Враг в помощь

 Она пла­чет и пла­чет. Ощу­щение не­воз­можнос­ти убе­жать, не по­нима­ния, ку­да бе­жать и что де­лать, да­вит на нее тяж­ким гру­зом.

       Ощу­щение то­го, что она ис­пы­тыва­ет страс­тное чувс­тво, пол­ное бе­зумия, к че­лове­ку (не сов­сем че­лове­ку), ко­торо­го так силь­но опа­са­ет­ся (до смер­ти бо­ит­ся) уби­ва­ет вся­кую ве­ру в луч­шее.

       Она в ло­вуш­ке, из ко­торой нет вы­хода. Ма­лень­кая крош­ка, ее слад­кая де­воч­ка, ле­жит в сво­ей кро­ват­ке, во­дя глаз­ка­ми по ком­на­те. Ма­лыш­ка, жи­вое соз­да­ние в ми­ре мер­твых. Все, что Зе­лена сде­лала - бы­ло ра­ди нее и для нее. Но, ка­жет­ся, она са­ма заг­на­ла свою дочь в смер­тель­ную ло­вуш­ку, из ко­торой нет вы­хода. Ес­ли бы толь­ко она не приш­ла сю­да, воз­можно, А­ид по­щадил бы ре­бен­ка. От­пра­вил бы ее в мир жи­вых, сно­ва в Сто­риб­рук. Он всег­да был слиш­ком че­лове­чен для по­вели­теля Ада. Но те­перь, ког­да Зе­лена здесь, ни ей, ни Кел­ли ни за что не выб­рать­ся. Они бу­дут жить в мер­твом го­роде, ко­торо­го нет, в ми­ре, где нет ни од­но­го жи­вого че­лове­ка, где все дав­ным-дав­но умер­ло. И все это - толь­ко по ее, Зе­лены, ви­не.

       Она мог­ла бы ос­та­вить свою нес­час­тную дочь Ред­жи­не. Тог­да де­воч­ку ник­то бы не пи­нал, что она - дочь злой ведь­мы, ко­торую так не­нави­дят. Кел­ли рос­ла бы в теп­ле и за­боте, в бо­гатом до­ме, с лю­бящи­ми ро­дите­лями. А у Зе­лены есть толь­ко вет­хая из­бушка, да гни­лая по­мой­ка Оз, где каж­дый меч­та­ет о ее смер­ти. Кел­ли бы­ла бы ува­жа­емой до­черью все­ми лю­бимо­го мэ­ра и жи­ла, не зная го­ря и не­удач. Зе­лена прос­то хо­тела быть ря­дом со сво­ей до­чень­кой. Но об­рекла ее на веч­ные му­ки.

       Она тя­жело под­ни­ма­ет­ся на но­ги. По­дой­дя к кро­ват­ке, где агу­ка­ет ма­лыш­ка, смеш­но пе­реби­рая паль­чи­ками, ос­то­рож­но бе­рет свое сок­ро­вище на ру­ки. По­цело­вав ее в ло­бик, а за­тем неж­но пог­ла­див кро­шеч­ные руч­ки на про­щанье, Зе­лена плот­нее за­вора­чива­ет свою де­воч­ку в пе­лен­ки, и вы­ходит из мрач­ной ком­на­ты, не зак­ры­вая дверь.

       Ро­бина дол­го ис­кать не приш­лось - сто­ит ря­дом с не­мой Ред­жи­ной, взяв ее за ру­ку, и пре­дан­но гля­дя в гла­за. Вер­ный пес Ко­роле­вы, так ве­рящий в нас­ту­пив­шее для нее ис­купле­ние.

       В его гла­зах Зе­лена чи­та­ет не­до­уме­ние и не­дове­рие, взгляд же сес­тры по­лон не­навис­ти и лю­той зло­бы. Ка­жет­ся, Ред­жи­на го­това спа­лить ее гла­зами за­живо. Зе­лене, впро­чем, все рав­но. Сей­час са­мое глав­ное - спас­ти ми­лую крош­ку, что ер­за­ла у нее на ру­ках.

       По­дой­дя к Ро­бину, она смот­рит на не­го умо­ля­ющим взгля­дом. Это боль­ше не взгляд не­нави­дящей все вок­руг злой ведь­мы, нет. Это взгляд мо­лящей о по­мощи ма­тери, жен­щи­ны, что слиш­ком за­пута­лась, за­иг­ра­лась злом, раз­ры­ва­ет­ся от бо­ли.

