Гость

Нэн разбудила тётушка Маргарет. Она была старой, иссохшей, но статной. Её бы могли звать тётушкой Мэг или Мэгги, но она была слишком чопорной, поэтому навсегда осталась именно Маргарет.

И если уж тебя будет тётушка Маргарет, то значит случилось что-то серьёзное. Нэн сразу же проснулась и встала с кресла. На вопросительный взгляд тётушка Маргарет кивнула на дверь. Видимо, кто-то пришел.

Детей часто приводили ночью. Некоторые без лишних слов передавали ребенка, оставляя после себя записку и не оборачиваясь на крики и плач. Некоторые обнимали и целовали своего ребёнка, плакали и спрашивали Бога, почему приходится так поступать, а лишь потом, ближе к рассвету, наконец уходили. И всё это было нормально. Тётушки – все, без исключения – становились рядом с ребёнком и успокаивали.

Но в этот раз ребёнок пришел один.

Он постучал в дверь, а открыла ему дежурящая тётушка Анна. Она была пухленькая, строгая и очень громкая. Дети её боялись, но меньше, чем тётушку Маргарет. А Нэн просто не любила Анну, потому что та на неё ворчала, обзывала ведьмой и вечно видела в работе оплошности.

Но даже сварливая и громкая тётушка Анна испугалась до чертиков, когда увидела пришедшего ребёнка.

Это был мальчик среднего роста для своего возраста, худощавый и с белыми, словно снег, волосами до плеч. Кожа казалась вообще прозрачной и от каждого пореза она, казалось, рвалась. Было страшно даже допустить мысль прикоснуться к этому мальчику, будто он сам сломается или порвется.

А вот глаза – черные. Не просто чёрные, а угольно-черные. И необычные, большие. Зрачки будто заполнили почти весь глаз, оставив самые уголки нетронутыми.

Тётушка Анна подумала, что он демон. Но вспышки от молнии осветили его.

Всего лишь мальчик.

Тётушки пытались узнать у юнца, кто он и откуда. Тот упорно молчал и смотрел лишь на Нэн, стоявшую чуть позади. Наконец Анна не выдержала и закрыла своей объемной фигурой обзор мальчику, поэтому ему пришлось взглянуть на тётушку. Та поежилась и поняла, что лучше бы она так не делала. Взгляд мальчика казался ледяным.

— Откуда ты и зачем пришел? — спросила ласково Анна. — Что-то страшное случилось, поэтому ты один?

— Я пришел один и сам, — лишь ответил мальчик шелестящим голосом, не сводя глаз с тётушки. Он даже не моргал.

— Не бойся, расскажи нам, — женщина попыталась улыбнуться, но это ей далось с трудом. Даже ласка в голосе была какой-то натянутой. Под ней отчетливо виднелся страх.

— Мальчик, лучше говори правду. Если ты сбежал откуда-то, то нам придется вернуть тебя туда. В наш дом принимают не всякого, кто захочет. Нужны определенные бумаги, чтобы это сделать, — сухо сообщила тётушка Маргарет.

В ней страха не было или же она умело его скрывала. Нэн ставила на второе. Вообще мало кто может не чувствовать страх и ужас, когда встречается с этим существом. Тётушка отличная актриса.

— Я пришел один и сам, — вновь проговорил мальчик, переводя взгляд на новую собеседницу. — У меня есть бумаги и даже денежный залог.

Он протянул из-под взмокшего плаща несколько бумаг и сверток. Достаточно увесистый.

Нэн знала, что даже бедняки приносят взнос. Есть определенная минимальная сумма и некоторые выплачивают её месяцами. А какой-то герцог однажды заимел не очень выгодного бастарда и принес сюда столько денег, чтобы только ни одна живая душа не знала, кто сюда приходил и чей это ребёнок.

Если судить по свертку, то денег там явно втрое больше, чем минимальная сумма. Глаза тётушки Анны округлились. Она всегда сетовала на нехватку денег на различные нужды. Маргарет даже и глазом не повела, отложив сверточек, зато принялась изучать бумаги.

— Леонард, — проговорила она. — Твои бумаги действительно в порядке, но почему нам не прислали письмо, чтобы мы тебя встретили?

— У моего временного опекуна было слишком много дел, — сказал мальчик. Так как Анна отошла, то у него вновь открылся обзор на Нэн. — Мне пришлось добираться самому.

— Тебе стоило бы попросить кого-нибудь из взрослых отправить нам весточку, тогда бы твой путь прошел в более приятной обстановке.

Раздался гром, а через три секунды сверкнула молния. Анна вздрогнула. А Нэн заметила, как губы Леонарда дрогнули, будто он ухмыльнулся, но на короткое мгновение.

— Нэн, проводи до спальни Леонарда. Кажется, свободная койка…

— Я помню, — отрезала Нэн.

Тётушки обернулись на девушку. Анна была удивлена, но одновременно внутри неё начало что-то вскипать. Не будь здесь Маргарет, то она бы начала немедленно кричать и беситься. А вторая тётушка лишь повела вопросительно бровью. Ей было привычней видеть Нэн в игривом настроении, она всегда ласково принимала всех детей и отводила в комнаты, чуть обнимая, чтобы им было спокойней и уютней. Только у неё получалось успокоить детей и внушить какое-то доверие. Тётушки поручили ей это давно. Когда ты не учитель, то намного легче найти общий язык с детьми.

