Всех суицидальников он бог

1.
События предшествующие моей истории начались задолго до моего рождения.
Всё началось в Северной Африке в 1859 году. Тогда мой предок Джозеф Тарвид отправился в экспедицию в пустыню Сахара. Через месяц он вернулся. Вернулся один, а ведь уезжал ещё с двадцатью людьми. Он рассказал про то, как он и его коллеги нашли давно искомые руины не большого храма.
Две недели потратили Джозеф и его коллеги, на изучение руин, переводы древних текстов грубо вырезанных на стенах.
  В ходе археологических работ была найдена статуэтка в виде сидящего на троне худого человека или похожего на человека существа без кожи на лице и без глаз в глазницах, который сидит на высоком троне, прижимая к земле худых как скелеты людей.
Следующей ночью, по словам моего предка, начались кровавые до тошноты события. Все члены археологической группы покончили с собой, при том попытались сделать это самыми изуверскими способами.
В живых остался только мой предок. Он сел на верблюда и ускакал на нём из ужасных руин.
Как было написано в дневнике одного друга моего предка «Джозеф стал совсем на себя не похож после всего произошедшего в экспедиции. Он не выпускает из рук богомерзкую статуэтку, привезённую им из экспедиции. Один раз я хотел забрать её у него, так он чуть не набросился на меня…»
Через два года такой жизни мой предок покончил с собой. Насколько известно тогда его друзья силой отобрали у него статуэтку, после чего следующей же ночью Джозеф Тарвид вскрыл себе вены.
Через три десятилетия статуэтка всё же вернулась в мою семью. Её отдали нам дети тех, кто отобрал у моего предка этот артефакт. Мой дедушка, который принял её, говорил, что люди, принёсшие ему статуэтку, были похожи на умалишённых. Они даже не отдали статуэтку, а просто бросили её в моего деда и убежали. После этого они все покончили с собой.
Мой дед умер в психушке, он дважды пытался убить себя. Его брат закончил свою жизнь, разнеся свою голову выстрелом из ружья. Его жена подожгла себя и весь дом, в котором сгорели все, кто в нём был. И теперь мой отец сидит в камере заведения для умалишённых, в камере для буйных пациентов, в смирительной рубашке. Я жил в Америке последние десять лет и теперь я вернулся в Англию, чтобы навестить отца.

2.
Заведение, в котором держали отца, находится, и по сей день в одном из самых далёких от цивилизации краёв Англии. Когда я ехал к отцу на дворе был 1947 год.
Мне пришлось ехать полдня на машине, по полузаброшенной лесной дороге к психиатрической клинике «Не брошенные».
«Не брошенные» одна из тех клиник, где умалишённые скорей не лечатся, а просто изолируются от всего мира до конца дней своих. И доживают они там свои дни не в самых лучших условиях, если верить некоторым источникам. Здание клиники старое, отремонтированное десятки раз. Это ему не помогло выглядеть как немного ухоженный склеп. Эта так называемая лечебница была построена приблизительно ещё в середине прошлого века. Методы, используемые в этом учреждении, тоже не кажутся сильно современными и скорей навредят телу и уму пациента, чем вылечат его.
Только вечером я смог добраться до лечебницы. Солнце уже почти зашло за холмы, когда я заехал на территорию лечебницы.
Не самые яркие фонари освещали парковку и дорожки, ведущие в центральный двор. Там была пара клумб с цветами. Деревце почти не получавшее света из-за окружающих его со всех сторон стен.
Внутрь меня пропустили легко. Моё появление ожидал главный врач клиники, усатый, лысый мужчина, почти пятидесяти лет, с очками на лице.
-Наконец-то вы приехали мистер Тарвид. Вы очень вовремя, ваш отец только что принял таблетки.
Доктор повёл меня по коридору со слабым освещением. Из-за дверей камер доносились невообразимые звуки, пугающие и некоторые омерзительные.
Мимо прошли двое здоровых как штангисты санитара. Они вели, крепко держа буйного худого мужчину с выбритой наголо головой.
-Как самочувствие отца? Он не буянит?- Я боялся за отца всей душой. Мы отлично ладили раньше. Отношения наши ухудшились, когда мой дед отдал отцу странную статуэтку.
-Скажу вам честно Браян, в последнее время самочувствие вашего отца ухудшается в геометрической прогрессии.- Врач говорил без эмоций. Ему было наплевать на каждого пациента. Он наверняка только и ждёт своей пенсии. 
