Достоевский - писатель, которого я ждал

Интервью с профессором, доктором филологических наук Захаровым Владимиром Николаевичем, зав. кафедрой русской литературы и журналистики филологического факультета ПетрГУ, президентом Международного общества Ф.М.Достоевского, обладателем Андреевской премии Головного совета по филологии Министерства образования РФ, ордена преподобного Сергия Радонежского III степени Русской Православной Церкви, премии «Александр Невский», заслуженным деятелем науки РК, почетным работником высшего профессионального образования РФ, почетным работником науки и техники РФ.
В.Н. Захаров является одним из крупнейших современных специалистов по творчеству Ф.М. Достоевского. Им издано несколько монографий и свыше 200 статей, посвященных различным аспектам изучения наследия Достоевского, истории русской словесности, теории литературы, текстологии, которые опубликованы в России, Великобритании, Норвегии, Германии, Японии, Польше, Китае.

Владимир Николаевич, из какой вы семьи?

Мои папа и мама из крестьянских семей, они рано потеряли родителей и до войны оказались в Ленинграде: жили у родственников. Началась война, и папу призвали в армию в ноябре 1941 года, когда ему исполнилось 18 лет. С тех пор до 9 мая 1945 года он был на фронте на передовой. За месяц их обучили и сначала послали в Невскую Дубровку. Месяц там они продержались, затем их часть вывели под Красный Бор. На Невской Дубровке они выстояли, там их разбили. После Красного Бора отец попал в госпиталь, после госпиталя на Ораниенбаумский плацдарм, откуда позже прорывали блокаду, то есть блокада для него была еще и передовой. Мама в блокаду пошла в зенитчицы, во время налетов немцы в первую очередь бомбили зенитные установки. Маму ранило, и она встретилась и познакомилась с папой в госпитале. Блокаду и папа, и мама провели на фронте. Папу после войны, которую он закончил ефрейтором, из армии не отпустили и отправили в военное училище. То образование, которое они могли бы иметь, получить не смогли, помешала война, потом гарнизонная жизнь, служебные разъезды. Я родился 20 октября 1949 года в Мурманске. Жили мы там недолго, лишь несколько месяцев, город не помню. Вскоре папу перевели в другой гарнизон – и так через десять лет мы оказались в Петрозаводске. Мои родители очень чтили книги, всегда заботились о том, чтобы я читал, давали деньги для того, чтобы я покупал книги. Я нередко терял меру в приобретении книг. Сначала я читал шпионскую и приключенческую литературу, постепенно стал читать не только Жюль Верна и Александра Беляева, но и других писателей. Сначала поэтов Серебряного века, из-за чего в университете я хотел изучать Велимира Хлебникова, а потом дорос до серьезной прозы и до Достоевского. Всему хорошему в себе я обязан родителям, которые заботились о том, чтобы я много читал.

Владимир Николаевич, как вы попали в суворовское училище?

