Сказка о капризном медвежонке солике. 5 глава

СКАЗКА О КАПРИЗНОМ МЕДВЕЖОНКЕ СОЛИКЕ, ДОБРОМ ДРАКОШЕ ПРОШЕ И ЗЛОЙ БЕЛОЙ БАБЕ.

Глава  пятая.  О том, где в это время находился Миня, и что подарил Экспера Проше и Солику

Все чаще и глубже лапки медвежонка увязали в сыром моху, пока он жадно пихал в ротик кисловатые ягоды морошки. Ступал  он: левой лапкой,  правой лапкой, левой лапкой, правой лапкой. Ой, а лапка не достается, и вторая не достается, и  костлявые ладони чьи-то его вниз под болотную воду  затягивают, да голос он из под земли слышит:
- Без моего разрешения  ел мои ягоды, теперь век тебе мне с утопленниками прислуживать, там под болотной тиною, там где ни одна нога жити не ступала, а только нежить водится, да хороводы мертвецкие крутит…
Страшно медвежонку, уже тело его до горла топью опоясано, уже ни одной лапкой пошевелить не может он. И придумать он не может, как выбраться, у кикиморы болотной пощады просит. Да вот только нет такой пощады у кикиморы, она все глубже и глубже его затаскивает.
Медвежонок  к смерти лютой приготовился, как почувствовал, что вверх поднимается, чьи то руки огромные его вытягивают. Лишь, оказавшись на суше медвежонок разглядел своего спасителя. И росту то он немеренного, и в кольчуге он как у Эксперо железной, да шлем на его голове возвышается. Тут Солик смекнул кто перед ним, но тот опережая его  представился:
- Миней звать меня.
- Богатырь я, защитником городища князя Эксперо был, - поведал великан медвежонку и дракону, сидя у костра трескучего, наблюдая как грибы в котелке бурлят. - Да теперь все пропало. Заманила меня кикимора болотная в силки свои, ох как ягодами  сладкими приманивала. А потом за ноги поймала и утащить к себе  хотела, да дала мне выбор. Говорит, либо нежитью- рабом  моим будешь, либо живым, но мужем моим назовешься. Я, конечно, на все был готов, чтобы в живых остаться, потом смекнул, что доля ее суженных не сладкая. Вот последний из ее супружников — леший — в другие леса от нее сбежал, баба она, говорят, очень уж сварливая… а пение ее  лучше не слышать… Как затянет она песнь трескучую, так деревья от ужаса  загораются,  а как матушка ее — Пурга -кикимора, подхватит, так и птицы за мертво валятся, а зверь лесной  от ужаса застывает. А у меня, между прочем, невеста есть. Людмилой звать. Ох и ладная она, коса до пояса, глаза голубые, светлые, аки озера лесные... Пропаду я без Людушки, своей лебедушки. Завтра за полночь  свадьба с нечистой назначена, приглашения  разной нечисти разосланы...
- Почему же Вы не сбежите? - задался вопросом медвежонок, никак не понимая в чем здесь сложности.
- Слово я дал богатырское, а им просто так не раскидываются! - твердо пояснил Миня, давая понять, что иначе для него и быть не может.
- А если она сама от свадьбы откажется? - смекнул Проша.
- Да всяко я пробовал уже, уговаривал, выкуп предлагал самоцветами, ан нет, говорит, пойдешь со мной под венец, мне мужик в доме нужен толковый, так, чтобы и с руками и  каменная стена, да и бицепцы уж мне твои очень нравятся…
Долго-коротко они речь вели,  уже и солнце озеро воспалило, и луна, прихорашиваясь, загляделась на свое отражение в воде, сияя от радости: «Ах какая я красавица!». Кузнечики с цикадами  в траве концерт устроили, да песни такие ладные запели, что заслушаешься.  Солик зарылся в копну сена и от усталости забылся в сладком сне, а рядом Миня похрапывает. Только Проша глаз не  сомкнет, думу-думает, как ему богатыря от доли несладкой спасти, да защитника Эксперову городищу вернуть. А под утро он  расправил свои огромные крылья, что прятал под кольчугой, да скрылся за горизонтом. Поминай его как знали.
