Мишкино детство. Глава 3. Семья

                Глава 3. Семья.
        Приезд сестры, для Мишки всегда, был большой радостью. Люба была для него второй мамой, сколько он себя помнил, она всегда была рядом: водилась с ним, когда он был маленький,  вытирала его слёзы и сопли, лечила цыпки и ссадины, а когда приезжала в гости, то всегда привозила ему и Коле гостинцы. Вот и на этот раз Мишке и Коле  достались обновки: каждому свитерок, хлопчатобумажные брючки и дерматиновые ботинки, но это всё к школе.   Мишке достался свитер  зелёный, а Коле коричневый, чтобы не путали и не ссорились каждый раз.  Хоть  Коля и был старше Мишки, но он был щуплый, и младший брат уже  почти догнал его  ростом. Мама говорила – растёт он медленно потому, что  родился в голод,  у неё не было молока, и она кормила его макухой завёрнутой в тряпочку -  выжил он чудом. Люба была старше Мишки на  двенадцать лет и уже три года жила  вдали от семьи.  Окончив десять классов, она поступила  учиться на токаря и уехала в город Луганск.  После учёбы,  сестра уже два года работала на  машиностроительном заводе. Жила она в общежитие, а  так как от Луганска до городка было  всего  три часа езды поездом, частенько навещала отчий дом. После смерти отца, маме начислили пенсию,  по потере кормильца, в размере двадцать семь рублей, прожить и поставить на ноги двоих мальчишек на эти деньги, было очень  не просто, Люба это понимала и чем могла,  помогала маме. Луганск большой город и там,  на барахолке можно было дёшево купить  поношенные детские вещи, пускай даже залатанные или потёртые,  –  выбирать не приходилось, главное чтобы было в чём ходить в школу, и гулять на улице.  Какой радостью в семье было, когда она в прошлый свой приезд  привезла младшим братьям, каждому по паре валенок. Пусть они были и не новые, пусть больше  на размер или два (всё покупалось на вырост), но зато у каждого  свои! Мишка живо представил себе, как он зимой сможет каждый день выходить на улицу, играть в снежки, кататься на  санках  с горки и радостно засмеялся. Потом он придирчиво осмотрел свои и Колины валенки,  примерил, те и другие, походил в них по комнате,  и окончательно убедившись в том, что его  валенки лучше  -   снял  и отдал на хранение тёте Кате.
             Тётя Катя была родной сестрой мамы. Она была старше мамы, детей у неё не было и жила она  в семье сестры. Так сложилась её жизнь, что она осталась одна. В молодости тётя была красавицей (впрочем, как и мама) от ухажёров и женихов не было отбоя, казалось, что всё в её жизни должно было сложиться хорошо, но судьба распорядилась иначе. Потеряв ещё до войны мужа и сына, от горя  она начала частенько прикладываться к стакану и больше не пыталась устроить свою личную жизнь  -  жила в семье сестры. Мишку тётя Катя любила, впрочем, как и он её. Когда он был совсем маленьким и его спрашивали, кого он любит больше всех, то он отвечал: «Тётю Катю  -  она золотая». Покупая себе бутылочку винца, тётя никогда не забывала про Мишку и всегда приносила ему дешёвых, но так любимых им конфет, под названием «подушечки».  Мишка,  когда был маленький даже спал вместе с тётей Катей, на  кухне за печкой. Кухня  была крохотной, собственно эту каморку даже нельзя было назвать кухней. В ней располагалась  варочная плита «голландка», небольшой стол, изготовленный из фанеры, лавка на которой стояли вёдра с колодезной водой, а на стене была прибита вешалка  для  верхней одежды. В кухне было маленькое подслеповатое оконце, которое выходило на огород. Между печкой и стеной  расстояние  было примерно  метра полтора. В этом закутке, на матрасе, расстеленном на  полу, и спала тётя Катя. 