Меня с детства влекла романтика военной службы, и я мечтал о военной службе. Два года я учился в Калининском (теперь Тверском) суворовском училище, и ничто не предвещало того, что мне захочется его покинуть. Однажды учитель литературы, он был в майорском звании, вызвал меня по команде в литературный кружок. Надо заметить, что ни стихов, ни рассказов я не сочинял, о критике не думал. Но Алексею Михайловичу, так звали учителя литературы, понравилось мое сочинение о «Евгении Онегине» Пушкина. Не знаю, что он нашел в моем заурядном тексте, потому что я и «роман в стихах» тогда еще не весь прочел, но он пригласил меня в литературный кружок, и я пошел. В кружке были талантливые ребята: один писал стихи, другой рассказы, а третий писал роман - я ничего не писал, сидел и слушал. Так наслушался, что и стал сам что-то сочинять. На третьем курсе я обнаружил, что мне некуда поступать: у меня появились гуманитарные интересы, а как их реализовать, я не знал. После суворовского училища можно было поступить на факультет журналистики в Львовское военно-политическое училище, но я уже тогда понимал, что писать придется по команде, а так писать я не желал. Вопрос по журналистике для меня был сразу закрыт. Была возможность пойти учиться в Институт военных переводчиков, куда у нас полвзвода мечтало поступить, но мне почему-то очень не хотелось переводить чужие мысли, как я тогда представлял профессию переводчика. Я понял, что нужно отчисляться. Стал настойчиво ходить: к командиру взвода, командиру роты, начальнику учебного управления, заместителю начальника училища, наконец, к самому генералу – ко всем обратился с просьбой отчислить из училища. Все говорили в один голос: «Иди и учись. Дисциплину не нарушаешь, можешь серебряную медаль получить, не блажи». Потом пошли угрозы: если не одумаешься, то уйдешь с «волчьим билетом» и объяснили, что это такое. В среднюю школу не возьмут, если в армию призовут, то солдатом. Учиться в вузе сможешь только после того, как поработаешь два года на производстве. Как ни странно, меня это почему-то не испугало, наоборот раззадорило. Я собрал вещи и уехал. Поскольку присягу еще не принимал, то это не было преступлением, но, тем не менее, что такое «волчий билет», мне пришлось узнать на личном опыте.
Лет десять доставались какие-то «щелчки судьбы», но в исключительных случаях все решалось вопреки инструкциям и предписаниям. Так получилось, что когда директор 30-й школы Петрозаводска Дорофей Никитич Музалёв посмотрел мой табель успеваемости, он взял меня в школу, пошел наперекор системе. Казалось бы, зачем ему неприятности, замечания? Через восемь месяцев я получил аттестат зрелости. Впрочем, чтобы стать филологом, мне пришлось еще одну школу закончить. В октябре-ноябре 1966 года ПетрГУ объявил набор в Университет старшеклассников, я пошел и записался на филологический факультет. Там я и понял, что в никакие другие места не хочу поступать, а хочу учиться именно здесь, на филологическом факультете ПетрГУ. Университет старшеклассников предопределил мой выбор. Нас учили увлеченные филологией студенты старших курсов Володя Рогачев, Женя Неёлов, Маша Коробейникова, приходили профессора и доценты, я слушал их лекции, мне нравилось, решил поступать в Петрозаводский государственный университет. Сдал хорошо, одним из первых, был уверен, что поступил, но подойдя к спискам, с удивлением заметил, что моя фамилия стоит под чертой, 31-м сверхштатным номером. Что было на заседании приемной комиссии, не знаю, но полагаю, что вопреки пресловутому «билету» ректор Владимир Васильевич Стефанихин все же зачислил меня, а приемная комиссия поддержала это решение. В 1972 году я окончил историко-филологический факультет Петрозаводского государственного университета. Вот здесь армия отыграла свое. Суворовское училище давало отличную военную подготовку, сдать отлично выпускной экзамен по военной кафедре не составляло труда, но вот картинка с натуры: идет экзамен, отвечающие до меня «плавают», на мой ответ специально приходит начальник военной кафедры, четко и полно докладываю ответы, никаких вопросов и замечаний, в конце экзамена объявляют оценки: всем, кто «плавал», «отлично», мне – «удовлетворительно». Понятно, зачем приходил начальник военной кафедры: чтобы сорвать диплом с отличием. После окончания университета стал работать преподавателем кафедры на условиях почасовой оплаты. В 1975 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Фантастическое в эстетике и творчестве Ф. М. Достоевского», через год взяли в штат. В 1988 году защитил докторскую диссертацию на тему «Система жанров Достоевского: типология и поэтика». С 1985 по настоящее время заведую кафедрой русской литературы и журналистики. До 2001 года был деканом филологического факультета. С октября 2001 года — сотрудник Российского гуманитарного научного фонда. По-прежнему раз в три-четыре недели приезжаю в университет читать лекции, руководить научным коллективом, кафедрой. Без преувеличения, вся жизнь связана с Петрозаводским университетом.

Владимир Николаевич, вы крупнейший современный специалист в изучении Ф.М. Достоевского. Почему именно Достоевский, почему не Чехов, не Толстой?

