Остров. Часть 8. Глава 1

ЧАСТЬ VIII.

Мертвый настигает живого.
       (Речел)

Но в мире есть иные области,
Луной мучительной томимы.
Для высшей силы, высшей доблести
Они вовек не достижимы.

Там волны с блесками и всплесками
Непрекращаемого танца,
И там скользит скачками резкими
Корабль Летучего голландца.

Н. Гумилев



Глава I.





И опять черный бархат безлунной ночи стремительно окутал отдыхающее от дневного солнца пространство.  Опять волны укротили свой бег, и поверхность моря стала гладкой, маслянисто-черной. Опять отражения острых маячков ярких южных звезд и огни почти бесшумно скользящей яхты мерно качались на чуть волнуемой глади воды. Грань между морем и небом исчезла. И опять казалось, что судно летит в бездонном мраке мироздания. Стояло редкое для начала октября безветрие, и прохлада еще не напоминала о необходимости набросить на обнаженные плечи ласковую шерсть тонкого пледа.

Речел уже третий час сжимала леера шкафута и, не отрываясь, всматривалась за корму яхты.  Всматривалась туда, где еще задолго до заката солнца за горизонтом исчезла темная полоска островного плоскогорья, а вместе с солнцем в море утонул и усеченный конус островной цитадели. Древний вулкан - символ острова, с которым ее связало за прошедшие месяцы столько событий, что казалось – прошли не месяцы, а годы. Только теперь она поняла, что с этим местом возникла глубокая связь и расставание с ним вызывало щемящую грусть. 

Речел давно уже ничего не видела и поймала себя на том, что надеется заметить хотя бы облачко света над жилым городком или луч случайного прожектора на горе. Но пелена ночи была не проницаема. А горизонт – грань между морем и небом неразличим.

От ставшего уже бессмысленным занятия ее отвлек Тони. Более двух месяцев вынужденного поста сделали его мягким и уступчивым, но Речел не сомневалась, какого рода желание его сжигает. В последние месяцы команда «Ариадны» оказалась оторвана от жен, возлюбленных и просто доступных женщин. В островной гавани, при всем радушии островитян, женщин они были лишены, а кратковременные остановки яхты во время их недавнего круиза по средиземноморью такой возможности им тоже не предоставили. Матросские бордели были в основном в портах, а вот как раз в порты яхта заходила редко и ненадолго.

В плавании по центрам древних цивилизаций Георг хотел, чтобы дети, в первую очередь крестницы, прониклись духом того времени, когда расцвели те города, развалины   которых они осматривали теперь, а бестолковая суета современных восточных портов этому мало способствовала. В портах Греции и Италии кипела жизнь типичных европейских гаваней, а нужны были классическая Эллада, Рим или Финикия. Поэтому для того чтобы создать атмосферу максимально близкую к древнему средиземноморью, яхта бросала якорь в небольших гаванях или часто останавливалась прямо на рейде, как можно ближе к объектам их интереса. Какой-либо другой необходимости заходить в порты у «Ариадны» не было, все нужды судна во время этих плаваний обеспечивала островная база.

Старшие сестры, имевшие своих фаворитов среди команды, в плавании по историческим местам участия не принимали и остались на острове. Но к слову в присутствии матери и они, никогда вольностей с мужчинами не допускали, а Бет внимательно следила за поведением младших дочерей. Им позволялось все, что могло разжечь страсть в мужчинах, но сами они должны были оставаться холодно неприступными – будущие жрицы не имели права оделять своим вниманием недостойных. Обнаженная женская грудь или нога могли вызывать любые чувства у окружающих, но сами обладательницы этих прелестей свои чувства выражать права не имели.

Когда сегодня утром они поднялись на палубу «Ариадны», горящие взгляды моряков сулили женщинам массу удовольствий, стоило только остановить на избраннике призывный взор.  Речел глаз ни на кого не подняла, и Тони решил рискнуть, воспользовавшись правами старого любовника.

- Речь я схожу без тебя с ума. Неужели ты не скучала все это время?
 
Речел не скучала. Она подумала о том, что за все эти месяцы не только, ни разу не вспоминала о своем бывшем любовнике, но и вообще ни о ком из нескончаемого списка своих прошлых мужчин. Появление на «Ариадне» Дика и Макдедли, последующие события, резко изменили течение ее жизни.

Дик… Молодой человек Речел вначале не заинтересовал, и она в отношении его ни каких планов не строила. Да и ее связь с Макдедли была всего лишь попыткой войти в игру, которую затеяли двойняшки.   Все, что было связано с Диком, произошло для нее неожиданно. Случайная ничего не обещавшая любовная связь с неопытным, чистым юношей. Материнское желание помочь попавшему в беду ребенку. Неподдельное сострадание юноша не забыл, и когда беда обрушилась на нее, стал для Речел тем спасательным кругом, который позволил ей вырваться из пучины несчастий, обрушившихся на нее в ту же роковую ночью.

Кошмар учиненного над ними насилия и чудесное избавление. Томительное ожидание последствий того кошмара. И, наконец, уверенность, как в полном выздоровлении, так и в призрачности угрозы выносить в своем чреве отпрыска одного из тех чудовищ, что распяли ее на столе кают-компании в ту ночь. Во всем этом Дик стал для нее неоценимой опорой и остался верным другом даже тогда, когда Речел поняла, что дальнейшее продолжение любовной связи с ним невозможно. Тем более нелепым, казалось предложение Тони.

