Библейские истории, новое прочтение

Простите меня, подлую, вот Бес попутал!

***

Давид и Голиаф, новое прочтение старой истории.



И да простят меня правоверные христиане всех концессий, но я замахнулась на святое.

***

Жила в окрестностях славного города Вифлеема одна бедная семья. А с чего бы ей быть богатой, если там одних сыновей было целых восемь штук, а про дочерей вообще ничего не сказано, но, наверное, тоже немало. Матери у них не было (на тот момент, видно не пережила, бедняжка, столько пристального внимания мужа и бесконечных родов), или про неё упомянуть тупо забыли, бывает, ага. О детях известно немного, только то, что трое старших служили в армии царя, а восьмой сынок пас овец. Причем был он полноценным пастухом, ни каким-то там подпаском. Звали его Давид, и вот про него и будет идти речь.

Времена тогда были лихие: по горам бродили волки, медведи и львы. Их никто не видел, но Давид утверждал, что хищники есть и предъявлял в доказательство неясные следы на траве. Ему верили, потому что на знаменитых стенах Мардука были изображения этих хищников. А предки были умными, они же что попало, не будут рисовать, верно? Вот и народ думал так же и списывал пропадающих барашков и овечек на злых хищников. Давид же округлялся на вольном выпасе и уже начал поглядывать на сельских красавиц, присматривая себе жёнушку. Но всё изменил случай.

В этот день всё было привычно: барашки с кудрявыми лобиками и позолоченными рогами выясняли, кто из них самый умный, овечки с голубыми и розовыми бантиками чинно прогуливались парами и нежно блеяли, Давид лежал на мягчайшей траве и играл на свирели. Даже волки, медведи и львы заслушались (вы же помните, что они там есть?), рассевшись полукругом возле пастуха. Но что-то мешало умиротворению Давида. Сначала он решил, что это муравьи нагло проложили тропу рядом с его окорочка… бёдрами. Потом подумалось, что злые мошки покусились на святое — кровушку Давида. Но всё было не то: ни мошки, ни муравьи оказались не виноваты, зато откуда-то издалека донёсся едва слышный гул. Ну, точно, как комар, зудит и зудит, окаянный.

Пришлось вставать и идти смотреть, кто там так шумит. Слева ничего не было. Справа — тоже. Позади высилась скала и больше ничего интересного, а вот впереди… впереди было что-то странное. Нужно сказать, что впереди был обрыв и к самому его краю Давид подходить опасался. Но любопытство пересилило, и юноша рискнул. Остановившись в нескольких шагах от опасного места, он вытянул шею и посмотрел, что там. Далеко внизу копошились люди, человек так по сто с каждой стороны долины. Были там ещё ослики, кони и даже слон, одна штука. И шатры, яркими кляксами раскиданные там и сям. Вымпелов отсюда было не видно, но Давид же умный юноша, он и так понял, что внизу две армии: одна царя Саула, а вторая вражеская. Их называли мудрёным словом филистимляне и почему-то не хотели пускать на свою землю. Злые были, наверное.

Давид вспомнил, что среди солдат армии царя Саула находятся его старшие братья и решил спуститься и посмотреть, как они выглядят в новеньких доспехах. Или не новых, или не в доспехах, но хоть кожаные нагрудники-то им должны были дать! Давид знал, что мужчина в форме совсем не то, что мужчина без формы, и очень хотел посмотреть, подойдёт ли ему эта стезя. А чтобы не страшно было спускаться вниз одному, без верных овечек, Давид взял с собой палку и пращу. Сей предмет, вырезанный из куска добротной кожи, давно валялся без дела, и юноша решил, что хоть как ремень, но сгодится.

К тому времени, как Давид спустился вниз, обе армии успели построиться в две шеренги, друг против друга. Видно было, что всем скучно: филистимляне знали, что победят, а израильтяне тоже это знали и заранее раздумывали, как выйти из ситуации с наименьшими потерями.

По всему выходило, что избежать контрибуций не удастся, а не хотелось. Царю так вообще хотелось уйти с солнцепёка и принять ванну: немолод он был уже, и голову напекло. Да и жена уже в третий раз обедать зовёт.

Давид (видно ему повезло) беспрепятственно прошёл сквозь войско и сдуру вывалился прямо между двумя армиями. Надобно сказать, что в те времена существовал милый обычай, когда два самых крутых перца выходили друг против друга, кто победил, тот и молодец. филистимляне успели выставить своего бойца, могучего великана (аж на три метра вырос) Голиафа. Вообще среди этого народа много было таких переростков, наверное, болели часто. Жили такие великаны недолго, а потому использовали их напропалую — толкали везде и всюду, и особенно часто вот на таких поединках. Остальные народы злились, но поделать ничего не могли, правила такие! Сейчас израильтяне пихали друг друга в бок, выбирая самого достойного. И тут вывалился Давид.