Так получилось, что я учился в школе в те времена, когда Достоевского не читали. До третьего курса университета с произведениями Достоевского я не был знаком. Конечно, я мог бы кое-что прочитать, но в школьных учебниках о Достоевском писали так, что делать этого не хотелось. Мрачный, угрюмый писатель, всё в его романах плохо, всё ужасно, возникал какой-то резко отрицательный образ Достоевского. В университете изучение творчества Достоевского было одной из самых популярных сфер научных интересов преподавателей и аспирантов кафедры русской литературы и журналистики. Начало было положено профессором М.М. Гином, который в конце 1960-х годов работал над книгой «Достоевский и Некрасов: Два мировосприятия». Чтобы мы смогли погрузиться в творчество Достоевского, он читал нам спецкурс по Достоевскому, вел спецсеминар и курсовые работы мы писали по Достоевскому. Другого выбора не было. Если бы не это требование, я, наверное, занимался бы Велимиром Хлебниковым. Я готовился к этому: в московские и ленинградские библиотеки ездил, собирал материалы, готовился к тому, чтобы изучать поэзию Хлебникова. Когда же я стал читать Достоевского, то был ошеломлен, мне показалось, что это именно тот писатель, которого я ждал, которого хотел прочесть.

Владимир Николаевич, вы действительно считаете Достоевского светлым писателем?

На самом деле это не я назвал его светлым, а наш коллега Оскар фон Шульц, который работал в Хельсинкском университете в 1903-1937 годах. На исходе великого кризиса в 1931–1932 гг. он прочел курс лекций о Достоевском, где говорил о нем как о светлом и жизнерадостном гении. На самом деле есть выражения и посильнее, чем «светлый, жизнерадостный Достоевский». Сам Оскар фон Шульц называет Достоевского апостолом Христа. Так же считали и Николай Бердяев, и Андре Жид. Эту точку зрения я могу аргументировать, сколько угодно рассуждая на эту тему. Оскар фон Шульц прочитал 22 лекции на эту тему, анализируя раннего Достоевского, его раннее творчество. Я столько не прочту, но я полностью с ним согласен. Стоит иметь в виду, что Оскар фон Шульц прочитал 26 лекций о романе «Идиот», 99 лекций о «Братьях Карамазовых».

Достоевский – апостол Христа потому, что часто упоминает Бога?

Не только поэтому. Достоевский «дожил» до того, если возможен этот каламбур, что книги о нем пишут уже святые. Самая лучшая книга о Достоевском – это книга, написанная в Оксфордском университете в конце 1910-х годов и изданная в 1940-м году на сербском языке преподобным Иустином (по мирской фамилии Поповичем). Оксфордским профессорам эта книга не понравилась, они сделали замечания, учесть которые Иустин отказался, защита диссертации не состоялась. Лейтмотивом книги является утверждение: Достоевский – апостол Христа. Это не просто чье-то досужее мнение, это свидетельство святого. На самом деле это, конечно, не означает, что Достоевского надо канонизировать, но свидетельство знаменательно.

Достоевский-человек и Достоевский-писатель это одно и то же лицо?

Это одно лицо. Возвращаясь к сказанному, можно ту мысль выразить грубо, как, допустим, выразился Иван Бунин: «У Достоевского Христос каждой бочке затычка». А можно выразиться так, как высказался святой Иустин: апостол Христа. Не снимая противоречий, осанна Достоевского всегда рождается в горниле сомнений. Если кратко объяснить, есть старый гуманистический принцип: человек мера всех вещей. Идея замечательная, она явилась еще в античности, на этой идее возникло Возрождение, на этой идее французские энциклопедисты подготовили Великую французскую революцию. У Достоевского иная мера вещей, у него Христос – мера всего. Собственно мир Достоевского – это мир, в котором есть эта мера. Достоевский и сам сверялся, и всех поверял этой мерой. Достоевский писал из записной тетради: «Всегда надо спрашивать себя, как поступил бы в той или иной ситуации Христос». Мы спрашиваем себя, как бы поступил я, как бы поступил другой человек или, например, кто-то из наших кумиров. «Делай жизнь с товарища Дзержинского», – такой лозунг, например, провозгласил В. Маяковский в поэме «Хорошо». А у Достоевского совсем иной критерий – Христос, и это все объясняет. В атеистическом сознании Достоевский – «жестокий талант» или, как Максим Горький выразился, «злой гений». В сознании, в котором Христос – идеал, а Достоевский прямо утверждал, что идеал русского народа – Христос, никаких кумиров нет: Достоевский и светлый, и жизнерадостный писатель, великий христианский гений.

А вы верующий человек?

Достоевский привел меня к вере, причем не только меня, но и многих людей; более того, многие служители церкви стали священниками потому, что читали Достоевского.
Владимир Николаевич, вы являетесь главным редактором полных собраний сочинений Достоевского в издательствах «Воскресенье» и Петрозаводского государственного университета.
 
