Африка - любовь моя отрывок

17. Африканские дети
 И вправду говорят: «Сытый голодного не разумеет».  Я не поверила голодному, потому что не знала,  что такое голод.  Потом я очень долго переживала о случившемся.
Вот  как все произошло :  однажды,  как обычно, направляясь   из  торгпредства  домой на обед, я заметила поодаль  черненького мальчугана лет  9-11 с торчащими, как у кузнечика,  тощими коленками, который  шел в мою сторону.  Повернувшись к нему спиной,  я  пошла  своей  дорогой, как вдруг  услышала сзади : «МамА! МамА!»  Это слово известно во всем мире: так обращаются дети к матери. Поначалу я подумала,  что мальчишка зовет мать,  но кроме него и меня вокруг никого не было.  Значит,  он обращается ко мне?  «МамА! МамА!» - упрямо, как попугай, кричал мне вслед незнакомый мальчишка.  Сказать по правде,  меня это стало раздражать.  Что ему  от меня надо?  Какая я ему мама?   Не оглядываясь, я прибавила шагу в надежде, что малец от меня все-таки отстанет.  Не тут-то было. Он не отставал. К словам «мамА, мамА» прибавились еще какие-то звуки:  не то икота, не то всхлипывания.  Я подошла к своим воротам  и поспешно закрыла их  за собой прямо перед носом  навязчивого «сынка»,  как вдруг он разрыдался, да так  громко и горько, что у меня ёкнуло сердце.
- Я голоден, -  проговорил  он с таким  отчаянием, что я невольно почувствовала, как у него от голода свело всё нутро.  Больше он ничего не мог произнести из-за рыданий.
Не раздумывая,   я  кинулась к себе на кухню, торопливо схватила все, что попалось в холодильнике, потом решила,  что надо бы  добавить денег, и высыпала  в горсть все монеты из кошелька. Мне показалось, что я выскочила из дому буквально через несколько секунд, но мальчика у ворот уже не было. Я вышла за ворота, посмотрела налево, направо – никого. Не мог же он провалиться сквозь землю? И почему я не догадалась сказать ему, чтобы он меня подождал?  Как назло, вездесущего Жана не оказалось на месте.  Уж он-то наверняка  знал, где найти бедолагу. Угрызаясь совестью и чувствуя себя бесконечно виноватой, я поклялась себе в этот день, что никогда больше не оставлю без внимания обратившихся ко мне за помощью  детей, как бы они меня при этом  ни называли.  Позже я узнала, что «мамА» - это уважительное обращение  детей ко всем женщинам, которые  старше их по возрасту. А мальчик, скорее всего, был наш сосед из лачуг,  разросшихся  недавно на пустыре, как грибы.
В этой африканской стране дети  начинали подрабатывать с раннего детства. Мне рассказывали, как пацаненок лет трех от роду, из  многочисленной семьи, проживающей  неподалеку от виллы советского дипломата, всякий раз прибегал, увидев  подъехавшую  машину, чтобы «подсобить»  советскому господину в открывании ворот. Стараний, конечно, было больше, чем реальной помощи, но растроганная  жена  дипломата  награждала  малыша  монеткой.  Тут же  он спешил к матери, чтобы отдать свой  заработок.  Мать  ласково  обнимала  юного «кормильца».

 Недалеко от торгпредства открылся новый продуктовый  магазинчик «Амелько».  Все его охотно посещали, потому что  цены в новых лавках обычно занижают  для привлечения покупателей.  Со временем   цены приходили в норму,  а  потом  и превышали её.   Но в первые дни можно было воспользоваться щедростью владельцев. Мы с  Нелькой  частенько туда заглядывали, так он располагался на пути между нашими домами.  Первым делом мы  познакомились с ассортиментом.  Сам  магазинчик был невелик,  но товаров в нем разместили  множество. Слева -  напитки: вина, джины, коньяки, виски, пиво, соки. Справа – хозяйственные товары и парфюмерия. Посередине – крупа, консервы, пряности, конфеты и печенье.  В глубине, напротив входа,  - отдел колбас и сыров. В этом отделе  стоял продавец, который  по  желанию покупателей  резал  и взвешивал. 
