Мадам Алексеева

3 Марта 1917 г.  приват-доцент университета Алексеев пришел домой в крайнем возбуждении.
-Ты знаешь дорогая,-сказал он жене,- в Петрограде случилась революция, власть в руках народа, царь только что отрекся от престола.
-Что теперь будет?-поинтересовалась мадам Алексеева.
-Свобода. Равенство. Братство.
-И всеобщее благоденствие?
-Разумеется.
-Мотя, накрывай на стол, детка, барин с работы пришли, будем ужинать,- приказала мадам Алексеева горничной.
В тот вечер супруги долго сидели за столом и говорили о будущем республики во главе с уважаемыми гражданами, которым народ доверит верховную власть.
В тот день мадам Алексеева поняла, что у нее больше нет императора.

В начале мая, горничная Мотя собрала свои вещички и потребовала у барыни расчет.
-Что же ты делаешь?- удивилась мадам Алексеева.
-Я не могу больше служить у вас за двадцать рублей в месяц, а сорок вы мне не заплатите.
-Конечно нет, с какой стати?
-Мне надоело стоять в «хвостах» за продуктами, потом еще готовить и прибираться. Я сплю по четыре часа, иначе не успеть.
-Но раньше тебя все устраивало?
-Теперь времена другие. Меня знакомый обещал устроить в Совет на работу за тридцать пять рублей в месяц.
-Что ты там будешь делать?
-Что скажут, то и буду, во всяком случае прислугой никто называть не станет.
Мотя обиженно поджала губы, сунула в карман протянутые мадам Алексеевой два бумажных червонца и не попрощавшись покинула квартиру.
В тот день мадам Алексеева поняла, что у нее больше нет горничной.

Четвертого июля в Петрограде не торговали продуктами. В городе были слышны выстрелы, говорили о расстреле демонстрации, о том, что большевики-немецкие шпионы и поражения на фронтах- следствие заговора.
Какой то «товарищ» в очереди призывал идти грабить склады. Мадам Алексеева пробовала его устыдить, но в ответ получила порцию омерзительных ругательств.
-Что вы себе позволяете?-возмутились она.
-Посмотрите, вырядилась какая, шляпка то небось из Парижа,  а перчатки из Лондона. Буржуйка недорезанная!- развязно процедил «товарищ».
-Я не могу это слышать, я учительница!-закричала мадам Алексеева.
Ложь спасла ее новой порции хамства. Люди в очереди неодобрительно загудели и «товарищ» поспешил  исчезнуть.
В тот день мадам Алексеева поняла, что выглядеть как барыня она больше никогда не сможет.

В конце сентября, когда ночи в Петрограде слезятся дождями и гудят по чердакам домов простуженным фальцетом, в квартиру мадам Алексеевой постучал дворник и опустив глаза, попросил ее выйти во двор.
Спустившись по лестнице черного хода, парадные были давно закрыты, она увидела в проходе у стены человека. Он был раздет и кажется мертв. Мадам Алексеева  подошла ближе и в ужасе обмерла. Это был ее муж.
-Вот ведь незадача какая получилась, как бы оправдываясь, сказал дворник,- Их благородие шли через арку, а тут мазурики, достали нож, приказали снимать пальто. Городовых то нынче нет, за порядком следить некому, вот и распустилась шпана. Муж ваш пальто не отдал, так они его пырнули и все равно забрали, что хотели.  Вот и пропал человек ни за что.
Через два дня были похороны, в квартиру пришли какие то люди, говорили, о большой утрате, хвалили покойного, советовали вдове крепиться.
В тот день мадам Алексеева поняла, что у нее больше нет мужа.