Письма Достоевского там публикуются без купюр, а как восстанавливаются зачеркнутые тексты?

В публикациях писем Достоевского всегда были купюры, связанные с тем, что есть определенные этические нормы, согласно которым публикуются эти письма. Одни нормы действуют при жизни автора, другие при жизни тех людей, которым адресованы письма. Некоторые особо предусмотрительные авторы отдают распоряжения о том, что личные письма могут быть опубликованы только через 20, 30 или 50 лет после смерти. Это связано с особенностями межличностных отношений. Например, Анна Григорьевна, жена Федора Михайловича Достоевского, готовила его письма к публикации, когда еще не прошло 25-35 лет со дня его смерти. Она дорожила некоторыми местами в письмах, которые были адресованы лично ей, составляли ее радость, гордость, счастье. Она хотела оставить эти строки только для себя. В ряде случаев ей было нестерпимо жалко Федора Михайловича, который страдал от неразделенной любви к Марии Дмитриевне Исаевой, и часть текста в письмах Достоевского она густо зачеркивала. Достоевский так страдал от любви, что готов был пожертвовать своей любовью, отдать ее в руки счастливого соперника, местного учителя, который ухаживал за Марией Дмитриевной. Исследователи подозревали, что там какие-то интимные отношения, а на самом деле за зачеркнутыми местами таились идеальные платонические любовные страдания, идеальность которых трудно даже представить. Анне Григорьевне они были не приятны из-за того, что она переживала за любимого мужа, ей было жалко своего Феденьку. Анна Григорьевна тревожилась по поводу того, что их письма читает полицмейстер, и постоянно Достоевскому об этом напоминала, когда он писал о своих чувствах. Достоевский относился к этому легко, не так, как Анна Григорьевна. На ее предупреждения он отвечал: «Ну и пусть читают, пусть завидуют». Собственно, это его позиция и его установка. А наше право, как исследователей, прочитать то, что зачеркнуто Анной Григорьевной. Зачеркнутое иногда прочитывается визуально. Например, когда не было специального оборудования, читали без аппаратуры. При изменении под определенным углом освещения зачастую виден зачеркнутый текст. Конечно, не все, но многое. Сейчас есть криминалистическая аппаратура, которая позволяет прочитывать почти всё, что даже густо зачеркнуто. Такую работу под руководством В.Ф. Молчанова ведет научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки.

А что из произведений Достоевского имеется в ПетрГУ?

Еще лет 30 назад в Петрозаводске не было никаких рукописей, никаких ксерокопий рукописей, всего лишь несколько прижизненных изданий, которые находились в фондах Публичной библиотеки. Сейчас мы обладаем ксерокопиями, цифровыми копиями всех произведений Достоевского, абсолютно всех. Ни одна библиотека не имеет такого полного комплекта его прижизненных изданий. У нас есть цифровые копии всех рукописей Достоевского, всех архивов Достоевского. В Петрозаводском университете, как в Греции, если верить словам чеховского героя, есть всё. (Смеется).

Благодаря вам, я так понимаю?

Благодаря всем. Один человек сделает немного, а коллектив единомышленников может горы свернуть. Это огромный труд очень большого коллектива. Первый трехлетний грант на подготовку текстов Достоевского в авторской орфографии и пунктуации мы получили в 1992 году. Web-лаборатория филологического факультета ПетрГУ создана в 1997 году. На базе лаборатории в течение почти двадцати лет осуществляются проекты по созданию филологических интернет-ресурсов (электронных изданий собраний сочинений классиков русской литературы, эпистолярного наследия деятелей русской культуры, конкордансов, научных библиотек). У меня есть заветная идея запустить международный проект «Цифровой Достоевский» («Digital Dostoevsky»), в котором были бы собраны и оригинальные сочинения, и переводы, и библиография на разных языках с гиперссылками на конкретные тексты. Это должна быть электронная библиотека исследований о Достоевском, чтобы человек пришел на этот сайт и смог удовлетворить все свои познавательные интересы. Надо создать специальный исследовательский портал для тех, кто изучает Достоевского. Все это возможно. Вопрос только в том, кто даст деньги. Вообще – это должно быть заботой нашего государства, но оно не очень озабочено такими проектами. Впрочем, многое из того, что есть на сайте «Philolog.ru» и связано с Достоевским, – это задел будущего цифрового Достоевского. Сегодня ПетрГУ – мировой центр изучения Достоевского.