- Тони! Оставь меня! Между нами больше ничего не будет. Уди.

Любовник считавший, что хорошо знает подругу, попытался игнорировать «женский каприз» и дал волю рукам, но тут же получил жесткий отпор. Речел в бешенстве еле сдерживала себя:

- Убери руки! Не прикасайся ко мне! Иди прочь. Я же тебе сказала, что между нами все кончено.

Помощник Георга был достаточно умен, чтобы вовремя отступить и без дальнейшего выяснения отношений исчез в темноте ночи.

Становилось прохладно, и на палубе делать больше было нечего, но Речел медлила. Бешено колотилось сердце. Назойливый любовник всколыхнул недавние воспоминания.

Остров…  Оскалившаяся рифами и отгороженная береговыми кручами неприступная цитадель. Выжженное солнцем плоскогорье и райские кущи в жерле древнего вулкана стали местом их вынужденного затворничества и местом, где она поняла, получила то, чего раньше никогда не имела.

Она всегда была, по сути, одинока. Не имела и не хотела иметь настоящих друзей. Женщины всегда были соперницами или пытались благодаря ей решить свои проблемы. Мужчины же всегда видели в ней либо привлекательную «телку», которую надо было как можно быстрее затащить в постель, либо пытались использовать ее для достижения своих целей, как Георг.

К слову и она сама всегда считала своих любовников лишь средством достижения каких-либо целей. В лучшем случае любовник был нужен лишь для того, чтобы скоротать время вынужденного безделья.   Секс стал привычкой, от которой она отказаться не могла. Стоило ей хотя бы на небольшое время обойтись без этого привычного развлечения, как она начинала ловить себя на том, что ее начинает привлекать любой не слишком уродливый мужчина. Она начинала фантазировать, мысленно его раздевать, наделяя часто не существующими достоинствами. Если же самец был по-настоящему привлекателен и обращал на нее внимание, мало что уже могло изменить исход их встречи.   Где-то в глубине души она сама себя считала законченной шлюхой.

Только в конце той прошлогодней игры с Роном ей показалось, что, наконец, возможно счастье с одним человеком. Человеком, которого она, кажется, поняла и полюбила. Но он опять разрывался между любовью к ней и непреодолимым влечением к роковым сестрам де Гре. И это стало той стеной, которая их разделила, которую ей преодолеть было не суждено.
 
Гибель Рона вдруг все перевернула, заставила ее посмотреть на свою жизнь по-другому. Остановиться. Впрочем, ненадолго.  Ей опять стало скучно, и приглашение Георга тогда показалось спасительным выходом из создавшегося   положения.   Однако   теперь   она   стала достаточно разборчива в своих связях, и можно было сказать, что была верна Тони занявшему место любовника в ее постели.

Все поставила на свои места кошмарная ночь на «Ариадне». То, что сделали с ними насильники, казалось, навсегда изменило ее жизнь. И дело было не только в грозивших им болезнях и не в угрозе родить от одного из тех ублюдков. Ей стал необходим настоящий друг на всю жизнь. И первым, о ком она стала задумываться, был Дик. Спасительная, трогательная нежность и преданность юноши, его искреннее желание ей помочь не могли не вызвать ответного чувства. 

Изменились отношения и с подругами, по несчастью. Общая беда разрушила существовавшее отчуждение между Речел и сестрами де Гре. Аристократки, никогда не допускавшие в отношении ее грубостей или высокомерия, тем не менее, всегда были отделены от нее стеной традиций, того общества, к которому относились. Речел всегда была для них наемным работником, который должен был выполнять свои обязанности. Та ночь их уровняла, сделала настоящими подругами. Впрочем, не малую роль в этом сыграл и мальчик-лейтенант, чья искренняя дружба помогла им всем в самые трудные дни и объединила их незримыми узами.  Возникла близость с двойняшками, а немного позднее, и дружба с их младшими сестрами.
 
Чувство к Дику осталось светлым даже тогда, когда она поняла, что не может продолжать эту связь, и тогда, когда она    сама молчаливо толкнула его в объятия Лиз. Все, что произошло с ней за это время, не могло не изменить отношение Речел с очевидно ничего непонимающим Тони. Но это было не главным, остров напомнил ей еще об одном человеке, ушедшая любовь которого оказалась важнее всего остального.

Рональд… Почти год назад ей казалось, что это имя, ставшее упреком для больной совести, осталось в прошлом, но остров напомнил о нем и сделал продолжение романа с Диком невозможным. Тем более, немыслимой была бы никому не нужная связь с его разбитным братцем, явные поползновения которого Речел сразу же решительно отмела. Рональд напомнил о себе так, что одна только мысль о связи с другим мужчиной приводила ее в ужас.

***

Первое появление призрака испугало Речел до такой степени, что ужас полностью парализовал ее волю. Она заснула в своей постели, в привычном полумраке знакомой спальни.  Но когда сон прошел, постель стояла в середине не знакомого зала.

Фосфоресцирующий сумрак подземелья размеры, которого невозможно было определить пугал. Волна холода, заставила зябко поежиться и принесла отчетливый запах тления. Так же неожиданно вдруг повеяло жаром, принесшим удушливый запах серы и горелой плоти.

