Без остановки

-Начало, пожалуй, будет весьма необычным. Простыми словами это не выразить,- «и даже иначе это сложно представить»,- пришло ей вдруг в голову, но озвучивать не решилась. Боялась сказать лишнего, а страхов хватало и так. Но какое-то предисловие она считала дать нужным, а то вдруг шокирует или «подарит» ложный настрой, из-за чего её потом поминать будут только бранью, а история так и останется не услышанной.

-И да, можно постараться понять, но лучше не стоит. Потому как сама представлю – забираться ручонками в чужой мозг и ковыряться там - тошно становится. Я конечно подобным не занималась и считаю, что чужая душа потёмки, но зато прекрасно знакома с ролью подобной жертвы. Можно уже?

Как будто ей кто-то должен был ответить. Будто она и правда это кому-то рассказывает. Совсем рехнулась баба…
                * * *
-Здрасьте всем, а вот и я,
Пришла. Краса, сияю словно небеса…
Не судите строго за мою наивность и невинность,
Ведь от испуга, в бездне отчаяния готова пропасть…

-Приятно видеть, но давайте, объясните,
Какого чёрта здесь хотите?
Тут не дарят подарки,
Не уважают подачек,
Какой бы вид ни был яркий,
А говорим «прощайте» простачкам.

-Ииии, вот так вот?
Прямо от ворот и поворот?

-Да-да, катитесь, мир вас новый яркий ждёт.
Вот тупая…

Пришла гордая, а ушла босая, таков мой новый этот мир. Вот тот момент, когда пора меняться, мечтам всем отстреляться… видимо начать с нуля.

-Я начинаю новый день!
Какое утро, и мне вовсе не лень,
Собраться, окунуться в главную заботу,
Что робко кличут так – «работа».
Да! Пока, мой «кругленький» милый мужчина,
Помни, что проблемы мои для тебя не причины,
Так что сиди тут, отдыхай, ведь ты мой муж…
Хоть и лентяй.
Дом еле держим, а жизнь вся в кредитах,
Но новый же день, и я сияю в софитах.
Возможно мой муж олигарх, ну а я вдруг богиня!
Я должна пылать счастьем! Потому что любима.
Потому что стараюсь, потому что желаю,
Потому что люблю, всех ценю, уважаю,
Томно вздыхаю, мечтаю, ищу и взлетаю – я жадная птица.
И с каждой секундой заставляю себя только выше стремиться.
Ещё выше, выше и выше… отпускаю синицу.
И ловлю журавля.
Но… если бы всё было так просто, как в сказке…
То… родилась я б принцессой в золотистой окраске,
И… не осталось бы сердца людского…
Не подчинённого моей королевской воле.
Но почему люди спускают меня обратно?
Откуда злоба в глазах их? Почему всё так сложно,
Так жадно.
Они молят уйти и начать «новый день»,
Загнать меня в стылую жалкую тень.
Проклятая зависть к чему привела,
Моя красота, моя теплота…
Никому не нужна.
Загнали в темницу – я так не хотела,
Завистливые твари, поганые ведьмы,
Они словно змеи, обвились вокруг нежного тела,
А сверху смеются, и ждут моей смерти…
Забрали огонь, придушили свободу,
Не оставили выбора, я смотрю словно в воду
Но не вижу себя.
Я убила себя.
Разбросала на части, сожгла до конца.
Вот она – мечта, что должна была стать моим счастьем
Мне пришлось вас давить! Предавать вас несчастьям!
Лишь «поедая» других, нашла я свободу и власть.
Лишь раздавив серых крыс, что заставляли упасть,
Я узнала, что значит быть властной над волей,
Купаться в деньгах, лишиться бездолья.
Бороться с системой оказалось противно,
Лучше быть мелочной, алчной, но приторно милой.
И всех всё устроит, пусть и желая мне кончить в могиле.
Потому говорю вам, спасибо, спасибо!
Вы привели меня к этому миру!
Вы не дали и шанса, но не забрали отчаянье,
Потому в пропасть упали совершенно случайно.
Вы говорили – «твоя жизнь - новый день»,
Не стоит пытаться сразить свою лень.
Не лезь ты к вершине! Живи как во сне,
А я и живу: уж и на троне сижу,
На себя без страха гляжу,
Ну а вы где? Завистники, что жили со мной на войне…
Я-то смотрю на вас сверху, когда вы оказались на дне.

Как сложно идти. Каждый новый день, полный одного и того же. Грязи, лицемерия, притворства, разврата… и хочется крикнуть, оголить, что внутри. Показать, что человек ведь я тоже. Но кажется пусто, пусто внутри. Лишь одиночество гложет…

-Добрый день! Добрый вечер!
Доброе утро! Доброй ночи!
Горят счастьем ваши очи,
И не знает красота границ и мер.
-О, правда? Вы говорите, я красива?
Прекрасен голос мой, и я как дива?
Великолепна я, как власть над миром?
О нет, не говорите, сама прекрасно знаю.
Я холодна, но вдруг растаю.
А всё же…
Мне не нужны вы, лицемеры,
Мне не нужна ни ваша лесть, ни ваша вера.
Я очень просто осознала,
Что ваша мерзость мне не пара.
Мне нет нужды вам поддаваться,
Я на вершине! И желаю там остаться.
Когда поймёте, где вы допустили фальшь,
Где вам надо взять реванш,
Когда загоните свой свет,
Навеки, в тёмный лазарет.
Тогда пройдя сквозь свою тень,
Вы, как и я начнёте «новый день»…
                * * *
-Ох, всю жизнь буду вам благодарен! Не представляете, как сложно было найти… ну, чтобы не давили, а действительно поняли проблему,- сорокалетний мужчина в фетровой шляпе не смог сдержать слёз, когда услышал от девушки положительный ответ. А строгая «леди» не постеснялась превратить своё лицо в маску сочувствия и искреннего переживания. Мужчина сейчас может и рад, но вскоре попадёт в куда больший водоворот проблем, который она ему устроит через пару месяцев. Как будто ей должно быть не всё равно на таких дураков.

Итак, вступление завершилось, а на суд предстала некая героиня стройного телосложения, складной фигуры, с внушительным бюстом и приятным, нежно-розового цвета лицом (не без помощи пластики) и золотистыми длинными, немного волнистыми локонами. Нерешительная и загнанная в угол девчушка за короткий срок обернулась в жестокую беспринципную и стервозную дамочку, довольно раскинувшуюся на кожаном кресле в просторном личном офисе и с ехидно-властным выражением на лице каждые несколько минут вызывала к себе секретаршу – ту ещё змеюку, метившую пару месяцев назад на её место. А теперь «довольствуется» постоянной нервотрёпкой от начальницы, для которой издевательства над своей подчинённой стали главным развлечением каждого дня. Наблюдать эту страшную гримасу недовольства на лице секретарши для ставшей высокомерной героини – удовольствие ни с чем несравнимое. А когда та покорно кивала и нехотя отправлялась выполнять спонтанное и ненужное поручение, то по спине даже невольно мурашки пробегали. Какой великолепной и важной она себя видела на фоне завистливых сук, окружавших неприкосновенную особу постоянно. Редкие мужчины здесь готовы были пойти на всё, чтобы заслужить с её стороны хоть какой-нибудь взгляд кроме презрительного. А уж просто заговорить о чём-нибудь не решились бы ни при каких обстоятельствах.

Такая власть, конечно, развратит кого угодно. Слабая, заискивающая перед всеми девочка и где она теперь? Как можно раствориться в самой себе и стоит ли снова попытаться найти потерянный образ своего сознания? Такой вопрос обращён не столько к нашей «леди», сколько к похожим на неё, поглощённым пороками, личностям. Но не об этом.

-Меня зовут Мэйделин. Меня нынешнюю зовут так, а девочку точно все звали Мэй. Звали так, ибо не принимали за равную, ведь Мэй – это лишь образ. Образ, от которого в моей душе ничего не осталось, освободив место для настоящей героини. Ведь Мэйделин точно уже никуда испариться не способна, если она настоящая?

-У вас кто-то в кабинете?- поинтересовалась секретарша, которой видимо этот неясный, как ни посмотри диалог, показался чем-то компрометирующим. Решит, что Мэйделин с ума сходит, ага. Вот ужас! Начальница сама с собой говорит в неясно каком лице. Но только ничего она не говорила.

-Пора домой! А завтра будет новый день, и я надеюсь, если ты хочешь увидеть премию, моя дорогая, то будешь работать интенсивней раза в два.
И уничижительная улыбка напоследок. Чтобы испортить настроение этой сучке до самой ночи.

Крокодилья сумочка, удобно умещалась в локтевом сгибе, а блестящие розовые туфли громким стуком каблуков разносили «сигнал» по всем этажам, оповещая о том, что сама королевна домой собралась. Самое время демонстрировать свою выслугу перед ней. Жалкие подлизы.

Личный водитель любезно открывает двери, помогая леди уместиться на заднем сиденье. Платьице аккуратно поправить, во внутренностях сумочки покопаться, подтянуть упругую грудь, и обязательно разглядывать себя в зеркале пудреницы на протяжении всего пути до самого дома. Важная обыденность – красавица могла любоваться собой в принципе бесконечно. Но, как и любая девушка, несмотря на огромное самодовольство, имела и критический взгляд на свою внешность. Тут вот не так, кое-где «тоналкой» замазать, а здесь припудрить немного. Вроде бы домой едет, зачем красоваться? Но кто разберёт полный тёмных тайн и загадок женский разум.