В конце октября в городе снова был переворот. Стреляли на улицах, министров Временного правительства арестовали и посадили в казематы Петропавловской крепости. Говорили, что власть захватили большевики. Вместо Керенского теперь Ленин и все вокруг стали друг другу «товарищи». Она ненавидела это слово из-за того случая в очереди, но теперь вынуждена была произносить его по многу раз в день.
Мадам Алексеева продала  обручальное кольцо, к чему оно теперь, деньги на пропитание важнее. Наступила зима. По городу она ходила в старом пальто, платке и валенках. Вся жизнь ее теперь проходила в очередях и на барахолке, где вдова приват-доцента продавала все, что можно было продать. В квартире появилась печь буржуйка- единственный источник тепла.
Рождество и Новый 1918 год она встретила без радости. Приближалась годовщина февральской революции, но об этой дате никто не вспоминал. Большевики мертвой хваткой вцепились во власть, вели переговоры с немцами о мире и видели себя хозяевами земли русской. Вокруг их все новое: идеи и люди, прежнему в этом мире места нет.
Однажды придя с барахолки мадам Алексеева обнаружила, что двери в квартиру открыты. В прихожей стоял дворник и виновато докладывал:
-Вот пришли товарищи, предъявили ордер, приказали открыть помещение. Среди пришедших Алексеева увидела Мотю, бывшую горничную. Мотя обрезала косу и стала похожа на паренька из фабричного училища. Мотя так же заметила бывшую хозяйку.
-Вот ордер на помещение. Теперь здесь будет располагаться Комитет по защите прав трудящихся женщин.
-Позвольте, а как же я?
-Вы можете хлопотать о предоставлении другого жилья, квартира вам все равно не подходит по метражу. Впрочем,- Мотя прищурилась,- вы можете остаться. При кухне есть каморка, думаю она вам подойдет. Я распоряжусь.
-Почему ты всем распоряжаешься?- пробормотала мадам Алексеева?
-Потому что я заместитель в этом комитете и отвечаю за кадровую работу. Нам как раз в нужна уборщица и кухарка в одном лице. Думаю, что вы справитесь, гражданка.
-Нет ,я не правлюсь, -уныло покачала головой бывшая хозяйка квартиры.
-Ну что же, Мотя  пожала плечами, -тогда я вас не задерживаю.

Мадам Алексеева собрала, что могла, сложила в чемодан и вышла на улицу. Дул ветер, на фронтоне дома напротив развевался плакат «Да здравствует революция».
Она тихо брела по городу и отчетливо понимала: теперь у нее не осталось даже жилья.

-Эй, гражданочка!
Мадам Алексееву  догонял  какой то мужчина.
-Чемоданчик разрешите поднести, вам же тяжело небось...
Она хотела было передать поклажу галантному прохожему, не все же еще оскотинились с этой революцией, подняла глаза и обомлела. Перед ней стоял «товарищ» из очереди. Видимо он тоже узнал «учительницу».
-Чего уставилась, добрецо  отдавай, коли жизнь дорога.
Он выхватил у женщины чемодан, толкнул ее в сугроб, побежал по улице и свернул в ближайший двор.
Она поднялась, отряхнула снег, о чем то задумалась и вдруг решительно повернула назад. У самого дома ей навстречу попал дворник  собачкой.
- Выгуливаете, это собачка из седьмой квартиры?- грустно улыбнулась мадам Алексеева, подумав про себя что наверное у других жильцов в их доме всё более менее нормально.
-Какое там, выгуливаю- скривился дворник, -жильцов уплотнили, въехали какие то из комитета, им собака мешает, велели удавить, вот веду на погибель, беру грех на душу.
Алексеева посмотрела на комнатную собачку, беззаботно виляющую хвостом у ног дворника, пробормотала: «Спаси Господи» и зашла в подъезд.
Она поднялась на этаж, постучала в свою теперь уже бывшую квартиру. Дверь открыла Мотя.
-Я согласна жить при кухне,- пролепетала госпожа Алексеева,- мне некуда идти,  меня на улице ограбили, забрали последнее, что было в чемодане.
-Обратитесь в ЧК, грабители это их задача,- пожала плечами Мотя.
-Я могу пройти?- жалостливо спросила несчастная вдова приват-доцента.
-Нет, свободных комнат нет, комиссия распределила все до последнего аршина. Так что извиняйте, соглашаться надо было раньше.
Двери закрылись перед носом бывшей хозяйки квартиры. Какое то время она растерянно стояла на лестничной площадке. Откуда то снизу раздался отчаянный собачий визг, или это ветер, и ей просто показалось.
Мадам Алексеева вдруг поняла, что у нее совсем ничего не осталось. 
   
                НИЧЕГО!

Она подошла к перилам, глянула в пустоту лестничного проема и закрыв глаза перевалилась через ограждения. Ей показалось, что там внизу есть какой то просвет.