Отец сидел в камере «029». Возле неё нас уже ждал чёрный санитар со стальными мышцами, которые невозможно спрятать даже под санитарской одеждой.
Санитар открыл массивную дверь, за которой оказалось жалкое зрелище. Мой отец забился в угол. Стены камеры были мягкие, испачканные пятнами от мочи. 
«Неужели этот исхудавши грязный, безумный человек мой отец» спрашивал я себя. Этот человек не мог быть моим отцам. Мой отец был уважаемым в Лондоне человеком истинным джентльменом, каким мне не быть, а этот человек неописуемо омерзителен. Я говорю так хоть и понимаю, что о родителе так говорить нельзя.
Я осторожно подошёл к отцу. В этот момент его широко раскрытые глаза посмотрели на меня. Во взгляде отца не было никакого желания жить, в нём было только безумное желание умереть.
-Отец это я твой сын Браян.
-Да… я узнаю тебя сын.- Голос отца был слабым, изнеможённым, как сказал мне доктор это из-за действия лекарств.- Твоё появление радует меня и удручает. Я так рад видеть тебя, но мне так стыдно, что ты видишь меня таким…- Дальше оцет запнулся и минуту, полторы сидел, смотря в одну точку, словно задумался.
-Мне нужно чтобы ты сделал кое-что. Это должно быть сделано обязательно.
-Хорошо для тебя всё что угодно.
-Езжай в наш общий дом и найди там… найди там мои записи. Прочти их. Узнай всё, что узнал я и сделай всё, что я не сделал!!!- Отец перешёл на крик. Меня тут же вывели из камеры и заперли дверь.
-Как видите сэр самочувствие вашего отца удручающее. Пойдёмте со мной нам с вами нужно кое-что обсудить.
Я просидел в кабинете главного врача более трёх часов. Мы долго разговаривали, точнее больше спорили. Доктор хотел, чтобы я подписал бумаги, которые позволят применить на отце сильнейшие препараты. Я долго читал каждую строчку документа. Эти лекарства могли превратить моего отца в овоща. Я подписал документ и ушёл. Этот сумасшедший дом меня раздражал. Вечные крики его пациентов, его вечных заключенных меня достали.

3.
Дом моих предков был потрясающим местом, когда я был ребёнком. Теперь он стоит разваливающийся под невыносимой тяжестью времени. Половина его синей черепичной крыши обвалилось, а сама черепица обесцветилась. Стёкла в окнах выбиты абсолютно все. Из некоторых торчали занавески, порванные ветром. Каменные стены обвил плющ.
От внутренней красоты дома тоже ничего не осталось. Всё богатое убранство было уничтожено ветром и лесными обитателями, чьи следы были повсюду.
В блеклых лучах раннего солнца блестела паутина, покрытая утренней росой. Паутина облепила весь мой пиджак. Она стенной из сотен тоненьких струночек закрывала мне путь.
Моего отца посадили в лечебницу недавно, а дом выглядел, словно он был заброшен уже года три минимум.
Моя цель была наверху. На самом верху обветшалой двух этажной громадины. В невысокой башне, построенной в северной части дома.
На втором этаже была видна относительно недавняя человеческая активность. Здесь явно были бездомные. На полу были разбросаны бутылки из-под алкоголя, банки от дешёвых консервов и разное тряпьё, одеяла и множество других вещей, не имевших никакой ценности.
В конце широкого коридора меня ждала дверь. Массивная, сделанная из дуба дверь. Когда я подошёл к ней ближе, то почувствовал невыносимый запах разложения.
Я поднялся выше по винтовой лестнице и там вдруг обнаружил окровавленный пол, трупных червей и пять трупов бездомных. На полу, залитом уже засохшей, и успевшей испортится крови, были нарисованы мелом символы, похожие на друидские руны. Тела бездомных лежали кругом. В центре этого круга была вещь проклятая, скверная, сделанная точно не самыми лучшими из людей. Статуэтка, о которой я упоминал ранее.
Всё это заставило меня так ужаснуться, что сначала я выбежал на улицу, после чего собирался позвонить в полицию, но меня остановило одно чувство. Словно передо мной поставили невидимую стену. Это чувство тянуло меня обратно в дом.
Мой мозг и душа хотели узнать тайну той статуэтки, хоть и была она кровава.