Филистимляне обрадовались: «Ура, наконец-то поединщик, а то уже который час стоим!»

Израильтяне тоже обрадовались — незнамо кто, но не они. А Давид…
А Давид так засмотрелся на сверкающие доспехи солдат, что даже не понял, что к чему, стоял, раскрыв рот. Голиаф, узрев перед собой мелочь с палкой и пращой, заржал. Он уже выиграл не один поединок, но ещё никогда перед ним не было такого хилого противника.

— Или я овца, раз ты вышел против меня с палкой?

— Эй, — возмутился Давид, разглядывая косматого великана, совсем не похожего на беленьких и кудрявых барашков. Эх, как там его бедные овечки! — Не обижай животных!

— Я тебя щаззз обижу! — заорал Голиаф и попёр на Давида.

Юноша увернулся, до него медленно стало доходить, что он влип, и тут есть два выхода: сбежать или победить здоровяка. Первого ему не позволят сделать ни свои, ни чужие. А второе почти не осуществимо. Давид снова увернулся от меча, и ещё раз, и ещё. Эх, раз, ещё раз, ещё много-много раз! Понятно было, что долго бегать ему не дадут, нет, он мог бы, но подальше, а не по кругу. И тут юноше пришла в голову одна мысль, как потом оказалось — удачная.

Наклонившись… а вы же помните, что Голиафа росточком боги не обидели? Так вот, если Давиду наклониться, так голова его оказывалась аккурат напротив любимого места каждого мужчины. Ну, вот он так и поступил: ударил прямо туда. Голиаф взревел, уронил меч, щит и ухватился за отбитое достоинство.

Давид бил сильно, от всей души, и бедный великан упал на землю, корчась от боли. Увы, Фортуна в тот день была не на его стороне, ибо виском великан впечатался в острый камень. И кто его там вообще бросил? Ведь говорят же, что площадки для поединков надо выравнивать и очищать, а нет, все полагаются на удачу. Короче, бедняга тут же испустил дух, а растерянного Давида подняли соплеменники и провозгласили героем.

Царь Саул благосклонно осмотрел миловидного юношу, облизнулся на юное тело и предложил пожить во дворце. В качестве гостя, конечно!

А вы что подумали?


***

На самом деле всё было не так. Давид был не восьмым сыном безымянного израильтянина, а незаконным отпрыском царя Саула, спрятанным от ревнивой жены далеко в горах. Там царевича воспитывал седой узкоглазый старичок в чёрном кимоно, учил его таинственному кунг-фу или не фу, и отпустил на бой, когда Давид прошёл все испытания, разбил головой все кирпичи, руками все доски, а ногами проломил пару стен. Так что Голиафа ему было победить, как нефиг делать.

Так что с криком:"Кия-а-а-а!" Давид накинулся на ошалевшего Голиафа и прикончил бедолагу прямо на глазах свидетелей
А уж после такой славной победы, и ревнивая жена не посмела даже вякнуть, когда царь Саул объявил какого-то проходимца своим наследником.

Конец.



Юдифь и Олоферн.


Высоко в горах в славном городе Ветилуя жила вдова по имени Юдифь. Ничего так, симпатичная, молодая и бездетная, а потому многие на неё засматривались, но свататься не спешили. Причин тут было несколько, но о них чуть позже. Муж у этой славной женщины скончался, упав с высокой лестницы (совершенно случайно, вы же понимаете!), Юдифь его быстро похоронила по всем полагающимся обрядам… (я не говорила, что вбила осиновый кол, вы сами об этом подумали!) и занялась благоустройством полученного в наследство дома. Родственники покойного на него не претендовали, увидев, как ловко управляется новоиспеченная вдова огромным тесаком. Вот у курицы, намеченной для поминальной тризны, шансов не оказалось: Юдифь стремительным броском поймала птицу и ловко её обезглавила. Служанка у вдовы была под стать своей госпоже: хмурая девица с угрюмым взглядом и накаченными мускулами.

Почтенная вдова, помянув мужа, собралась жить в своё удовольствие, но тут случилось непредвиденное: к стенам Ветилуи пошло войско царя Навуходоносора. Командовал сим скоплением идиотов, мародёров и насильников, ой, простите, конечно же доблестных солдат выдающийся полководец Олоферн. Уж не знаю, в каких местах он был выдающимся, но командиром, по итогам всех событий, сей почтенный товарищ оказался никаким. Хреновым, если совсем грубо сказать, командиром.