И вот здесь пора сделать лирический очерк. История Мэйделин не идёт по каноническим ступеням развития. В данных строках повествования сказ ведётся после событий, которые вроде как обычно вставляют в основу – становление девушки. Но сей момент был выражен в рифмованной форме выше по тексту, всё для того, чтобы банально при случае интерпретировать его в мюзикл. М-да.

Дома Мэйделин ждут муж и мелкая собачонка породы чихуахуа. Которую, к слову, до совершенно абсурдной нелепости звали Стивеном. Нужна эта псинка была даме исключительно для создания дополнительного гламурного образа, чтобы как у всех богатых самодовольных красоток. Сумка в одной руке, а дрожащее, с вечно испуганной мордой, животное в другой, голубая шляпка затеняющая лицо, глупое и напыщенное выражение мимики, и идеальный образ для компании таких же «гуталиновых» особ готов. И если когда-то, в более бедные времена, она вероятно бы посчитала подобное неправдоподобным стереотипом и определённо не собиралась походить хотя бы на одну из известных «гламурных кисо». Но вышло как-то иначе, будет в шоке потом от своей дурости – это точно.

-Ой, вы бы видели, какой сегодня красавчик заходил! Повадки джентльмена, глаза выразительные, так и требуют прильнуть к нему, но не стеснительный, а умеет брать инициативу. Так я сначала решила, ну мол, пусть увидит какая я вся из себя важная особа, пусть старается, говорит подольше, чтобы заинтересовать меня. И голос такой нежный, но при этом… вах. Я ему прям там короче…

-Ай, молчи не дразни! Но как же мило! А у меня вот совсем всё худо, будто в пещере живу! Муж подарил недавно колье золотое, красивая блестюшка, но явно продешевил. Не от души – я точно почувствовала. А у тебя там такие страсти, ка бы мне такого истинного романтика встретить…

И стояли галдели в подобной манере часами. Мэйделин за подруг их не считала, как, собственно и за людей, но понимала, что общение с этими особями женского пола необходимо. Например, чтобы высказаться иногда, пожаловаться или на худой конец покрасоваться. Создать мнимое ощущение, будто она не одинока в обществе своих копий. Так получается и выглядит её вершина – конечный этап её победоносного шествия по карьерному пути. И ей должно это нравится, кому бы не понравилось. Деньги, вечное самолюбование и возможность говорить с кем хочешь и как хочешь – тебе можно всё. Видно вот оно – самое натуральное женское счастье, а то бубнили что-то про семью, детей и внуков. Зачем, когда есть лысая псина под боком, золотые кольца на пальцах и вечное безнаказанное пользование людскими ресурсами…

-Так, а теперь вынужден прервать данный экскурс в жизнь, как мне кажется, совершенно непривлекательной героини и представить собственно себя: муж Элвис,- невысокий полулысый мужичок в жёлтой рубашке из которой выглядывало значительно округлённое пузо, громко хлопнул в ладоши, вроде как изображаю остановку всего происходящего неясного действа. Впрочем, самой Мэйделин данная «магия» ничем не помешала продолжать свою деятельность в огромном доме-особняке.- Или просто муж. Или просто Элвис – неважно. Суть в том, что если эта курица считает важным разводить тут демагогию и женовластие, то не туда попала. Мне уже довольно долгое время не нравится вся та дичь, что творится в её покрытой лаком голове, а терпение ведь не резиновое.

-Помолчал бы, вообще же ничего не делаешь,- лениво протянула особа, разваливаясь на диване с тихим довольным урчанием протягивая ноги вперёд. Аккурат ступнями на колени мужа, чуть ли не выбивая у него из рук пивную банку. Или не пивную, возможно с такими финансами от жены, он держал сейчас стакан с виски. Это уже на фантазию.- Я полюбила этого идиота, потому дала ему всё. Дала дом, даю деньги на еду и на всё необходимое этому толстопузу. В благодарность только вот получаю иногда массаж ног после тяжёлого рабочего дня. Кто придумал эти ужасные каблуки…

-Альфонс я, по-твоему. Никакой не муж; не вижу между нами равенства, хоть глаз выколи. Я такой же питомец, как этот твой полудохлый Стивен.

-Не перебивай, а дело своё руками продолжай. Странно было бы отрицать, что Элвис сидит на моей шее, но ведь это я его к ней привязала. Есть, конечно, и другие плюсы… сейчас подумаю. Ну вот: спокойствие, что дома всё в порядке и на своих местах – хозяйничает тут иногда, когда приспичит. Но в основном работает служанка по вызову.

-Дура, ты меня с мысли сбила! Я к чему вёл – ты, верно, посадила меня к себе на шею и приказала там и оставаться, а я что? Считал, что раз такое дело, то даже хорошо! А сейчас попросту не вижу дальнейшего пути для себя, и смысла никакого нет. Ты никогда не давала мне причин развивать себя. Заявила мол, люблю тебя, за твои пухленькие щёчки…

-Ой, такие у тебя были милые щёчки!

-А теперь стыдишься! Я же вижу. Пока подруги рассказывают, какие у них там амурные приключения и насколько ванильно-приторный, весь сияющий красавец попался им на очередную ночь, ты вспоминаешь, что у нас даже толкового секса не было уже несколько месяцев. И мне даже на это, честно говоря – пофиг. Тебе-то точно нет.

-Это почему же ты считаешь…

-Всё – тихо. Я вобще-то с тобой изначально не разговаривал. Итак, моя жена из прелестной певчей птички, над которой с дьявольской улыбкой посмеивался весь жестокий и несправедливый мир, стала, так скажем, стервозной напыщенной гадюкой, что прыщет ядом на всех кого считает потенциально опасными для своей карьеры и своего же положения в обществе. Прогресс? Если честно не берусь сказать, но даже мою ленивую безразличную душу её изменения потрепали и потрепали серьёзно. Раньше ты пела для меня. Прекрасные стихи отражали твою чистую, светлую душу. Теперь же голос твой попросту противен.

-Вот лежу и думаю, заслужил ли ты хоть слова тогда. Заслужил ли ты моей искренней любви, что так щедро и бездумно вылетала из светлой девичьей души бесконечным проливным дождём? Тогда её звали Мэй…

-И Мэй очаровывала, покоряла меня. Ради неё я готов был ничего не делать. А ради тебя не хочу. И вот, к чему я подводил… пора бы истории оборот какой-то приобрести, верно? Потому хочу спросить, чего, достигшие немыслимых для своих возможностей высот, но потерявшие меж тем остатки совести самодовольные стервы, вроде моей жены, боятся больше всего? Ответ прост же. Самый главный страх для них – рухнуть с непомерного для их наглости и высокомерия пьедестала, а заодно потерять все, что они так глупо и наивно почитают за свои «ценности». Лишиться всего нажитого, проще говоря, а там и падение в общественном мнении не заставит себя долго ждать. И отвечу сразу на немой вопрос – да, Мэйделин рухнула. Но только после того как я ушёл от неё.

-Ушёл? Как?- она неожиданно взволновалась, хотя отчётливо понимала, что муж ещё рядом, сидит и нежно водит пальцами по стопе.- Куда этот лентяй исчезнет? Хахаха! Глупый дурак, кому ты нужен-то будешь. Кто тебе столько любви подарит? Я ведь тебя ещё не выкинула отсюда, хотя ты уже давно стоишь ниже меня и всё на что годишься – это делать мне иногда массаж. Я бы не взяла тебя в своё элитное общество, не выпила бы с тобой вина с золотого подноса на торжественном приёме! Чёрт, да я бы даже тебе приглядывать за Стивеном не доверила! И не смей прикасаться к нему своими грязными жирными ручищами!

-Не из-за моего ухода ты потеряла всё, Мэйделин. Не я виноват в том, что моя жена внутри оказалась банальной карьеристкой, а ещё заносчивой сукой каких поискать. Твоё поражение в том, что ты считаешь свои достижения победой. Я же вижу, что ты действительно меня стыдишься, и потому никогда не зовёшь своих тупых подруг в свой особняк. Как не приглашаешь в свою богатую, но пустую обитель вообще никого. Не подхожу я твоему «бархатному» образу; не котируюсь совершенно с твоими идеалами и амбициями. А мне думаешь в кайф тут сидеть и разлагаться, пока жена постепенно сходит с ума в мире, который совершенно не для неё? А? Ты на меня не давила, так как считала, что главное – это наличие мужа, а остальные составляющие жизни с ним – ерунда. Не любовь это, коза ты чёртова! В ближайшее время ты бы не выдержала и всё-таки выставила меня за дверь, но пока надеешься, чтобы я не сделал этого сам. Так вот – я ушёл. Раньше, чем ты могла себе представить.

И правда, собрался за минуты. Поднял, казалось бы, уже прилипший к дивану зад, и через минуту выкатился со всеми своими скромными пожитками. Мэйделин, ну вот насколько надо стать невыносимой и противной женой, чтобы самый ленивый муж на свете поспешил убраться от тебя восвояси? Кажется, это он тут терпел тебя ради пресловутой любви, пока ты показывала к нему всё своё презрение, проявляла к нему постоянное неуважение, довольствовала тем, что можно по праву «пилить» мужской мозг, попрекая Элвиса за лень и никчёмность, не давая и продохнуть. Зачем ты пыталась полностью уничтожить всё его достоинство, всю его мужскую гордость? Неужели не понимала, что итог будет абсолютно логичным…

-Ха-ха! И я ещё не дала тебе возможности развиваться? Куда развиваться – у тебя никогда никаких талантов не было! Совершенно обыкновенный увалень, которого я ласково прижала к своей груди и чуть ли не молоком с груди кормила! Неблагодарный ты козёл! Мразь!

