День рождения бабушки

Послушай, Мари, поскольку твоя семья не одобряет наше безнравственное поведение, может, мне лучше остаться дома и не дразнить гусей?
   - А-а-а, струсил! Не боись. Тебя бить не станут. В крайнем случае отлупят меня.
   - Но зачем же портить вам праздник? Ведь я даже не знаком с твоими родственниками.
   - Вот именно. Мы уже почти год вместе, а ты никого не знаешь, кроме Вовки и дяди Захара.
   - Интересно, откуда в правоверной еврейской семье славянские имена: Мария, Владимир, Захар?
   - Саня, умоляю: собирайся поживей. Я не хочу опаздывать. Что тут особенного? Вовку, конечно же, назвали в честь вождя революции. У нас в стране каждый десятый мужчина носит это имя, независимо от национальности. Дядю Захара в детстве звали Зямой. Он подрос и переименовал себя. А мне дали имя в честь папиной бабушки.
   Она нанесла последний штрих на лицо и обернулась:
   - Ты готов? Тогда - вперед!
   Они шли по улице, и Александр невольно ловил заинтересованные взгляды мужчин, адресованные его спутнице. В легких бежевых брючках и трикотажной блузке в тон, в босоножках на тонком каблучке, с модной стрижкой, Маша смотрелась великолепно. Ему было приятно вести ее под руку. И жить с ней было приятно. Она не превращала в проблему домашние заботы, трудности с деньгами и вечный дефицит. Но в принципиальных вопросах умела настоять на своем. Ее шутки могли быть довольно колкими, но не унижали. Оптимистка по натуре, она во всем умела найти хорошую сторону. Словом, она была для него подходящей женщиной. Но, увы, он не мог предложить ей то, чего ей хотелось больше всего, - пресловутого штампа в паспорте. Когда при нем заговаривали о законном браке, перед глазами неизменно возникал Валерка с серым лицом и трясущимися руками.
  Старший брат Александра окончил политехнический институт и получил распределение на одно из крупных предприятий. Там он быстро «пошел в гору», но не по производственной, а по общественной линии. Его избрали парторгом бригады, потом цеха. Затем направили в высшую партийную школу. А по возвращении он стал освобожденным секретарем партийной организации завода. К тому времени он уже был женат на Милочке Седовой. У них подрастала Аленка. Саша как-то побывал в гостях у брага. Просторная трехкомнатная квартира, импортная мебель, машина, симпатичная жена, очаровательная дочурка. Словом, все атрибуты жизненного успеха налицо. Даже то, что Милочка чересчур ревнива, можно было отнести к плюсам: значит, любит.
   И все это рухнуло в одночасье. Как-то Милочка забежала к мужу в партком и увидела, как Валерий целовал сотрудницу. «Я, конечно, не святой, но поверь, Сашка, это был просто дружеский поцелуй в щечку, - клялся потом брат. - Я бы сказал, служебный, в благодарность за хорошо выполненную работу». Что тут началось! Жена ничего не желала слушать. Она подняла скандал, привлекла горком партии, прессу. В результате Валерий лишился работы. Но Милочке и этого показалось мало. Она выставила мужа из дома с одним чемоданом. И что самое страшное - не давала ему встречаться с ребенком.
   Когда Валерий заявился к родителям с этим злосчастным чемоданом, на него было жалко смотреть: вместо цветущего тридцатишестилетнего мужчины перед ними стоял больной старик с землистым лицом. Вскоре его действительно положили в больницу с тяжелым сердечным приступом. Александру в то время шел двадцать пятый год, у него назревал первый серьезный роман. Он почти готов был идти под венец. Рассказ брата изменил его планы. Он сначала отложил свадьбу, потом вовсе отказался от нее. С тех пор прошло пять лет. Валерий теперь живет в Сибири, работет по специальности, сошелся с какой-то женщиной, но о женитьбе не помышлет. Похоже, случившееся стало стойкой прививкой против законного брака обоим братьям.
   Машина бабушка, Эсфирь Соломоновна Коваль, которая сегодня отмечала свое восьмидесятилетие, оказалась еще довольно крепкой старушкой, проворной, седой, как лунь, с проницательным взглядом выцветших карих глаз.
   - Это и есть твой «сосед по койке»? - невозмутимо спросила она у Маши. - А с виду не скажешь, что урод.
   -Баб, с чего ты взяла, что он урод?
   - Иначе зачем бы ты его так долго прятала? Здравствуйте, молодой человек. Как вас звать-величать?
   - Александр Николаевич Петренко, - нарочито официально представился он.
  - Не с Украины, случайно, родом?
  - Отец из Днепропетровской области. А я уже здесь, на Дальнем Востоке, родился.
   - Здравствуйте, - послышалось от порога. - А где наша именинница?
   - А вот и твой папа, Манечка. Извините. Я здесь, Лешенька, - заспешила она навстречу вошедшим.
   Это была интересная пара: мужчина лет сорока пяти с густой сединой на висках и молодая женщина. Старушка приняла подарок, чмокнула зятя в щеку и с интересом взглянула на его спутницу.
   - Это твоя девушка? Познакомь нас.