       - Возь­ми на­шу дочь.

       Он смот­рит на нее не по­нима­ющим взгля­дом, про­ся объ­яс­не­ний. Ну ко­неч­но. Он не по­нима­ет, че­го от не­го сей­час же­ла­ет бе­зум­ная злая жен­щи­на.

       - Возь­ми ма­лыш­ку и спрячь ее. В ле­су, в ка­фе, где угод­но. По­даль­ше от А­ида. Ког­да взой­дет пол­ная лу­на, от­правь ее в го­род. Я по­могу, от­крою пор­тал. Ес­ли А­ид не сог­ла­сит­ся от­пустить те­бя и ма­лыш­ку, я соз­дам пор­тал са­ма. Пусть убь­ет ме­ня, ес­ли по­жела­ет, мне все рав­но.

       Толь­ко по влаж­ным ще­кам Зе­лена по­няла, что она пла­чет. Но ей нап­ле­вать на сле­зы. Луч­ше пе­режить раз­лу­ку с до­черью, чем уви­деть, как она уми­ра­ет по ее ви­не. От­дать крош­ку - единс­твен­ный шанс спас­ти ее. Единс­твен­ная воз­можность. Для Зе­лены уже нет воз­можнос­ти вы­жить, но это все еще воз­можно для ее го­рошин­ки.

       Ро­бин, на­конец, бе­рет их де­воч­ку на ру­ки, це­луя лоб и но­сик, тут же чих­нувший. Крош­ка за­сыпа­ет, от­вернув­шись, рав­но­душ­ная ко все­му ми­ру и сог­ре­тая лас­кой от­ца.

       Зе­лена сто­ит, за­мерев, в нес­коль­ких ша­гах от сво­его дра­гоцен­но­го сок­ро­вища, и каж­дый вздох ре­жет но­жом по сер­дцу. Ей пло­хо, страш­но и очень, очень боль­но. Хо­чет­ся бить ку­лака­ми в сте­ну, раз­ру­шив это прок­ля­тое мес­то до ос­но­вания. Но она не сде­ла­ет это­го, нет. Не сде­ла­ет. По­тому что те­перь она дол­жна де­лать толь­ко то, что бу­дет по­лез­нее для ее де­воч­ки. И от­равля­ющий воз­дух Пре­ис­подней - яв­но не из раз­ря­да по­лез­но­го.

       - За­бери ее от­сю­да. Да­леко. Спрячь на­шу ма­лыш­ку - про­дол­жа­ет Зе­лена, горь­ко вздох­нув и сняв ку­лон, - От­дай ей это. Пусть од­нажды она уз­на­ет обо мне. Воз­можно, ког­да-ни­будь, она су­ме­ет ме­ня прос­тить.

       Зе­лена за­мол­ка­ет, ни на се­кун­ду не от­ры­ва­ясь от ли­чика до­чень­ки, спра­шива­ет Ро­бина:

       - Ты спря­чешь ее? Спа­сешь?
       - Да - ки­ва­ет он. - Обе­щаю.

       Ес­ли бы Зе­лена сей­час пос­мотре­ла на Ред­жи­ну, то уви­дела бы, что ли­цо Ко­роле­вы пе­реко­шено от зло­бы и не­навис­ти. Но эта не­нависть об­ра­щена не к ма­лень­ко­му чу­ду, сон­но со­пяще­му на ру­ках от­ца, а к ней, Зе­лене.

       Но ко­вар­ной ры­жей ведь­ме сей­час нет ни­како­го де­ла до сес­тры. И во­об­ще до ко­го-бы то ни бы­ло. Бро­сив пос­ледний взгляд на ма­лют­ку и с тру­дом отор­вав свои паль­цы от ее ма­лень­кой руч­ки, она по­вора­чива­ет­ся и ухо­дит, стре­митель­но от­да­ля­ясь, гром­ко сту­ча каб­лу­ками.

       Она поч­ти бе­гом пе­ресе­ка­ет го­род­скую пло­щадь, чувс­твуя, что воз­ду­ха в лег­ких ста­новит­ся все мень­ше и мень­ше. Ни­чего в ее ду­ше не ос­та­лось, кро­ме бо­ли, и Зе­лена са­дит­ся на раз­ва­лины го­род­ских ча­сов, горь­ко об­хва­тив го­лову ру­ками и до кро­ви ку­сая гу­бы, что­бы не за­орать.