Призрачный свет все отчетливее приобретал оттенки багрового, и чем становилось светлее, тем сильнее становился жар, и смрад горящего мяса. Речел начала терять сознание от невыносимой гари и ей показалось, что  кожа    вот-вот вздуется пузырями и  треснет от близкого огня.

Освещение резко изменилось с багрового на зеленовато-голубое, и облегчением показалась струя ледяного воздуха, которая, однако, опять принесла все усиливающийся запах тления. От страха и холода Речел начало трясти, и она сделала попытку приподняться, натягивая на себя одеяло.

Только теперь она увидела пять фигур странных существ, проступивших из мрака. Козлоногие, заросшие шерстью, рогатые чудовища – толи черти из преисподней, толи сатиры из греческих сказок сопровождали мертвеца, приближавшегося к ней. Клочья истлевшей кожи обнажили местами череп, голые кости шевелились вместо пальцев рук, протягивавшихся к ней. Даже там, где плоть еще сохранилась, она была покрыта отвратительным налетом тления. Труп внушил бы еще больший ужас, если бы не остатки вполне европейского костюма, в который он был одет и который закрывал большую часть разложившегося тела.

Мертвец приближался. От ужаса голос пропал, крик застрял в горле, и Речел попыталась с головой спрятаться под одеяло. Грубые руки сорвали с неё одеяло, схватили за плечи, за волосы и повернули лицом к мертвецу.

Живые, холодные глаза на кошмарном лице внимательно всматривались в неё. Наконец губы скривились в презрительной гримасе:

- Она! – Сердце, казалось, остановилось, и Речел поняла, что настоящий ужас еще впереди.

Теперь козлоногие не церемонились совсем. Девушку схватили за руки и за ноги и стремительно поволокли в разгоравшуюся багровым темноту. Только когда её поставили на ноги, она поняла, что приближается конец этого кошмара.

Высокий зал капища - почти круглой пещеры был освещен светом смоляных факелов и огромных жаровен. В центре возвышался грубый камень алтаря. Вдоль дальней стены на каменных скамьях сидели обнаженные мужские фигуры с головами сказочных чудовищ. Справа высился целый ряд бронзовых столбов к кольцам, которых за руки были прикованы тела полуобнаженных женщин. Лиц женщин Речел не разглядела потому, что на головы их были надеты мешки. Женщины время от времени подавали признаки жизни, но не издавали ни звука. Слева около жаровен толпились козлоногие. Было жарко, смрадно и страшно.

Речел надели на голову мешок и приковали к столбам. Неожиданно оказалось, что мешок не мешал видеть происходящее. А то что   действие начинается она поняла потому, что как только ее козлоногие смешались с толпой, напротив, в центре сидящих поднялась фигура с головой птицы и слегка приподняв тяжелый посох, ударила им в пол.

Удар отозвался гулом колокольной меди. В ответ с сидений поднялись остальные.  «Птица» опять ударил в гонг и указал посохом   на человека с головой крокодила. Все сели. Лишь «Крокодил» остался стоять, сжимая в руке довольно большой черный жезл. Только когда жезл указал на одну из прикованных женщин, Речел поняла, на что он похож. В руке он держал стилизованную копию мужского детородного органа.

Козлоногие бросились к столбам. С женщины сорвали остатки одежды оставив только пресловутый мешок. Жертва пыталась сопротивляться, но на это, никто не обращал внимания. Её приковали к камню. Речел со своего места не могла видеть подробностей того, что происходило, но суть намеренно грубого соития была понятна, тем более, что в нем определенную роль играл все тот же жезл.   Женщина извивалась от боли, но не кричала. Впрочем, она не кричала и тогда, когда «крокодил» сделал свое дело и сел на свое место. Козлоногие вцепились в нее, бросили на пол у жаровен и впечатали ей в плечо раскаленное    тавро, наполнив зал запахом горелой плоти.
 
Уже неподвижное тело уволокли куда-то во мрак, и бронзовый гул известил, что посох опять определил участников обряда. Все повторилось не однократно и Речел, уже сломленная ужасом ждала своей очереди.

Наконец жезл быкоголового чудовища указал на нее. Руки козлоногих раскрыли бронзовые браслеты и вцепились в нее, чтобы тащить на алтарь. Голос вернулся, и Речел закричала. На мгновение ей показалось, что её крик остановил мучителей, но остановило их другое. Перед ними возник все тот же мертвец.

- Прочь от нее! Она моя. – Козлоногие сгинули во мрак, а сквозь тонкую ткань ночной сорочки Речел почувствовала ледяной холод его рук. Сознание уже туманилось, но в память врезались такие знакомые глаза и холод мертвых губ, поцеловавших ее.

Очнулась она опять в своей постели. Луч солнца пробивался сквозь листья зелени, увившей террасу. Вокруг царил мир и покой нарушаемый лишь щебетанием птиц. В доме было тихо. Тесс улетела в Афины встречать мать, а Лиз еще явно не проснулась.

Речел боялась опять заснуть, боялась повторения ночного кошмара, боялась комнаты, где ее настиг пережитый ужас. Девушка   выскочила из постели и бросилась в будуар, как будто спасительная дверь в комнату и кресло могли огородить ее оттого, что ей случилось пережить этой ночью.

Немного успокоившись и убедившись, что кошмар растаял вместе с темнотой, она постаралась восстановить в памяти произошедшее. Все запомнилось так ярко, так живо, что казалось случившимся наяву. Тело, казалось, помнило грубые руки, но, ни синяков, ни царапин не было. И опять вспомнились глаза её ужасного спасителя. Только тогда мысль, которую она малодушно гнала от себя, переросла в уверенность.