Я с интересом  рассматривала  упаковки и цены и вдруг заметила, что Нелька   открывала  баночки с конфитюром или соусом и засовывала внутрь палец, чтобы  попробовать  на вкус.
- Ты что делаешь? – Возмутилась я.
- А что тут такого? -   безмятежно ответила Нелька. – Надо же узнать сначала, что покупать.
- А если все так будут делать? Представляешь, какая антисанитария разведется?
- А все так и делают,  –    равнодушно парировала Нелька.
Ну, что ты  с ней поделаешь?  Мне моя мама, которая была медработником, с детства  внушила правила гигиены.   Видела бы она сейчас, что выделывает  бесшабашная  Нелька, - упала бы в обморок.   
  В  этом самом магазинчике  мы с Нелькой  купили напополам  целый мешок апельсинов. Так их продавали в сезон: мешками килограммов по пять-шесть. Здешние апельсины были не очень сочные, но зато на вкус – слаще меда.  Я  несколько раз на день отжимала  сок и лакомилась, что называется от души, пока ни получили аллергию: по всему телу появилась зудящая сыпь. Пришлось отказаться от апельсинового сока. У Нельки случилось то же самое.   
Потом начался сбор  кэшью, и прилавки магазинчика были засыпаны  этими  орешками, расфасованными   в   прозрачные  пакетики. Их мы тоже наелись вдоволь.
Когда начался сбор папайи,  мы еле  дотащили до Нелькиного дома  огромную,  килограммов  на десять папайю.  Мякоть у неё была желто-розовая,  сочная и сладкая, как у самого лучшего сорта  узбекских абрикосов.
Владельцы новой лавки не уставали радовать покупателей. Вскоре  у входа  установили  гриль, и начали жарить кур с румяной  хрустящей корочкой.  За версту распространялись умопомрачительные запахи. 
Продавцов и кассиров работали  две или три смены. Иногда на кассе сидела до нельзя  обворожительная  мулаточка.  Надо сказать, что население в этой стране  вообще отличалось миловидностью и радушием. Говорили, что причина этого кроется в смешении многих кровей: здесь на побережье  селились  выходцы из разных европейских стран, которые  заводили детей с местным населением.  Но эта юная особа была  настоящим  шедевром. Очевидно, в ней собралось все лучшее изо всех наций.  Кроме того, очаровательное создание любило наряжаться. Каждый день менялись  стильные наряды и прически: то африканское платье и вьетнамки, то европейские бриджи с экстравагантной майкой и босоножками на высоких шпильках.      
Если приходилось забегать сюда  за пять минут до  закрытия,  -продавцы  никогда не  раздражались и не прогоняли, а  очень приветливо обслуживали, выказывая  покупателю всё свое почтение.  Это было  приятно. 
Вот в этой самой лавке  сердобольная Нелька   стала  невольной свидетельницей сцены, про которую  она мне потом поведала. 
Молодая  арабская дама с  черных локонами до плеч и  орлиным носом делала покупки.  При ней находился сынок,  щегольски одетый  ребенок лет семи-восьми.  А  маленький африканец, ровесник её сына,  таскал за ними корзинку с покупками.  Корзина становилась все тяжелее и тяжелее,  и негритёнок с трудом волочил её, едва удерживая двумя руками.   Маменькин сынок носился по магазину, тоже выбирая себе покупки. При этом, бросив пакетик в корзину, он не забывал дать пинка новеньким  ботинком  несчастному  носильщику.  Он безжалостно пинал его, как футбольный мяч, пробегая  мимо.  Конечно,  мать  все это видела, но ни разу  не остановила  сынка.  Чернокожий юноша,  покупавший что-то в отделе   колбас и сыров, с интересом наблюдал за  мальчишками, но тоже не захотел  вступиться за своего маленького соотечественника. Видимо, он не чувствовал в нем собрата: он был из богатых, как женщина-арабка,  а  носильщик принадлежал к семье бедняков. Глаза  чернокожего мальчугана  блестели  то ли  от  гнева, то ли от слез.  Но он не решался дать отпор или возмутиться.  Что он мог сделать?  Бросить все и уйти? Он терпел,  чтобы заработать денег. 
