Лоскутки продолжение

_ _ _ _
28.5.03
     Вчера я ничего писать не стала, настроения не было. Ну и что, "лоскутки" - они и есть лоскутки; когда хочу, тогда и сшиваю. И что получится, сама не знаю. Авось, что-нибудь да получится.
     А сегодня мне вот захотелось писать.
     Погода серая, дождливая. Я смотрела в окно каминного зала ( или кают-компании, как угодно; в общем, это вроде гостиной у нас на базе, и в ней и вправду есть камин);  так вот, смотрела я из окна и видела горы на том берегу залива, ещё совершенно белые. А на нашем берегу - штабеля досок, гору угля, кран и транспортёр; всё это мокрое, под дождём. И вдруг возникла перед глазами картина - не совсем такая, а похожая. В Тикси у нас дома окно кухни выходило на угольный причал. И там, из этого окна, видны были сопки на том берегу бухты. На одной из них была осыпь, напоминающая своими очертаниями дубовый лист. А около причала - гора угля, транспортёр, экскаватор. И штабеля досок. Бегать по ним одно удовольствие, особенно весной, когда они прогревались солнышком и начинали пахнуть еловым лесным запахом. Даже капли смолы проступали. А если снежок порошил, доски под свежим снегом становились очень яркими, и снег на них казался особенно чистым.
     Угольная гора тоже доставляла нам массу наслаждения. Там попадались куски антрацита, переливавшими разными красками: золотой, и зелёной, и синей, и фиолетовой. Там попадались обрывки разноцветной проволоки, из которой мы плели колечки, а школьные умельцы чего только не плели! И браслеты, и колечки, и корзиночки, и вообще множество всяких интересных вещей.
     А на сопке, украшенной "дубовым листом", было место, которое мы называли своей "квартирой". Мы летом часто выбирались туда всей семьёй, собирая по пути куски ящиков, палки, обломки досок, чтобы разжечь костёр.
    На склоне, на сланцевых выходах, круглились цветные лепёшки лишайников; мох зеленел, как бархат; цвели цветы, порхали птички. Под ногами у нас росли леса карликовых берёзок, ив, тополей. Столбики выветренного сланца напоминали зверей.
     "Наша квартира" помещалась в гроте. Там были самой природой сделанные стол и стулья - то есть, столбики сланца располагались так, что получался как бы стол и как бы стулья вокруг него. И была маленькая пещерка, которую мы называли своим холодильником: в ней никогда не таял лёд. Там остужались бутылочки с морсом и туда в жару пряталась наша собачка Кука.
     Кука - замечательная собачка, породы чи-хуа-хуа. Она похожа на крохотную овчарку, которую можно носить в кармане. Цвета она была шоколадного, с белой манишкой; а глаза - как чёрные виноградины. А хвостик такой подвижный, что, по уверению папы, на энергии этого хвоста можно было бы построить электростанцию и назвать её "Кукстройхвост".
     Натура у Куки была азартная, охотничья. Дома она охотилась на мышей и приносила свою придушенную добычу к постели папы или мамы, или Тани. А в тундре гонялась за куликами и пуночками до полного изнеможения. Но нашего Пика она никогда не трогала.
     Пиком мы звали полевую мышку, которая жила в нашей квартире на сопке с дубовым листом. Мы её приручили. Сначала клали кусочки галет около норки, и она их съедала, когда мы отходили. Потом съедала, не дожидаясь, когда мы отойдём, прямо у нас на глазах. Потом стала брать с руки... Мы в это время как раз увлекались Бианки - и "Лесной газетой", и "приключениями Пика"; вот мышку Пиком и назвали.
     Папа брал с собой мелкашку и учил нас стрелять по банкам. Сам он стрелял великолепно, у него даже был значок "Ворошиловский стрелок". Мама тоже неплохо стреляла. Но она не всегда ходила с нами в тундру. Чаще шли мы вчетвером - папа, Таня, Юра и я. Не считая Куку (что, впрочем, несправедливо).
