Прыгайте в карманы или время для рыб

Я уже много лет снимаю квартирку. И все - для одного: чтобы писать умело. Такая намолена в ней сила, что отвернуться невозможно. Красотка, ради которой я затеял прозную мануфактуру, немножко устраивает мне страшный суд, поскольку я не платил за вдохновение эротической мзды. Тем не менее, я все-равно плету словесные половички во имя памяти. Мимо меня сменяются подселенцы-квартиранты, а я тем же калачиком жмусь в диван и вытаскиваю из бороды серпантин рассказов.

Сезоны машут мне листвой, и дом творчества преображается. Как урожай в сарае висят чулки и носочки на сушилке. Сменяются шторки. На грязи стекла окна пальцем нарисованы ряды сердец. Посылая мне молитву, вай-фай роутер ртом зеленых диодов перемигивается со мной лампочками.

Я храню выданный мне цикл, слежу за правильной циркуляцией словесной энергии в организме прозного богатыря. Количество постиранных и исписанных простыней, которые вы можете продавать, перевалило за 700. Время пролетело незаметно. Ведь в приближении к черной дыре собственное время замедляется. Стареют те, кто не пишет. Впрочем, черная не такая уж и черная, как выясняется в процессе. Да и у меня самого в стремительном движении почему-то посветлели волосы.

Квартирка реорганизовалась полностью. Свежие силы с молодой парой ворвались и преобразили прежний альбион. Диван, который они оставили нетленным по моей просьбе, как кусок иного пространства или неместного измерения вклинивается в новый цивилизованный мир несоразмерным айсбергом. На нем я проплываю для созерцаний и как тюлень обыкновенный на огни небоскребов современного Нью-Йорка машу в целях знакомства плавником. Даже замок в двери ушел уплыл в квартирковую историю. И новый вращательный код доступа к воротам искусства молодые квартиранты выдали мне с великодушием. Из нового интерьера меня радует, что появились иконы. Надеюсь, эти будут смирять меня при поиске вдохновения со всеми параллельными булгакионами. Изменилась не только квартирка. В подъезде в шахте лифта ушел на покой и расхлябанный чавкающий дверями лифт, бесконечно открывающий и закрывающий пасть. Вместо него теперь современный блестящий просторный и вежливо женски говорящий преемник с электронным дисплеем из алых цифр. Парадные двери сомкнулись магнитом домофона. Теперь воздушные потоки не выветривают затхлость цоколя, и вечно пахнущая под лестницей тухлятина напоминает о себе.

Но однозначно прежним осталось вдохновение, или тот газ, который влетает в душу Вжигоря, когда он пересекает порог дома, шахты лифта, квартиры. Золотыми крупицами оно распределяется по всему организму, и автор также рьяно внедряет кончики пальцев в клаву для написания быстрых слов. Компьютер у него то же, что и 20 лет назад, когда литератор подкладывал его во французском аэропорту себе под голову вместо подушки. Важно, чтоб изменения были рубежом перехода к новому. Важно, чтоб он был осознанным, своевременным и действовал со знаком плюс. Прибавляйте.

* * *

Еще на подходе к волшебной каморке из-под тачек и талого льда, с газонов, из мусорок, из пакетов мусорок, из подворотен и даже с подошв прохожих ко мне в карманы всасываются, выкатываются веселые слова - ловкие серебряные спиральки, бронзовые пружинки. Ползут позванивая, скрежеща зубцами по асфальту, дрыхтая подшипниками по бордюрам, громыхая шестеренками по козырькам и трубам. Они будят спящих в невидимых полках субъектов творчества. Муз нечеловеческой природы. И за словами - персонажи - коты, рыцари, актеры, серафимы, гномы по искусству, мини-женщины, кляксы, изобретения воображения букетом выглядывают из-за углов на меня, перемигиваются: "вот идет Вжигорь нас оживлять". Они прихорашиваются у зеркал луж, гребнями веток причесываются, помаду из глины используют, кому надо. Стучат у подъезда каблучками и просятся на развлечение дискотеки моего пера. Прохожие с банальных траекторий, которые плывут с работ, аптек, рынков, зефирков и простых нетворческих квартир, смотрят на меня с подозрением. Взором в бороде Вжигоря ухватывают неладное, неожиданное, даже опасное. Но объяснить его радость не в состоянии. Вот и скалятся, и отторгают, и обтекают для безопасного расстояния.
Жигорь тянет крюк пера к подъездной двери, словам и героям кричит:
- В куртку запрыгивайте, в картуз закрючивайтесь, в завитушки бородки впивайтесь.
Они шуруют с восхищением, мы спешим ко мне в дом. Резиновой, глумливой, но беззубой пастью лифт улыбается, поедает нас, выплевывает нас, а мы выплевываем в самиздаты салфетки с приключениями, где черным по белому написано. Не знаю, спасают ли вас наши слова?

