И нет на свете стези

                (рассказ)
             
         
           Июльская вечерняя гроза по-хозяйски прошлась над округой, смыв дружным дождиком  тяготы летнего трудового дня. Деревня наконец-то затихла. Петухи разноголосой перекличкой отметили полночь. До утренних хлопот каких-то часа четыре – весь и отдых в сенокос. 
           Не спится Фильке Безверову, давно уж Филогону Мокеевичу… (подумать только, имя Филогон (с греч.) – любить потомство, а Мокей (с греч.)- насмешник…). Едва ли родители, нарекая сына, ведали значения этих имён. Едва ли…
           Природа словно подкараулила семью Безверовых, уготовив Филогону заковыристую стезю, напрочь лишившую его покоя на исходе лет. 
           «… Всё как бы вчера, и нате – почти сорок годков минуло. Спортивные успехи, позже - тренер, тоже с результатами. Признание в спортивных кругах…
Вот семья, она случилась из хитросплетённой сети моей «ненаглядной», да так и существует: то – на плаву, то – ко дну… 
           Начиналось противно… Приехал в деревню очередной раз в отпуск к родителям, чтобы, так сказать, подготовить их к моей свадьбе ( у нас-то с Ланушкой уж всё было решено – дитя ждали). 
          Но, будто волчица из засады, с открытой пастью, готовая рвать в клочья добычу, возникла милашка моей молодости и твёрдо, как приговор, изрекла: « Ты унёс моё здоровье (аборты), теперь его, здоровье, вернёшь – женишься на мне, сегодня же».
           Давний грех с нею заставил подчиниться… И пошла-поехала «счастливая» семейная жизнь: ежедневные словесные перепалки с непотребной лексикой под свист летящих кастрюль и сковородок… И мальчишки-погодки, двое.  Дальше разлюбезная потребовала жизнь в деревне: для безнадёжно больного сына нужен деревенский воздух. Переехали.
 Другой сын в расцвете лет заживо сгорел в центре города…
За что это мне? Может, мало их любил? Нет, не обижал. За что…» – вопрос нудно ковырял уставший мозг Филогона, не дозволяя ему заснуть.   
            «… Три года спустя, после женитьбы, проездом решил навестить армейского друга, а может, не друга вовсе, а её, Лану, – вспоминал Мокеевич уже под утро… – Но издалека увидел друга с ней, моей Ланушкой. Идут, видимо, с пляжа, ладно так о чём-то беседуют, смеются звонко. А впереди них вприпрыжку … куколка-девочка, лет трёх, белокурые локоны по ветру, ручонки широко распахнуты, готовы от счастья обнять весь мир, и её серебряный голосок: «… ясь ступенька, два ступенька – будит песинька. Вмести весело шагать…»
Сердце бешено застучало, душа рвалась вон… Моя это дочка, моя, брошенная мной: и локоны мои, и поющая, как моя мама, … счастливая, как и друг с Ланой… Выходит, забыла меня… Спрятался за акацией – они прошли, не заметив меня. А может, и видели, да…
Жизнь – суета сует, летела. Что теперь с ними, дочкой и Ланой?» – мысль, как острая стрела, вонзилась в душу Филогона. 
             Рассвет. Мокеевич поднялся и первым делом – к сыну. Правильно вытянувшееся в кровати холодное тело, рядом с мерзким запахом пустой флакон из-под какой-то жидкости…
Мать на раскладушке, тихо посапывая, чему-то улыбалась во сне…
             Похороны сына почти без слёз и горьких родительских причитаний. Это поразило деревенских, пришедших проводить почившего в последний путь.
             На девятый день памяти сына мать поехала в городской храм. Возвращаясь, попала под электричку… Земля приняла и её, приютив рядом с сыном.
             Филогон Мокеевич Безверов стоял у свежих холмиков всё с тем же вопросом «За что?»
             Вдруг перед ним предстала, как живая, беременная Лана, затем – белокурая девочка… Будто молния, пронзила внезапная мысль: «Бросил… Я – предатель. Расплачиваюсь. Потерял жизнь, целую жизнь, в конце концов – один. Где они сейчас? Лана и девочка, даже имени её не знаю.  … И нет на свете стези, которая вывела бы на тот большак, что когда-то свёл меня с Ланой. Нет…»
            Не в именах ли загадка: «любить потомство», «насмешник»? Не прописываем ли мы судьбу дитю, легкомысленно награждая его именем? Опасаться ли…
 
                16.02.2017 г.