     Папа вообще занимался нами очень много. Мы ходили с ним на Рудник, на Полярную станцию, на Третий участок, где помещался военный гарнизон. Мы ходили под марш, который начинали хором напевать, когда уставали. Зимой папа брал нас на корабли, зимовавшие на рейде. Дома он пел с нами всякие песни и старинные романсы. Он читал нам стихи, и не только детские. Он читал нам наизусть Есенина, и Блока, и Пастернака, и Маяковского, и Багрицкого, и Сельвинского, и Светлова, и Уткина... Он вообще знал бесчисленное множество стихов. Он рассказывал нам разные истории про Наполеона и про Петра Первого, про Александра Македонского и про Одиссея, и про всяких древних богов. На Олимпе он чувствовал себя среди своих. А какие он придумывал приключения!..
     С папой было интересно "секретничать". Папа был высшим судьёй в наших спорах. Его любили все наши друзья. и не только наши друзья. Он был просто - "такой человек".
     Вот были, например, у нас соседи Мухазакировы. Мухазакиров работал ассенизатором, и мы, дети, очень гордились соседством и знакомством с ним, потому что свои бочки он возил на лошади по имени Харя; а ведь не у всякого есть знакомая лошадь! Нам же, как соседям, он разрешал кормить свою лошадь на глазах у изнывающей от зависти публики. Нам - и своим дочерям, потому что у него были три дочери. Причём старшая, Рая, училась вместе с нашей Таней, средняя, Дина, с Юрой, а младшая, Лиля, со мной.
     Так вот этот самый Мухазакиров временами очень сильно пил, а напившись, зверел. Он всё крушил и ломал и , вооружившись топором, гонялся за своими домашними. В такое время он никого не боялся, даже милиции, а боялся только нашего папу. Поэтому, когда он буянил, нас посылали за папой. Завидев нашего папу, он, в чём был, бросался в белоснежную постель, окончательно сокрушая сердце своей необыкновенно хозяйственной жены. Он закрывал глаза и кричал: "Я сплю! Я сплю!"
     А ведь папа наш не был таким уж богатырём. Даже отнюдь. Он был не очень высокий, толстый, и у него была эмфизема лёгких и от этого  одышка. И хотя папа знал приёмы "тур-де-те" и "тур-де-бра", потому что в юности занимался борьбой, но я никогда не видала, чтобы он дрался. А вот Мухазакиров его боялся. И только его!..
     Теперь-то я понимаю, что Мухазакиров не боялся и папы. Но он - даже пьяный! - боялся потерять папино уважение.
     У папы была очень уважительная манера обращения с людьми; и нужно было совершить настоящую мерзость, чтобы папа перестал вас уважать. Вот в чём было дело - и с Мухазакировым, и со многими другими, уважением не избалованными, людьми!..
     Вечерами папа играл с нами в шахматы, клеил марки, фотографии в альбом; помогал выпускать домашнюю газету "Будильник"; иногда мы читали всей семьёй: кто-то читал, остальные слушали.
     По радио мы слушали концерты и "Театр у микрофона"; или ещё заводили пластинки. Папа рассказывал о театре, о великих артистах. Он видел даже Исидору Дункан!.. Мы обсуждали всякие фильмы. Мы играли в разные игры. Самой любимой семейной игрой, которой нас научил папа, была такая: загадываешь какого-нибудь исторического деятеля, и с шестнадцати вопросов, на которые можно отвечать только "да" или "нет", нужно его угадать.
     Тут своя система. Сначала нужно определить время: "Жил в древние века? В средние?" (про новые не стоит спрашивать, это вопрос лишний, ведь ответ на него уже известен). Потом - место: "Жил в Европе? В Азии?..", и т. д. Потом - сферу деятельности: "Политический деятель? Деятель науки? Культуры?.." - и т. д.
      Ну, в общем, вы понимаете... Очень увлекательная была игра!
      Папа... ах, что за море, что за океан воспоминаний!.. Но пора выплывать. Я не могу сейчас писать больше, надо работать. Потом, потом я ещё вернусь туда...