Госпожа переложила покупки в багажник машины и,   отыскав  в кошельке медную монетку, небрежно сунула её  маленькому  носильщику вместе с пустой корзинкой.  Он зажал  монету в ладошке  и,  покорно опустив голову, вернулся в лавку.
Интересно, какая судьба ожидает  этого африканского мальчика, когда он вырастет? Кем он станет волею Творца батраком или господином? А если станет господином, то какой урок вынесет из своего детства,  припоминая старые обиды?  Не будет ли он также жесток с другими?
Здесь часто  доводилось видеть маленьких детей, зарабатывающих хлеб насущный наравне со взрослыми.  Мальчики и девочки помогали своим матерям торговать, носили  на голове подносы  с зеленью или конфетами. Невероятное зрелище:  девочка лет семи-восьми носит по улицам подносик  с горсткой  конфет для продажи.  Как ей удается не соблазниться и не съесть их? Ведь во всем мире конфеты – любимое детское лакомство. Видимо труд заставляет детей взрослеть раньше времени.
В моем переулке, где часто перестраивали одну виллу,  всякий раз под нового хозяина,  в самый солнцепёк мальчик лет 12 возил на тележке раствор цемента. Он же и нагружал этот  раствор на тележку, напрягаясь всем своим щуплым детским телом, чтобы приподнять  тяжелую, как земной шар, лопату. Когда я проходила мимо, он бросал на меня быстрый взгляд, не осмеливаясь отвлекаться, чтобы не  получить  замечание или того хуже, увольнение.  Никогда прежде я не видела у детей такого печального  взгляда. И все-таки, какие это были прекрасные детские глаза!  Две  сверкающие черные звездочки.

Я и Валера с семьей, занимали только половину дома. В другой половине жил хозяин виллы со своим многочисленным семейством.  У каждой  половины были   свои ворота и свой двор.
Наш сосед-хозяин  каждую субботу  устраивал  судный день своим чадам.  Одного и того же  отпрыска   он порол или всех по очереди, не знаю,  но  визжали всегда одинаково.  Как  резаный поросенок.  В конце концов, наследники, очевидно,  поумнели,  потому что субботние экзекуции  прекратились.
Мне иногда приходилось заходить к хозяину, чтобы сообщить о необходимости мелкого ремонта, чаще всего водопровода и канализации.  Из-за сильной жары и влажности здесь быстро ржавели и худились   железные предметы, а вся водопроводная система была железная. Где-то что-то вдруг начинало подтекать.
Я заходила  в соседний  дворик с пышным манговым деревом у крыльца и ждала, когда кто-нибудь из ребятни позовет  родителя. Вскоре ребенок снова появлялся и приглашал войти.  Вслед за ним я  переступала порог просторной  веранды,  впрочем,  точно такой же, как на нашей половине, с таким же огромным  пропеллером под  потолком. Пока я  ожидала появления хозяина еще несколько минут, у меня было время оглядеться.   На одной  половине  веранды   красовался   новый  европейский  гарнитур из мягкой мебели. Здесь же стоял музыкальный центр (ну как же в Африке можно обойтись без музыки!). Вторую половину  занимал не менее шикарный  гарнитур с цветным телевизором посередине. Моя веранда оставалась совершенно пустой, как танцевальный зал.
Наконец, появлялся хозяин и с серьезной миной выслушивал мои жалобы. За все время моих визитов он ни разу не предложил мне сесть. Правда, надо отдать ему должное, на заявки он реагировал очень оперативно. Рабочие приходили и чинили всё без промедления.