          Домик, в котором жила Мишкина семья был крохотный. Он был разделён   дощатой перегородкой на кухню и комнату. В комнате стояли две кровати. Одна была широкая с панцирной сеткой и никелированными   дугами спинок -  на ней спали  братья, а на другой поуже  -  односпальной, у которой вместо сетки  были  доски -  спала мама.  Между кроватями у окна стоял стол, в углу была этажерка с книгами, у противоположной стены возвышался сундук. На стене висел репродуктор – круглая чёрная  «тарелка» с  бумажным диффузором и часы-ходики.  Репродуктор не выключался ни днём ни ночью.Над столом висела лампочка без абажура, а посередине комнаты стоял  столб, который подпирал  прогнувшуюся потолочную балку.  Пол, в комнате и на кухне был земляной, застеленный  домоткаными половиками. Стены и потолок  побелены мелом, слава Богу,  его было достаточно вокруг. Домик был типичной украинской мазанкой, без фундамента, стены были построены из деревянных кольев,  вбитых в землю и обвитых  ивовыми ветками, а потом обмазанных глиной. Мазанка  была покрыта камышом, два маленьких окошка выходили на улицу, а одно во двор. Они закрывались деревянными ставнями, а поверх ставней  были ещё  запоры – металлическая полоса, прижимающая ставни к окну и штырь с отверстием на конце, который засовывался вовнутрь хаты и фиксировался там шплинтом. Когда был жив отец, а сёстры ещё жили дома, то в хатке площадью  примерно пятнадцать квадратных метров проживало семь человек. Отец, мама  и сёстры спали на кроватях, Коля на сундуке, а тётя Катя и Мишка в кухне  на полу. Места хватало всем, как говорят в тесноте, да не в обиде.
      Другую Мишкину сестру  звали Тамара, окончив местное педучилище, она по направлению уехала работать в далёкий Узбекистан. Там вышла замуж, а совсем  недавно возвратилась вместе с мужем и маленьким сыном на малую родину. Здесь она и  муж устроились  работать в школу – сестра учителем начальных классов, а её муж вёл уроки пения.    Школа  была расположена в отдельно стоящем посёлке, который находился от Монастырки по другую сторону железной дороги  и назывался Соцгородок.  В посёлке жили в основном  работники железной дороги, он был застроен  двухэтажными домами с центральным отоплением и водопроводом. Всё,  что было на территории посёлка: жилые дома, средняя школа, детские сады, стадион, клуб и магазины принадлежали железной дороге. От Монастырки до Соцгородка было  примерно километра три. Нужно было пройти по территории вагонного депо, пересечь нескончаемое количество железнодорожных путей (что было небезопасно) а там уже и до Соцгородка рукой подать. Сестра  почти сразу получила двухкомнатную квартиру в новом  кирпичном доме. Квартира была просторной, светлой, с высокими потолками, а стены  оклеены обоями. Все очень радовались этому.  Мама, прожившая всю жизнь в нужде и бедности, плакала от счастья за дочку, а Мишка важно расхаживал по квартире, выходил на балкон, заглядывал в кладовку, пытался отыскать печку и думал, а как они будут жить зимой без печки,  замёрзнут же! Потом он не выдержал и спросил: «А где печка»? Муж сестры Николай, рассмеялся и показал на какую-то железную гармошку, висевшую под окном: «Вот она». Мишка, конечно, его не понял, но переспрашивать не стал. Важничал он ещё потому, что  теперь был дядя. Сын сестры  -  Славик, которому недавно исполнился год, приходился ему племянником. Разница в возрасте  была семь лет, и Мишку распирала от гордости – он дядя!  Вот он тот, кто младше его и когда подрастет, будет завидовать его возрасту, как он завидует брату, и даже будет называть его дядя Миша!               
