А. Г. Венецианов. Художник-патриот

Отечественная война 1812 г. пробудила в русском обществе небывалый патриотический подъем и рост национального самосознания. В основной массе российского дворянства господствовало слепое подражание французским вкусам и моде во всех сферах жизни. После же изгнания армии Наполеона за пределы России, появилось страстное желание снова стать русскими. Эти настроения в прямом смысле отразились и в отечественном изобразительном искусстве. Академия Художеств – единственное место в стране, где можно было получить профессиональное художественное образование, однако с конца XVIII в. оно культивировало лишь возвышенную, аллегорическую живопись, очень далекую от русской действительности. Такое искусство всецело находилось под иностранным влиянием, и по содержанию было чуждо России. Еще до 1812 г., учитывая пожелания общества, профессора Академии Художеств стали давать своим ученикам темы из русской истории. Но, как правило, такие работы были далеки от реальности. Бытовая живопись с изображением народных сцен презиралась как низший род искусства. Ее просто не было в России.

Однако в Российской империи среди простого народа был очень популярен лубок – фольклорная раскрашенная картинка. Но и этот вид изобразительного искусства с трудом можно было отнести к бытовому жанру. Их сюжетами были рукописные сказания, житейники, «отеческие сочинения», устные сказания. А к началу XIX в. сюжеты и рисунки заимствовались также из иностранных альманахов и календарей, где печатались произведения Гёте, Коттена, Радклифа.

К чести русских живописцев нужно сказать, что на протяжении всего XVIII в. они делали попытки вырваться из рамок иностранных канонов. Примером этих поисков долгое время считалась единственная сохранившаяся работа (середина XVIII в.) жанровой живописи художника Ивана Фирсова «Юный живописец». Но в 1917 г. были открыты еще две картины (вторая половина XVIII в.) Михаила Шибанова «Крестьянский обед» и «Празднество свадебного договора». Крепостной художник князя Г.А. Потемкина запечатлел «суздальской провинции крестьян», по всей вероятности, своих земляков. Эти три работы, без сомнения, можно назвать подготовительным этапом жанровой бытовой живописи.

Настоящим родоначальником народного бытового жанра суждено было стать Алексею Гавриловичу Венецианову (1780-1847). Скромный Академик и титулярный советник Венецианов в своем имении сельце Трониха Вышневолоцкого уезда (ныне Удомельский район Тверской области) в 1820 г. напишет картину «Гумно». Он впервые в отечественной живописи изобразил труд крестьянина. Но свой выбор, утверждение народной темы в русском искусстве, художник сделал намного раньше, в «дни великих испытаний» – 1812 году.



Алексей Гаврилович Венецианов родился в Москве 7 февраля 1780 г. в купеческой семье. Его отец, Гаврила Юрьевич, происходил из рода Махапуло-Проко, что были из «эпирского местечка города Богдаре», в Греции. Прадед художника, Федор Проко, с женой Анджелой и сыном Георгием, приехали в Россию во времена царствования Анны Иоанновны. Они поселились на Украине в городе Нежине. Там же получили прозвище Венециано, позднее превратившееся в фамилию Венецианов. Дворянин Черниговской губернии, Гаврила Юрьевич Венецианов, переехав в Москву из Нежина, был записан в купеческое сословие. Здесь он женился на Анне Лукиничне Калашниковой, которая происходила из московского купеческого рода. В их доме на Воронцовской улице родился будущий художник. Венецианов-старший, кроме собственного дома, имел небольшую лавочку возле Покровского монастыря, где по газетным объявлениям за 1795 год, указывалось, что «у московского купца второй гильдии Гаврилы Юрьева Венецианова продаются кусты смородины, луковицы тюльпанов, а также хорошие картины, писанные пастелью». Торговля картинами, скупленными у разорившихся владельцев имений, была нередкой в купеческой практике.

Маленький Алексей Венецианов рос в окружении «оригинальных картин за половинную цену». Это и было его первое знакомство с миром живописи. Сюжеты этих сомнительной подлинности картин Рембрандта и Рубенса мальчик с удовольствием пытался срисовывать. Это занятие стало его страстью. Будучи уже известным живописцем, Алексей Гаврилович рассказывал своему племяннику о детских годах, об учебе в одном из московских пансионатов, о первом случайном учителе Пахомыче. «Я всегда рисовал украдкой, а в особенности от учителей, которых я боялся. Но когда я был в V классе, я смело завоевал свое любимое занятие и рисовал красками, да не водяными, а масляными, и не на бумаге, а на полотне, и, бывало, по целым дням пропадал по воскресениям у одного живописца, Пахомыча».

