Кое-что о цирковом искусстве

Что случается с цирковыми гимнастками после вполне несчастного случая «Воздух-земля», когда, несмотря на все меры предосторожностей, они все-таки падают на твердую арену?
Этим или подобными вопросами я одолевал моего отца по дороге из цирка.
Так уж случилось, что в глубоком детстве мне приходилось бывать в цирке довольно часто, по 2-3 раза в неделю.
Мой отец работал на монтаже какой-то супер трапеции в здании цирка на Фонтанке.
В дневные часы он наведывался туда по производственной необходимости, а в вечерние – для приобщения меня и себя к цирковому искусству на выданные ему контрамарки.
Мне было тогда лет пять или шесть, и половина детского сада завидивала мне за то, что забирали меня домой еще до полдничнего молока и в тот же вечер опять вели на цирковое представление.
Бабушка, забирая меня из садика, по пути домой говорила, что в нашей семье до моего отца цирк искусством никто не считал, и если бы ее покойный муж, мой дед, узнал бы о таком, то запретил бы воспитывать так одного из его внуков.
Может быть, бабушка и подозревала, что кроме бесплатных билетов была там и другая причина посещений, и она меня по-хорошему допрашивала на следующий день, как в цирке было вчера.
От суровости, потому что были тогда времена «холодной войны», и с детского возраста я привык запоминать детальные подробности всего, что происходило у меня на виду, я ей рассказывал, как вчера было в цирке.
Ее интересовало поведение в клетках и на арене не только животных, но и моего отца - в антрактах.
Иногда в антракте отец  покупал мне еды и питья так много, что 15 минут едва хватало, чтобы это все умять. Он не волновался, что меня могут спутать с кем-то и увести или просто украсть. Он оставлял меня одного с парой бутербродов, горстью конфет и неизменной бутылкой лимонада, а сам исчезал, но возвращался ко второму звонку.
Мы шли на свои места. От перемещения моего тела в пространстве газы с запахом грушевой эссенции неприлично вырывались из меня с шумом просыпающегося вулкана.
После антрактов выступления становились намного интереснее, чем были до них.
Иногда вместо бутербродов и лимонада отец брал меня за кулисы. Место это было сродни зоопарку не только запахами, но и теснотой.
Случалось, что там я находил на полу обыкновенный банный веник или брикет из сена и шел кормить ими животных.
Отец мой стоял обычно невдалеке, косил на меня глазом, но разговаривал с какой-нибудь раздетой женщиной в блестках, такой худенькой, что ему приходилось поддерживать ее рукой за талию против сквозняков.
Однажды он меня даже представил одной из таких женщин, но голодные животные меня интересовали больше.
Мы неизменно сидели в первом ряду, но клоуны со своими репризами обходили нас стороной, несмотря на нашу доступность. Они лезли со своими несмешными глупостями к кому-нибудь в третий ряд, бесцеремонно упираясь на наши плечи или протискиваясь свозь них.
Иногда выступали конники. Их я не любил больше всех, потому что весь первый ряд закрывали какой-то пленкой против опилок с манежа. Пленка не была прозрачной. От нее разило конской мочей, а в нашей одежде и волосах все равно случались опилки.
Иногда опилки залетали ко мне в рот, и отец мой смеялся.
Однажды передо мной в клетке сидел на барабане здоровенный лев.
Ко мне он был обращен своим хвостом.
Наверное он хворал животом и выведен был на арену только для количества и симметрии.
Вместо прыжков через обруч. он навалил здоровенную и зловонную кучу.
Один из коверных сразу бросился убирать, но льву это не понравилось: он выбил лапой у коверного совок на длинной ручке и свирепо рычал.
Весь цирк подумал, что это такая реприза, но дерьмо было реальным и воняло здорово.
Места вокруг нас скоро освободились от зрителей – им предложили пересеть на другие или получить билеты на другое представление.
Только мы с отцом досидели до конца.
Бабушке я не рассказывал про женщин в блестках, а только про осликов в плюмажах.
На мой вопрос про упавших с трапеций гимнасток мой отец рассказал мне, что после излечения некоторые из них не могут больше работать на трапециях, но цирковой профсоюз их не бросает на произвол сюдьбы, а делает из них укротительниц морских львов. Чаще всего их поврежденный позвоночник не позволяет им находиться безболезненно в вертикальном положении, и поэтому они лежат на проссанном мелководьи и командуют морскими львами по радио. А когда животные выполняют правильно свои трюки, то с мелководья им кидают в награжду кильки в прянном соусе.