              Обе сестры, и Тамара, и Люба появились на свет ещё до войны,  тогда Мишкина семья   жила на другой окраине городка - Пушкарке. Она так называлась  с незапамятных  времён, когда городок ещё был крепостью здесь  жили пушкари, то есть по-нынешнему артиллеристы. Пушкарка начиналась от железнодорожного вокзала и тянулась  одной улицей на несколько километров. На Пушкарке  жили и Мишкины родители, а также родители родителей, то есть дедушки и бабушки.  Отец и мама родились ещё задолго до революции  Мама жила  в зажиточной семье, её отец  Тимофей был крепкий хозяин и содержал постоялый двор,  или как бы сейчас сказали гостиницу.  Постоялый двор  состоял  из навесов и конюшни, а также двухэтажного  кирпичного дома  и находился в непосредственной близости от вокзала. На постоялом дворе  останавливались  мужики, приезжавшие  из окрестных сёл и посёлков торговать в выходные  на базаре. Неделями жили купцы из дальних и ближних  городов прибывшие по своим торговым делам. Проживали служащие железной дороги, командированные по служебной надобности  в городок. На постоялом дворе можно было оставить, накормить и подковать лошадей, на первом этаже был трактир, где постояльцы могли покушать и выпить. Дела у   Тимофея  шли хорошо, постоялый двор приносил стабильный доход. Кроме постоялого двора  у него ещё был просторный дом, рубленный из дубовых брёвен, а так же надел  земли пять десятин,  по-нынешнему  более пяти гектаров, на которых он сеял овёс и подсолнухи. Овёс почти весь уходил на корм лошадей постояльцам, а подсолнечные семечки он сдавал  на маслозавод или на мелкие маслобойни, которых в окрестности было множество. Подрастали у Тимофея три дочки, одна краше другой. Старшая Катя, была вся в мать - черноглазая и чернобровая красавица, она была весёлой, непослушной, любила шумные посиделки и праздники, и за ней нужен был глаз да глаз.  Средняя Аня или как всё её звали Нюра -  русоволосая и сероглазая была  приветливой, жизнерадостной,  а главное похожей на отца. Младшая Феклуша  в отличие от сестёр не блистала красотой, но была трудолюбива, скромна и послушна. Тимофей любил всех своих дочерей, желал им счастья, и для каждой из них  у него было приготовлено богатое приданное.  Но он понимал, что дочери, как птицы разлетятся из родного гнезда, а дело своей жизни передать будет некому. Сыновей  у него не было, и он постоянно задумывался, как выйти из этого положения. Лучшим выходом он видел,  найти такого зятя, которому он мог бы  полностью довериться и передать свои дела. Больше всех Тимофей любил среднюю  дочку Нюру, и ему хотелась, чтобы она осталась хозяйкой и продолжателем его дела. Благополучие к нему пришло не само по себе. К нему годами  шли его отец и дед, и было бы  обидно, если  это всё оборвётся на нём. Хотя он, конечно, понимал – наследника у него нет,  а это значит, род  Быковых  на нём закончится.
     Другого Мишкиного деда по отцовской линии звали Яков. Жил он  недалеко от вокзала и работал в железнодорожных мастерских слесарем. В мастерских Якова ценили, как хорошего специалиста, но труд там был тяжёлый, а рабочий день длинный. При всём при этом  у Якова был  вспыльчивый характер, в суждениях  он был несдержан  и  всегда хотел добиться справедливости.   Не мог Яков, молча пройти мимо, если унижали  или  обижали кого нибудь, всегда скажет  слово в защиту, посочувствует или же  открыто станет на его сторону. И от этого имел в жизни много неприятностей. Семья Якова жила не богато, жена его часто болела и все заботы по дому легли на плечи старшей дочери. Детей у него было четверо -  два мальчика и две девочки. Старшую в семье все звали Сюня,  хотя полное её имя было Ксения, за ней по возрасту шёл  Ваня, потом Наташа и младшенький  Алёша.  Сюня и Ваня унаследовали характер отца, были так же вспыльчивы и несдержанны, а Ваня и внешне был очень похож на него. У него так же, как у отца были  тёмно-русые,  волнистые,  густые волосы и голубые глаза.   Сестра Сюня была старше Вани на пять лет и  для своих младших братьев и сестры была абсолютным авторитетом.  