Я вновь поднялся наверх. Задержав дыхание, я быстро забрал статуэтку от трупов и все более или менее интересные мне документы из стола.
Расположившись в гостиной, я начел изучать записи отца. Там практически всё было о древней религии не известной почти  никому из современных людей. В тетради с мягкой синей обложкой было написано название этой религии «Йигджиизм». Из текста, написанного, в этой же тетради я узнал, что религия эта была создана в 3551 году до нашей эры и первые её следы были найдены в пустыни Сахара. После были найдены следы этой религии в менее развитых землях Индии, так же в Афганистане и ещё парочке подобных мест. Как написано дальше к счастью она не получила распространения. Даже тем, кто молился богам этой религии, она показалась слишком жестокой. Все боги в этой религии были жестокими и садистскими воплощениями больной человеческой фантазии. Среди них не было богов плодородия или любви, за то был бог всех сошедших с ума, всех маньяков и психопатов «Ийхороп».
Не просуществовав и пару веков, религия йигджиизм была полностью уничтожена. Это ей не помешало существовать в форме культов и сект до нашего времени. Если вам нужна смерть вашего не друга, попросите об его самоубийстве «Суицусса». Хотите познать все мыслимые и не мыслимые удовольствия, в том числе и запретные, попросите двух богов запретных удовольствий, сиамских близнецов «Гозле и Фумфдур», да не забудьте перед этим пролить немало чужой и своей крови, ведь боги эти прожорливы.
Найденная мной статуэтка использовалась для молитв Суицуссу, богу острых бритв, ядов, верёвок и других принадлежностей, подходящих для самоубийства.
В одной из тетрадей я нашёл пометку, в которой было написано сообщение для меня. «Сынок, уничтожь статуэтку, она повинна в смерти многих наших родных, наших предков. Сожги её. Только огонь сможет уничтожить засевшее в ней зло. И молись самое главное, молись Господу, чтобы он избавил землю от зла этой статуэтки навсегда».
Я знал ближайшую историю нашего рода. В нём было столько самоубийц, что даже уже пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы сащитать всех мертвецов, смерть которых была вызвана злом статуэтки.
Решать было нечего. Я должен был сжечь проклятье моего рода.
Я слил бензин из бензобака моей машины в канистру. Собрал как можно больше дерева на заднем дворе фамильного дома и разжёг кострище, озарившее всю округу.
Когда огонь достаточно сильно разгорелся, я с трепетом в сердце размахнулся и не смог бросить статуэтку. Мою руку словно сжали стальные тиски. Я обернулся. Мою руку держал один из мёртвых бездомных. Кожа с его лица слезла, а глаза вытекли. Было видно, как в его плоть вгрызаются сотни мерзких личинок
Мертвец вывихнул мне руку и бросил меня на три метра в кусты роз. Я расцарапал себе руки и лицо, но я этого не заметил. Страх сейчас не давал мне чувствовать хоть что-то кроме себя любимого.
Бездомный пошёл за мной в кусты. Там меня уже не было. Я спрятался в сарае и искал оружие.
Я взял в левую руку топор в правую статуэтку и стал ждать появления живого мертвеца, пустую оболочку выбранную кровожадным богом.
Хлипкая дверь сарая разлетелась в щепки от силы удара кулака мертвеца. Я вонзил ему топор прямо в череп. Это его не убило, но не слабо дезориентировало.
Дальше я побежал к костру. Тварь, вытащившая топор из головы побежала за мной, размахивая им.
Я бросил статуэтку в огонь. Мертвец не обращая на меня внимание, побежал прямо в костёр за своим сокровищем.
В нос стал пробиваться запах жжёной одежды и плоти. Тварь так  не вышла из огня. Она сгорела вместе со своей статуэткой.
Огонь перекинулся на дом и не щадя его сжёг тот дотла. Мне было ничуть не жаль его.
Я пошёл пешком в ближайший город. Оттуда я отправился в порт и там сел на пароход на Нью-орк в одной из кают которого обнаружили моё тело с перерезанными венами.
Откуда я это знаю, спросите вы. Я отвечу. Я видел себя со стороны. В этот момент моё горло сжимала петля, за другой конец которой меня в бездну тащили демоны со следами всех возможных самоубийств на телах. Меня ждал ад. Нет не ад, а царство Суицусса и он меня там ждал. Он очень хотел позабавиться со мной и отомстить за уничтожение своего сокровища.