       Она не зна­ет, сколь­ко вре­мени прош­ло, по­ка она вот так си­дела и стра­дала. Но при­сутс­твие А­ида по­чувс­тво­вала сра­зу. Его за­пах не­воз­можно бы­ло не уз­нать, от ле­дяно­го при­кос­но­вения его паль­цев не­воз­можно бы­ло не вздрог­нуть. Но, пос­мотрев на не­го, она с удив­ле­ни­ем об­на­ружи­ва­ет, что он дер­жит на ру­ках ее до­рогую ма­лыш­ку.

       - Дер­жи. Она, ка­жет­ся, хо­чет к ма­ме.

       Зе­лена встре­пену­лась, ис­пу­ган­но гля­дя на не­го:

       - Что ты сде­лал с Ро­бином? Где он?
       - Аб­со­лют­но ни­чего не сде­лал. А дол­жен был? - с пол­ным без­разли­чи­ем в го­лосе спра­шива­ет он, по­жимая пле­чами.
       - Нет. Не смей да­же ду­мать об этом. Ро­бин та­кого не зас­лу­жива­ет.

       Он мол­чит, она то­же, толь­ко изу­ча­ет свои ру­ки. Крош­ка спит на ее ко­ленях со­вер­шенно без­мя­теж­ным сном. А­ид от­вернул­ся, гля­дит ку­да-то вдаль, ос­матри­ва­ет свои вла­дения, хо­лод­ный и рав­но­душ­ный.

       Он мол­чит ми­нуту, дру­гую, третью. В ка­кой-то мо­мент Зе­лена по­нима­ет, что этим прок­ля­тым мес­том, ко­торо­го нет ни на од­ной кар­те ми­ра, зав­ла­дела ночь, но так и не дви­жет­ся в сво­ем стран­ном сту­поре, лишь слу­ша­ет ды­хание крош­ки Кел­ли, как мо­лит­ву.

       - Ты го­това бы­ла от­пра­вить свою де­воч­ку с лес­ни­ком, рис­куя ни­ког­да боль­ше не уви­деть ее, - на­конец, из­рек он, бро­сив на нее бег­лый взгляд. - Не­уже­ли ты нас­толь­ко ме­ня не­нави­дишь, Зе­лена?

       Она мол­чит. Зна­ет, что лю­бые ее сло­ва ра­нят его так же, как и ее мол­ча­ние. В кон­це кон­цов, прос­то от­ве­ча­ет, без кап­ли эмо­ций:

       - Я те­бе не ве­рю, А­ид. Да, ты столь­ко сде­лал для ме­ня. Пос­тро­ил ад­ский Сто­риб­рук. Так мно­го лет ждал ме­ня и ни­чем не оби­дел. Но я те­бе не ве­рю. И не знаю, что дол­жно слу­чит­ся, что­бы это из­ме­нилось. Прос­ти.
       - А им ве­ришь? Ро­бину, Ред­жи­не, Кру­эл­ле, ко­торая го­това уто­пить те­бя в кро­ви, ес­ли доб­ро­воль­но не уй­дешь от­сю­да? Ве­ришь?
       - Я ни­кому не ве­рю. По­тому от­ка­зала Кру­эл­ле, ког­да она пред­ла­гала от­пра­вить ме­ня об­ратно. И мне пле­вать на Ред­жи­ну. Но Ро­бин - отец мо­ей до­чери, а Ред­жи­на мо­жет стать хо­рошей ма­терью для нее. С Ген­ри у нее это по­лучи­лось.
       - Ты мо­жешь быть ма­терью не ху­же. Я ду­мал, ты зна­ешь это.
       - Да, мо­гу, - горь­ко улы­ба­ясь, ки­ва­ет Зе­лена. - Но я ни­чего не мо­гу дать ей здесь. Ду­ма­ешь, я хо­чу, что­бы моя де­воч­ка жи­ла сре­ди мер­тве­цов, что­бы ни­ког­да не ви­дела сол­нечно­го све­та, толь­ко прок­ля­тый уль­тра­мари­новый цвет? Ду­ма­ешь, я об этом меч­та­ла для нее? Об этом?
       - Нет. Я так не ду­маю. Прос­то не по­нимаю, по­чему, вмес­то то­го, что­бы вос­пи­тывать ее здесь, что­бы вы всег­да бы­ли вмес­те, ты го­това от­дать ее в ла­пы не­навис­тной сес­тре? По­чему ты счи­та­ешь, что те­бе да­ли бы спо­кой­но нас­ла­дить­ся жизнью с ней в Сто­риб­ру­ке, ес­ли этот го­род на­пол­нен те­ми, кто те­бя не­нави­дит?