Она готовила пищу, стирала, ухаживала за мамой и детьми, младшие братья и сестра беспрекословно слушали её и чем могли, помогали. Когда началась война с  Германией, в семье поселилась тревога, все боялись, что отца могут мобилизовать на фронт, но этого не случилось – железная дорога наложила на него, как нужного специалиста «бронь» и все успокоились. Жизнь в семье шла своим привычным чередом,  дети подрастали, война, как писали в газетах, должна была скоро закончиться победой русской армии. Но внезапно течение этой  привычной жизни было нарушено, в городок пришло известие, что от престола отрёкся царь. Власть в стране перешла в руки Временного правительства. В лексиконе жителей городка  появилось новое слово  - революция. До этого спокойный  и даже сонный городок пришёл в движение. Откуда-то появились агитаторы с красными бантами на груди, на привокзальной площади стали собираться митинги. На таких митингах всё чаще звучали крамольные слова: «Свобода, равенство, братство»! В городке появились  самовольно  оставившие фронт солдаты, или проще сказать дезертиры. В серых папахах и серых шинелях, с винтовками, они возвращались домой. Переодевались в гражданскую одежду, а винтовки смазывали и прятали до лучших времён – авось пригодится!  Дезертиры, оставившие фронт рассказывали об ужасах войны, о продажности и бездарности командиров и генералов. Никто их не преследовал, не ловил и не судил – устои рушились, страна разваливалась на глазах.  В железнодорожные мастерские  зачастили представители различных партий, которых в стране появилось великое множество, они агитировали рабочих примкнуть именно к ним, обещая все блага, но рабочие угрюмо выслушав очередного агитатора, расходились по своим местам. Так прошли весна и лето. Наступила осень и телеграфные ленты принесли новую новость - в Петрограде, было свергнуто Временное правительства, и к власти пришли  большевики. Городок снова  забурлил, из  Воронежа  прибыли большевистские комиссары, был избран  «Совет рабочих и солдатских депутатов»  вся полнота власти была сосредоточена в его руках.  В железнодорожных мастерских тоже появился «Совет рабочих», в него избрали и Якова. А потом  началась гражданская война, и страна разделилась на красных и белых. В городке  часто возникало безвластие, он переходил из рук в руки то одних, то других, а иногда его занимали  самозваные атаманы. Был такой период, что власть в городке принадлежала небезызвестной атаману Марусе.
         Армия  Деникина наступала с юга на Москву, и городок оказался на пути казачьего корпуса генерала Шкуро. Жиденькие отряды красногвардейцев,  пытавшиеся встать на  пути белого генерала, были смяты и откатились к Орлу и Туле, с этими отрядами под  Орлом оказался и Яков. Казалось ещё чуть-чуть, и поход Деникина увенчается успехом = будет взята Москва..  Но растянутость фронта, отсутствие поддержки местного населения, позволила красным переломить ситуацию.  Осенью девятнадцатого года Конная армия   Будённого  опрокинула фронт белых и пошла, вперёд освобождая  большие и малые населённые пункты. С будёновцами  возвратился в городок и раненый в грудь Яков. В семье была большая радость по случаю возвращения отца. Вместе  с отцом в их дом пришёл молодой казак -  боевой  командир эскадрона, и Сюня, будучи уже девятнадцатилетней девушкой влюбилась в него с первого взгляда. Отдохнув три дня, будёновцы  покинули городок. Вместе с ними покинула его в качестве сестры милосердия и Сюня. Возвратится она  только в двадцать втором году, похоронив своего возлюбленного где-то за Бугом, во время польского похода Первой Конной. За эти годы она видела много смертей, не раз ходила в атаки в конном строю,  научилась убивать людей и много раз могла  погибнуть и сама. Она стало несгибаемым бойцом за народное счастье. Война выжгла её душу и ожесточила сердце.  За те три года, что её не было дома   братья и сестра подросли, но вдобавок к болезни матери,   чахоткой заболел отец. Сюня опять приняла бразды правления семьёй в свои руки. Кроме того она активно включилась в общественную работу - стала председателем комитета бедноты (комбеда), на голове у неё всегда была повязана красная косынка,  она не верила в существование  Бога и готова была строить новое справедливое общество. Гражданская война закончилась, оставив после себя разруху,  голод  и военный коммунизм.