И конечно крики должны были сделать ситуацию проще, но вот входная с шумом захлопывается, и с таким же звуком в гостиной лопается лампочка, а заодно и срывает пробки у электросети. За секунду двухэтажный особняк охватила тьма. Последний свет ушёл из этого дома с единственным человеком, искренне терпевшим гнилую натуру Мэйделин.

-Возможно… возможно Мэй бы спела об этом. О том, как она была без ума от тебя, Элвис. О том, как считала, что сама добьётся всего и тебе не придётся, как типичному мужу устало приходить с работы и видеть перед собой уныло сидящую, отращивающую бока, ворчливую вредину. Ломая стереотипы, видишь, как рухнули наши оковы и цепи…

Нет, нет, не пытайся воссоздать потерянный образ в своей голове, хитрая Мэйделин. Твоему противному и писклявому голоску лирические нотки не подходят, ты слишком глупа, чтобы составлять слова даже в самые простые рифмы. Ты лишь знаешь, как издеваться над людьми, как давить их, как смеяться, пока вокруг все плачут. Но разве можно тут осуждать? Ты пыталась делать то, что считала правильным. Кто же знал-то.

-Ну это же нелепо. Как же нелепо… несправедливо! Как он посмел уйти от меня? От меня!!! Я добилась всего, я лезла по чужим головам к тому, чтобы привнести счастья в этот безжизненный дом! Я самая красивая, самая великолепная, самая любящая… как меня можно бросить? Мэй? Мэй, ты слышишь? Меня оставили. Меня оставили, потому что я лучше тебя…

В темноте принялась самостоятельно подметать осколки от лампочки. Обычно, починкой света как раз и занялся бы Элвис, но надо же было всему сломаться именно в момент его ухода! У неё есть десятки мужских имён в справочнике, и все были бы только рады провести время с ней. Вставить новую лампочку – самый раз! Но кого она обманывает: никто к ней не придёт. И никогда не приходил.
Но мозгов-то не хватило, что в темноте и босиком подметать осколки не самая лучшая идея. Потому болезненный вскрик от порезанной стопы не заставил себя долго ждать, а барышня была нежная, кожа чувствительная - маленький порез становился в данном случае настоящей катастрофой. Схватившись за ногу, девушка рухнула на диван, прямо на то место, с такой заботой и чаянием продавленное её мужем. Но с этого момента всё только начиналось…

Буквально через пару минут случилось то, чего наша красавица никоим образом не могла ожидать, наивно полагая, что крепкой мужской руки ей в доме больше не видать. Но прервавший ночную тишину громкий топот со стороны лестницы, ведущей на второй этаж её «особняка» и тихий свист заставили девушку полностью замереть на несколько секунд. Ступор настолько сильно охватил всё её тело, что даже глазами двинуть казалось невозможным, а процесс дыхания полностью прекратился. И только сердце гулко стучало, предательски выдавая её…

-Надежды, моя дорогая. Надежды тебя не оставили. Но реальность уже произошла. Мы сейчас находимся в прошедшем времени. Жутко да? Как будто ретроспектива со старых плёночных записей. Качество хромает жутко. Постоянно какие-то всполохи, помехи, всё вечно дёргается! Вся жизнь такая, особенно когда ужасное, полное густой обволакивающей тьмы одиночество заставляет тебя пересматривать эту плёнку раз за разом, выискивая там нечто, делающее тебя счастливым. И вот радость: на плёнке я не один. Я с тобой, Мэйделин.

Бежать, нет, нет, нет… напасть? Нет, нет, нет! Голова раскалывается, бешеный стук от прилившейся крови, к горлу подобралась тошнота. Что с ней? Двигайся, тупая слабовольная дура! Ты чего застыла-то? Ты как будто не знаешь, почему он здесь? Что он с тобой сделает? Ты уже почувствовала это, верно? Ты же осталась одна, так покажи, на что способна, чего ты добилась горделивая тварь! У тебя есть деньги! Есть власть над людьми, ты способна ломать их, заставлять идти против своей воли! Но где твоя воля? Покажи ему свои богатства, может, спасут? Возможно, если добежишь до телефона, то позвонишь Элвису? А нет, он ушёл не оставив и номера. Может родителям? Вспомнила о них сейчас, хотя они покинули тебя ещё в самом далёком детстве. Ты забыла даже об их могилах! Действительно пустила в голову мысль, что они могут помочь тебе сейчас! Насколько же ты прогнила, насколько же бесчувственна! А полиция, ещё есть полиция! Они-то приедут к тебе за мгновения и спасут! Только вот… спасут от чего, Мэйделин? От твоего истинного страха тебя не способен спасти никто. НИКТО, НИКТО, НИКТО!

-Нет…- она не сдвинулась, только лишь единственная слеза смогла вырваться из её застывших глаз. Не чувствовалась больше боли в ноге, не осталось переживаний о проблемах с ушедшим мужем, погашенным светом в доме… куда-то вдруг исчезло всё. В момент, когда грубые ладони обхватили её горло и опрокинули безвольное тело с сидячего положения в горизонтальную плоскость, в то мгновение осталась лишь пустота. И вероятно ужас, шок, да, Мэйделин?

-Он продолжает душить меня. Зачем?

-Я не хочу, чтобы ты сопротивлялась. И ты не хочешь. Ты просто ещё не знаешь об этом,- шершавый язык скользнул по её лицу. По телу пошли мурашки. Как он оказался в доме? Когда? Откуда знает её имя? Тебе разве не интересно это, Мэйделин…

-Я лишь хочу… чтобы отпустил. Я буду молить…

И этот скрипучий смех заставил проглоченную слюну застрять в горле, хотя шею уже его руки не сжимали. Он просто решил, что достаточно – сопротивляться она не будет. Схватил её теперь за светлые длинные локоны и стал вырывать их с такой силой, что волосы застревали в его гибких пальцах вместе с кусочками кожи. С каплями крови.

-Вот же, ты возбудилась быстрее меня, Мэйделин! Как же так? Мне вот пока чертовски не хватает твоей крови…

Дорогая шёлковая блузка вместе с бюстгальтером резким движения разошлись в сторону жалкими огрызками. А скрюченные пальцы сжали груди с такой силой, что Мэйделин уже не смогла сдержать выкрика. Только насильник сориентировался быстрее, прижав пропахшую машинным маслом ладонь к её рту.

-Я не садист, не люблю, когда больно. Но…

Тем не менее, продолжал другой рукой «осквернять» все самые нежные и чувствительные места девушки. Боль в области груди становилась невыносимой, она будто слышала, как его ногти вонзаются в её кожу, а из мелких порезов медленно начинает сочится тёплая кровь.

-Ты никогда не ощущала подобного, верно? Кожа тонкая, хрупкая, нееежная. Не знала боли…

Ладонь отлепилась от губ, но теперь он яростно ухватил её ноги, поднимая и раздвигая их в стороны. Он не сомневался ни секунды, от него не исходило ни страха, ни опаски. Только жадное, невыносимое, безостановочное влечение к её безвольному телу…

И стойко выдержать это она уже не могла. Порывалась зарыдать, умолять его, просить, обещать сделать всё что угодно, лишь бы это остановилось, это всё прекратилось, и она осталась одна в своей уютной одинокой темноте. Без этого человека, у которого она не видела лица, без его тихого скрипучего голоса, который без остановки продолжал издеваться над её телом. Над её прекрасным, женственным, хрупким телом…

Но отчаянный срыв быстро сменился на бесконечную апатию, когда она увидела, как тот самый язык, ещё недавно облизывающий её лицо, стал жадно впитывать кровь с её раненой ноги. Ему нужна была кровь. Твоя кровь, неприкосновенная наша особа.

-Да, Мэйделин. Мне нравится вкус именно твоей крови, ведь он…- его губы приблизились вплотную к её уху,- он такой же, как у моей. Запомни, что значит эта боль, запомни этот вкус. Он избавит тебя от страха. Избавит навсегда…

Поцеловав девушку в сжатые побелевшие губы, он позволил крови с его языка попасть ей в рот. Тёплая горечь с металлическим привкусом – как у всех. Но вместе с тем она почувствовала некую… сладость. Её кровь оказалась сладкой, манящей, приятной… она стала даже получать удовольствие, пока эта кровь расходилась по всему лицу. На носу, губах, щёках, она чувствовала влажные прикосновения его языка каждой клеткой эпителия, а он выжимал из её раны всё больше и больше, одновременно совершая свой акт насилия, с каждой секундой всё быстрее проникая в её нутро, всё сильнее и глубже… Без боли, без сомнений, без остановки. Совокуплялся с лоном падшей богини, скармливая жертве её собственную кровь.

-Жадность. Похоть. Даже страсть. Я чувствовала, будто сходила с ума, потому что не ощущала своего присутствия там. Я с неутолимой жаждой в горле, стремилась выпить как можно больше собственной крови, пока меня в бешеном ритме трахал кровавый фетишист. И я засмеялась. Засмеялась так звонко, так заливисто, с таким искренним удовольствием: такое я не позволяла себе никогда. Мне ведь можно смеяться?

Он не ответил на её вопрос, продолжая совершать над покорившимся искушению и абсолютному возбуждению телом непростительное сексуальное преступление. А она истерично хохотала, слизывая с губ бардовую жидкость. И пусть это длилось бы бесконечно, ведь стоило ему прекратить, стоило подвести свой акт к логическому завершению, когда экстаз взаимного оргазма сковал их обоих, тогда она поняла, что происходившее не было для неё ужасом. Не это заставило её тело застывать в страхе. Настоящая паника охватила девушку лишь тогда, когда насильник исчез. Она не видела, ни как он уходил, ни как закончил - следов он не оставил. Напоминанием о его присутствии стали только кровавые пятна на лице и теле, нервная судорога во всех мышцах и странное тёплое чувство внизу живота, одна концентрация мыслей о котором приводила девушку в небывалый доселе экстаз. Неужели ты довольна, Мэйделин? Довольна, что жизнь разрушена навсегда? Что все твои достижения были перечёркнуты за одну лишь ночь? Как тебе это? Оказывается, приятно отдаться кому-то во власть, верно?