Даже если проблескивает весна какого-то порядкового номера, и мои подчиненные с тоской по недостижимой свободе смотрят в окно, спуску им не даю. В квартире как на плацу: слова - расставленные в ряд перед вами шуты в колпачках. Совершенно на многое способны, но распущены до безобразия! Пока я топал в квартирку, они шушукались про меня в своих ящиках, щебетали про меня смешные и неприличные гадости. Пока я маршировал, улыбался налево и неналево, я не подозревал о заговоре. Зато когда на лобное место вхожу, хватаю золотой хлыст. Вот тут эти сплетники вмиг и выстраиваются по струнке. Вжиг-карабас из меня отменный. "Колпачки" ведь понимают только грубую силу. Поэтому упражнение номер 1: бьем бичом по слову, и оно пляшет. Оно принимает неожиданные арлекинские позы. Оно радует нас, оно заставляет хихикать при каждом новом положении.
Порой, словечки Вжигоподчиненные пропитываются ко мне уважением и не из-за кнутика. Хоть и скалятся порой, да погавкивают. Эти созерцают мое примерное поведение, как я брожу в смиренном тонусе мысли, как отворачиваюсь от всех разудалых девушек, как впитываю добродетель в разноцветные свечки организма, и сами приобретают кротость. Ну тогда совсем легко. Кнутовище можно на полочку отложить. Через пылесосы пальцев спиральки летят в текстовые салфетки, выстраиваются по пустым ячейкам в гармонию. От качества результата Карабас засыпает.

Обратно иду пустым. На улице ни одного непримененного творческого ловца не валяется. Все, кто меня ждал, измождены и попрятались. Все в норах зализывают шрамы от плетей. И прохожие обратно возвращаются. Уже не в таком страхе. Уже авоськи полны натурального съедобного банального, главное - актуального. Я ничем не отличаюсь от них. Я тоже лишен их страха. Сливаюсь в общей толпе. Фррррр. «Эй. Водитель, не закрывайте двери пожалуйста.»

Вот только на квартирке стал появляться лишь забрать деньги квартирантов, 20 минут пожать туловищем диван и сбежать на пространство улиц. Очень ограниченная литература. Не смотря, что окно также давится солнечным светом литературы, и стекло скрипя изгибается под его давлением пузырем, и в центре комнаты катится большой лиловый шар, лень выжимания из себя метафор пока одолела. В былые денечки покорный вам Вжигорь трещал клавишами весь световой день как угорелый, не знал передыхов в вообразительном искусстве. Возможно он узнал искус написания крупной прозы, а о коротком квартрирочном рассказе ханжески позабыл. А ведь именно этот жанр заряжает вас бодростью, именно за этот жанр Бунин получил нобелевку. Ведь именно малое в совокупности слепляет настоящее большое...

Не знаю, сколько нам с квартиркой уделять друг другу дань жертвы внимания, но делать это надо не из-за денег, а из-за нобелевки. Знаете, я действительно накалякал гигантское кол-во рассказов и даже книжек, и бригада художников не успевает рождать к ним иллюстрации, но если остановиться и почить в неге тщеславной лени, то все наработанное потеряет первобытный замысел и бросит с плюсом влиять на людей. Ведь вы равняетесь на меня, только если я сейчас пишу. Укоризненный пучок внимания с той стороны портала прозы не одобряет рассусоливать. Каждый день автор обязан давать пример настоящего времени. Считайте, за лень я извинился и продолжаю пахоту квартиро-литературного огорода.