Владимир Николаевич, начиная с 1993 года, на базе Петрозаводского университета по вашей инициативе проходят международные конференции «Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков. Цитата, реминисценция, сюжет, мотив, жанр». Материалы конференций опубликованы в девяти одноименных сборниках, вышедших под вашей редакцией. Расскажите об этой работе.

Как известно, большое видится на расстоянии, и я раньше не особенно задумывался над характером русской литературы. Но, когда в 1987 году мне пришлось объяснять американским студентам, что делает русскую литературу русской, я пришел к выводу, что именно Православие определяет характер русской словесности. Возможно, это звучит неожиданно. Всё заключается в ответе на вопрос: что для Достоевского тайна человека? Это – Христос. В чем смысл науки? Сколько будет дважды два? Мы считаем, что четыре, а у Достоевского есть разные ответы. Тургенев иронизировал, что по женской логике дважды два – стеариновая свечка. А у Достоевского дважды два – Христос. Тезис «дважды два не четыре» смертельно рассорил Достоевского и Николая Николаевича Страхова на всю жизнь. Достоевский добивался от Страхова, чтобы он признал, что дважды два не всегда четыре. А Страхов не мог поступиться принципами, он был уверен в арифметике. А в алгебре: 2х2=х (дважды два икс). Дважды два не есть четыре в политике или в экономике, потому что в политике расчеты одни, а результаты другие, не арифметические, в экономике тоже расходы одни, доходы другие, а вся прибавочная стоимость это вообще фикция, никаким арифметическим расчетам не поддается.

Вы обладатель ордена преподобного Сергия Радонежского 3 степени Русской православной церкви, за что вы его получили?

За работу в Российском гуманитарном научном обществе. Покойный святейший Алексий отметил несколькими орденами и одной медалью руководство РГНФ, в котором я тогда состоял. Это были дела, связанные с поддержкой новых гуманитарных исследований, которые открывали духовные истоки русской истории, литературы и языка.

Владимир Николаевич, значительное место в вашей научной деятельности занимают архивные разыскания неизвестных автографов Достоевского. Как происходят поиски, с какими проблемами вы сталкиваетесь?

Здесь, конечно, многое зависит от общения. Есть такой замечательный исследователь Н.В. Гоголя Игорь Алексеевич Виноградов, который лет десять назад мне рассказал о том, что в Архиве внешней политики Российской империи есть копия одного письма Достоевского. Он не берется его оценить, а хотел бы, чтобы я это письмо посмотрел. Я с недоверием отнесся к этому сообщению. Как можно найти неизвестное письмо Достоевского сейчас, когда все архивы изучены. В конце концов я дошел до архива и был изумлен тем, что это действительно копия с подлинного письма Достоевского, просто ошеломительного письма по своему содержанию. Я обнаружил, что человека, которому адресовано письмо, среди знакомых Достоевского нет, потому что его фамилию неправильно читали. У него украинская фамилия Цвет, и ее принимали не за фамилию, а за физическое явление природы, не персонифицировали с личностью, а писали о цвете с маленькой буквы. Позже выяснилось, что Семен Цвет – чрезвычайно интересный человек. Он был председателем казенной палаты в Гродненской губернии, в Таврической губернии, в некоторых других. По современным меркам его должность может быть приравнена к должности министра финансов. Это реальный человек. Он и брошюры, и письма писал, был гениальным собеседником Достоевского. А еще более фантастическая история – это судьба его сына, Михаила Семеновича Цвета. Он родился в Италии, образование получил в Женевском университете, в 1897 переехал в Петербург, работал в биологической лаборатории, учрежденной П.Ф. Лесгафтом. Он изобрел метод хроматографического анализа и дал ему свое имя, обыграв фамилию и принцип. В 1918 году его номинировали на Нобелевскую премию, но получил ее не он, а изобретатель химического оружия. В 1919 г. Михаил Семенович умер от голода и болезни в Воронеже, а спустя двадцать лет за использование метода хроматографического анализа стали получать нобелевские премии другие химики и биологи. История причудливо прядет судьбы людей. Всё это, и прошлое и будущее, скрыто и раскрывается в одном письме, одной страничке текста гения. Жизнь Достоевского – это живая история, которая увлекает людей, так же как увлекла меня.