-Я так боюсь остаться одна. А я осталась одна. И не хочу больше ничего.

Сходила в душ, чтобы отмыться от крови. Обработала раны и всё-таки не совладала с накатившейся слабостью, рухнув прямо на белый кафельный пол своей ванной комнаты. Вся её беспечная жизнь застыла, превратившись в чёрную ледяную глыбу. Лишь сердце продолжало выстукивать злосчастный ритм. В такт тем ощущениям, что разливались в её теле несколько минут назад. Без остановки. Она так не хотела, чтобы он останавливался…

Три следующих дня. Она не звала уборщицу, хотя та обычно приходила каждые сутки, но сейчас почему-то решила, что раз работодательница не зовёт, то и нечего идти. Осколки от лампочки так и не были убраны. Свет в доме больше никогда не включался. Только через светло-голубые задёрнутые шторы проникало некоторое его подобие, но эти тусклые жалкие лучики не могли разогнать всю мёртвую пустоту особняка одиночества девушки. Мэйделин лишь изредка заглядывала на кухню, с грустью осознавая, что ничего никогда не готовила, предпочитая рестораны или заказывая изысканные блюда на дом, и данное помещение её было нужно, скорее, для цельности интерьера. Безнадёжно. Она безнадёжна.

Что-то всё-таки находила, наверное, остатки питания мужа. Садилась на этот злополучный диван. Кровь отмылась, продавленное место разгладилось. Но располагая на мягкой упругой мебели своё лёгкое тело, она будто намеренно вызывала в себе фантомную боль. Содранные с головы волосы иногда оказывались прямо перед её глазами, а убрать их все не представлялось возможным. Кровь из ран больше не шла, но на груди остались мелкие шрамы от острых ногтей насильника. Она могла бы избавиться от них, совершив один звонок своему личному пластическому хирургу. Но она никогда не сделает этого.

Будет просто сидеть на диване, прокручивая в голове ту ночь. Его слова, его язык, его движения. Возможно, она ждала его появления снова, и от одного только этого ожидания, ткань дивана под ней становилась влажной. Невероятное возбуждение, проходившее по всему её телу, и взрывающееся всепоглощающим огненным шаром в области лобка. Она не могла его выдержать: просто падала головой на подушки и лежала так часами, непрерывным ритмом растекаясь в предоргазменном состоянии.

Ты знаешь, что происходит, верно?

-Мне кажется, невозможно представить, как он на меня повлиял. Королева была позорно согнана со своего трона и теперь вынуждена ковыряться своими накладными ногтями в подножной грязи. Она проиграла. Мэйделин, считавшая свой образ абсолютным, истинно верным, единственным и неповторимым, стала рассыпаться, медленно исчезая из всех людских судеб, в которые она нагло и грубо вмешивалась.

Та самая "змея", вынужденная каждые десять минут подливать чай в золотую чашку начальницы, быстро взяла инициативу в свои руки, организовав работу по новому кругу, а её, Мэйделин, обвинила в некомпетентности, вывалив все справедливые и несправедливые ругательства и претензии руководству. Людям, что восседали на ещё пару ступеней выше, возомнившей о себе невесть что, зазнавшейся героини. Оказывается, на троне тебе позволяли сидеть, те, кто содержал сам дворец, а ты наивно полагала, что выше забираться уже некуда? И все твои знакомые с радостью поддержали бывшую завистницу, а ныне занимающую твоё престижное место бизнес-леди. Теперь она сама нацепила на себя дорогие блестящие побрякушки, купила лысую чихуахуа и без умолку трещала с теми недалёкими «фифами», которых ты на веру принимала за подруг. Иронично выходит, верно?

-Без Мэй я рухнула её ниже, так ведь? Став вершиной пирамиды, я уничтожила своё основание. В итоге не осталось ничего.

-Не можешь вспомнить, чего Мэй боялась больше всего? А ведь к воплощению этого страха ты в итоге и пришла, сама того не подозревая. Волны твоей фобии каждую секунду витают вокруг, а ты всё не способна осознать, в чём же собственно суть?

-Я пытаюсь понять. Подскажешь? А кто ты?

-Тот, кого ты пока не приняла, моя дорогая. Тот, кто тебе понадобится в будущем. Или в прошлом. Легко запутаться в этой ретроспективе. 

-А сейчас мне предстоит лишь наблюдать, как рушиться всё, что я с таким стремлением возводила годами?

-Наблюдать? Ха-ха. Жаль мне тебя всё-таки.

Она не могла работать, потому что попросту боялась выйти из своего накрытого густым тёмным куполом порочного дома на светлые и пышущие жизнью городские улицы. Ей никто не звонил, никто ничего не спрашивал; о ней ожидаемо забыл весь равнодушный мир. А чего она хотела, когда только и делала, что наплевательски относилась к судьбам всех окружавших людей? Правильно, она никакого снисхождения от них и не ждала, понимая, что уже подходила к грани своего бесконечно пути отчаяния. А осознание правды лишь давало ей повод не делать ничего. Пустить остатки своей никчёмной бессмысленной личности на поводу рока.

Однажды к ней всё-таки пришли незваные, но такие долгожданные «гости» и без долгих дискуссий забрали дом за неуплату налогов. Схватили её, исхудавшую, с запавшими полумёртвыми глазами, в одних обносках, без средств, даже без напутствовавших тёплых слов и выкинули на морозные зимние улицы. Куда ей теперь идти? Такой… Прекрасной? Пф… нет, теперь весьма и весьма непривлекательной. Очаровательной? Хах, немытая неделями, в нестиранной одежде вонючая женщина с безнадёжным опустошённым взглядом вряд ли вызовет какие-нибудь чувства кроме антипатии и презрения. Ну, только если какой-нибудь другой опущенец не захочет воспользоваться ей в сексуальных целях, полагая, что бомжиха сделает за пару долларов всё что угодно. Только очарования ей эта низость нисколько не возвращает. Женственной? Вот уж сейчас её точно мало отличишь от любого другого бездомного, независимо от половой принадлежности. Ни стати, ни самолюбования, ни гордости – куда же всё это делось? Остался лишь вопрос выживания, который причём стоит на весьма острой грани с отсутствием самой тяги к жизни. Где твой голос, Мэйделин? Могла бы петь, хотя бы и этим зарабатывать. Ах да, запамятовал: ты же не способна выражать свою душу рифмами, потому что и души-то у тебя нет. Ха-ха.

-Но я же способна плакать. Когда совсем… невмоготу – я плачу. Тихо плачу, пока никто не видит, пока некому раздавить меня окончательно.

-Нет, ты просто одна. И даже бездомные отбросы и попрошайки не принимают тебя в свою грязную компанию отбросов. Предпочитают выживать вместе, пока ты отсиживаешься в провонявшем мочой уголке. И плачешь.

-А как иначе? Не так страшно упасть, когда ты уже находишься на дне. А я потеряла всё.

-Всё? Не смеши! Пораскинь мозгами, пока хоть немного они у тебя работают! Именно в этой ситуации ты способна понять, что это самое «всё» - фикция. У тебя не было ничего. НИЧЕГО!!! Только тот самый примитивный страх, оставшийся от Мэй. Страх преследовавший тебя всю жизнь. Пора тебе вспомнить его. И понять причину.

Свет. Яркая белая вспышка больно ударила по глазам, отчего сразу же проступили слёзы. Первое, о чём она подумала: «Сейчас тушь растечётся». А потом поняла, что туши не было. Её лицо представляло собой естественность и натуральность. Никаких подтяжек, растяжек, поправок. Природная чистота без макияжа, теней, тонального крема. Это было её лицо, которое она даже успела позабыть. И совсем другая она…

-А вот и наша гостья! Мэй, верно? Проходите, присаживайтесь на диван, не нужно смущаться и робеть. Тут все знают, что вы весьма стеснительная особа,- мужчина с торчащими короткими рыжими волосами, постоянной улыбкой на красном лице, в сером неприглядном пиджаке, таких же брюках и коричневых, отражавших свет прожекторов, ботинках – держал в руках микрофон и жестом предлагал героине занять место. Где-то рядом находился зрительный зал, но Мэй не смотрела на него. Боялась.

Присев она вдруг резко вскочила обратно под хохот всех собравшихся зрителей. Часть сиденья за мгновение поднялась на метр в высоту, дрыгаясь на пружине. Стало почему-то стыдно и неловко. Кажется, именно на этой части дивана сидел обычно её муж.

-Попались! Ха-ха-ха! Эй там, в зале, громче смеяться, а то она здесь недостаточно краской залилась. Не переживайте, Мэй. Вы попали в моё величайшее шоу тупого юмора и нелепых диалогов. Здесь либо расслабляешься и деградируешь, либо…

-Я знаю, где я.

-Это весьма хорошее начало. Я кстати ваш ведущий. Просто Ведущий. Имейте в виду, когда снова будете думать, что люди дураки. Вспомните меня и поймёте, что они действительно дураки. Но вам прилетит.

-Не поняла…

Вспышка света сменилась настоящим фейерверком боли в рёбрах. Над ней стояло трое. Что-то кричали, но она не слышала, так как прошлый удар по ушам до сих пор разносится звоном в голове.

