В последний день...

   В этот сезон я был направлен на завершение работ на участке, где среди архейских метаморфических пород была открыта небольшая кимберлитовая трубка.Работы были начаты год назад, но горный отряд понадобился на другом участке. В тот год под осень меня перебросили сюда для ознакомления с проведенными работами и я присутствовал на уничтожении остатков аммонита, который остался неиспользованным. Он был заложен в центре выявленного кимберлитового тела, с пользой для дела, с целью использования его как дополнительная горная выработка. И для подтверждения данных бурения.
   После взрыва на этом месте появилась воронка, глубиной метра 1.5 - 2 и диаметром около 20 м. Мингазов Валера, начальник горного отряда, спустился в воронку, которая стала быстро наполняться талой водой, и стал что-то заверять компасом. Я же видел в мокрых стенках воронки-шурфа только мерзлый шебнисто-валунный грунт и не понимал, что можно в нем замерять.
   - Залегание... - ответил Валера на мой вопрос.
   Я не стал его больше расспрашивать, т.к. он был довольно самолюбив, был здесь "хозяином", а я хотел сохранить дружеские отношения.
   В "наследство" мне был оставлен легкий буровой станок и вездеход, для его перевозки по участку.
   Само место для лагеря было очень красивое - на высокой террасе реки Малая Куонамка у устья крупного ручья Онгхой-Юрях. Река шла неглубоким плесом с паберегой. И вид из бокового окошка палатки просматривался далеко вдаль - это я уже на предмет живности. На участок же на вершину сопки за год работы была набита хорошая тропа, а по тропе, как известно, идти всегда и легко, и быстро, и приятно. Уж я-то знал толк в хождении по ним - и по кочкарнику на Колыме, и по щебенчатым склонам Верхоянья...
   Помню, в Верхоянье мы поднялись по руслу ручья и стали брать в лоб щебенчатый склон, держа курс на "седло", чтобы выбравшись, перевалить на другую сторону водораздела. Щебенка сыпалась из под ног, ноги по щиколотку утопали в ней и скоро я брел уже с высунутым языком, как выдохшаяся собака, а выше было еще пол склона. И вдруг... путь нам пересекла баранья тропа, узенькая набитая прямая полоска, стрункой выходящая как раз на наше "седло". Мы встали на тропку, сразу почувствовав ее твердость и пошли легко и быстро, и даже усталость сразу прошла.
   Когда мы подлетали на вертолете к месту высадки, я заметил из иллюминатора, что воронка полностью заполнена водой и отметил про себя, что это очень удобно - не нужно будет таскать мешки с пробами вниз к лагерю, т.к. промыть их можно будет в этом рукотворном пруду, а уж домыть в чистой воде ручья, если потребуется. Так впоследствии мы и делали.
   Моей главной задачей было понять, что же "твориться" на участке, выявить и подтвердить бурением кимберлитовые тела, если таковые найдутся и провести отбор металлометрических проб ("металок" - как мы их называли). В геохимию для облегчения поисков кимберлитов я не верил, т.к. не видел по результатам предыдущих работ, чтобы она чем-то помогла, но план есть план, деньги надо осваивать, раз они заложены, и работы эти выполнял со всей ответственностью. И даже, когда в середине сезона Леша Тимофеев (а он был назначен начальником партии после отъезда Осташкина на работу за рубеж, в Африку) спросил меня по рации, не смогу ли я увеличить свой план по металке вдвое, ответил: - Сделаем! - и нарастил сеть опробования еще двумя участками по простиранию заданного - к северо-западу и юго западу.
   За сезон я хорошо изучил участок, эту плоскую поверхность сопки, всю в мелко глыбовых развалах мтаморфических пород с отдельными задернованными полосками с отдельными деревьями и кустарником. Я исходил его вдоль и поперек. Казалось, я знал каждый камешек (глыбу), отбирая шлиховые пробы в местах дешифрирующихся мало-мальски фотоаномалий, представленных на местности некоторым скоплением кустарника. Не говорю уж о профилях, которые мы прорубили с затесами, расставляя колышки-пикеты и отбирая по созданной сетке металку.