Владимир Николаевич, насколько значителен вклад Достоевского в российскую журналистику?

Достоевский – гениальный писатель и гениальный журналист. Журналистское наследие Достоевского, которое почти никто не знает, а между тем оно чрезвычайно интересно, это 40% опубликованных при жизни писателя текстов. Он издавался под псевдонимами и анонимно. Он редактировал чужие тексты, и был ужасный редактор: просто брал и переписывал чужие тексты. Он был взыскателен к своему и чужому слову. Достоевский – гениальный стилист. Дмитрий Сергеевич Лихачев посвятил специальную статью «Небрежение словом», в которой анализирует то, что критики ставят в вину Достоевскому. Миф о том, что Федор Михайлович писал небрежно, несостоятелен. Черновики Достоевского такие же черные от правок, как черновики Пушкина. Достоевский исходил из того, что слово есть ложь. Он считал, что когда мы начинаем говорить, то ищем наиболее точные слова, и эти слова не исчерпывают сказанного. За сказанным всегда стоит то, что не сказано, и мы лишь приближаемся к тому, что не сказано. Для Достоевского слова – это приближение к истине, а истина – и Логос, Слово с большой буквы, и его воплощение – Христос. Если для многих из нас существование Бога – сомнения и мучительный вопрос, то для Достоевского Христос безусловен, бесспорен, Он – Идеал, Истина, Абсолют.

Почему Достоевский пишет слово Бог то с маленькой, то с большой буквы, что это значит?

Хуже всего эту проблему решают советские издания Достоевского, где слово Бог всегда пишется с маленькой буквы. Проблема этих изданий не в том, что слово Бог пишется с маленькой буквы, а в том, что слово сатана пишется с большой буквы. В свое время Л.Д. Троцкий, идеолог русской революции, самое влиятельное лицо в годы Гражданской войны в России, как-то сказал, что сатана – это первый революционер. Троцкий сказал это во всеуслышание. Сатана поднял бунт против Бога, поэтому сатану революционеры в какой-то мере чтили, а Бога низвергали. Собственно в этой политической орфографии выражался воинствующий атеизм, если вещи называть своими именами. У Достоевского в рамках одного предложения слово Бог пишется иногда и с маленькой, и с большой буквы. Например, в такой фразе из «Бесов», когда Кириллов, выражая идеи «человекобожия» в романе, говорит Ставрогину, центральному персонажу произведения: «Если нет Бога, то я сам бог». Орфография Достоевского помогает понимать текст, подсказывает смысл текста, показывает, как читать и понимать, что автор пытается сказать читателю.

Владимир Николаевич, почему в Аргентине собираются открыть кафедру «Достоевский»? Там знают и чтут нашего писателя?

Эта недавняя поездка связана с исполнением моих обязанностей президента Международного общества Достоевского. В Аргентине я участвовал в обсуждении проекта открытия кафедры «Достоевский». Это первая в мире такая кафедра. У меня, конечно, возник вопрос, почему открывают кафедру с таким названием. Организаторы мне ответили, что если просто назовем «Кафедра русского языка», то придет не много студентов, а если мы назовем «Кафедра Достоевский», то для того чтобы читать Достоевского на испанском языке, придет много людей, придут те, кто хочет читать Достоевского на русском языке, придут те, кто хочет изучать русский язык.

Почему именно Достоевский?

Достоевский сегодня – имя России, имя русской литературы. Достоевского знают все. Есть страны, где больше любят Толстого: например, Индия, но я там не бывал, может быть, ситуация изменилась за последнее время. Это признание имеет разные причины. «Солнце нашей поэзии» Пушкин непереводим на иностранные языки. Русская литература интересна и многообразна. В поездке я встречался с людьми, которые удивлялись тому, что в русской литературе есть такие писатели, как Владимир Сологуб, которого мы почти забыли. Или, например, Яков Петрович Бутков. Он затерялся в тени знаменитых писателей 1840-х годов. Когда коллеги-переводчики читают его произведения в подлиннике, им хочется переводить на испанский язык этого писателя. Специалисты знают разных авторов, но читатели предпочитают Достоевского. Он дает им то знание и понимание, которое отсутствует у современных писателей.