-Вот шутка-то! Вы думали, что обманывать приличных людей – дело выгодное и безотлагательное. Они же слабаки, верно? Что они сделают вам, когда под боком чихуахуа, есть личный шофёр, а всякая чернь к вам и на сто метров не подберётся. Убийственная комбинация. Я прям, восхищаюсь вашей самоуверенностью. Шучу.

Зал снова разошёлся хохотом. И что здесь было смешного?

-Нет! Вы ошибаетесь! Обманывать людей? Я бы никогда… это наглая ложь, чего вы смеётесь!

-Плешивая мразь! Ботинки мне замарала!- новый удар разбил ей губу, и рот стремительно заливало кровью. Знакомый металлический привкус… и пленяющая сладость. Её нашли те, кого она когда-то бескомпромиссно сбросила на дно. Но видимо не настолько глубоко, чтобы они потом не отомстили. Бумеранг…

-Бум-бум… бумеранг! Да, отличный логический вывод, сравнение достойное уровня первого класса младшей школы. Мэй, ну как же так? Как же вот вышло, что вы сейчас валяетесь в снегу, отхаркиваясь собственной кровью?

-Разве это я? Мой образ забыт, а то лишь оболочка. Я не знаю кто внутри, но точно она одиночка. Вся в меня.

-Запутанно как-то погодите, я тут соображу. Ох, у нас же тут отвратительное и тупое шоу – какого чёрта вы говорите непонятно? Кто объяснит этим дегенератам в зале, когда смеяться? Вот сейчас самое время смеяться, уважаемые дегенераты!

Этот хохот казался Мэй невероятно противным, но она стойко терпела весь происходящий вокруг идиотизм. Ведущий же был менее терпеливым.

-Вот вы… кем вы себя считаете? Точно, кто вы? А? Сложный вопрос? Ну что ж, не будем вас утруждать…

-Я забытый образ, выброшенный из души девушки, ставшей Мэйделин. Я не подходила самой себе, я стала для неё обузой прошлого, сущностью её вины. И я не осуждаю её, она лишь искала своё счастье. И также бежала от того, что страхом держало меня во власти.

-Так вы знаете, что это за страх? Стоп! Не говорите. Вы слишком маленькая для таких слов. Точно. Слишком невинная. Слишком наивная.

-Вы не правы, но ищете на меня управу. Иронично и прозаично.

-А голосок прекрасен, когда вы пели, что ощущали?

-Свободу. Радость. Лёгкость. Я вечно падала в воду. Но не способна была упасть.

-Великолепно! Эй ты, урод из зала. Пошути, давай.

Микрофон оказался у совершенно непримечательного парня, который сразу же замялся и попытался пробубнить что-то, но походило скорее на то, что его сейчас стошнит.

-Вот же гадство, что твоя томатная паста! Так – это вырежем. Вернёмся к вам, Мэй.

-Нет,- вдруг оборвала ведущего девушка, чем неслабо удивила его. И без того краснющее лицо стало багроветь.- Вы ко мне не вернётесь. Она поняла. Она скоро очнётся…

-Родители как-то оставили меня одну. Им надо было срочно уехать, я даже и не помню уже куда именно и по каким делам,- кучка бомжей рассевшихся у костра, одновременно обратила свой взор на сжавшуюся в углу Мэйделин. При них она обычно никогда не говорила; раньше бывало, конечно, когда выпрашивала что-нибудь, но тогда они по обыденности дружно её поколачивали и выкидывали в этот затхлый угол, куда по удивительному совпадению обычно справляли нужду. Сейчас же агрессии не проявляли.- Не больше трёх лет девочке. Конечно, она боится. Она боится оставаться одна. Для неё весь мир враждебен, а родители единственные… они дарят ей ощущение безопасности, любви, понимания. У моих родителей не хватило бы денег на няню, и приглядеть некому… я в итоге так и осталась одна. За входной дверью притаился, готовый обрушиться на меня всей своей ненавистью безумный жестокий мир, да и дома спокойствия не ощущалось. Тогда я впервые испугалась этого. Испугалась незримого, но поглощающего мой разум, клетка за клеткой… невыносимого одиночества.

Бездомные молчали, продолжая вытаращенными глазами смотреть на девушку. Молчаливые судьи или же просто глухие зрители…

-Они не вернулись. В тот день. И я осталась одна. В этом доме. В темноте. С осколками разбитой лампочки…
                * * *
-Ты смогла подавить один разум, уничтожить целую жизнь в себе. Сможешь и снова. Только на этот раз кардинально.

-Я не понимаю. Кто это говорит?

-Ты помнишь меня. Я твой новый образ. Образ спасителя от одиночества, Мэйделин,- холодные, дрожащие на морозе ладони, ухватили тёплые мужские пальцы. Он был красив: плечистый брюнет, с гладким немного треугольным лицом, жадно пожирающим меня светло-голубыми глазами. Подружки часто говорили, что именно голубоглазые мальчики самые привлекательные, а я вот считала, что уж глаза-то точно ничего не решают. Но как объяснить её ступор, всё нахлынувшее на неё бессилие, когда она полностью «утонула» в его чарующем взгляде?

-И что я должна понять? Да, я вспомнила, что Мэй бежала от одиночества. Но что? Что это мне даёт? Как это спасёт меня и куда приведёт?

-Сейчас ты вернёшься домой. И представишь всё снова. Ты сможешь. Я уверен,- сказав это, незнакомец поцеловал девушку в лоб. В этом бесконечном пространстве пустоты её одиночества вдруг ворвался этот юноша и позволил себе встать рядом с ней. Позволил себе проявить к ней теплоту и чувства. И она не могла оттолкнуть его, хотя постоянно делала это в реальности. Не давала никому и близко подойти к своей величественной персоне. А теперь теряла саму себя, ощущая его тёплые прикосновения…

Она сделала, как он сказал. Снова вернулась домой. В этот пустой, тёмный дом. Свет вообще здесь когда-нибудь работал?

Скинула туфли, обессиленно рухнула на диван, ожидая, когда ленивый муж примется за единственное дело, в котором преуспевал. Но не сидел на старом месте никакой муж. И ногам постепенно становилось невыносимо холодно. Она поджала колени, обхватив их руками, но крадущийся по коже озноб остановить уже не могла. От теплоты её души остался лишь лёд одиночества…
                * * *
-Так, что тут у вас сломалось… сейчас глянем. Вы торопитесь?- голубоглазый брюнет в синей рабочей спецовке вопросительно уставился на девушку, но она не заметила его взгляда – полностью была поглощена экраном своего смартфона, нащёлкивая тонкими пальчиками сообщения подружкам. Собиралась сегодня на важный приём, но некий урод посмел пробить её автомобилю колесо и заметно оторвать с правой стороны задний бампер. Водителя личного рядом не оказалось: она ещё не наняла его тогда, только после этого случая и решилась. И ради экономии времени пришлось загнать автомобиль в ближайшую автомастерскую. И хоть механик здесь оказался просто неписаным красавцем, половые гормоны не смогли перебить её злости от происходящего.

-Да! Причём невероятно тороплюсь, вы уж давайте там меняйте всё побыстрее, что надо. Только лицо своё не запачкайте,- «…очень уж оно красивое» - чуть было не ляпнула Мэйделин, но сдержалась. Так, поумерь свой пыл, ты же неприступная дама, ты леди! Это обычно над твоим лицом все восхищаются, ты самая неотразимая! Но как же жарко, уф.

Непринуждённо так расстегнула верхние пуговицы белой рубашки, только потом сообразив, что сделала она это весьма вульгарно. И вызывающе. А возможно летний зной виноват.

-Быстро… тут несколько часов работы точно. Колесо за минут пятнадцать сменим, но бампер точно новый нужен. А у нас сейчас в наличие такого нет – это заказывать надо. До завтра точно затянется.

-До завтра?- яростно взвизгнула красотка, мгновенно покраснев от злости, чем изрядно так напугала юношу.- Нахер до завтра! Оторвите этот бампер вообще, без него поеду!

-Правда без него?- испуг сменился ноткой сарказма.

-Нет, конечно, позор какой. Неужели придётся всё отменить…

-Если торопитесь, могу перерыв взять и отвезти вас куда нужно.
Смеётся что ли? С автомехаником подъезжать на званое мероприятие – это ещё позорнее, чем на машине без бампера. Скорее всего, ржавый пикап на въезде – это и есть весь его транспорт.

-Пожалуй не стоит. Оставлю машину у вас тогда, как-нибудь уж доберусь. Сколько пока с меня?

Как только юноша назвал сумму, нужные деньги уже оказались в его руках. Демонстративно смочив грязные пальцы слюной, принялся их пересчитывать, после чего протянул ей сдачу. От денег ощутимо шёл запах машинного масла, но тут уже следовало перебороть свою брезгливость. А парень красивый, если бы только по положению к элитному виду героини подходил…

-Завтра тогда всё будет готово. Мэйделин, верно?

Она слегка кивнула, показывая минимальную заинтересованность в дальнейшем диалоге с ним, но в душе очень хотела, чтобы он назвал своё имя. Скажи, скажи, скажи…

-А меня Хэнк зовут. Приятно познакомиться, Мэйделин…
                * * *
Обычное утро Хэнка. Проснулся по будильнику, поднялся со скрипучей кушетки, пошлёпал в туалет, затем в ванную… может, хватит уже этой бытовухи? Это не так интересно.

