Зойкина квартира

     Лет десять назад или около того я разошелся со своей бывшей женой и испытывая временные затруднения с деньгами, снимал небольшую комнатку возле набережной. По соседству со мной жила старая, страдавшая астмой и радикулитом алкоголичка Зоя. Как давно она здесь жила, не знал никто, но одни ее соседи склонялись к тому, что она занимает положенную ей по закону площадь со времен Всемирного потопа, а другие поговаривали, что она проходила еще свидетелем по делу зверского убийства Каином своего брата. Ходившая всегда в одном и том же старом, пахнущем потом и жареным луком халате, Зойка была информирована обо всех событиях, происходивших в доме. Знала по именам каждого из своих соседей, кто где работает, кто с кем пьет и кто с кем спит. В какое время уходит из дома, и в какое возвращается. Была самой большой сплетницей не то что в своем доме, но и по всему району. Ее физическое состояние делилось на две категории- она либо была с бодуна, либо в стельку пьяная. Мне всегда казалось, что второе состояние было для нее куда более привычнее, чем первое, так как с бодуна она была только по утрам, да и то редко появлялась на глаза жителям в такие часы. Честно говоря, соседи ее недолюбливали и даже немножко побаивались.
     Квартира, в которой она жила, так же как и моя, находилась на втором этаже старого, трехэтажного, покосившегося деревянного дома. Благодаря ее покойному мужу, покинувшему этот мир лет двадцать назад, в один прекрасный день их квартира превратилась из двух- в четырехкомнатную. Разгородив собственноручно каждую комнату перегородками, он сделал и без того тесное помещение еще теснее. Несмотря на  это, хозяйка осталась довольна. Еще бы - во всем доме только она была обладательницей четырехкомнатной квартиры. Заходя к кому-нибудь в гости, Зойка с презрением окидывала взглядом квартиру соседа и каждый раз не упускала случая удивиться тому, как можно жить втроем, а то и вчетвером в таком маленьком помещении.
     Ее муж работал проектировщиком на каком-то секретном заводе и как только он умер, она тут же лишилась источника постоянного дохода. Когда она потратила на выпивку все его сбережения, доставшиеся ей по наследству, Зойке  пришла в голову мысль сдавать пустующие комнаты приезжим людям, которых она отлавливала на вокзале,  «снимая» их прямо с поезда, и чуть ли не за шкирку тащила их в дом. Многие задерживались у нее на недельку - другую, но были и такие, которые  увидев условия проживания, тут же отказывались,. Всему виной был нестерпимый запах, распространявшийся не только по ее квартире, но и по всему дому, проникая даже в квартиры соседей живущих на других этажах. Дело в том, что любительница  много выпить, Зойка тратила на алкоголь почти все свои деньги, вырученные с жильцов. Вычитав в каком-то старом журнале рецепт самогоноварения, она решила тут же заняться этим выгодным и полезным во всех отношениях по ее мнению делом. Знакомый слесарь Степан, иногда выпивающий с ней и задерживающийся в ее квартире до самого утра, соорудил ей на скорую руку самогонный аппарат, и дело пошло. Одно время она даже пыталась продавать изготовленный, по ее мнению, продукт отменного качества, местным алкашам, и то ли консистенция была не та, то ли  местный участковый, узнав про это, запретил ей травить людей, но так или иначе бизнес не пошел. По всей квартире были расставлены пустые бутылки, которые она собирала по всему району. Наполненную же ценнейшей влагой тару, Зойка хранила в платяном шкафу, запирая его на ключ, и никогда с ним не расставалась. Ей всегда казалось, что ее хотят обокрасть и частенько на почве этого она  закатывала своим жильцам и соседям скандалы.
     Как-то раз, проснувшись среди ночи, я услышал исходивший непонятно откуда-то детский плач. Сначала я решил, что мне все это приснилось, ведь детей в нашем доме было не очень много, да и те уже давно ходили в школу в старшие классы. А я был уверен в том, что это был плач грудного ребенка. Посидев в тишине минут пять и убедив себя в обратном, зарылся с головой под одеяло и уснул.
     Проснувшись, я спустился во двор, чтобы выполнить свой утренний ритуал и после чашки ароматного, крепкого кофе, выкурить парочку сигарет. Несмотря на раннее утро, почти все жильцы, за исключением больных и детей, были во дворе. Соседка, жившая прямо подо мной рассказывала, как Зойка притащила посреди ночи с вокзала молодую женщину с грудным ребенком и поселила ее у себя. Сразу же появились две противоборствующие стороны. Женская половина утверждала, что нельзя содержать детей в таких нечеловеческих условиях, мужская же склонялась к тому, что лучше уж так, чем на вокзале или на улице. Кто-то вспомнил, что у них осталась старая детская кроватка, которую нужно срочно отдать молодой маме. У кого-то в шкафу завалялись старые детские вещи. Сразу же встал вопрос – кто, откуда, мальчик или девочка, какого возраста.
     Неожиданно все резко замолчали и, обернувшись в сторону дома, увидели, как из подъезда нетвердой походкой вышла виновница всеобщего спора – Зойка. Окинув сонным взглядом собравшихся во дворе людей, она всем своим видом выказывала недовольство собравшейся в столь ранний час толпе, мол, расшумелись, ребенку спать мешаете. После чего она, недолго думая, повернулась к нам спиной и исчезла в темном тоннеле подъезда так же неожиданно, как и появилась.