- Рон?.. Рон!.. Но это же невозможно! - ей казалось, что она сходит с ума и понимала, что не сможет рассказать кому - либо о произошедшем. 

***

На следующую ночь все повторилось. Речел старалась не спать, как можно дольше. Она зажгла весь свет в спальне. Включила радиолу. Пыталась читать, но все равно провалилась в сон. Проснулась она опять в уже знакомом подземелье от прикосновения грубых лап. Теперь ее стащили с кровать сразу, как только она открыла глаза. Все остальное повторилось почти как в прошлый раз. Только теперь женщинам позволили кричать от боли, а козлоногие стали рычать и выть, причиняя боль.
 
Она с ужасом ждала своей очереди и теперь уже с надеждой глазами искала своего вчерашнего спасителя. Очередь «Быка» приближалась, и она почувствовала облегчение, когда в сумраке проявилась фигура покойника. И когда «Бык» поднялся со своего места, хватаясь за последнюю надежду, Речел крикнула.

- Рон, помоги!
 
Мертвец смерил ее внимательным взглядом и вышел к алтарю. Подняв перед собой руки, твердо сказал «звероголовым»:

- Моя! – Знакомый, ставший спокойным и уверенным голос, гулко раскатился под сводами пещеры.

«Козлоногие» уже освободили девушку от оков и она, не раздумывая, бросилась к нему.

Теперь она уже сама смотрела в его лицо и с удивлением видела, что лицо изменилось. Исчезли клочья кожи, свисавшие с черепа, а сам череп покрылся пергаментом, пусть тронутой тлением, но все же кожи. Костяшки пальцев уже были не такими ледяными, а главное она уже не сомневалась, что перед ней ее брошенный любовник и она сама, повинуясь не осознанному порыву, прильнула к холодному пергаменту этих губ.

Рон отстранился и с тихой благодарностью прошептал.

- Не я спасаю тебя. Это ты спасаешь нас.

Очнулась от сна Речел также, как и прошлым утром. Опять пережитая угроза ужаснула, но и появилась слабая надежда на помощь давнего любовника.

Возвращение Тесс с матерью и детьми, казалось, прервало цепь кошмарных сновидений. Дик опять был рядом, был внимателен и ласков с возлюбленной, был нежно покорен в своих ожиданиях, но Речел уже ясно понимала, что, ни о каких любовных отношениях с лейтенантом не могло идти и речи. И все же она не могла забыть о той помощи, которую ей оказал этот молодой человек. Человек, который теперь был близок ей как никто другой. Человек, дружба с которым была ей дорога.

Беда была в том, что она понимала, что этой дружбе должен был прейти конец, как только   она сообщит ему о разрыве любовных отношений. Дик такого разрыва не заслужил, а у нее не было другого выхода, и она малодушно оттягивало, то, что и так становилась понятно юноше. Его возлюбленная неожиданно охладела к нему и не только близость, но даже попытку вполне невинного поцелуя решительно отвергала.
 
Решимости ей прибавил ужас очередной ночи. Опять зловещее подземелье, смрадный чад багрового пламени и дикий хоровод козлоногих тварей.  На алтаре кричали от муки женщины, а прислужники звероголовых пытались ее схватить и приковать к проклятым столбам. Мешал им в этом Рон, еще мертвенно бледный, но уже вернувший плоть и силу. Только два длинный стальных клинка в его руках не позволяли им схватить свою добычу. Речел слышала тяжелое дыхание Рона и понимала, что он теряет силы. Не зная, как   ему помочь, она бросилась и прижалась всем телом к нему.

Последнее, что она запомнила, это были волосатые лапы, вырывавшие оружие из его рук и умаляющий стон.

- Помоги мне…

На следующий день   она все сказала Дику. Точнее только то, что могла. Если бы она сказала все, даже Дик решил бы что она сошла с ума.

В общем, она сказала, что ей напомнили о человеке, которого она любила и, который любил ее.

- Я поняла, что быть твоей любовницей, это предать его. Я уже однажды его предала, и повторить это еще раз    не могу. Он мне этого не простит, а главное я сама не прощу себе, – Речел не смогла сдержать слез.

- Дик. Прости меня, тебе нужна другая женщина. Если любовница?  То Тесс явно заскучала. Если жена? Найди молоденькую девчонку, которая будет тебя слушаться и нарожает тебе кучу детей. На серьезные отношения с моими подругами не надейся. Дело не в тебе. Дело в нас.

Дик нервно мял пилотку и все больше мрачнел. Исход разговора ему уже был понятен.

- Я верна памяти давно ушедшего. Они верны делу, которому служат их близкие. Я хотела бы   быть твоим другом, верным другом, но большего я тебе не дам, никогда. И поэтому уходи не рви свою душу надеждой.
 
Насупившийся Дик выскочил из комнаты, а вечером прощаясь с девушками, только подтвердил, что принял произошедший разрыв, произнеся фразу, которую двойняшки может быть до конца не оценили:

- Речел ты права.  Верность надо хранить несмотря ни на что.  Я благодарен тебе за то, что ты для меня сделала. Постарайся быть счастливой...