Когда я приехала, двор  нашей половины был  совершенно неухоженным, но мало-помалу  благодаря Нелькиному влиянию и моим усилиям он стал заполняться цветами.   Я решила развести клумбу  не хуже, чем  во владениях  экономсоветника.  Валерий и Вика мне не помогали: у них были свои, очевидно,  более важные заботы и дела. Зато  новые сотрудники, поселившиеся здесь после их отъезда, водитель-комендант торгпредства Володя  и его жена Рая, меня активно поддержали. Раиса откопала где-то под опавшими листьями и засохшей травой  два глиняных горшка и железные подставки к ним.  Водрузили их на крыльцо, в одном горшке посадили   «бабьи сплетни», которые бурно  разрастались буквально на глазах, а в другой – розы, которые я  принесла от  Нельки.  По обе стороны дорожки  мы посадили красные и желтые канны и  «петушиные гребешки». Постепенно мы с  Раисой   пристрастились к разведению цветов. Мы  постоянно что-то покупали, выпрашивали у знакомых  и подсаживали, подсаживали... Дворик неузнаваемо преобразился: пестрели цветы, разливались приятные запахи, особенно по вечерам, а днем  наш цветник охотно  посещали тропические бабочки. Однажды прилетела большекрылая небесно-голубая. Раиса даже прибежала за мной, чтобы показать невиданную  красоту. У нас  в России  такие не водились. 
Некоторые из наших соотечественников, в том числе военный атташе с супругой,   коллекционировали  тропических бабочек, предварительно замораживая их в холодильнике, а потом пришпиливали  в коробочку с ватой.  Нам было жалко губить живых тварей.  Мы с удовольствием коллекционировали только открытки с африканскими видами.
Вернувшись  с работы,  мы по очереди  старательно поливали из шланга  наш садик. 
И вот как-то раз, когда  я трудилась в саду,  к воротам прилип  мальчуган с огромным не по росту подносом на голове. Это был уличный торговец.  Он предлагал что-нибудь купить. Я подошла поближе: на подносе лежали кучки красного и зеленого перца (зеленый был не больше черешни, но жгучий, как огонь), еще какие-то овощи, название которых я не знала, но любила  добавлять в щи.  Сейчас ничего  этого мне не было нужно.
Мальчуган  отправился  дальше, а я снова принялась за поливку. Как вдруг за воротами раздался громкий детский рев. Ревел мой маленький продавец.
  Оказалось, что дочь хозяина нашей виллы, неуклюжая толстуха,  пробежала мимо  и то ли нечаянно, то ли нарочно  опрокинула его широкий поднос.  Все содержимое свалилось на дорогу,  прямо в пыль.  Беспардонная девчонка  только посмеялась, скорчила рожу  и скрылась за воротами.  Ну, как тут не разреветься? Мало того, что  перевернула, так еще и дразнится.  Сторожа из  соседних  вилл молча наблюдали за происходившим.   Мальчуган  рыдал так горько и безутешно,  как будто перед ним навеки захлопнулись ворота в счастье. Надо было выручать.  Я выключила воду и вышла на улицу.
- Не плачь! Сейчас мы всё поправим.
И я принялась  собирать рассыпанный небогатый товар и складывать на поднос.  Маленький продавец  перестал реветь, наблюдая за мной, а потом  и сам принялся за дело.  Жан и его приятели  присоединились к нам. Сначала  мы собрали все на поднос, а потом разделили на кучки, как было раньше.  Все-таки я купила кое-что у  мальчишки, припомнив свою клятву помогать детям, и заплатила ему больше, чем он просил. Он остался доволен.  Это хороший знак:  белая женщина не погнушалась  прийти на помощь.  Мои друзья-сторожа улыбались: им нравилось участвовать в этой «благотворительной акции».  Сторож, работающий на вилле у француженок, щеголь и танцовщик, стал учить малыша, как надо  вежливо благодарить.
- Merci, Madame. Merci beaucoup  (спасибо, спасибо большое (фр.)) - охотно повторял за ним мальчишка, сверкая жемчужными зубами.
Снова все разошлись по своим местам, а мальчуган  отправился дальше  по улице, заглядывая в ворота и  предлагая  свой товар.  Вера в то, что счастье все-таки возможно в этом мире,  снова вернулась в его маленькое сердце.