   Периодически к нам оказией залетал вертолет. Мы забирали почту и отправляли на подбазу ящики с металками, которые переправлялись в Батагай, куда стала на сезон выезжать и лаборатория и бухгалтерия. А вот шлихи  отправлялись непосредственно  нашему минералогу, Татьяне Шарковской, которая работала непосредственно на полевом лагере на реке Оленек. Это было очень удобно, т.к. результаты я получал довольно быстро и шел доопробовать места нахождения минералов-спутников. Я отбирал еще шлиховые пробы, отмывал их в нашем пруду, отчего вода в нем вскоре из чистой стала мутной коричневой жижей, домывал в ручье и вновь готовил посылку Татьяне.
   Но хорошие результаты не получались, чувствовалось какое-то общее заражение участка пиропом и пикроильменитом и в этом не было ничего удивительного, так как поверхность была плоской, а элювий двух выявленных трубочек, мог "заразить всю поверхность. Двух - поскольку буровой станок в одной из перспективных точек, которую мы разбуривали постоянно сгущая сетку бурения "крестом", показывал перспективу, пока не вскрыл элювий кимберлита в центральной части. Я отметил это место как дайка, а, может быть, жила. Ведь скважины были сужены здесь уже до полуметра.
   Хочется отметить странную закономерность в живности участка. Никаких куропаток, никаких уток, никаких ленков и хариусов в реке. Но на кухонном столе у нас постоянно, стабильно была жареная рыба. Не так, чтобы от пуза, но по куску на обед всем хватало. Дело в том, что на закидушку, в одном и том же месте, попадалось по налиму. По одному где-то через день-два. Не очень крупные, но и не мелкие. Напрасно многие относятся к ним критически. Нормальная вкусная рыба. Даже щука, которую здесь презрительно называют "сардон", довольно вкусна на вкус и совершенно не пахнет тиной - возможно это от того, что водится она в чистой прозрачной воде.
   Но наступила осень. Окрестности приобрели свой осенний желто-красный наряд. По ночам стало подмораживать. На участке работы подошли к концу, а хороших результатов как не было, так и не стало. А главное, чувствовалось по изученности, что что-то есть, а что- непонятно. Я все больше приходил к мнению, что поверхность сопки просто заражена эрозивным материалом от выявленных двух мелких кимберлитовых тел.
   А нужно было уже готовиться к эвакуации лагеря. А, главное, погрузить буровой станок на вездеход и осторожно спустить его вниз по склону к лагерю по пробитой серпантином и наезженной им самим дороге. Осторожно — потому что дорога эта хоть и шла по залесенному склону, но среди глыбовых развалов с уступчиками. И гусеницы, особенно в местах поворота часто соскакивали.
   И вот был намечен последний день. День завершения работ и спуска вездехода. Вечером, я как обычно вышел на связь, чтобы сказать очередное: — «У меня ничего нет!» — а в ответ получил очередную сводку от Татьяны. И в одной из проб, отобранной на пикете на самом западе участка,.. полный набор значительного количества пиропа и пикроильменита в «рубашках» — это уже не заражение, такой результат мог быть только с пробы самого элювия кимберлита.
   Времени на бурение уже не было и с утра, позавтракав, мы потопали по тропе на участок. Ребята стали готовить буровой станок к погрузке на вездеход, а я пошел на пикет, на котором была отобрана проба со спутниками 1 класса. Выйдя на профиль и на нужный пикет, где отлично сохранилась закопушка, из которой отбирался материал, я наклонился, чтобы пощупать материал, и еще не успев дотронуться до него, разглядел в мерзлотной высыпке… дресву кимберлита. Я выпрямился и как будто неожиданно прозрев, сразу понял, что «творится» на участке — передо мной, через весь участок, тянулась узкая прямолинейная протяженная полоска кимберлитовой дресвы зеленого цвета, шириной около 40 см, отлично выделяющаяся на фоне желто-красной растительности. Это была кимберлитовая дайка! Спасибо, осень!
   Обегав участок, я понял, здесь 5 кимберлитовых даек, все они одного простирания метров по 200, параллельные друг другу; одной ширины; отлично видимые сейчас, осенью; они хорошо объясняют заражение участка минералами-спутниками; на них пришлись две выявленные якобы «трубки» и еще — они хорошо дешифрировались на аэрофотоснимках темными полосками на сером пятнистом фоне архейских пород.