_ _ _ _
31.5.03
     Кто такие "предки"?.. На самом деле, это понятие очень от нас далёкое. Предки - это люди, которых мы не знаем, и образ жизни которых нам известен не вполне. Даже трудно себе представить ту жизнь, которой жили эти самые предки. И много ли общего у нас с ними, строго говоря?
     Я пыталась вообразить себе юность моих бабушек. Ведь бабушек-то своих я знала, я прожила с ними большую и очень значительную часть своей жизни. Отчасти я могла бы считать их своими современницами, как я сейчас - отчасти - современница моих внучатых племянников.
    Итак; в дни юности моих бабушек не было:
    Телефона; радио (я уж не говорю о телевизоре); электричества; магнитофона; не было даже проигрывателя. В городах не было электрических фонарей. Были газовые - в больших городах. Не было машин. Не ходили трамваи (вместо них ходили конки), автобусы и троллейбусы. Не было метро.
    Не летали самолёты. Электричек и даже тепловозов тоже не было, а были паровозы. По морям ходили не теплоходы, а пароходы. Не в диковинку были и парусники.
     Люди ездили на лошадях. В каретах, в экипажах, на дрожках, на телегах. Кто мог себе это позволить, те держали верховых лошадей. Телеграф был кое-где, но не везде... Ой, я, кажется, соврала: у богатых людей уже, кажется, были телефоны, но не такие, как у нас. Автоматической телефонной связи ещё не было. Телефонисток называли "барышнями".
     В деревнях не было ни тракторов, ни, тем более, комбайнов. Пахали на лошадях, а в иных местах на волах или быках. Работали водяные или ветряные мельницы.
     Отопление в домах было печное. Только. Топили дровами. Не было газовых плит, не было и электрических плиток. Еду так и готовили - на печке. Даже летом.
     Ставили самовар и раздували его сапогом. Утюги тоже были на углях. А кое-где в деревнях бельё гладили с помощью такой деревянной штуки, которая называется "рубцом". Ложки, вилки, ножи чистили кирпичом. Ни о каких стиральных порошках и чистящих средствах люди не знали: их ещё не выдумали. Стирали в корыте, пользовались стиральной доской и находили, что это прекрасное техническое приспособление. Полоскали бельё в реке, в пруду и тому подобное.
     Кстати, о стирке. Ещё моя мама помнила, как в деревнях стирали в "жлоде". Это была такая бочка без дна, она ставилась на солому, в неё наливалась вода с золой... кажется, как-то так; но точно я мамин рассказ не помню. Давно был этот разговор... Надо бы поискать в толковом словаре слово "жлода"...
     Н-да, это о стирке. А что носили?
     Носили длинные платья. Юбка, доходящая до щиколоток, считалась короткой. Колготок в то время ещё не изобрели; чулки удерживались подвязками. В деревнях женщины носили сарафаны. Надевали повойники, платки и т. д.: простоволосыми не ходили. А о том, чтобы брюки надеть, едва ли могли и помыслить. Дамы, ездившие верхом, надевали специальный костюм для верховой езды.
     Не было шариковых ручек. Не было ещё даже авторучек. В кабинетах на столах стояли чернильные приборы, некоторые из них - настоящие произведения искусства.
     Едва научившегося лепетать малыша учили молиться, поститься - в каждой конфессии на свой лад.
     В те времена ещё существовали бродячие артисты; ходили по дворам шарманщики с обезьянкой или каким-нибудь другим прирученным зверьком; ослики и лошадки возили по городам фургончики передвижного цирка.
     Чистая вода была совершенно обычным явлением. В реках водилось множество всякой рыбы, в морях и озёрах тоже. Никакой Красной книги не существовало. О радиации и пестицидах никто не слыхивал.
     Не было зажигалок. Спички уже были. Дома освещались свечами и керосиновыми лампами. Для свеч делали подсвечники и канделябры - подставки для нескольких свеч; переносные люстры, так сказать...
     Да, а ведь газовые фонари не включали. Их зажигали и гасили, и вообще следили за ними фонарщики - была такая профессия. Трубочисты - это тоже была профессия: отопление-то, я уже сказала, печное было.