Речел надеялась, что теперь кошмары оставят ее, но призраки пришли той же ночью.  Ее опять тащили, приковывали и, наконец, черный жезл «Быка» показал на нее. Она все время ждала появления своего спасителя. Но надежда таяла с каждым мгновением и практически пропала, когда ее приковали к алтарю и «Бык» вознес над ней свой жезл.

Удар клинка разрубил жезл пополам, и острие уперлось в шею чудовища.

- Не смей! Она моя. – Дикий хохот был ответом.

- Твоя? Так и возьми ее! Чего же ты ждешь? Я или ты значения не имеет. Главное пусть свершиться предначертанное. - «Бык» бросил на пол обломки жезла и встал в строй «звероголовых» уже окруживших алтарь полукругом.

Направленные на Рона жезлы «звероголовых» таили угрозу, да и их «козлоногие» прислужники по другую сторону алтаря явно только ждали команды, чтобы наброситься и растерзать их. Сталь, зажатая в руке Рона, была слабой надеждой. Спасительная мысль была настолько очевидной, что Речел закричала из всех сил.
 
- Рон! Возьми меня.

Её крик как будто разогнал чудовищ. Упавший мрак поглотил их и стал еще сильней, когда один за другим погасли факелы. Бледный багровый свет исходил только от раскаленных углей жаровен.

Мертвенно бледное лицо склонилось над ней. Было страшно, но ледяные руки боли не причиняли, старались ласкать. Сопротивляться не было сил, и чем покорнее становилась она, тем теплее и нежнее становились руки Рона. Насилия не было. Она сама приняла его.

Утром она пробудилась в своей постели больной и разбитой. Прямых следов   произошедшего она не находила, однако память тела была настолько живой и острой, что она по-настоящему испугалась, когда поняла, что где-то глубоко внутри себя желает продолжения ночных свиданий.

***

Кошмары не прошли бесследно. Речел на глазах теряла силы и это, наконец, поняли Лиза и Тесса. Речел пришлось рассказать о своих кошмарах, и сестры протянули ей руку помощи. Двойняшки делом подтвердили, что стали настоящими подругами.

До своего появления на острове, у Речел никогда не было даже подобия близких отношений с крестницами Георга. По сценарию они были соперницами. Впрочем, и в жизни их разделяла пропасть меду теми слоями общества, к которым они принадлежали. Даже на Багамах, когда в их постелях часто спали одни и те же мужчины, отношения оставались ненамного ближе. Речел была для сестер де Гре чужой. Женщиной, которой доверили роль в их общем спектакле, который они разыгрывали под руководством всемогущего режиссера.

Несколько более близкие отношения сложились скорее с их матерью. Но и Бет де Гре только выполняла свои обязанности, исполняя волю Теодоракиса – позаботится об одном из персонажей его очередной «постановки». Речел прекрасно понимала, что точно также аристократка вела бы себя с любой другой девушкой, заботу о которой бы ей поручили.

В течение двух лет Речел была подручной Георга – шлюхой, которая за его деньги должна была соблазнить нужного ему человека. И хотя впоследствии она сама мечтала в любой роли продолжить дело, в которое ее  вовлек «верховный Жрец», разницу между собой и двойняшками она видела ясно. Только после смерти Рона она поняла глубину своих чувств к нему и попыталась вырваться на свободу. Но возлюбленный погиб, и совесть ее довольно быстро успокоилась. «Жрец» с греческого острова и его подручные снова манили ее воображение.  И о ней вспомнили, что собственно и стало причиной всех событий, произошедших с ней в последнее время. Но эти события коренным образам изменили и отношения между женщинами. Общее несчастие. Добровольное заточение на отрезанном от всего мира клочке земли. В конце концов, дружба с Диком их объединили.  Сделали близкими людьми. Настолько близкими, насколько близкими могут быть любящие друг друга женщины.

Участие двойняшек помогло Речел избавиться от ночных кошмаров. Теперь она спала в одной постели с Лиз. Тесса освободила место в постели сестры. Она, наконец, нашла замену неуступчивому Дику. Решительно прибрала к рукам его брата, как только тот рискнул появиться на террасе их дома. Прибрала настолько решительно, что любовное ложе в коттедже, где поселился Ричи, в тот же день было объявлено чуть ли не супружеским.
 
Память прошлого перестала тревожить Речел по ночам, но теперь и она сама   не могла забыть того наслаждения, которое испытала при последней встрече с ушедшим. Тело томилось и просило, но для нее даже в мыслях было неприемлемо заменить образ Рона другим мужчиной.

Ричи оказался куда менее скромным, чем Дик и при первой же возможности попытался проверить «отзывчивость» девушки. Получив явный отпор, он отстал, но при любом удобном случае попытки возобновлял. Даже мысль о связи с мужчиной Речел отвергала. С некоторым недоумением она обнаружила в себе монашескую верность образу, пришедшему в сновидениях.

Однако надо было признать, что Ричи особо Речел не выделял. Его рук не миновали и младшие сестры двойняшек, которые откровенно висли у него на шее, и молодые японки, которые все это время обслуживали подруг и явно были близко с ним знакомы. Впрочем, во всех случаях    дело дальше тесных объятий не шло и Речел, которой Тесс поручила следить за верностью любовника, могла с чистой совестью ее успокоить. Любовник был верен. Мелкие плотские забавы в счет можно было не брать.