     С тех пор в нашем доме произошли небольшие, но всем заметные перемены. Зойку буквально подменили. Она стала намного спокойнее и общительнее, перестала сплетничать и разогнала всех своих собутыльников. Мне показалось, что даже запах из ее квартиры не то чтобы совсем пропал, но стал значительно меньше, перемешиваясь иногда с запахами еды, так давно не готовящейся на ее кухне. Лицо ее приобрело свежий и естественный цвет, а походка с каждым днем была все тверже и уверенней. Соседи наконец-то вздохнули свободнее. В свою квартиру она теперь не пускала никого, даже своего любовника из ЖЭКа. Каждый день бегала в магазин за продуктами, вывешивала во дворе чистое детское белье и, наконец-то стала таскать пустые бутылки не в дом, а из дома, чему все были ,прямо сказать ,удивлены. Изредка, стараясь особо не наглеть, заходила к соседям с какой-нибудь маленькой просьбой. У кого-то  порошка стирального одолжить, у кого- щепотку соли. Соседи, видя в ней такие перемены, не в силах были отказать ей. Женская половина жильцов предлагала ей свою помощь по хозяйству, мужская же готова была взять на себя всю тяжелую работу по дому. Но Зойка все время отмахивалась от них, мол спасибо, все сама. Правда один раз она все же подошла к Гришке, спросив у него, не может ли тот сломать перегородки, возведенные ее покойным мужем, чтобы квартира стала чуточку попросторнее.
     Несмотря на все эти перемены, жильцам дома не давал покоя всего один вопрос - как же выглядит молодая мамаша? С момента ее появления прошел уже почти месяц, но никто до сих пор ее так и не видел. Одни говорили, что она была прикована к инвалидному креслу и не могла передвигаться самостоятельно вне дома, другие, что была уродливой от рождения и стыдилась показаться на людях. Все попытки расспросить об этом Зойку, ничем  не заканчивались. Она по-прежнему отмахивалась и давала всем понять, что это не их дело.
     Спустя несколько месяцев после событий, произошедших в нашем доме, мне пришлось уехать по работе недели на две в другой город. Дело в том, что моему редактору понравился мой последний роман, и он пригласил обсудить меня с ним кое какие детали, прежде чем его напечатают, гонорар, редакторские правки в тексте, ознакомиться с условиями контракта и определить сроки сдачи готового текста в набор.
     Вернувшись домой, я увидел такую картину.  Возле подъезда нашего дома стояли полицейский УАЗик и карета скорой медицинской помощи. Повсюду суетились какие-то незнакомые мне люди, постоянно входившие и выходившие из дома. Возле подъезда я увидел своего соседа Гришку, успокаиваюшего  свою зареванную жену. Рядом с ними суетился какой-то мужчина. Судя по белому халату, это был врач со скорой помощи. Гришкина жена время от времени теряла сознание, и тот пытался привести ее в чувство с помощью  ватного тампона, смоченного нашатырем. Возле палисадника на лавочке сидели старушки из соседнего дома   и о чем-то шушукались.
     Поднявшись на второй этаж, я увидел, что дверь Зойкиной квартиры была открыта, и внутри раздавались какие-то голоса. Возле двери стоял высокий, мрачный полицейский, который увидев меня, незамедлительно потребовал документ, удостоверяющий мою, как он сначала сказал, подозрительную личность, и ссылаясь на гражданский долг попросил меня уделить пару минут моего времени и побыть понятым. Войдя за порог, я увидел следующее. По всей квартире валялись разбросанные женские вещи, все ящики из комода были выдвинуты, зеркало в коридоре разбито, стулья перевернуты, а весь пол был усеян сухой землей и цветными осколками от цветочных горшков. На кухне среди бутылок и мусора лежало тело незнакомой мне женщины, скорее всего постоялицы. Медленно поднимающаяся грудь и характерный женский храп говорили о том, что она была жива, а судя по рюмкам и закуске, оставленным на столе, находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения. Другое храпящее в спальне на кровати тело без сомнения принадлежало хозяйке квартиры. Лежа на животе и раскинув в стороны руки, она помимо вышеупомянутого женского храпа, издавала еще и всем известные нелитературные звуки. Задравшийся халат представил моему взору старые, изъеденные язвами синие ноги. Спертый воздух свидетельствовал о том, что квартиру не проветривали уже несколько дней. Сопровождающий меня представитель закона попросил не задерживаться в спальне и следовать за ним.
     То что я увидел дальше, навсегда изменило мой внутренний мир и мое отношение к людям. В дальнем углу комнаты, в той самой кроватке, подаренной кем-то из соседей, лежал маленький ребенок, завернутый в грязную, желтую простыню. Хрупкое,  детское тельце было совершенно неподвижно, улыбка застыла на его уже побелевшем, но все еще красивом и совершенно невинном личике, а широко открытые, стеклянные глаза, словно два ледяных айсберга пристально смотрели на меня.
     Дня через три, так и не придя в себя от всего этого, я решил съехать с квартиры. Потрясенный событиями и осмыслив произошедшее, я убедил себя в том, что мне нужен небольшой жизненный отпуск. Недолго думая, я решил, что лучше всего было бы съездить куда-нибудь в деревню, подальше от всего этого городского ужаса и суеты. Полностью рассчитавшись с хозяйкой за прожитые дни, вернул ей ключи от квартиры, и, забрав все свои вещи, направился в сторону вокзала.