    Холодильников не знали, а сохраняли всё в погребах, в подвалах. В городах бельё сушили на чердаках, но это в центре; на окраинах и в "глубинке" - прямо на улице.
     Дети учились в гимназиях, в реальных и коммерческих училищах, в церковно-приходских школах. В гимназию принимали после экзамена; а до того детей учили дома. Детских садов и яслей не было.
     Дрова и жильё стоили дороже, чем еда и одежда.
     Заключённым было принято подавать милостыню.
     В хороших домах давали балы. Некоторые дамы курили, вставляя папиросу в длинный мундштук; но это было довольно редко. Чаще (но тоже далеко не все) нюхали табак. Мужчины же курили почти все, если им не запрещала религия (например, староверам).
     Кино не было; кино появилось уже при наших родителях. Фотоаппараты и, соответственно, фотографы уже существовали; но фотоаппараты - это была штука громоздкая и довольно дорогая.
     Не существовало полиэтиленовых кульков: и самого-то полиэтилена ещё не изобрели.
     На стенах в кабинетах висели отрывные календари, а где-нибудь в гостиной или спальне - ходики с маятником и подвесными гирьками. Ручные часы стоили ужасно дорого. Мотоциклов не водилось. Велосипеды только-только начинали распространяться. На пляже в купальных костюмах ходили не только дамы, но и мужчины; купаться в плавках было бы неприличным.
     Компьютерных игр, как и самих компьютеров, не существовало даже в воображении. Дети играли в лапту, в бабки, в городки; ну, естественно - в прятки, в жмурки, в горелки, в фанты... Из тихих игр очень принято было лото...
     И живя такой жизнью, мои бабушки даже не подозревали, какая она ненормальная! Они не чувствовали недостатка даже в таких простых и необходимых вещах, как электрическая лампочка или газовая плита, они обходились без холодильника и стиральной машины, и понятия не имели, что такое "такси" и что такси можно вызвать по телефону!.. И всё потому, что даже не догадывались о самой возможности существования чего-нибудь подобного.
     И вот что мне вспоминается.
     В один прекрасный весенний день я вскапывала клумбу для цветов. Дело было в Геленджике, и дело было в апреле. Светило очень яркое солнце, пели скворцы, чирикали воробьи, в глубине двора роняла лепестки отцветающая слива. Жирная чёрная земля очень сильно пахла, когда я переворачивала её лопатой и разбивала комья. В свежих грудках земли розовели и желтели всякие корешки, шевелились дождевые черви. А южный ветер доносил ещё другие, морские запахи; и я изо всех сил старалась не думать о геометрии, потому что урока по геометрии я не сделала и, честно говоря, делать не собиралась: я терпеть не могла геометрии...
     И вдруг на веранду вышла бабця ( не вышла - выскочила) и закричала, просто-таки закричала: " Наташа! Наташа! Иди скорее слушать радио! Он полетел!"
     Я ничего не поняла, кто полетел, куда полетел, но бросила лопату и побежала в дом. А в доме по радио говорил великий диктор Левитан. Он говорил о полёте в космос первого космонавта. Это был Юрий Гагарин. Он полетел в космос!..
     Я, конечно, сильно обрадовалась. Я просто возликовала. И вдруг смотрю, а бабця плачет. "Да что ж ты, бабця! Что ты плачешь - радоваться надо!" - " Это я так радуюсь! - плача, сказала бабушка. - Если б ты знала, Наточка!.. Я ведь помню, как появлялись на улице первые автомобили!.. И вот, дожила: человек полетел в космос!.."
    Я тогда так и не поняла, отчего бабушка плакала. А сейчас понимаю.
    Если б вы знали, мои дорогие, как изменилась жизнь на моём веку; как много такого, что для вас привычно и само собой разумеется, для меня было когда-то - в первый раз! Ведь я родилась в первой половине двадцатого века - представляете, как давно?..
     Впрочем, знаете ли вы, что даже сейчас, в начале двадцать первого века, у нас в России есть деревни, в которые ещё не проведено электричество; и есть, стало быть, дети, а возможно, и молодые люди, которые никогда ещё в жизни не видели света простой электрической лампочки?...

       (продолжение следует)