       Зе­лена горь­ко ка­ча­ет го­ловой. Ко­неч­но же, он не пой­мет. Он всег­да был за­точен в этом мрач­ном ми­ре смер­ти и увя­дания. Этот мир стал его жизнью. А­ид не уме­ет це­нить жи­вое, не мо­жет нас­лаждать­ся им и по­нятия не име­ет о том, что все жи­вое на зем­ле лю­бит сол­нце и хо­чет ра­дос­ти. В его царс­тве без­на­деж­ности, где все увя­да­ет, уми­ра­ет, под­ле­жит рас­тле­нию, нет мес­та прос­тым ве­щам, ко­торых час­то не за­меча­ешь, пог­рязнув в проб­ле­мы - счастью, ве­селью, на­деж­де, ра­дос­ти. Толь­ко мрак - вот и все, что ожи­да­ет каж­до­го, кто пе­рес­ту­па­ет по­рог его вла­дений. Зе­лена мог­ла бы жить во мра­ке са­ма, в кон­це кон­цов, она да­же при­вык­ла к это­му, но уж точ­но не мог­ла поз­во­лить се­бе, что­бы ее ми­лая ма­лыш­ка жи­ла в этом мра­ке. Толь­ко не Кел­ли, нет.

       Но го­ворит она ему сов­сем дру­гое:

       - Я знаю, что ты ме­ня не от­пустишь ни­ког­да. Да­же ес­ли од­нажды слу­чит­ся чу­до и это свер­шится, мне не­куда воз­вра­щать­ся. В Сто­риб­ру­ке ме­ня ник­то не ждет, а в Озе все не­нави­дят. На их от­но­шение ко мне мне пле­вать, но я не мо­гу до­пус­тить, что­бы это же пе­режи­вала моя дочь, что­бы она стра­дала из-за ме­ня. Ес­ли я от­дам ее Ро­бину и Ред­жи­не, она вы­рас­тет все­ми ува­жа­емая и лю­бимая. Ее ник­то не на­зовет ведь­мен­ским от­родь­ем, ник­то не оби­дит и не ра­нит из-за ма­тери. Я хо­тела, что­бы ме­ня кто-ни­будь лю­бил, а те­перь хо­чу лишь од­но­го - что­бы моя дочь бы­ла счас­тли­ва. Пусть да­же для это­го при­дет­ся от­ка­зать­ся от нее, но я хо­чу дать ей луч­ший шанс. Я не зас­лу­живаю его, но она - все еще зас­лу­жива­ет. По­тому что на ней нет мо­их гре­хов. По­тому, я ос­та­нусь здесь, с то­бой. Твоя лю­бовь уби­ва­ет ме­ня, но это лю­бовь, в ко­торой я так нуж­да­лась всег­да. А Кел­ли дол­жна быть в ми­ре жи­вых, там, где ее лю­бят и це­нят. Ря­дом со сво­им от­цом, ко­торый смо­жет дать ей все то, че­го не смог­ла я.

       А­ид вста­ет. Он боль­ше не слу­ша­ет ее и не слы­шит. По­ходив нес­коль­ко ми­нут кру­гами, ви­димо, страш­но вол­ну­ясь, или ди­ко злясь, а мо­жет, и то, и дру­гое сра­зу, он воз­вра­ща­ет­ся, что­бы вновь сесть на об­ломки ча­сов. Бе­рет ее за ру­ку, и она вздра­гива­ет от ле­дяно­го хо­лода, что идет от его паль­цев.

