Глава 2. Нечаянная встреча принт

  Гонг в зале ожидания прозвучал как-то неожиданно и в другой тональности, горькой для одних, и зовущей к новой жизни для других. Юлька относилась к первым. Она никуда не улетала. Она провожала.
   Объявили посадку на рейс "Москва - Барселона".
   Много раз Юлька провожала кого-то из Шереметьева-2, но так горько ей не было никогда. Уезжала её любимая подружка Гуля. И, похоже, уезжала навсегда.
   Год назад она стажировалась в Америке и познакомилась там, на курсах с молодым и энергичным испанцем. Он был немного моложе Гульнары. Три месяца назад они поженились, и он усыновил её детей.
   И вот сегодня Юлька провожала их, даже боясь подумать, что остаётся совсем одна. Всё надеялась, что Гуля оглянётся, улыбнётся, махнёт напоследок рукой, мол, держись! Но та, решительным шагом удалялась от таможенной стойки, крепко держа за руку младшую дочь, Юлькину крестницу. Старший сынишка Гули вприпрыжку двигался по коридору рядом с отчимом.
Эта таможенная линия разделила её, Юлькину, жизнь на «до» и «после».
Юлька представила, как Гуля быстрым шагом идёт по телескопическому коридору, ведущему прямо в салон самолёта, как усаживает в кресла детей и что-то быстро говорит своему мужу на этом странном, как будто отскакивающим от зубов, испанском языке. За полгода Гуля стала говорить по-испански практически без акцента, а уж ребятишки и того лучше, потому что она перевела их в школу при испанском посольстве, чтобы они быстрее смогли адаптироваться к новой жизни. Теперь малышка стала говорить с акцентом уже по-русски.
Гулина мама плакала, слыша это милое лопотание, потому что понимала, что скоро, может быть, девочка и вовсе разучится говорить на родном языке. Хотя Гуля обещала матери дома разговаривать с детьми только по-русски.
И вот Шереметьево.
Таможня.
«До» и «после».
Юлька оставалась «до».
А их ждала Барселона…

*    *     *

У VIP-зала толпился народ. Какие-то фанаты встречали своих кумиров. Щелкали затворы фотоаппаратов, полыхали вспышки. Секьюрити оттеснили встречающих, и Юлька увидела одну из каких-то очень популярных рок-групп, которые играли вместе лет двадцать, потом надоели друг другу, стали выступать сольно. А теперь вот опять собрались и устроили турне по городам и весям своей былой славы и популярности.
 Кольнуло сердце непонятным предчувствием. По спине пробежал нервный озноб.
Сзади напирала толпа, и один из музыкантов, проходя мимо, задел её грифом гитары, и она выронила сумочку.
   Они оба наклонились за ней и вдруг...
   Через столько лет...
   Юлька не сразу сообразила, что произошло. Кто этот человек, почему от него пахнет чем-то до боли забытым, обидным, но таким родным и до слёз дорогим? Почему вдруг закружилась голова, сердце провалилось куда-то, выступил пот на лбу?
   Он протянул ей поднятую сумочку, в глазах его мелькнуло что-то очень давнее и покрытое туманом времени, он провёл по лбу рукой, словно стирая этот туман, и спросил: "Простите, Вы...,- было очевидно, что он подбирает слова. Потом лицо его вдруг просветлело, и он сказал:  «Вы – Юлия?... Юля? Это ты?…»
- Да…
   У Юльки подкосились ноги. Она закрыла глаза, и на минуту ей показалось, что она теряет сознание. Все звуки вокруг вдруг стали тише, как будто кто-то повернул ручку громкости.
Конечно же, она узнала его. Даже через сто лет по одному только его запаху она узнала бы его и нашла. В это невозможно было поверить, но, наверное, поэтому и существует теория вероятностей. И сегодня этот один единственный шанс из тысячи достался именно ей. Наверное, своим терпением и ожиданием она заслужила его.
   Она давно смирилась с его абсолютным отсутствием в своей жизни, прожила все эти долгие годы без него. Будни и праздники. Закаты и рассветы. От января до декабря. Только одно напоминание о нём было всегда в её доме - летом это была живая сирень, а во всё остальные дни - чудесный букет, написанный маслом, небольшой, камерный по размеру. Чувственная, сладострастная сирень, казалось, с картины благоухает, дурманит и напоминает всем влюблённым своей необыкновенной нежностью о том, как хрупки первые волшебные чувства. И надо быть действительно влюблённым, чтобы об этом напоминал не только рисунок, но и всегда помнило сердце...
   Наверное, именно всё это и вложила она в краски, когда писала эту картину. На хрупкой и безответной любви, разбавленной каплей надежды, замешаны были краски на её палитре. Картина побывала даже на выставке в Праге. Много раз Юлю просили продать картину, предлагая умопомрачительные суммы. Она отвечала: "Разве можно продать сердце?»
И вот этот человек вновь встал на её пути.
Какой-то животный инстинкт зашевелился, заворочался внутри. Юлька мотнула головой, приходя в себя и пытаясь прогнать наваждение. Она почувствовала себя одинокой голодной волчицей, которая долго блуждала по лесу, но вот, наконец, по запаху вышла на долгожданную тропу.
Запах, тот самый запах, который снился ей ночами, который был слаще всех духов на свете.  Нет, в это невозможно было поверить. Такого не может быть!