Правда, отцы славного города Ветилуи не отставали от него в тупости. Нет, вы подумайте только, по стране уже не первый день шарится пришлый сброд, то есть вражеская армия, конечно, а эти… как бы помягче сказать… нехорошие люди даже воды не запасли, не говоря уже о продовольствии. Короче говоря, при приближении чужаков к стенам, горожан охватила такая паника, что едва успели ворота запереть. Народ бегал по улицам, обменивался мнениями, но обороняться не спешил. Все решали, как бы половчее объегорить осаждающих, сколько им заплатить, чтобы убрались, и какое количество девственниц для них можно пожертвовать.

Отцы города решали те же вопросы, но в цивилизованной обстановке, за трапезой. Вино лилось рекой, мясо подавалось огромными кусками (а говорили, что жрать нечего! Врали всё), и в конце концов, было решено город сдать. И тут явилась Юдифь. Она пропустила приближение врагов, панику на улицах и застала только окончание большой пьянки отцов города. Причина этого была самая банальная: накануне дама закончила ремонт и отсыпалась после трудов праведных. Услышав о грядущей сдаче Ветилуи, Юдифь возмутилась: как это так? И начала задавать вопросы. Отцы города вяло отругивались, тыкали пальцем в последнюю перепись населения, показывали количество недосожранных припасов и список достойных к выдаче девственниц. В списке Юдифи не оказалось, что вызвало новый приступ злости.

— Так, — заявила дама, — я, значит, уже недостойна?

— Так ты и не девственница, — резонно возразили ей.

— И что? Кому это мешало? Этот недостаток вообще исправляется мгновенно.

— И вдова…

Юдифь осмотрела вякнувшего отца города и скривилась: мужичонка был плюгавеньким и сопливым, даже хуже её почившего мужа. Остальные были ненамного лучше, разговаривать с ними было бесполезно, и дама вылетела из зала, наплевав на все приличия. Во дворе деловито собирались на заклание девственницы, время от времени дежурно подвывая, тут же топтался чей-то осёл, с интересом посматривающий на кобылу Юдифи (а почему у неё не должно быть лошади? Пусть будет!) и кучковались горожане в сборных доспехах с вилами и копьями.

— Ур-р-р-оды! — рычала Юдифь. — Я только-только закончила евроремонт, а эти уроды собираются сдать город! Всё пойдёт ослу под хвост! А сколько я ландшафтному дизайнеру отвалила, страшно подумать! И туда впустить этот сброд? Прямо к моей новенькой альпийской горке? Ну, уж нет!

Почтенная вдова влетела в свой, только вчера очищенный от строительного мусора двор, и хлопнула калиткой так, что на грохот выглянула служанка.

— Прикинь! Эти уроды собираются сдать город! — заорала в бешенстве Юдифь.

— Печально, — закивала головой служанка. — Что будем делать?

А надобно сказать, что сделать эти две почтенные дамы могли многое, ибо папа Юдифи был отставным солдатом войск специального назначения, а такие, как вы знаете, на покой никогда не уходят. Вот и этот доблестный ветеран многих тайных операций, состарившись, поселился в славном городе Ветилуе, женился, получил потомство и начал активно его обучать. Судя по всему, мать против не была, по причине принадлежности к тем же отрядам шпионского назначения, и тоже принялась учить дочь, но уже не способам убийства, а женским хитростям: как подобраться к врагу так, чтобы тот до последней минуты тебя не заподозрил. А чтобы дочке было не скучно, вместе с ней стали обучать служанку. Этот союз двух ветеранов умудрился вырастить достойную во всех отношениях дочь, и потому Юдифи ничего не стоило перейти из разряда «мужняя жена» в разряд «почтенная вдова», когда супруг начал качать права и требовать от неё исполнения супружеского долга. Юдифь не стала ждать, пока на него набегут проценты, и уронила мужа с лестницы. И ещё раз. И ещё, для верности.

Получила после мужа наследство, подсчитала, порадовалась и начала новую жизнь свободной обеспеченной женщины в собственном доме. И вот всего этого её собираются лишить по глупости? Ни-ког-да!

И в ночь, на улицы Ветилуи выскользнули две закутанные в чёрное фигуры. Народ к этому времени уже успел отпраздновать предстоящую сдачу города, а потому спал, где пришлось, и женщин никто не задержал. На стенах города тоже было тихо, стражи не отставали от горожан, и лишь у ворот печально сидели два омерзительно трезвых солдата. Юдифь поняла, что это единственные в городе честные люди и что калиточку они ей не откроют. Ну, и ладно. Не больно-то и хотелось, решила она и направилась к стене. Спуститься вниз, имея под рукой горное снаряжение, было для тренированных женщин, как нефиг делать.

