Отвага, ум и сердце вместо валентинки

В Изумрудный город пришла весна. У заставы сидели храбрый Лев, умный Страшила и Железный Дровосек и скучали. Со скуки Страшила вслух считал проезжавшие подводы: отдельно с зерном, отдельно с сахаром, отдельно со шкурами и мясом. Железный Дровосек, опять же со скуки, строгал топором что-то из деревяшки. Храбрый Лев – наверное, потому что он теперь был храбрым, первым отважился нарушить молчание.
- Ну, вот, я теперь могу в одиночку сражаться со стаей саблезубых тигров… И что мне с того? Защищать-то больше некого и не от кого! Вот сижу теперь со своей храбростью, как мартышка с очками.
- А я умный, - вздохнул Страшила. – Такой умный, что аж самому страшно. И тоже – никакой радости от этого ума, расстройство одно.
- И сердце это, - пожаловался Железный Дровосек, - оно того, оно бьется, особенно по ночам.
- На свете счастья нет, - подытожил Страшила, и вся троица шумно вздохнула.

Страшила сидел на ромашковом поле, плел себе венок и ни о чем не думал. Вообще ни о чем не думать, когда у тебя голова полна первосортных и очень острых мозгов – занятие трудное и требующее напряжения. Поэтому Страшила не сразу заметил, что через поле к нему мчится Железный Дровосек и размахивает руками.
- Ты не поверишь! – закричал Железный Дровосек, едва добежал до Страшилы. – Что я видел! Там в поле Лев …
- Наш Лев? – спросил опешивший Страшила.
- Ну, да. Наш Лев. Наш храбрый Лев. С львицей! И он её… вылизывает! – от волнения у Железного Дровосека перехватывало горло. - И за ушко покусывает! И мурлычет ей песенки! И вообще ни на шаг не отходит.  Я пробовал с ним заговорить, а он меня… послал. Говорит, иди отсюда. Говорит, видишь, не до тебя! Вот дурак!
- А, может, и не дурак, - произнес задумчиво Страшила.
- Конечно, дурак! – убежденно воскликнул Железный Дровосек. – Зачем нам бабы?
- Бабы… - повторил Страшила и погрузился в размышления.

Железный Дровосек зашел в гости к Гудвину. А что могут делать два холостяка на одинокой вечеринке? Вот они и выпивали потихоньку. Гудвин тянул из бокала портвейн столетней выдержки, а Железный Дровосек прихлебывал из кружки чистый спирт – ничего более водянистого у него душа не принимала.
- Страшила-то наш, - жаловался Дровосек Гудвину, - совсем вздурел. Месяц носился по полям, искал чего-то. Вот и нашел себе какую-то в соломенной шляпе и полосатой юбке. Одно слово – чучело! А он ей цветы дарит, стихи пишет… Вчера видел его в ювелирной мастерской. Приглядывался к кольцам. Ох, плохой это знак!
- Кстати, ты про храброго Льва новости слышал? – осведомился волшебник.
- Нет, а что?
- У него прибавление в семействе. Двойня. Говорят, хорошенькие и все в отца.
Храбрый Дровосек крякнул и осушил кружку до дна.
- Нет, ты мне скажи, как оно так вышло: сердце ты мне дал. Хорошее сердце, качественное.
- Из атласа категории «люкс», - поддакнул Гудвин.
- А влюбились храбрый Лев и умный Страшила. Ведь это мне полагалось влюбиться, мне! – Железный Дровосек гулко ударил себя кулаком в грудь и принялся закапывать в колени масло, чтобы скрыть волнение.
- Но ведь ты их всех любишь? – спросил Гудвин. – И Страшилу, и Льва, и Элли, хотя она уже далеко.
- Я даже этих ваших жевунов и топунов люблю, - кивнул Железный Дровосек.
- Значит, сердце у тебя работает не зря.
- И то верно. – Железный Дровосек крякнул, улыбнулся и прислушался к ровному биению своего любящего сердца.