Моряк сделал по-настоящему доброе для подруг дело - благодаря ему, девушки тесно сошлись с японками. Впервые дни пребывания на острове у них даже ни возникало мысли о близком знакомстве с этим холодновато - корректными азиатками. Вначале Речел казалось, что даже легкие платья горничных на них сидят, как мундиры военных, а невозмутимый покой лиц не может нарушить ничто на свете.

Ричи растопил лед в отношениях азиаток с подругами, а события, которые вскоре вовлекли в свой водоворот всех, сблизили их до такой степени, что они стали настоящими, близкими друзьями. Друзьями внимательными, чуткими, всегда оказывавшимися «в нужном месте и в нужное время». Кроме всего прочего японки обладали такими специфическими талантами, что удивили даже двойняшек и тем более, куда менее сведущую Речел.

Девушка получила возможность сбрасывать груз истомленного желанием тела не только с двойняшками, но и с новыми подругами. Более того, в конце концов, они стали основными партнерами, помогавшими ей израсходовать весь запас неизрасходованной страсти. Любовная связь с женщинами не казалась изменой «ушедшему», тем более, что ни сестры, ни тем более японки на ее верность и не думали претендовать. 

Дружба с двойняшками не угасла, но события, в центре которых они оказались, просто на время их развели. Речел, двойняшки, Дик и его брат, да и все их окружение стали участниками грандиозного открытия, которое, казалось, давало возможность объяснить всю мистику произошедшего с ней за это время.

  Мистическая связь ее сновидений с капищем самых разнузданных древних религий Средиземноморья для нее была очевидна. Она была убеждена, что все, что с ней произошло, не было случайностью, и она надеялась на новую встречу с Роном, одновременно ужасаясь чудовищ, его окружавших.

Девушка постаралась быть подальше от пещеры, и вся отдалась работе ныряльщиков в лагуне. В начале Ричи ее просто заставил надеть баллоны акваланга, и с ней произошло все тоже, что   было с остальными девушками. Первые же погружения показали ей такой удивительный, прекрасный, ни на что не похожий мир, наделили такой свободой передвижения в пространстве, что она искренне была рада тому, что не стала копаться в прахе забытых пещер.

Ричи, как моряк, естественно был руководителем группы подводников и вначале был озабочен только тем, как развлечь собравшуюся вокруг него компанию молодежи. Подводная охота казалась единственным достойным занятием.  Берти и молодые японки живо поддерживали командира в его развлечении. Марго же и Вив вместе с Речел, напротив, отдавали все время поискам подводных чудес. Рыбы, моллюски, актинии и прочая морская живность завораживали своей красотой и девушки были искренне рады, когда Макдедли, узнав об их увлечении, подарил им фотокамеру для подводной съемки. Речел, имевшая представление о фотографии, довольно быстро ее освоила и стала основным подводным «репортером». Все, что заслуживало внимания, оставалось на пленке, и теперь они могли поделиться увиденным с другими.

Собственно, первенство в подводных находках принадлежало тоже им. Пушки с французского фрегата нашла Маргарет, а первые снимки сделала Речел. Девушки дали всем остальным по-настоящему достойное приложение сил.

Речел была старшей и единственной, опытной женщиной в этой компании, к тому же старавшейся вести себя с молоденькими девчонками на равных и это сразу создало между ними доверительные отношения. Она стала тем человеком, к которому девушки в первую очередь обращались со своими проблемами.  Неожиданно для самой себя, это помогло ей в то время занять место старших сестер, в отношении Маргарет и Вивьен. Да в немалой степени и Берти, который беспрекословно признал авторитет тети Речел, особенно, когда Ричи унес с острова очередной приказ командиров. А молоденькие японки просто стали ее близкими подругами-любовницами.

Точно также, она быстро поладила с Саэко, когда та стала руководителем подводников, после ухода Ричи и не было   никаких проблем, когда командиром стал Дик. Благодаря ему, подводные пловцы стали основными героями открытия того, что про себя Речел в последствии всегда называла «Капищем».

Залы подземных храмов ни в коей мере не походили на то, что ей привиделось в ее ночных кошмарах, но все что она видела в них, по сути, было их новым воплощением. Даже откровенно поверхностные знания Речел подсказывали ей, что все храмы были местом поклонения разным воплощениям, но все же одной и той же богини.  Во всех храмах она отчетливо находила варианты одних и тех же верований. Скульптура, а главное фрески на стенах не оставляли сомнений в том, какого рода ритуалы здесь совершались. Звероголовые боги, лохматые козлоногие сатиры и фавны сходились с опьяненными экстазом менадами и вакханками. Видеть все это не хотелось. Оживали недавние воспоминания.

За это время Речел успокоилась, и ночные кошмары уже казались чем-то далеким, совсем потерявшим то ощущение реальности, которое так мучило в первое время. Однако отчуждение в отношении мужчин осталось. Бесцеремонная попытка Ричи сблизиться, всколыхнула чувство протеста и рассердила. Возвращение Дика, вызвало искреннюю радость, но не возникло даже мимолетного желания возобновить былую
связь.   Юноша в этом смысле стал безразличен, и она с легким сердцем отдала его Лиз. Дуглас, тесно сотрудничавший с ними в последнее время, как мужчина ее не интересовал уже давно.

Ото всего, что касалось любовных переживаний подруг, она старалась держаться в стороне. Речел безусловно помогала им в их просьбах приглядеть за ветреными любовниками, которые не упускали случая поиграть с младшими сестрами и японками, но сама старалась оставаться подчеркнуто холодной, отстраненной. Еще дальше она отдалилась от их любовных затей, когда сестрицы начали откровенно обольщать Дугласа.