         Перемены, охватившие страну, коснулись и Тимофея. Революция и последовавшая за ней гражданская война  не способствовали процветанию его хозяйства. Постояльцев  было всё меньше и меньше. Купцы и служащие железной дороги больше не приезжали в городок, шумные базары исчезли. А постоянно меняющиеся власти  реквизировали лошадей и фураж, домашний скот и птицу. Поля засевать было нечем, и Тимофей еле-еле сводил концы с концами. Не примкнув ни к белым, ни к красным, он просто пытался выжить и сохранить семью в это непросто время. Но война закончилась,   и наступила мирная жизнь.   Чтобы  поправить дела в разрушенной стране большевики объявили новую экономическую политику (НЭП), поощрялась частная инициатива, и Тимофей воспрянул духом,  он прибрёл патент и на законных основаниях  стал содержать постоялый двор. Дела у него опять пошли в гору.
      Несмотря на все потрясения, жизнь  невозможно было остановить, и она  брала своё.   Дочки Тимофея выросли и вступили  в тот возраст, когда  на них заглядывались  парни, а сами они уже мечтали  о замужестве. Молодежь, как и раньше вечерами  собиралась на посиделки: лузгали семечки, танцевали под гармошку, играли в разные игры. Нюра тоже ходила  с сёстрами и подружками, как все говорили «на улицу».  Парни и девушки собиралась на околице, и каждый раз, когда Нюра приходила туда, то всегда с замиранием сердца искала глазами Ваню – пришёл или нет? Даже самой себе она не хотела признаваться, что он ей очень нравился. Ваня был на два года старше её, лицо у него было открытое, глаза голубые, тёмно-русый волос он зачёсывал назад. Но  она знала, что им не суждено  быть вместе - отец никогда не согласится, чтобы они поженились, потому, что  Ваня был из бедной семьи.
         К восемнадцати годам  Нюра расцвела, её щечки были, как спелые яблочки, русая коса достигала пояса, серые глаза манили своей глубиной.  Приталенная кофточка туго облегала упругую девичью грудь и выгодно подчёркивала её тонкую  талию. Нюра чувствовала, что она  Ване тоже не безразлична,  просто он не решается признаться ей в этом. Да и случая подходящего пока не выпадало  – Нюра всегда приходила  на «улицу» с сестрой. Но однажды случилась так, что она пришла одна, и он, набравшись храбрости, попросил разрешения проводить её домой. Вот после этого вечера их  любовь только росла и крепла.
       В  двадцать седьмом году  Ване исполнилось двадцать лет и его  призвали в Красную армию, Нюра обещала ждать. И она честно ждала его,  редко ходила на посиделки, а больше времени проводила дома. Два года ей показались вечностью.
            НЭП потихоньку свернули,  и в  стране  началась коллективизация, ликвидировались единоличные хозяйства и создавались колхозы. Партией была поставлена задача: «Уничтожить  кулаков, как класс»! Сюня, как председатель комбеда, с пролетарской беспощадностью объявила войну  классовым врагам. Она составлялись списки семей на раскулачивание  и высылку  на Север. Над Тимофеем сгущались тучи, его семья попала в  списки на раскулачивание. На счастье Тимофея в это же самое время,  отслужив два года, вернулся из  армии Иван. Случайно  увидев эти списки у сестры, он долго уговаривал её вычеркнуть  семью Нюры из них, но она была непреклонна. Тогда он заявил: «Я не могу жить без Нюры и уеду в ссылку вместе с ней». И это подействовало на Сюню, как старшая в семье она не могла допустить, чтобы младший брат ушёл из-под её влияния.  Сюня пошла к Тимофею и  поставила ему условия  -   он выдаёт Нюру замуж за Ивана, а взамен его семью не отправят в ссылку. Да, его раскулачат, заберут в колхоз постоялый двор, лошадей, скотину и землю, но  он и его близкие останутся живы и ещё им  оставют его  дом.  Поговорив с дочкой, и узнав, что она давно  уже любит Ваню, Тимофей скрепя сердце согласился. Сыграли  скромную свадьбу и молодые Иван да Анна зажили в любви и согласие. Но их счастье длилось не долго. Через  год   в стране разразился жесточайший голод, смерть косила людей налево и направо, люди пухли от голода, ели кошек и собак, крыс и мышей, варили суп из лебеды и крапивы. Почти одновременно в начале весны умерли родители Ивана, а своего первенца Нюры  родила мёртвым.