   Дайки получили название ручья и нумерацию — Онгхой-1, 2, 3, 4 и 5. Я порадовал результатами Тимофеева, а он Натапова — главного геолога экспедиции.
   — А как же быть с трубкой Мингазова, — спросил я потом Тимофеева. — Там же просто дайка…
   — Да, напиши — раздув… — Видно и ему не хотелось спорить с ворчащим самолюбивым Валеркой.
   Потом и сам Валера потихоньку согласился с наличием на участке даек. И даже, рассматривая в бинокуляр материал шлихов, нашел в них мелкие обломочки кимберлитов.
   Во второй половине дня, мы начали потихоньку спуск по склону вездехода, загруженного буровым станком. Потихоньку… потихоньку… Пару раз, правда, «разулись», но быстро привычно «обулись» и благополучно выехали к лагерю. Там мы и оставили его на консервации.
   Но осень сделала нам и еще один подарок! Эвакуация лагеря затянулась — с вертолетами всегда так: то спецрейс, то санрейс, то ресурс кончился, то непогода по дороге, то еще что-нибудь… А мы собрались, стащили все, что можно и не нужно уже, на косу, где будет садиться вертолет. Осталось свернуть спальники. палатки, рацию, вытрясти печки, сложить раскладушки — но это по прилету борта.
   Я лежал в палатке и поглядывал по привычке в боковое окошко, затянутое противомоскитной сеткой. Погода в августе чудесная — комаров давно нет, погода погожая, ночью подмораживает, но днем тепло… И тут я заметил какое-то движение на речке — глаз привычно реагирует на движение… Сначала я подумал, что это «мартын», но почему он плывет строго к берегу? Вот он потихоньку выходит на берег… Я взял бинокль… Заяц? Да, нет, «маловато будет»… Он выходит… Олень! Белый олень!
   Скатившись с раскладушки и схватив карабин, я потихоньку, прячась за кустарником и невысокими бугорками, стал по косе подкрадываться к оленю. А по залесенной террасе позади меня, кто-то из рабочих в темной телогрейке, заметив, что я выскочил куда-то с карабином, пошел за мной, да еще и во весь рост… Я погрозил ему кулаком и махнул рукой, пригнись, мол, ложись… Он залег.
   Особо рисковать я не стал — спугнешь еще… Олень почему-то не убегал в лес, а спокойно стоял на косе… Домашний? Но ни один оленевод за весь сезон не проходил мимо нас. Был домашний, отбился и одичал? Возможно. А мы весь сезон на консервах, за исключением дарованных нам природой налимов.
   Выстрелил я метров со ста… Олень вздрогнул… Попал! Выстрелил еще 2—3 раза, чтобы наверняка… Он упал…
   Я разделал его, разделил на части, отложил печень и сердце, требуху завернул в шкуру и сложил в камнях, заложил в камнях и голову с шеей. Выбежавшие на выстрелы ребята отнесли все в лагерь и подвесили на ветерке, чтобы обдуло.
   Первым делом пожарили печенку. И вырезку. Свежая печенка, да со свежим хлебушком, да с чайком… У-у-у! До чего же вкусно! Ну и «порадовались» же мы…
   Что готовить из мяса дальше? «Давай для начала просто отварим его», — попросили ребята. Очень уж соскучились все по свежему мясу. И мы сварили ведро мяса. Каким же вкусным оно оказалось… Когда мы его съели, запивая мясным бульоном, ребята сказали: — Давай сварим еще! Так мы и съели все мясо только отваривая и даже жарить не хотелось… А когда оно кончилось, я достал из камней голову и отрезал шею. Так мы и съели все, наслаждаясь вкусом оленины.
   Вертолет не прилетал, видимо, чтобы не мешать нашему наслаждению, но тут же прилетел, как только все мясо было съедено…
   Мы погрузились и вылетели в Оленек.

                = = = = = = = = = =


   Виктор Музис - Номинант на "ПРЕМИЮ" "ПИСАТЕЛЬ ГОДА 2018" в сборнике  "МЕМУАРЫ"
   Был бы благодарен тем,кто поможет в публикации моих рассказов в худ. журналах!

    Рассказ является семнадцатой главой сборника "А вот был случай". Сборник публикуется в черно-белом варианте и только автору в цветном. В сборнике 24 рассказа,около 300 фото, 440 стр.