   - У вас так принято: представлять бывшей теще новых подруг? - удивился Александр.
   - Что в этом плохого? Мама умерла четыре года назад. Папиной вины в этом нет. А Римма славная и папу любит. Я буду рада, если она войдет в нашу семью.
   - Вовка, да ты никак пейсы отрастил? - раздался рядом зычный бас. - А обрезание тоже сделал?
   - Конечно, - бодро ответил белобрысый Машин брат. - Я беру пример со старших. Ты, дядя Фима, обрезание сделал сразу после рождения Игоря. Потому он у тебя и остался единственным сыном.
   - Ах ты, щенок! Да я...
   - Брейк! - смеясь, вмешалась Маша. - Счет: один - один.
   С Владимиром Саша был знаком, тот часто заходил к ним в гости. А его собеседника - жгучего брюнета лет тридцати с хвостиком - видел впервые.
   - Почему Володя назвал его дядей? - тихо спросил он у Маши.
 - Потому что он и есть наш дядя, мамин брат-близнец. Трудно поверить, да? Ему сорок четыре года. Но обычно мы зовем его просто Фимой. Он не любит, когда подчеркивают его возраст. Видишь, какой он весь из себя: моложавый и пижонистый. «Дядя» - это ответ на «шпильку». Они с Вовкой постоянно пикируются.
  -Молодые люди, прошу к столу, - пригласила стройная элегантная дама.
   - Валечка, а нам, старикам, можно к столу? - улыбнулся Захар Григорьевич.
   - Да кто же здесь старики? - удивилась та. - Всем-всем за стол!
   Захар Григорьевич - ответственный работник облисполкома - однажды помог Александру решить серьезную проблему. Но при этом сказал: «Имей в виду, я помогаю тебе потому, что в данном случае правда на твоей стороне. Если б было наоборот, я бы не посмотрел, что ты мне почти родственник».
  - Так, ты, Алексей, разливай мужчинам коньячок, а я – дамам вино, - скомандовал Ефим. -Девчонки, приготовьте бокалы. Софья Михайловна, прошу. Маняша..., Валечка. А вы Римма, вино будете пить или коньяк? Ну вот. А теперь предоставим слово старейшине рода - Захару Ковалю.
   - Давайте поднимем бокалы за нашу любимую мамочку и бабушку. За то, чтобы двадцать лет спустя за таким же столом мы отмечали твое столетие, мама. Пока ты есть, мы - семья. Так будь, дорогая! Зазвенели бокалы.
   -  У-ух, хорошо пошла! Вовчик, не нажимай на холодец: он жирный, а ты склонен к полноте, - опять зацепил племянника Ефим. – Дай его лучше мне.
   - Правильно, дядь Фим, - отозвался тот. - Тебе уже ничто не повредит.
   -Па-ап, - подал голос худощавый, черноволосый юноша, - кончай эту канитель.
   - Валя, детка, - обратился Ефим к сидящей рядом супруге, - ты всегда была дружна с покойной Анечкой. Вы, часом, не обменялись с ней сыновьями? Нет, внешне Игорек - мой мальчик, не отрицаю. Апо характеру он больше на сестренку похож. Миротворец. Зато Вовка весь в меня, только белобрысый.
   - Ваш тост, Ефим Григорьевич! - яркая брюнетка подняла свой бокал, выразительно глядя на Ефима.
   - Ради тебя, Аллочка, все, что угодно. Итак, в 1909 году в городе Николаеве появилась на свет девчонка с красивым именем Эсфирь - звезда. С тех пор минуло 80 лет. Чего только не случилось за это время: голод, войны, расставания и потери. Во время войны геройски погиб наш старший брат Михаил. Но его имя носит наш старший племянник, Михаил Захарович Коваль. Он сейчас в звании майора, охраняет западные границы Родины. Нет с нами отца. Рано ушла из жизни любимая наша Анечка. Но пока мы их помним, они живы. В нашей семье есть орденоносцы, есть медалисты. Есть рабочие, служащие, студенты. Нет и не было среди нас жуликов, пьяниц, подонков. И в этом заслуга нашей мамочки. Выпьем за ее здоровье.
   - Маш,а сколько лет было Михаилу? - спросил Александр.- По моим подсчетам он должен был быть совсем юным.
- Да, четырнадцатилетний мальчишка. Он воевал в партизанском отряде. Его даже медалью посмертно наградили.
- Простите, - обратился к Александру сидящий напротив него молодой мужчина, - вы ведь Петренко? Мы с вами встречались на КВНе.
   - Ну да, - вспомнил Александр. - Вы Кирилл Демчук, капитан команды железнодорожников. А здесь в каком качестве?
   - Муж Аллочки и зять Захара Григорьевича.
  - А за того Петруся
    Била мэне матуся.
    Ой, лыхо - нэ Петрусь,
   Било личко, черний ус, - звонко запела Софья Михайловна.
  - Что-то мы засиделись за столом. Мальчишки, где гитара? Игореша, давай!
   - Вставайте, граф,
   Рассвет уже полощется,
Из-за озерной выглянув  воды, - запел Игорь.