Солик сладко потянулся и несколько раз потер лапками только что открывшиеся глазки. Солнышко смотрело прямо на него,   теплыми лучиками шаловливо щикотя его носик. И пожалуй, свет и тепло стали единственной радостью этим утром. Мини и Проши след простыл. Первая мысль была, что все его бросили. От этого стало так грустно, что ему захотелось громко-громко зареветь и от обиды расцарапать кору молодых берез,  хвастающихся  перед осинами своими роскошными кронами, как какие-нибудь модницы новыми прическами. На месте  костра лежали  остывшие бесполезные угли, а котелок из-под вчерашнего супа оказался совершенно пустым. Горестно медвежонок шагнул к озеру, чтобы попить водицы. Оттуда на него глядел знакомый ему мохнатый мишки с печальными темными глазенками на заросшей шерстью мордочке.  Медвеженок грозно топнул ногой и его отражение разошлось кругами.  «Ну и ладно, - буркнул он, - обойдусь как-нибудь без всяких там чудищ! Люди, драконы, великаны, видела бы их моя бабушка, она бы уже не за что не сказала, что это просто плод воображения глупых медвежат… Да только нет теперь бабушки, она на веки заточена  в кристалле соли...».  Размышления  медвежонка остановило  нарастающее жужжание,  к нему приближался рой  лесных пчел, свирепой полосатой окраски. Мишка решил, что те хотят его обидеть, но потом заметил, что они  тащат какой-то тяжелый, почти непосильный для их маленького роста, предмет. Им оказался небольшой горшочек меда. Насекомые пытались что-то объяснить  на своем языке, но медвежонок не мог понять ни звука, разве что пару фраз в бесконечном «Ж-ж-ж»,   уловленных им как «от Проши» и «королева лесных пчел».  Поэтому, когда из леса с полной корзиной грибов появился Миня, Солик был сыт и отказался от свежей похлебки.
...Солнце поспешило скрыться, предчувствуя скорое появление на болоте нечисти. Миня, как приговоренный к смертной казни, ступал по пружинистому мху рядом с медвежонком.
- Не все ведь так плохо, - утешал себя богатырь. - Вот стану  мужем кикиморы и запрещу ей людей добрых губить, да животину топить.
- Вот и первый гость летит, -  изрек Солик, указывая лапой на парящее в небе грозного вида  существо. Оно  махало  длинными крыльями, становясь все ближе и ближе. Миня инстинктивно схватился за свою палицу, но когда лапы чудища уперлись в землю, а крылья за спину спрятались,  стало ясно, что это к ним вернулся Проша.
- Будь теперь спокоен, - обратился дракон к несчастному жениху. - Свадьбы не будет, вернулся законный муж Кикиморы Болотной...
В Эксперово городище уплетая сладости за огромным дубовым столом, удобно устроившись на дубовой резной скамье, Проша поведал своим друзьям, как ему удалось Миню выручить:
- Нашел я Лешего и рассказал ему, что его супружница замуж собирается и говорю, не за кого нибудь, а за Водяного и все ее болота после свадьбы отойдут новому мужу. Ну тут Леший…  изрядно прижимистый, да и во вражде он давней с Водяным… очень разозлился. Кикимору он свою все таки любит, а что характер у нее не мед… Так милые бранятся, только тешутся…
- За то, что богатыря моего  выручили, подарю я вам подарок, - на радостях объявил Экспера, поспешив к своему сундуку. Пошарив, да повыбирав, он извлек оттуда камушек, цветом  напомнивший медвежонку жидкий  светлый мед. -  Как-то мы с Миней сосну на  новые ворота срубить хотели, а не получилось, заплакала она слезами желтыми, а те в янтарь раз и превратились. Подивились мы диву дивному и поняли, что сосна эта  священная и с тех пор ее и не трогаем, а те камушки заветные до сих пор храним.
У Солика от восторга аж зрачки расширились: упав на большую ладонь дракона янтарь засиял так, будто это кусочек самого солнышка, так жарко и ярко сразу стало вокруг.
- Вот он мой  самцвет заветный, про который рассказывал, - обрадовался дракон, Солик счастливо смеясь запрыгал, хлопая лапками. Но тут же вспомнил, что без других волшебных камней  не одолеть им Белую Бабу.