        Этот брак не принёс никому счастья – Тимофей очень переживал за любимую дочку, не так он видел  её будущее. Ещё больше он переживал, что хозяйство, которое непосильным трудом создавали его отец и дед пошло прахом. На постоялом дворе теперь была МТС (машинно-тракторная станция), а его лошади, скотина и земли были в колхозе. Сюня была недовольна тем, что  брат пошёл наперекор её воле. Невестку она не любила, проявляла к ней неприязнь, и это чувство она испытывала к Нюре до конца своей жизни. 
         В тридцать пятом году  у Ивана и Нюры родилась  девочка, назвали её Тамарой. В этом же году тихо ушли в иной мир   отец и мать Нюры. А ещё через год Нюра родила ещё одну дочку Валю, а через два года  -  Любу. Потом события имели только негативный оттенок. В тридцать девятом году началась война с финнами. Ивана призвали в армию, к счастью вскоре всё быстро закончилась, и муж вернулся домой живой и невредимый. Но и  в этот раз их счастье продлилось недолго.
           Летом сорок первого года  Германия напала на Советский Союз. Уже в июле этого года Ивана мобилизовали в действующую армию, и их разлука длилась долгие четыре года. С тремя маленькими детьми на руках Нюра осталась  в отцовском доме. Через железнодорожную станцию  с запада на восток днём и ночью  шли эшелоны с оборудованием  заводов,  вывозимым за Урал с оккупируемых врагов территорий.  Санитарные поезда, набитые под завязку ранеными бойцами, тоже шли с запада на восток. А в обратную сторону в основном по ночам двигались воинские эшелоны с живой силой и техникой. Железнодорожный узел ежедневно  бомбили вражеские самолёты, от бомбёжек сгорела нефтебаза,  немецкие бомбы попадали в жилые дома промышленные и складские помещения.
         Пережив зиму и натерпевшись страху под бомбёжками, Нюра с сестрами, решила уйти в деревню, тем более, что фронт уже приближался к городку. И однажды июльским утром  они, собрав минимум  необходимых вещей и забрав детей, вышли за околицу Пушкарки.  Впереди их и сзади на восток двигались беженцы. Нагруженные узлами, с маленькими детьми на руках, с тележками люди пытались уйти от беды.  Внезапно на западе  появились самолёты с крестами на крыльях,  увидев их люди, попадали на землю. На бреющем полёте  поливая мирных людей из пулеметов, самолёты пронеслись над землёй. Прикрыв своими телами ничего не понимающих и плачущих детей,  беззвучно шепча молитвы, женщины,  не двигаясь, лежали  на земле. Самолёты уже улетели, но люди всё лежали, боясь поднять голову и не веря, что они остались живы. Выждав  какое-то время, те кто остался жив, встали  и побрели дальше, а кого настигла вражеская пуля, навсегда остались лежать  в чистом поле под лучами знойного июльского солнца.
            Русские люди очень сердобольные,  общая беда  сделала их почти родными. В деревне расположенной примерно  в двадцати километрах от городка, сёстры пережили всю немецкую оккупацию, а вернувшись на Пушкарку, они  обнаружили, что на месте родительского дома  большую воронку. И опять её с детьми приютили,  чужие люди. До  Победы было ещё очень далеко,  общие тяготы и лишения  усугубились  ещё одним горем,  обрушившимся на Нюру - от болезни умерла дочка Валя. Но всё когда нибудь кончается, закончилась и война, а в сорок шестом вернулся домой её Ваня. Дом был разрушен, жить было негде, нужно было как-то устраивать мирную жизнь, растить детей и они за небольшие деньги купили на Монастырке маленькую хатку. Эта хатка на долгие годы стала родным домом Мишке и всей его семье. Жизнь продолжалась.