   Ефим Григорьевич подсел к сыну и с удовольствием стал подпевать. К ним тут же присоединились Алла с мужем и сынишкой, подошел и Потапов с Риммой. Когда песня была допета, гитару взял Владимир.
   - Жили-были на море, это значит, плавали. - начал он.
   -  Да, - воскликнула Маша и выскочила из-за стола. - Давай Высоцкого, Вова!
  Брат с сестрой пели слаженно, вдохновенно. Их голоса звучали звонко и молодо. Александр вдруг впервые за вечер почувствовал себя посторонним, и это было обидно. Он тихонько вышел из-за стола и шагнул на балкон.
   - Вы не любите бардовской песни? - вслед за ним на балкон вышел Алексей Потапов. Он достал сигарету и, не зажигая, крутил ее в руках.
   - Почему же, люблю. Но петь не умею.
   - Вот и я такой же. Вы курите?
   - Редко.
   - Я вообще не курил. Когда-то пацаном баловался, чтоб не отстать от товарищей. Потом бросил. А когда Аня умерла, закурил. – Он вытащил из кармана зажигалку, вспыхнуло пламя.
- Знаете, женщины в этой семье избалованы любовью. Их любят родители, братья, дяди, племянники, дети и, конечно, мужья. Они просто уверены, что их нельзя не любить, потому что они такие, как есть. И, что самое смешное, они правы. Взамен они отдают все: заботу, ласку, страсть, душу. Собственно, это и есть - любовь. Ни каким эрзацем ее не заменить. Всегда чего-нибудь будет недоставать, - он помолчал, затянувшись.
   - Мой отец бросил семью, когда я еще был пацаненком. С тех пор я его не видел. Правда, алименты платил аккуратно. Он был руководящим работником, а им не прощали уклонения от алиментов. Мать старалась устроить свою жизнь. Каждые полгода в доме появлялся новый отчим. В лучшем случае он не обращал на меня внимания. В худшем... Я фактически жил у бабы Маши. Настоящую семью обрел только, когда женился сам. Сейчас хочу жениться на Римме. И, конечно, женюсь на ней, независимо от того, одобрят это теща, Захар, Михаил и прочие или нет. Но мне бы очень хотелось, чтобы они одобрили.
   - Маше она нравится.
   - Маша - солнышко, вся в мать, - он вдруг улыбнулся. - А знаешь, как я с ними познакомился? Меня по распределению сюда послали. В стройтрест. Дали комнату в общежитии на двоих с приятелем. А у него девушка, почти жена. И тоже из общаги. Приходилось мне гулять вечерами. Иной раз в конторке ночевал. А покойный Григорий Моисеевич там сторожем подрабатывал. Видит такое дело - бесприютный пацан, ну и предложил мне у них комнату снять. Дом у них был большой, четыре комнаты. Строили на семью. А дети уже разбежались. Захар Григорьевич отделился, Фима в армии служил, Аня училась в Хабаровске. Ну я и поселился у них. С удовольствием.
   Аня приезжала, конечно, домой. И на каникулы, и на выходные иногда. Мы познакомились, понравились друг другу. Но я думал, ничего у нас не выйдет. Мы ведь из разных миров. У нее душа нараспашку. Всегда готова выслушать, посочувствовать, помочь, если надо. И сама любила рассказать о том, что ее заботит, радует, печалит. А я весь в себе. И эти разговоры казались мне скучными, назойливыми и никчемными. Она обижалась, даже плакала. А потом отстала. Приезжает, «привет» - и все. А я уже влип по-настоящему. И вдруг оказалось, что мне не хватает этих рассказов о ее жизни. И самому есть чем поделиться. Сколько раз она потом помогала мне дельными советами. А если и нет, все равно. У нее такой особенный взгляд... был… на вещи. Я видел во всем одну сторону, а она мне другую раскрывала, ставила себя на место моего оппонента. Глянешь под другим углом, и все видится иначе.
  - Вот ты где, а я тебя потеряла, - Римма вышла на балкон и стала рядом с Алексеем. Он обнял ее за талию. Александр тихо ретировался.
   Домой они шли пешком: было уже поздно, автобусы не ходили, такси, как обычно, не поймаешь. Стояла теплая июльская ночь. Мария устало молчала. Ему тоже не хотелось говорить.
   Какая удивительная семья, -думал он. Они готовы принять в свои ряды не только бывшего зятя, но и его новую жену. Они подтрунивают друг над другом, но, похоже, дядя любит племянника не меньше, чем сына. А женщины уверены в себе и в своих мужчинах. Им в голову не придет блажь из-за пустяка погубить свою семью, осиротить ребенка.
   Они дошли до дома, умылись, приготовились ко сну. И тут Александр сказал:
   -  Машка, а давай поженимся. Всерьез, со штампом.
  - Что, достали тебя родственнички? Они поворчат, поворчат и примут нашу связь как факт. Так что не спеши приносить жертву.
   - Терпеть не могу это пошлое слово «связь». И не хочу, чтоб меня называли «соседом по койке». Да и нет тут никакой жертвы. Я слышал, что женщины из рода Ковалей за любовь готовы душу отдать, не так ли? Это равноценный обмен.