-А мне вот интересно было. Я всё узнала про него. Абсолютно всё,- облизнув губы, сообщила Мэйделин. Она уже понимала к чему всё идёт. К чему вся эта заинтересованность Хэнком, почему она вдруг вообще вспомнила о каком-то бедном автомеханике. Одиночество, оно было непреодолимым для неё. И только Хэнк оказался единственным персонажем во всей злополучной истории, искренне проявившим интерес к ней, а она даже готова была сорвать все свои нелепые табу и ответить взаимностью. Вот оно - спасение?

-Как бы ни так. Если бы ты была в образе Мэй, то возможно я бы помог тебе. Спас от одиночества. Но ты высокомерна, закрыта и слишком властолюбива. В тебе нет песни, нет души. Все вокруг знать тебя не хотели, от всех исходила одна ненависть. Кроме меня. Меня ты не задела ни капли. Может, я должен был стать твоим принцем? Сказочно простодушным, но красивым дурачком.

-Или я должна была так думать. Как же сильно я заблудилась? Где мой настоящий образ, где моя жизнь, скажи мне, Хэнк?

-Ты спрашиваешь пустоту, Мэйделин.

С детства парень увлекался машинами и быстро выучился на механика, работая в частной автомастерской. Каждый день, закручивая гайки в колёсах, мечтал об открытии собственной конторы. Но как собрать начальный капитал, когда зарплаты хватало только на собственное выживание?

Бедноват юноша, но ему хотя бы повезло с женщинами – одна за другой, хищницы готовы были прикинуться жертвами, кидаясь на него, желая отдаться даже без свиданок, подарков и прочей лабуды. Только вот существовала и здесь одна маленькая деталь, превращающая парня в настоящего извращенца…

-Я не понимаю. Как же так вышло? Чтобы я легла с ним в одну постель? С автомехаником? Ещё и полностью покорилась всем его причудам, отдалась во власть, став марионеткой в его жуткой игре с моим телом. Магия голубых глаз?

-Тогда ты и изучила его. Полностью. Каждый сантиметр тела, каждое его движение, прикосновение его языка, силу сжатия твоих грудей в порыве страсти – ты внесла все показатели в свою неведомую женскую статистику. Он был единственным, с кем ты не чувствовала себя в одиночестве. Он дарил тебе простое женское счастье, о котором ты даже не задумывалась. Это казалось чем-то диким, животным, примитивным, но именно этого тебе не хватало. И ты поделилась с ним последним элементом. Тем, что создало его образ у тебя в голове.

-Кровь. Я дала ему свою кровь. И он запомнил её вкус.
                * * *
Очередное утро Хэнка. Встал по будильнику, справил нужду, умылся, оделся, спустился вниз на кухню, позавтракал. Грубая яичница, но на большее его кулинарные навыки были не способны. Накинув на себя чёрную кожаную куртку, он вышел из своей маленькой съёмной комнатки. Которая вдруг оказалась не комнаткой совершенно, а огромным двухэтажным особняком. А он ещё на кухне подумал, что у него отдельной кухни и не было никогда. Что-то не так, верно ведь?

Постояв в шоковом изумлении на улице пару минут, Хэнк аккуратно и практически бесшумно открыл дверь и оказался в просторном холле. Как же он очутился здесь? И вся его одежда? Последнее, что он помнил, это великолепная ночь с заносчивой, но по своему очаровательной девушкой по имени Мэйделин. Только это происходило в его трухлявой каморке, не в этом «дворце» точно.

Пройдя просторную гостиную, в которой особенно выделялся широкий диван, сиденье которого было заметно продавлено в одном месте, Хэнк решил пойти на второй этаж. Комнат там хватало, но по удачному обстоятельству он открыл дверь именно в ту, где он, собственно говоря, спал. Но всё здесь выглядело совсем не так, как в его уютной квартирке…

Светло-голубые тона, огромная по своей площади кровать с белоснежным постельным бельём, на ощупь казавшимся шёлковым. Невысокая тумбочка с зеркалом и разложенными вокруг принадлежностями женского туалета. Чья же эта комната?

Недолго думая, Хэнк решил провести прямое расследование и принялся открывать все доступные шкафчики. Пока наконец не нашёл, что требовалось – дневник Мэйделин.

-Как же я оказался в твоём доме… и почему мне здесь так… страшно? Смутно всё помню. Ты не звала меня к себе – это точно. Но было в тебе что-то странное. Конечно, я и сам наверняка показался тебе не совсем нормальным, но всё же… что у тебя в голове, загадочная Мэйделин?

Механик и не заметил, как его настигла волна неудержимого любопытства, руки сами открыли дневник, а глаза жадно впились в страницы, исписанные аккуратным женским почерком. Содержимое не то, что его шокировало: юноша убедился, как не совершенны его взгляды на окружающую действительность. Девушка была одинока. Невыносимо, до сумасшествия, но её душа постоянно требовала чьего-то присутствия рядом. Её некому было прижать к себе, когда отчаяние брало верх над разумом, ей не к кому было обратиться, когда требовалась личная помощь, когда возникали проблемы, не требующие огласки среди просто «знакомых». Ей не хватало даже банальной боли – никто не способен был навредить неприкосновенной госпоже, ей все поклонялись, но вместе с тем остерегались и сторонились. Не было в её жизни других мужчин, а значит и удовлетворения сексуальных потребностей. И как много она потеряла… Столько желаний, мечтаний, светлых мыслей было в её голове, которые она неизбежно похоронила под горой отходов своего карьерного роста. Умерла в её разуме добрая и наивная Мэй и не осталось больше никого. Пропали и все мечты, не было больше желаний. Только неоправданные капризы и навязанные высоким положением потребности. Всё чего она хотела…

Было ярко описано в её дневнике. Вкус его крови. Ретроспектива одиночества прошлого. Образ маньяка-насильника, который запустил тогда неведомый Хэнку процесс. Он стал единственным человеком, который на мгновенья, но избавил девушку от одиночества…
                * * *
-Так это был он? Хэнк? Парень, с которым я переспала добровольно, прочитав мой дневник, спустился и изнасиловал только, что брошенную мужем девушку? Как он мог? Как ты мог! Разрушить мою жизнь…- Мэйделин не могла успокоиться, безостановочно колотя кулаками по груди юноши. Но тот совершенно спокойно ухватил её за запястья и произнёс:

-Насколько же бурная у тебя фантазия, а? Как можно было придумать всю эту сложную конструкцию - ума не приложу.

-Не издевайся надо мной! Ты добил меня! Добил, когда я и так страдала!

-Нет. Хэнк ничего тебе не сделал. Неужели ты ещё не поняла? Во-первых: у тебя не было мужа, Мэйделин.

-Был! Я не могла выдумать себе человека, с которым прожила несколько лет! Я помню, как он целыми днями сидел на том диване. Как пил своё дешёвое пиво или дорогой виски, или…

Она не помнила. Конечно же.

-Вот видишь. Муж был у Мэй, когда она по юной дуралея, только окончив школу, выскочила за ленивого бесперспективного тунеядца. Мэйделин мужа лишились за первые полмесяца старта своей звёздной карьеры. Ты чётко запомнила один момент из вашего сосуществования, который можно обозначить не иначе как «днём сурка». Да ведь? Как приходишь домой, закидываешь на него ноги и начинаешь расщеплять бедный пьяный мужской мозг своим брюзжанием и недовольством. Конечно, он не стал терпеть тебя так долго. Но твоё сознание растянуло этот момент на годы. Пока не появился Хэнк.

-И тогда Элвис ушёл… оставил меня одну. Окончательно. Ставший ненужным, его образ исчез.

-То чего ты так боялась, произошло. И теперь самое главное, то есть, во-вторых: Хэнк тебя не насиловал. Его копия, созданная в твоей голове, ставшая такой яркой и живой благодаря вашей совместной ночи – именно копия напала на тебя тогда. Но как понимаешь, если это всего лишь образ, иллюзия, то никакого акта насилия совершенно не было. Но ты представила его слишком ярко, слишком высока была потребность в его появлении и потому ты смогла мастурбацией довести себя до оргазма. Ощутила совершенно незнакомый тебе спектр эмоций и чувств, которые помогли тебе забыть о тягостном одиночестве. И пусть он пускал тебе кровь, душил, рвал волосы и нагло прорвался сквозь твоё «целомудрие» - именно его существование оказалось для тебя самым важным. И стало необходимым, чтобы сознание Мэйделин не рухнуло в пропасть небытия. Что собственно сейчас и происходит.

-Почему же прочитав дневник, Хэнк покинул меня?

-Не знаю. Возможно, испугался сам – он ведь тоже был одинок. А ты так эмоционально и подробно описала акт насилия над собой, что он понял: с такой «двинутой» дела иметь весьма опасно. Самое забавное другое – ты написала об изнасиловании ещё до того момента, как оно условно произошло с тобой. Потому мой образ говорил тебе о ретроспективе, поминая, что всё уже произошло, а ты запомнишь только вкус крови. Тот же вкус, потому что до крови ты истязала саму себя. Очаровательно, Мэйделин. Это настолько очаровательно и до смешного нелепо, что можно обратиться к тупому шоу Ведущего, чтобы тоже посмеялся!

-Да! Да! Тут весь зал рухнул в слезах, спасибо вам, Хэнк за прямую трансляцию, ой не могу прям. Мэй, вы видели это? Вот до чего жизнь-то дошла – ваша идеальная «замена» трахалась с иллюзией мужчины! До чего же отчаяние иногда доводит, но сознание штука сложная. Настолько сложная, что в нём имеется место для моего шоу тупого юмора! Ха-ха!

Зал вновь прыснул смехом, а некоторые вновь попадали со своих стульев. Но Мэй молча смотрела перед собой, не поддаваясь на провокации разума. Ей не тяжело, ей не страшно и стеснение уже куда-то испарилось. Но хотелось поскорее убраться отсюда.