Какие мероприятия состоялись в Аргентине и Бразилии с вашим участием?

В Бразилии основным мероприятием была конференция регионального общества Достоевского. Мои коллеги не проводили конференции несколько лет. После конференции они почувствовали такой прилив энтузиазма, что решили собираться не раз в год, а каждый месяц. Конференция в Бразилии была посвящена проблеме многообразия перспектив и множественности интерпретаций творчества Достоевского. Я выступал с докладом «Достоевский как писатель 21 века». В федеральном университете Рио-де-Жанейро я прочитал лекцию на эту тему. В Аргентине я прочитал лекции в Национальной библиотеке Аргентины и в университете Сан-Мартин, участвовал в собрании по организации Аргентинского общества Достоевского, побывал с визитом в Российском центре культуры.

Какие впечатления вы вынесли из этой поездки?

Впечатления самые разнообразные: от туристических до научных. Первое впечатление – студенты везде одинаковы, такие же пытливые, интересующиеся. Университетская среда похожа, что в Аргентине, что в Бразилии, что в России. По студентам и по профессорам не отличить, входит университет в топ 150 ведущих университетов мира или это университет, который ни в какие топы пока не входит. Университетская среда родная для каждого студента и преподавателя. Что удивило – среди студентов, профессоров, докладчиков очень много тех, кто любит читать Достоевского, кто готов изучать Достоевского. Их энтузиазм придает новые силы для работы по всем направлениям. Петрозаводский государственный университет там хорошо знают. Сейчас в Интернете ПетрГУ широко представлен самыми разными ресурсами. Знают сайт нашей кафедры русской литературы и журналистики «Philolog.ru», сайт «Весь Достоевский»: посещают, читают, следят за обновлением актуальной информации.

Неужели Достоевский настолько известен в мире?

В России Пушкин – «солнце русской поэзии», его творчество – чудо, возникшее на русском языке. Достоевский переводим на иностранные языки, хотя не совсем до конца переводим. Иностранцы это чувствуют и хотят читать Достоевского в подлиннике. Многие интеллектуалы хотят не только читать, но и изучать Достоевского. В Достоевском они находят то, чего не находят в творчестве современных писателей. Достоевский популярен в мире. Его славу я ощутил в полной мере. Целые дни проходили в общении с увлеченными читателями Достоевского. И что хорошо, у них открытый и честный взгляд на Достоевского, без наших советских и постсоветских стереотипов.

Расскажите о своем докладе в Госдуме.

Небольшая предыстория: приезжает фельдъегерь, вручает письмо от Сергея Евгеньевича Нарышкина, председателя Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. Это было приглашение прочитать лекцию в Государственной Думе. Пришел на лекцию, она проходила в малом зале, говорил о Достоевском как о писателе 21 века, о мировом значении его творчества. Конечно, я рассчитывал на внимание депутатов, но депутатов было немного. Я поинтересовался почему, сказали, что одновременно в большом зале назначили общественные слушания по налоговой политике, и те, кто не пришли ко мне на лекцию, ушли туда. Правда, при этом добавили, что идет видеотрансляция и некоторые депутаты предпочитают сидеть не в зале, а в своих кабинетах и там слушать лекции. Я вспомнил, что как-то при посещении американского Конгресса, я спросил экскурсовода, почему при выступлении в зале сидят всего несколько человек: спикер, его помощники и почему-то всего лишь два слушателя. Мне объяснили, что спикеру и его заместителям положено присутствовать, два слушателя на самом деле не конгрессмены, а группа поддержки, адвокаты, которые пришли с конгрессменом, а сами конгрессмены предпочитают слушать доклады и прения у себя в кабинетах, где идет трансляция этого заседания. Чтобы выступление попало в протоколы конгресса, его необходимо произнести, независимо от количества присутствующих, а если это не произойдет, то, значит, выступления не было. Не знаю, слушали ли меня депутаты, зато было много молодых людей, мне показалось, что это студенты, в основном, по-видимому, политологи. Как выяснилось, Достоевского, к сожалению, мало кто из них читал, но что приятно, были интересные вопросы. В конце лекции состоялись блиц-интервью, в которых я ответил на вопросы журналистов.

Владимир Николаевич, чего вы пожелаете студентам ПетрГУ?