Неожиданным поводом опять стать наперсницей близняшек, было поведение их матери во время пикника, устроенного Макдедли на одном из островов рифовой гряды. Бет так решительно увела кавалера у своих дочерей, с явного одобрения Георга, что те не сочли нужным скрывать своего раздражения, и потребовали перевезти их на ночь на яхту. Увидев шлюпку, Речел решила к ним присоединиться. Возня с малолетками надоела, а кроме того была надежда, что сестры поделятся своими переживаниями.

Двойняшки обрадовались подруге и не собирались оставлять ее в одиночестве.  В свои каюты не пошли. Все вещи давно были на берегу, и нужно было переговорить о многом. Спать решили в облюбованном сестрами еще в прошлый раз салоне. Как только захлопнулась дверь, Тесс позволила себе вернуться к прерванному на время плавания разговору:
 
- Георг так уверен в этом Макдедли, а между прочим, тогда три года назад, он ошибся с тем «фашистом».  И этот «жених», солдафон! Или это уже не имеет значения?

Речел стесняться не собирались, и она неожиданно поняла, что одну из сестер прочат в жены Дугласу, и Лиз только подтвердила это:

- Значение имеет все, и я думаю, что идея нашего замужества возникла не случайно - ему нужен Дуглас. Точнее его возможности и ради того, чтобы привязать его к себе он, не задумываясь, отдаст ему в жены любую из нас.

Тесса уже не скрывала раздражения:

- Думаю, и мать легла под него по этой же причине. Мы слишком долго с ним возились. Интересно, что она будет говорить утром? 

Лиз насупилась.

- А мне не интересно! Важнее, что будем говорить мы? Сделаем вид, что ничего не заметили? – И уже обращаясь к Речел, добавила.

- Да он, наверное, считает всех нас законченными шлюхами!

- Вот именно, – с горечью согласилась Тесс.

Речел впервые видела, что сестры ревновали своего избранника к матери и где-то в глубине души сознавала, что они будут ревновать его и к друг, другу. Никогда раньше ревности между сестрами она не наблюдала, но была уверена, что если она и возникнет, они в конце концов   найдут способ поделить любовника. Дальнейший разговор этой ночью только укрепил Речел в этой уверенности.

***

Когда Речел открыла глаза, Лиз уже проснулась и сидела, откинувшись на спинку дивана. Солнце давно взошло и матросы, громко переговариваясь, драили палубу. Тесс лежала рядом с сестрой, и старательно закрывала глаза, делая вид, что не слышит всей этой возни. Видя, что подруга проснулась, близняшка не стала считаться с притворством сестры, и бесцеремонно растолкала недовольную Тесс.

- Вставай! Нечего придуриваться.
 
Лиз соскочила с постели и не заботясь об одежде подошла к окну. Речел потягиваясь, накинула купальный халат и присоединилась к ней.

Из окна салона было прекрасно видно все, что происходило на палубе. Бет де Гре с Георгом беседовали у борта яхты и явно прибывали в хорошем настроении. Вид довольной матери явно расстроил Лиз. А окончательно испортил ей утро воздушный поцелуй, который мать послала кому-то на берегу. Берега Речел не видела, но, кому предназначался поцелуй, догадывалась. Бет, уверенная в своей победе ни от кого ее не скрывала, и раздраженная ее торжеством Лиз тут же испортила настроение сестре, которая еще нежилась в постели.

- Вставай немедленно! Нам преподали урок и теперь посылают воздушные поцелуи любовнику. Ну что же, сами виноваты! Теперь придется учиться у старших. Одевайся, надо узнать, что день, грядущий нам готовит. 
 
Впрочем, Тесса еще не успела толком протереть глаза, как новости сами переступили порог их салона. Без стука открылась дверь, и Георг пропустил вперед подругу.

- Девочки все прекрасно! Бет все уладила! Он теперь от нас никуда не денется. Зовите всех    завтракать на борт. Да и предупредите, что предстоит «скромный обед» в конце дня.

Говорить оказалось не о чем, и окончательно расстроенные сестры в сопровождении Речел молча, отправились на берег собирать молодежь.

Завтрак прошел в старых традициях «Ариадны». Женщины ограничились тем, что прикрыли бюст и только Бет надела легкий купальный халат. Дуг накинул легкую летнюю рубашку и, наверное, впервые увидел грека в шортах и свободной «гавайке». Светлые шорты и свободные форменные рубашки офицеров яхты, тоже не были диссонансом в общем настроении застолья.

За столом задержались не долго. Первыми ускользнула молодежь, которая, не дожидаясь шлюпки, вплавь добралась до отмели. К ним присоединился Дуг, и собиралась Речел, но Лиз остановила ее, она тоже решила не дожидаться старших, и потребовала отвезти их на шлюпке. Неожиданно Георг ее сразу же поддержал, и на отмель переправились все остававшиеся на яхте.

Сестры явно не хотели отпускать подругу, и Речел покорно прилегла на простыню рядом с Тесс. Макдедли держался в стороне и ни к Бет, ни двойняшкам не подходил. Зато увлеченно помогал Берти и младшим сестрам в их погружениях с аквалангом.