-Что же вы над бедной девчушкой издеваетесь-то, а? Мрази бездушные все! Если бы на её месте мужик сидел, то также хохотали, а?- в зал неожиданно ворвалась толпа противно визжащих и кричащих тёток разной степени комплекции и жировых складок. Решили устроить здесь акцию протеста, но Ведущий отреагировал на них незамедлительно:

-Так, гимн феминисток в другом зале, валите отсюда нахрен! У меня тут сидят люди с развитием не дальше амёбы, чего вы хотите? Здесь шутки шутят, только и всего!

-Да пошёл он!

-Вечно прогоняет, а хочется поорать-то!

-Жаль, но в ней больше тупости, чем гордого феминизма…

-Который раз уже бесцеремонно врываются. Фух,- Ведущий наиграно вытер несуществующий пот со лба, после чего повернулся снова к Мэй.- Итак, вернёмся…

-Я же сказала вам – не вернёмся. Пора мне покинуть вас, надеюсь, больше не найдёмся.

Сказав это, Мэй грубо оттолкнула Ведущего и направилась в сторону запасного выхода. Здесь она больше не задержится. Она, наконец, поняла, что должна сделать. Скоро у Мэйделин не останется никого кроме неё: забытого, растерзанного и затоптанного образа Мэй…
                * * *
-Хэнк?

-Да, моя дорогая?

-Ты ведь найдёшь меня снова? Когда я паду так низко, что не способна буду побороть ни одиночество, ни жестокую реальность. Когда я буду пить только растопленный снег, а питаться не лучше бродячих псов? Когда наконец пойму, что никакие иллюзии не способны будут вытащить меня из того ада, в который я добровольно зашла, гонимая своим страхом? Пообещай… пообещай, что найдёшь…

Она прижалась к нему изо всех сил и бессильно рыдала. Впервые она казалась себе такой слабой, такой беспомощной и ненужной. Но предстала, наконец, настоящей собой: безо лжи и фальшивых масок, без никчёмных стремлений к мнимому счастью, без лишнего лоска и напускного гламура. И пусть рядом с ней не стоял тот Хэнк, лишь созданная её растерзанным разумом копия внутри себя. Пусть лжеХэнк её изнасиловал, пусть смеялся и издевался над её слабостью. Но она не могла отпустить его сейчас. Именно он был ей так нужен в этом ужасающем царстве пустоты и одинокого отчаянья. Он был единственным человеком в её сознании, таким тёплым, таким живым, практически настоящим. И стоит ему исчезнуть и не останется в её глупой голове никого… лишь бездонная пресловутая бездна одиночества. Падение в которую уничтожит её окончательно…

-Ну тихо, тихо… ты чего так приуныла? Так хочешь, чтобы я остался рядом, но почему? Я же только смеюсь над тобой, у меня нет к тебе жалости, и способен я лишь на жестокое аморальное насилие. К тому же, всё это время я оставался в твоей голове по одной единственной причине: ты не знала, что я фальшивка. Ты считала меня настоящим. Даже была мной. Поэтому мне так смешно вспоминать, как нелепо ты выглядела в моей кожаной куртке, пытаясь своим высоким голоском копировать мой, хоть и не самый грубой, но басистый мужской голос. Со всякими выражениями, присущие речи автомеханика к тому же.

-Аха-ха, правда?- она смогла улыбнуться сквозь слёзы. Но легче не становилось. Она знала, что эти секунды последние.- Так я что же, становилась ненадолго мужчиной?

-Когда твой мозг совсем уж сходил с ума, то да. Но, правда недолго – вскоре я отделился от образа Мэйделин и стал самостоятельным, так сказать. В народе меня бы назвали «тульпой» . А на деле – это уже сдвиг по фазе.

-Значит я сумасшедшая. Неужели одиночество может так сильно сводить с ума?

-Нет. Ты сама загнала себя в угол, моя дорогая. Всё могло выйти совершенно иначе. Вокруг тебя стоя ли бы сейчас близкие люди, были бы дети. И не прощалась бы ты слёзно и сопливо с жалким отголоском твоего сознания. Ты ведь сильнее, верно? Мэй…

Не произнёс её имя до конца – не успел. Видимо мой обезумевший разум решил, что даже для него такое прощание это чересчур. Я издеваюсь сама над собой…
Но когда от безысходности своего положения я собиралась уже оказаться в пропасти небытия, погрузившись в вечный предсмертный ад одиночества, то к своему удивлению обнаружила, что руки не держали пустоту после исчезновения Хэнка – передо мной стояла… я сама.

-Ну здравствуй, многострадальная моя Мэйделин.
                * * *
-Ну здравствуй. Вот я и нашёл тебя,- ослабевшей девушке невыносимо тяжело оказалось даже поднять голову, чтобы увидеть, кто её там зовёт. Кажется, она уже приготовилась умереть в этом вонючем углу. Замёрзнуть и сдохнуть, как издох, вероятно, её дрожащий пёс Стивен породы чихуахуа, оставшись без человеческой помощи. Одинокая, жалкая и медленная смерть – такая больше всего подходила её мерзкой сущности. Ей больше не на что было надеяться.

Но не взглянуть на незнакомца с таким лёгким и вкрадчивым голосом она не могла. В голове даже промелькнула мысль, что возможно это…

-Хэнк?

-Кто? Нет-нет, не знаю никакого Хэнка. А меня ты видимо забыла. Но это даже хорошо. Я всё равно очень рад тебя видеть.

И правда, не он. Тоже брюнет, тоже с угловатой формой лица, но глаза не голубые, кожа не такая идеальная и скулы сильно выделялись, что не красило его совершенно. Но разве это важно? Он обратился к ней. Сказал, что рад её видеть. Он искал её – брошенную всем миром, непригодную для выживания сумасшедшую Мэйделин. Это уже можно списать на невероятный подарок перед смертью.

-Не помню. Уж прости…

-Да ничего страшного. Вижу, тебе нелегко пришлось тут. Мы с тобой познакомились в автомастерской – я там механиком работаю. Отдала машину со спущенным колесом и сломанным бампером, вспоминаешь?

Неужели? Нет, как же, так и тот, настоящий Хэнк оказался ненастоящим? Что же вообще было правдой в её жизни? Хоть что-то… что-нибудь…

«-Ты называла себя героиней, помнишь?
Писала слово в слово, как его любишь.
И меня прогнала, потому что боялась,
Что я – одиночество, с тобою останусь…»

-Дневник… вы ведь читали мой дневник, правда?

-Да. Так уж вышло, каюсь. И мне показалось, что я нашёл родственную душу. Пусть и немного пугающую, хех. Но тогда я посмел сбежать. Когда вернулся – твой дом уже стоял на аукционе. Потому решил найти тебя.

-Не может быть. Просто не может быть,- она не могла сдерживать слёзы. Происходящее сейчас казалось девушке попросту нереальным. Как в сказке, как в банальной фантастической истории со счастливым концом. Неужели…

-И я хочу помочь тебе. На этот раз предоставь возможность идти вперёд кому-нибудь другому, то есть мне, а сама просто двигайся следом. Пока не найдёшь своего счастья… твою руку я не отпущу.

Его лицо, взгляд, ласка прикосновения – всё говорило, что он серьёзен. Его слова – искренни, и он действительно готов повести за собой меня, не заслуживающую такого отношения, не достойную двигаться больше вперёд. Потерянную, сломленную, забытую целым миром… он готов.

А как мы будем существовать дальше? Как ты будешь строить наше счастье, когда тебе денег хватает только на собственное выживание? Каким ты видишь будущее со мной? Насколько далеко вперёд ты смотришь? На что ты готов ради меня? На что я пойду ради тебя? А дети? Захочешь ли ты детей? Я вот уже хочу. А выдержишь ли ты жизнь со мной? Не будешь ли считать меня капризной эгоисткой, зазнавшейся дурой, властной стервой? Тебе будет сложно, ты не знаешь насколько.  Хватит ли смелости дойти до конца? Отпусти, отпусти мою руку, тогда ты избавишься от забот обо мне. Со мной ты не будешь счастлив; я никогда не смогу вернуть тебе долг. Отпусти, пожалуйста… или не отпускай никогда…

-Сколько вопросов в твоих глазах, ты всё такая же забавная. Не убили тяготы жизни ту девушку, которую я знал, верно? Хватай мою руку, отбрось все эти ненужные сомнения. Ничего не бойся. Мэйд…

-Нет. Не так. Зови меня – Мэй,- произнесла девушка и ухватила протянутую ладонь механика. С его помощью она, наконец, смогла подняться…

-Хорошо. А меня тогда просто – Харви. Нас ждёт впереди целое будущее, Мэй.
                * * *
-Так ты не исчезала. Я думала, что полностью избавилась от тебя, что ты лишь жалкий отголосок из прошлого. Прости. Прости меня, Мэй.

-Ну что же ты плачешь?
Зачем проклинать неудачи?
То, что исчезло со мной,
Осталось рядом с тобой.
Я не брошу саму себя. Это слишком.

-Ты… мы, что с нами станет дальше? Ты снова займёшь моё место? Это конечно будет справедливо – я должна была стать воплощением твоего идеала, но стала «рогом изобилия» всех пороков… Избавишься от меня? Лучше уничтожь, как я стремилась уничтожить тебя, но не оставляй в одиночестве. Это самое страшное для нас… ты знаешь не хуже меня.

-То есть ты считаешь, что присутствие второй «тебя» в голове способно избавить от одиночества? И, правда, глупая. Как я могу отправить в небытие своё настоящее? Для Мэй это не позволительно.