— Что ж, прекрасно, — сказала Маргарет. — Спокойной ночи. О правилах, Леонард, мы поговорим утром.

Нэн не протянула руку Леонарду. Не обняла. Она не подошла к нему ни на шаг. Нэн просто развернулась на каблуках и направилась дальше по коридору. Леонард спокойно пошел следом.

— Напасть какая-то, — пробормотала Анна, когда обы скрылись за поворотом.

— Она даже не стала успокаивать его, — сказала Маргарет. А после вздохнула. — Даже самых нечистых и самых заразных обнимает, но не этого. А он чище любого, кто сюда приходил.

Маргарет вдруг вспомнила, что у неё в руках ещё и тот сверток с деньгами. Она смотрела на него и боялась открыть.

Леонард тихо шуршал плащом. Пол за ним был мокрый. Нэн не сбавляла темпа. Она резко остановилась перед спальнями, но не обернулась.

— Я знаю, кто ты.

— Я тоже знаю, кто ты, — сказал Леонард.

— Ты пришел за мной? Если да, то мне хотелось бы услышать причину.

Леонард молчал. Нэн не хотелось оборачиваться, но любопытство раздирало ее. С другой стороны, этим существам трудно постигнуть эмоции и чувства в полной мере, поэтому вряд ли он сейчас как-то изменился в лице. Скорее всего ей опять почудится эта мерзкая ухмылка.

— Ты не нужна мне, — сообщил Леонард. — Ты давно уже нас не интересуешь.

— Тогда что ты тут забыл? — Нэн почувствовала злость.

Опять тишина. Теперь это раздражало.

— Это занятно.

Нэн обернулась, гневным взглядом впиваясь в фигуру мальчика. Молния за окном вновь всё осветила, и на секунду почудилось, что вместо тени Леонарда там тень большой и хищной птицы.

— Что занятно? — поинтересовалась Нэн.

— То, что ты делаешь. Я видел, как собираются на битву. Но не видел, чтобы кто-то так собирал всех для защиты. В этом мире, где каждый за себя.

Леонард умолк, будто превысил предел слов и ему нужно отдохнуть.

— Ведьма, которая чуть не попала под наш суд, теперь перечит летописям. Ведь мы их читали и знаем, кем стали бы эти дети, но все они по воле судьбы оказались тут.

— Неверно, — ухмыльнулась Нэн.

— По твоей воле.

Они наконец-то встретили взглядом. По спине пробежал холодок. Пустые и темные глаза. Там нет дна. И нет жизни. Его глаза – воронка, где можно утонуть. Если долго смотреть, то станет плохо.

— А вроде бы это преступление, — заметила Нэн. — Портить ваши бумажонки.
— Нельзя изменять прошлое, нельзя его коверкать, нельзя прикасаться к рукописям. Но ничего не сказано про будущее. Оно изменяется каждую секунду.

— Разве там нет каких-то закрепленных моментов?

Леонард попытался улыбнуться. Точнее, губы его дрогнули. Только вот самой улыбки не вышло.

— Только у некоторых. Но большинство способно перейти на другую улицу и тем самым это подтолкнет к убийство через десять лет. А может по пути зайти в булочную и ничего не произойдет.

Нэн улыбнулась. Она позволила себе расслабиться.

— И вам стало интересно, чем я вам тут бумажки порчу? — поинтересовалась она.

Гроза за окном начала немного успокаиваться, но дождь всё также неустанно барабанил. Ночь скоро начнет сходить на нет. Нэн надеялась, что к рассвету ливень кончится. Она уже предвкушала утреннюю прогулку.

— Это занятно, — повторил Леонард. — Я хочу узнать, чем это кончится.

— А если я оступлюсь? Я ведь близка к провалу, верно?

Леонард помедлил.
— Ты близка к границе, но не так, чтобы все мы резко обратили на тебя свой взор. Мне стало интересно и я по своей инициативе здесь. Но если мне прикажут – да, я сожгу летопись.

Нэн широко улыбнулась и наклонилась к мальчику. Эти твари неумело лепили людей. Они всегда выходили у них будто куклы или умирающие. Будто нельзя посмотреть на обычных и здоровых людей, жилистых и красивых, у которых кожа летом становится темной от работы, а в глазах блеск.

— Если ты хотя бы подумаешь тронуть кого-то из детей, то я сожгу тебя раньше, чем ты, поганый Стервятник, сообщишь своим друзьям.

Леонард улыбнулся. Наконец-то. Будто где-то подсмотрел, долго и упорно тренировался, смотря на свое отражение в речке и вот теперь смог поднять уголки губ достаточно высоко и удержать их там.

— Ты слабее, — сказал он.

Нэн засмеялась.
— Неважно, кто слабее. Важно, что если ты оступишься, то тебе будет очень и очень больно. Так, как бывает вашим жертвам.

Девушка открыла дверь. Дети мирно посапывали. Леонард спокойно зашел, но остановился прямо в дверях.

— Даже если ты страж нашего мира и подчищаешь его от нечистот, Стервятник, то теперь я твой страж и в любой момент очищу свой мир от тебя.

Леонард оглядел комнату и заметил свободную койку. Нэн закрыла за собой дверь и улыбнулась, услышав, как дождь затихает на улице.

— Добро пожаловать, — сказала она, рукой указывая на свободную кровать, а Леонард ухмыльнулся.