Мать расположилась рядом с Лиз почти сразу после того, как переправились на пляж, и некоторое время терпеливо выносила нарочитое молчание старших дочерей. В конце концов, это ей надоело, и она не стесняясь их подруги, решила расставить все по своим местам.

- Ладно, кончайте дуться! Никому не нужны ваши унылые физиономии. Я, что у вас игрушку отобрала? Я воспользовалась только тем, чем вы пользоваться не хотели. 

- Тогда уж говори, не сумели, – буркнула Тесс.

- Не сумели? А зря, он прекрасный любовник и мне есть, что вспомнить. 
 
- Ну да! Ты еще скажи, что он тебя удивил,- теперь уже не выдержала Лиз.

- Именно удивил, и я ему пообещала новое свидание со временем.

- Так в чем дело? У него отдельный дом, и он явно без ума от тебя, – окончательно разозлилась Лиз.

- А вот так и должно быть. Он может быть без ума от любой из нас, но мы ум терять, не имеем права. Впрочем, после него я, пожалуй, не одного мужика к себе с неделю не подпущу.

- Так перетрудилась? – тут же огрызнулась Тесс.

- Да бросьте дурочки. Что вы на меня обижаетесь? Не заберу я его у вас, - и уже сдерживая смех, прыснула в ладошку.

-  Но после этой ночи я хожу с трудом. Поверьте, его хватит на четверых, если вы конечно захотите.

Помалкивавшая Речел отметила, что обида на мать и даже раздражение в отношении Дуга явно поутихли, так как   Лиз наконец решила, что надо мириться.

- С тремя за раз мы его уже имели. На яхте, в нашем салоне, в ту проклятую ночь…  Ладно, бог с тобой. Он никогда нашей собственностью не был. О чем вы договорились?

Из того, что сообщила де Гре, и позднейшего разговора с Георгом стало ясно, что решение о самом тесном взаимодействии с Макдедли принято окончательно. Главная ответственность за дальнейшее развитие этих отношений ложилась на близняшек, и мать подтвердила, что мысль грека о браке одной из сестер с Дугом была дополнительной гарантией прочности этих отношений. Однако пока сестры не определились, кто же станет избранницей хозяина острова, события решили не торопить. В этом целиком полагались на них.

Дуглас, явно понимая свою вину перед сестрами, был предельно вежлив, но с глазу на глаз с ними оставаться не рисковал – делал вид, что увлечен подводным плаванием в компании Берти и младших сестер. В чем-то ему помогла и мать, которая до обеда не отходила от сестер.

Макдедли избежал неприятного разговора и во время общего застолья под кормовым тентом яхты, возвращавшейся в гавань острова. Речел видела, что сестры ищут повод для того, чтобы высказать Дугу все, что они о нем думают. Но де Гре и грек, были так внимательны к нему, так по-дружески любезны, что любая колкость со стороны сестер, стала бы откровенным вызовом и им тоже.

Близняшкам приходилось терпеть. Терпеть на борту яхты. Терпеть в гавани, ожидая вертолет. Терпеть в вертолете, хотя теперь они был совсем рядом, но рев двигателей машины, а главное внимательные глаза матери не позволяли им высказать все, что накипело за тот день.

Сестрам характер выдержать удалось, и к их чести первым молчание нарушил Дуглас. Когда Речел с ними уже направились к своему дому, он их окликнул.

Речел явно намекнули, что она при этой беседе лишняя и девушка покорно двинулась в сторону знакомого коттеджа. С этого дня она теперь уже на подчеркнутом расстоянии наблюдала странный роман Макдедли с двойняшками и их матерью. Речел все больше убеждалась, что привычные игры сестер ее уже не интересуют совсем. Чувство соперничества, желание стать участницей новой авантюры оставили ее. Речел беспокоила только искренняя тревога за подруг, которые затевали свою игру с откровенно опасным человеком. Сомневаться во всесилии Макдедли не приходилось. По крайней мере, на этом острове.

В связи с этим большим сюрпризом для Речел было решение Дугласа снять запрет на выход «Ариадны» из островной гавани. Он, очевидно, получил веские гарантии от Георга, а может быть, не устоял перед чарами старшей де Гре.  Одним словом, когда Теодоракис предложил ей продолжить прерванный пиратами круиз по центрам древних цивилизаций Средиземноморья, она охотно согласилась.
 
Без малого месяц, проведенный в плаваниях, еще больше оторвал Речел от Лиз и Тессы, но зато еще теснее сблизил ее с их младшими сестрами, да и мать семейства стала относиться к ней более чем по-дружески.

В немалой степени скрасило это время и то, что Макдедли разрешил взять компаньонкой в плавание юную Ети, с которой и раньше были близкие отношения, а теперь подруги-любовницы просто спали в одной постели. Отношения между Речел и японкой на яхте никого не интересовали.
 
Тони в присутствии Бет де Гре и Ети, которая неотступно следовала за девушкой, Речел старался не замечать, а для остальной команды она была приятельницей хозяина и потому недосягаема, по крайней мере, без ее согласия. Правда, кое-кто из матросов, изголодавшихся по женскому вниманию, в первый же вечер попытались добиться этого внимания у «служанки» Речел силой, но сломанная рука и разбитое лицо отбили охоту у остальных членов команды связываться с «сумасшедшей девчонкой», владевшей изощренными приемами рукопашного боя. А категорический приказ капитана, встревоженного «состоянием здоровья команды» какие-либо дальнейшие поползновения в эту сторону пресек окончательно.