, с возможностью спать на ходу.
- Длительный путь вот так сразу не прельщает, но мои дела повернулись очень похоже. Д’Артаньяна нет в Париже и, как ни хороша столица, разочарование столь велико, что задерживаться в ней не хочется.

- Тогда пошли. Отец должен быть на набережной напротив Консьержери. Слушай, Полин, что я тебе по дороге сейчас расскажу! У мадам де Рамбуйе помещения разных цветов. Нас она принимала в комнате обитой голубым шелком, а по середине, ты не поверишь, царит значительных размеров кушетка. Чехлы, как на стульях, так и на табуретах, сшиты из темно-красного бархата и украшены серебряной бахромой. Ниши заполняют огромные венецианские зеркала, они невероятно расширяют пространство помещения; на окнах гардины в оборочках; и, представь, - на полу стоят большие в два фута вазы с живыми цветами. Есть и подвешенные плетеные корзинки тоже с живыми цветами. Комната заполнена цветами и они еще отражаются в зеркалах. Сейчас осень, а как будто в весну попали.

- Ты знаешь, в зеркалах всегда есть что-то таинственное, а тут их много, они с разных сторон и начинает казаться будто человек, которого здесь не может быть пытается войти в это пространство, чтобы подсказать нечто важное.
- И что подсказали тебе? - спросила я со смехом.
Николь тревожно и важно оборотила ко мне голову, чуток помолчала и молвила: не знаю, но мне почудились глаза раненного Рошфора, блуждающие средь цветов.
- Ну, значит, скоро его увидишь, - сказала я.

- Расскажи, как одета эта известная женщина?
- Платье покроя обычного, а декольте обрамляет маленькая прозрачная пелерина, прихваченная к платью в трех местах, но прихвачено брошами. Понимаешь, она чуть сужает декольте, прикрывая самые соблазнительные места, и коль прозрачная, то еще больше приковывает к периферии декольте глаза мужчин. Широкие рукава, но до локтя. Ну, эта мода, введенная Анной Австрийской, любящей обнажать свои красивые руки, и до нас дошла.
- Николь, броши бывают разные.
- Да, эти совсем не тяжелые: матерчатая розеточка, с бутоном из фламандского кружева, в середине которого сидит вытканная тончайшими нитями белая стрекоза.
- И это всё?
- Вот еще. Буффоны рукавов перехвачены тонкой серебристого цвета лентой, усыпанной жемчугом.
- Цвет, цвет самого платья, Николь.
- Это самое сложное. Между красным и коричневым, там даже что-то алое проскальзывает. Знаешь, бывает таким опавший багряный лист.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
* - Самаритянка, так парижане звали водонапорную башню примыкающую к второму пилону моста и построенную одновременно с ним. От нее вода подавалась в Лувр и Тюильри. Общегородские часы располагались над бронзовой скульптурой самаритянки подающей воду Иисусу Христу. Разобрана в конце XVIII века.