-Ты сейчас даже без рифмы сказала.

-Иногда сложно подбирать слова. Иногда это казалось просто невыносимым испытанием…

-Больше ты не будешь подвергаться никаким испытаниям и лишениям, моя дорогая,- слабо улыбнулась Мэйделин, проводя ладонью по светлым кудрям своей прошлой версии. Куда моложе, наивнее и нетерпеливее, но гораздо светлее её самой. Без этого попросту никуда. Без этого маленького задранного носика, без мелкой россыпи веснушек, без налитых розовой краской щёк… такой наша героиня уже не была. Но всегда будет держать этот образ в своей голове.- Я доберусь до нашего счастья. А ты увидишь его.

-Конечно. Я буду смотреть всегда…

Она не плакала. Была гораздо сильнее. И Мэйделин больше всего на свете сейчас не хотелось оставлять её здесь одну. Конечно, она больше не исчезнет, не пропадёт, не оставит её. Будет рядом, в одной голове живут всё-таки. Но всё же для Мэйделин и это короткое расставание отдаётся болью в её сердце. Ненадолго ты побудешь одна, Мэй. Проклятое одиночество преследует нас всю жизнь…
                * * *
-Всё однажды заканчивается… скажи мне, Харви, как думаешь, история вышла наконец-таки за пределы моей головы? Кажется всё, что я видела до той поворотной встречи с тобой – это лишь плохо смонтированный кинофильм. Ретроспектива. Все эти безумные записи в дневнике; вся моя утрировано роскошная, преисполненная глянцем жизнь. Моя провальная попытка завести семью, мой отчаянный выкрик в собственном разуме, что вернул ко мне Мэй. Наша случайная встреча, и моя попытка подавить своё одиночество твоими руками. А ещё, кажется, у меня в голове есть отдел, где нелепо кричит рыжеволосый Ведущий, а безмозглый зал над всем громко хохочет. Проматываешь это всё, и как-то безумно звучит, верно? Иногда я видела свою жизнь со стороны, иногда полностью теряла рассудок и исчезала из реальности. Даже испытала оргазм от насильника. В этом мораль была какая-то или что? Я заработала счастье, полагаю с тобой я именно счастлива. Мне не нужны никакие дёрганные лысые собачонки. Я не нуждаюсь в дорогих сумках, и сборище пустоголовых зазнаек для общения мне больше ни к чему. Не нужен дорогой автомобиль с личным шофёром. И власть над волей людей, над их судьбами мне теперь кажется чем-то далёким, явно лишним. Даже прекрасный голубоглазый «принц»…

-Тараторишь без остановки, как обычно, моя дорогая,- самый близкий мне человек сидел у самой кромки воды, отчего мне была видна только его широкая спина. Я же довольно нежилась под тёплыми солнечными лучами, ощущая кожей прикосновения лёгкой прохлады морского бриза. На пляже сегодня было свободно и малолюдно, но мне было достаточно одного человека рядом. И всё хорошо.- И кстати, кто такой Харви? А дневник? У тебя был свой личный дневник? Как-то слабо верится…
Солнечные очки слетели с моего лица в тот же миг. С моего? Её? Чьё лицо? От чьего лица сейчас идёт моя жизнь? Моя ли? Как? Мэй? Мэйделин? Кто я?

-Что-то не так…

На неё уставился своими прекрасными голубыми глазами ни кто иной, как Хэнк. Тот самый образ из моего подсознания. Высшая степень мужской привлекательности её сведённого с ума разума. Тот самый автомеханик, с которым позволила себе… ей… да, что же происходит?

-Кто ты сейчас? Хэнк? Ты Хэнк?

-И всегда им был, как себя помню. Ты ещё довольно ярко описывала мой обычный непримечательный день, помнишь? Словно шпионка, которая насобирала вместо информации какой-то похотливый и скучный роман…

-Нет! Я не описывала ничего! О тебе не было ни слова. Только образ! Только иллюзия, только лишь… только лишь… возможность для неё… для меня… для всех…
Она схватила себя за волосы и стала изо всех сил дёргать руками, пытаясь выдернуть их с корнями. И у неё это успешно удалось, вместе с кровью… такая знакомая эта кровь. Манящая сладость… которую она начала неистово облизывать, пытаясь вспомнить знакомый вкус.

-Что ты делаешь? Успокойся, Мэйделин!

Как он её (меня) назвал? Почему вдруг сейчас решился назвать меня (её) именно так? Мэй? Мэй, ты ведь здесь, верно? Я ведь рядом, я себя (тебя) слышу? Прекрати! Что за тупые шутки! Кровь не такая… совсем не такая… она больше не сладкая. Она чужая. Не моя (не твоя).

-Хэнк! Хэнк! Ты должен… нет, не ты… Харви. Я… остановись… вспомни… пожалуйста, прекрати убивать меня…

Он приближался ко мне (к ней) медленно, понимая, что девушка может повести себя совершенно непредсказуемо. Юноша боялся, боялся до дрожи, но не позволял страху завладеть собой окончательно. Он пообещал помогать Мэй. Пообещал довести её (меня) до реального счастья. И не имеет права опускать руки в такой момент.

И всё же, не могу удержаться, как я над тобою смогла потешаться! Браво, аплодисменты мне! И никаких просчётов извне. Не желая всё «сливать» в банальный счастливый конец, уничтожила надежду ей вновь попасть под венец. Хэнк, рассчитываю на твоё понимание. Я не могла позволить этому безумному представлению закончится, не могла потерять всё внимание, рановато пускать ещё титры, потому ввела совершенно новые строки в сценарий уже в самом процессе игры! Забавно, не правда ли? Ты думал, что её сознание сможет выдержать весь этот компост из иллюзий, тульп, смены личностей? Наивный, чёрт возьми. Моя власть в её мире неоспорима, она пыталась рассказать историю? Но я всегда держала инициативу. Можно было бы рассчитывать и на шаблоны и штампы, позволить ей спокойно и счастливо жить, но я не смогла… не смогла её простить. Прошу меня извинить, но именно таким дозволено быть концу обезличенной неизвестной истории. Без остановки, я буду вечно ломать её волю…

Мэйделин полоснула ногтями по лицу юноши. Куски его кожи вместе с кровью остались под её ногтями. Чего она собственно и добивалась.

-Не тот вкус! Это не твоя кровь? А значит и не моя! Ты забыл? Харви? Хэнк? Не знаю кто ты, но это не ты! Ещё один образ? Так может я и стою здесь одна? Ахаха! ХАХАХА! Где эта проклятая грань, за которую мне нельзя выйти? Где твоя песня, Мэй? Когда на этой замыленной плёнке, наконец, проявятся титры? Мэй? Мэй? Я всё-таки одна… одна… я вечно одна…

Она не видела Хэнка перед собой. Она снова стала той трёхлетней девочке, размазывающей своими маленькими кулачками слёзы и сопли по лицу, стоя в тёмном коридоре дома, в котором больше никогда не загорался свет. Где царило только бесконечное одиночество, а на полу лежали осколки лопнувшей лампочки…

Потому даже не поняла и не почувствовала, как он подхватил её на руки и побежал к машине. С его лица на её белоснежную кожу падали одна за другой кровавые капли, которые девушка лениво размазывала по своей коже. Впилась ногтями в свою грудь, прямо в места своих шрамов, и если бы не постоянное вмешательство парня, то вероятно добралась бы до самого подкожного мяса.

-Хэнк… тебя же возбуждает кровь, верно? Твой фетиш, твоя сексуальная фантазия. Пей мою кровь, пока она ещё течёт. Пожалуйста! Хотя бы попробуй на вкус. Вдруг такая же…

Несла какой-то бред. Точно. Ты точно всё думаешь, Хэнк. Разве имеет значение такая мелочь как вкус крови, описанный в её несуществующем дневнике? Сладкая… ну и ересь, но сумасшествие сбило в ней спесь. Она просто не выдержала. Попыталась рассказать свою историю, а тут бам! И я возникла. Или же я была с самого начала… такая же брошенная, такая же жалкая, забытая в одиночестве. Я тебе не нужна была. Моя дорогая…

Ему не осталось выбора кроме как везти девушку в психиатрическую лечебницу. Где у неё сразу же признали диссоциативное расстройство личности, но сверху приписали и кучу других труднопроизносимых терминов. Немедленная госпитализация и полная изоляция в камере с мягкими стенами и в обязательной смирительной рубашке. Вот так ты с ней жестоко обошлась… Мэй. Свела саму с себя с ума – это надо постараться. Ты не желала ей счастья. Никакого счастья самой себе. И попутно оставила в одиночестве человека, который всем сердцем тебя любил…

Хэнк в последний раз посмотрел на монитор, отображавший внутренний вид её камеры. Собрал в руки всю надежду, преодолел свой страх. Он просто не хотел оставаться один. Как не хотела когда-то Мэйделин. Потому верил, трепетно верил, что это лишь сон. Она будет с ним. И они вместе спасутся от одиночества. Но увиденное не принесло ему ничего кроме скупой слезы, медленно скатывающейся по щеке…

-Моя воля… борьба сердец,
Скажи, какое счастье без брачных колец?
Каков итог набора странных букв?
Как могли МОИ страдания сойти мне с рук?
Мэйделин… Мэйделин… Мэйделин –
Ты самая глупая, но яркая как павлин.
Мэйделин… Мэйделин… Мэйделин –
Я оставлю в твоей душе свой последний клин.
Пройду по тому же пути,
Ибо я твоя копия, голос и тень.
Ведь мы давно оболочки без сути,
Но завтра начнём «новый день»...