Для тех, кто не готов к лекциям и в учебе ищет развлечения, я могу предложить только одно развлечение – увлечение русской литературой. Я надеюсь, что эту увлеченность я передаю студентам. Должен сказать, что в работе кафедр филологического факультета есть некая уникальность: ту работу, которую обычно делают в академических институтах отобранные и подготовленные специалисты из разных университетов, лучшие из лучших, у нас выполняют выпускники ПетрГУ, которые окончили филологический факультет. Те, кто получил высшую филологическую квалификацию, сдавая экзамены и зачеты по истории и теории русской литературы, проходя практику по текстологии и освоив курс текстологии. Их высокая квалификация не только подтверждена образцовыми изданиями русской классики, но и тем, что для подобной работы в академические учреждения приглашают наших сотрудников. У нас огромный потенциал, мы можем делать и отдавать больше, чем даем сейчас.

Чего бы вы пожелали университету накануне его 75-летия?

Реформы неизбежны, мир стремительно меняется вокруг нас, появляются новые возможности, но во всех реформах должен быть один результат - улучшение. Необходимо повышать качество образования, делать образование залогом будущего успеха студентов. Для этого нужно понимать, что разные уровни образования на самом деле дают возможность для успешной реализации любых образовательных проектов. Бакалавриат – не профессия, это образование. Магистратура – это специализация, это выбор профессии. А мы навязываем студентам ложные установки, что в 17 лет можно и нужно выбрать профессию и этой профессии следовать всю жизнь. Нынешним выпускникам придется учиться всю жизнь, придется постоянно менять профессии. Их нужно научить учиться. Необходимо наполнение учебных программ содержанием, которое будет востребовано в будущей жизни выпускника. Вспомним, что произошло с нами только за последние 30 лет. От пишущих машинок мы перешли к цифровым технологиям. Инженеру сегодня нужны базовые знания по математике, физике, химии, биологии, информатике, для гуманитариев – знание истории, родного языка и литературы, иностранных языков, информационных технологий. Экономисты, юристы, менеджеры, врачи должны быть гуманитариями, владеть гуманитарными технологиями. Нужно быть образованным и культурным человеком. Филологическое образование универсально. Для меня лучше филологического образования нет. На недавнем Президентском совете по русскому языку мой коллега Игорь Волгин требовал ввести экзамен по русскому языку для всех выпускников университетов. Увы, школа не учит русскому языку, впору вводить ликбез в университетах. Какую пользу может принести чиновник или специалист, не знающий отечественную и мировую историю, не читающий книги, не владеющий устной и письменной речью, пишущий с ошибками? Только вред. Для тех, кто претендует на государственную службу, нужно вводить, как во многих странах, экзамен по государственному языку, и не только по русскому языку. Чтобы править, нужно знание иностранных языков, истории, искусства, литературы. Высшая степень владения родной речью – «русский со словарем». Все студенты должны уметь пользоваться словарями: толковыми, этимологическими, иностранных слов, словарями синонимов и т.п. В любом деле нужны творческие способности. Их развивают чтение и воображение, любые виды искусства. Зачем Эйнштейну в научном поиске была нужна скрипка, почему Достоевский давал ему больше, чем Гаусс? Задумаемся над этими вопросами. Мое мнение: все должны быть гуманитариями, высшее образование должно быть доступным каждому желающему, образование не заканчивается получением степени бакалавра или магистра, знания можно и должно приобретать и пополнять всю жизнь.
Поздравляю студентов и преподавателей родного университета с 75-тилетним юбилеем! Университет – это все мы и каждый из нас. Его интеллектуальный потенциал безграничен. Он складывается из способностей и труда каждого студента, преподавателя, сотрудника. Говорят, вечный двигатель невозможен. В механике это так, но есть и иные сферы бытия. Там, где возникает радость познания, появляются сообщества людей: университеты, институты, школы, академии, лицеи, семинары... Знание, познание, сознание бесконечны, пока жив человек и человечество.
Vivat Academia,
Vivant professores!
Vivat membrum quodlibet,
Vivant membra quaelibet
Semper sint in flore
Semper sint in flore!
С университетами случаются разные превратности, но университет как модель получения, обучения, передачи и развития знания вечен.
С праздником, alma mater!

Беседовала ТАТЬЯНА ФАДЕЕВА

2015 год.