Во вражеском лагере тоже было весело: вино лилось рекой, бывшие девственницы из других городов, уже освоившиеся за путь от города до города, пили, пели и валялись с солдатами на телегах, за телегами и под ними, сержанты даже не пытались остановить развлекуху, а офицеры вообще разбрелись по своим шатрам, где предавались самому разнузданному разврату. Потому ещё двух женщин никто не заметил. Только один из владельцев неплохого шатра, выползший по неотложным делам и узрев парочку дам, решил пригласить их к себе в гости для высокоинтеллектуальной беседы.

Юдифь похлопала глазками и согласилась. Шатёр оказался очень даже неплохим, а офицер путался под ногами недолго, упокоившись с одного удара. Его тушку сложили буквой зю и затолкали под наваленные в углу ковры и шкуры. Потом завоняет, конечно, но до этого времени Юдифь закончит своё дело и уберётся из лагеря, а пока и так сойдёт. Благо трупы пить-есть не просят и вообще никаких требований не предъявляют.
Отоспавшись, дамы наутро осмотрели лагерь и наметили план действий. Первым делом решено было слегка (или не слегка) проредить количество командного состава войска. А потом уже подобраться к самому Олоферну, это было нетрудно, особенно если заметить, что тот нагло пользовался своим служебным положением и злоупотреблял крепкими алкогольными напитками прямо на рабочем месте.

Юдифь заметили на третий день. Вернее, только спустя это время, она решила, что достаточно потрудилась на выпалывании нежелательных элементов и пора приступать к основному блюду. Накрасившись и обвесившись драгоценностями, она прошла мимо шатра Олоферна, призывно покачивая бёдрами. Полководец, узрев красотку прямо в пределах досягаемости, поманил её пальцем и предложил обсудить достоинства… поэзии, конечно, а вы что подумали?

Юдифь, само собой, согласилась и позволила увлечь себя под сень шатра. Там она обнаружила накрытый стол (а почему нет, если Олоферн не просыхал уже который день?) и парочку собутыльников. От них дама велела избавиться: зачем ей лишние свидетели? И в скором времени новые знакомые остались одни — служанка караулила снаружи.

Олоферн, как и положено мужчине с далеко идущими планами, попытался напоить даму, но Юдифь была опытной особой (не иначе у неё и клофелин был) и успела первой. Короче, незадачливый ухажёр быстро захрапел, а потом и захрИпел, когда Юдифь стала отпиливать ему голову. И в самом деле, зачем столь доблестному воину этот ненужный предмет? Есть в неё, что ли? Вот и избавила Юдифь мужчину от лишней детали, а после, завернув трофей в покрывало, спокойно вышла из шатра. Служанка уже ждала её, готовая прикрывать, если что, но шпионок так никто не остановил, испугались, наверное, головы. А может, всем было пофиг.

В результате две дамы беспрепятственно вернулись к стенам города, прихватив с собой часть их полководца. И не надорвались же! А вот интересно, сколько весит мужская голова? Никто не взвешивал?

Обратный путь по стене вверх тоже не составил особого труда, разве что кровью немного напачкали, а так нормально прошло… Дома тоже было тихо: перепившиеся соседи упустили возможность немного пограбить не бедную вдову, и даже пёс успел вернуться с бля… прогулки с подружкой.

А наутро в лагере врагов поднялась паника: знаменитый полководец оказался лишённым детали тела, часть офицеров тоже пропала, впрочем, их быстро обнаружили — по запаху, а остальные перетрусили (я же говорила — сброд, а не армия!) и рванули, теряя сандалии от стен неприступной Ветилуи от греха подальше. Горожане, обалдев от этого зрелища, не упустили возможности проводить беглецов весёлыми криками, типа «козлы вонючие», «туники блудницы» и «коты драные», а Юдифь…

Юдифь с утра пошла к отцам города предъявлять трофей. Вид окровавленной головы быстро заставил пьяниц протрезветь и проблеваться. Их так потрясло это зрелище, что они даже сподобились вежливо спросить, чего желает доблестная вдова за свой подвиг. Юдифь не стала мелочиться и, не менее вежливо, потребовала статую в полный рост, сундук золота и во-о-он ту диадему с бриллиантиками… Да-да! Ту самую!

Вот так благодаря мужеству одной женщины был спасён целый город.


***

На самом деле всё было не так.

Горожане доблестно собирались защищать свой Ветилую, собираясь сражаться до последнего человека, но Юдифь пожалела гитлерюгенд, простите, подростков с мечами в свой рост, и пошла на подвиг одна. Почти, одна — там её служанка была, так и оставшаяся безымянной, а ведь ей досталось немало, ведь эта доблестная женщина спрятала отрубленную голову на дне корзинки и скрыла её под сухпайком.

А потом было чествование удачливых агентесс и установка золотой… нет, мраморной статуи в центре города.

И слухи об этом подвиге широко разошлись по городам и весям. Приврали, не без того, а как же иначе?


конец