       - Да, я не от­пу­щу те­бя, Зе­лена. И не нуж­но за это ме­ня не­нави­деть. Я ждал те­бя столь­ко лет не для то­го, что­бы от­пустить сей­час. Не знаю, о чем ты меч­та­ла еще, но я так мно­го дал те­бе и го­тов дать все, че­го толь­ко не по­жела­ешь. Этот ад­ский Сто­риб­рук - то, что име­ет твоя сес­тра. То, че­го ни­ког­да не бы­ло у те­бя, но те­перь бу­дет. Этот прок­ля­тый го­род - моя лю­бовь к те­бе. Так я приз­нался те­бе в сво­их чувс­твах, ес­ли не по­няла. Я ду­мал, что ни­ког­да уже не уви­жу те­бя, и дав­но зап­ре­тил се­бе да­же меч­тать о те­бе. Раз­ве что иног­да, из­редка ты при­ходи­ла ко мне во снах, или как наз­вать еще по­добие мо­его от­ды­ха? А те­перь ты здесь. И про­сишь о не­воз­можном. Для ме­ня от­пустить те­бя не­выно­симо. Пос­ле то­го, как ты бы­ла го­това нав­сегда поп­ро­щать­ся с до­черью, я, на­вер­ное, сов­сем не имею пра­ва та­кое го­ворить, но, зна­ешь, Зе­лена, я не спо­собен пов­то­рить твой пос­ту­пок. Мо­жешь счи­тать, что я слиш­ком слаб для то­го, что­бы те­бя от­пустить. Но я не смо­гу без те­бя боль­ше.
       За­то ты мо­жешь жить здесь. Да, ты пра­ва, здесь ни­чего не рас­тет и все увя­да­ет, но это - на­ше увя­дание. Ка­кая раз­ни­ца, что все вок­руг мер­тво? Я счас­тлив, что ты здесь. Раз­ве ты не мо­жешь быть счас­тли­ва со мной? Что еще мне сде­лать, что­бы ты по­вери­ла мне? Как еще до­казать свое чувс­тво, как объ­яс­нить, что ни­ког­да не пре­дам те­бя? Как мне дос­ту­чать­ся, ка­кими сло­вами док­ри­чать­ся до тво­его сер­дца? Я не знаю, Зе­лена. Ты да­же не да­ешь мне шан­са. Ты все еще не ве­ришь мне. Пос­ле все­го ты не ве­ришь мне, а я все еще вы­бираю те­бя. И не знаю, со­вер­шенно не по­нимаю, что де­лать с этим.

       Зе­лена мол­чит. Лас­ко­во при­жима­ет к гру­ди при­тих­шую де­воч­ку, це­луя ее в лоб. Ма­лень­кое сок­ро­вище так без­мя­теж­но, ка­жет­ся, ей аб­со­лют­но пле­вать, что на ули­це до­воль­но прох­ладно. Она прос­то счас­тли­ва, что спит у ма­тери на ру­ках.

       А­ид то­же мол­чит и смот­рит вдаль боль­ны­ми гла­зами. У не­го всег­да боль­ной взгляд, что бы он не де­лал и что бы не го­ворил. И Зе­лена чувс­тву­ет се­бя ви­нова­той в этом.

       В кон­це кон­цов, он прав. Он до­казал, что ему мож­но ве­рить. Муж­чи­на, ко­торый дол­гих трид­цать лет ждал встре­чи, пос­тро­ил для нее це­лый го­род, единс­твен­ный че­ловек, кто без­жа­лос­тно рас­пра­вил­ся с ее не­навис­тной ма­терью и уни­зил ее сес­тру, лишь бы уви­деть хоть тень улыб­ки на ее ли­це, зас­лу­жива­ет чер­то­вой бла­годар­ности.

       По­тому Зе­лена тя­нет гу­бы к его ще­ке, ос­то­рож­но ка­са­ясь прох­ладной ко­жи. Ко­неч­но же, это не все и уже в сле­ду­ющее мгно­вение гу­бы ищут и на­ходят его гу­бы, це­луя - нес­пешно и изу­ча­юще.

       - Не на­до, - ка­ча­ет го­ловой он. - Не сто­ит.
       - По­чему?
       - По­тому что ты мо­жешь це­ловать ме­ня до оду­ри, Зе­лена, но это, увы, не по­может те­бе по­верить мне и в ме­ня и ни­как не от­ме­нит то­го фак­та, что, же­лая сбе­жать от ме­ня, ты го­това об­ра­тить­ся за по­мощью к тем, кто те­бя не­нави­дит и ко­го пре­зира­ешь ты са­ма.

       Что ему воз­ра­зить? Зе­лена мол­чит. Бо­роть­ся с ним нет смыс­ла.

       - Твоя лю­бовь ког­да-ни­будь убь­ет ме­ня - на­конец, про­из­но­сит она, с ужа­сом осоз­на­вая, нас­коль­ко это прав­да.

       Обер­нувший­ся на звук ее го­лоса А­ид, ка­ча­ет го­ловой:

       - Нет. Это твоя лю­бовь убь­ет ме­ня од­нажды.

       И, шут­ли­во скло­нив­шись над нею, рас­тво­ря­ет­ся в си­ней дым­ке.