Пахомыч, на короткий срок обучавший маленького Венецианова основам живописи и рисунка, заметил в нем необычный талант. Очень быстро купеческий сын научился работать красками и начал удивлять своими успехами не только Пахомыча, но и заходивших посмотреть на самородка московских художников из Кремлевского дворца и Оружейной палаты. Несмотря на советы взрослых, как писать, юный художник упрямо рисует по-своему. О карьере профессионального живописца для сына Гаврила Юрьевич не хочет и слышать, и после окончания пансионата Алексей Венецианов определяется в Чертежное управление. Он прослужит чертежником три года, а затем его назначают помощником землемера в Санкт-Петербург (прим. 1801-1802 гг.). В столице Алексей со всем жаром молодости отдается любимому делу. И даже пишет картины пастелью на заказ, но служба землемера требовала частых разъездов и поэтому при первой возможности он переходит в другое ведомство – в Канцелярию директора почт Д.П. Трощинского. Трощинский сам родом с Украины, не отказывал в помощи своим землякам (известно его участие и в судьбе молодого Н.В. Гоголя).

Теперь Венецианов почти полностью посвящает свое свободное время посещению Эрмитажа, где копирует шедевры мировой живописи. Художнику, тщательно изучавшему приемы и технику западно-европейских художественных школ, потом долгие годы будет трудно избавиться от академической условности в своих произведениях. В это время он знакомится с великим портретистом XVIII в. В.Л. Боровиковским. Это во многом изменило судьбу Венецианова. «Вот тут-то я понял, как нужно правильно рисовать», – сохранились слова Алексея Гавриловича. Под руководством Боровиковского он делал копии с классических произведений в Эрмитаже, начал постигать портретное мастерство. Несмотря на успехи в живописи, молодой художник старался избегать проторенной колеи салонного портретиста. Каждая эпоха создавала свое искусство, и даже Владимир Лукич, будучи великим мастером, был человеком своего времени. Венецианов чувствовал наступление новой эпохи в живописи. Он хотел работать по-своему. И это было не упрямством. И не гордыней. В российском обществе рождалась потребность повернуть жизнь в сторону национального развития. Алексей Гаврилович мечтал о смелом движении изобразительного искусства навстречу своему народу. Чтобы оно было доступно не только избранным, но и всем сословиям великой Российской империи. И первый шаг к русской жанровой живописи Венецианов сделал в 1807 г., выбрав самый доступный обществу вид искусства – карикатуру.



В России до Октябрьской революции 1917 г. искусствоведы практически не обращали серьезного внимания на такой «низкий жанр» как карикатура. Хотя этот вид искусства, особенно с начала XIX в., играл важную роль в российском обществе. Как и в крупных европейских странах, в нашем Отечестве было принято каждое более или менее значительное событие отображать в рисунках этого жанра, в основном подражая англичанам. Теперь эти сатирические картинки стали историческим документом, т.к. ни один вид искусства так полно не смог представить свою эпоху, как они. Начало царствования Александра I вызвало всеобщее оживление в журнальном деле. Поэтому обращение А.Г. Венецианова к изданию журнала карикатур и желание сатирой не только смешить, но и воспитывать, было неплохой идеей. Журнал предполагалось выпускать в виде тетради по несколько гравированных листов каждая. 24 декабря 1807 г. появилось «объявление о журнале, каковой издавать намерен с 1808 г. коллежский регистратор Алексей Венецианов под названием "Журнал карикатур"». В первую субботу января 1808 г. вышел первый лист под названием «Аллегорическое изображение двенадцати месяцев», в следующею субботу – лист «Катание в санях». Третий лист – «Вельможа» – увидел свет 18 января. И в тот же день журнал был запрещен «вследствие высочайшего повеления», т.е. по приказу императора.
Что же так могло возмутить Александра I? Биографы художника, историки и искусствоведы об этом спорят до сих пор.

Первая версия – гнев государя вызвал лист «Вельможа». Обличительная сатира на существующее положение вещей, т.е. неопределенный общий вид влиятельного сановника, почивающего на ложе, вместо исполнения дел государственной важности. К 1808 г. Александр I уже отказался от своих прежних либеральных взглядов и увлечений. Он указал издателю прекратить выпуск журнала и пожелал, «что он дарование свое мог бы обратить на гораздо лучший предмет и временем мог бы воспользоваться с большей выгодой к приучению себя к службе, в коей находится».
Вторая версия – вышло только три листа первого выпуска, но подготовлено к печати было три номера, в которых было несколько карикатур, неприятных французскому императору Наполеону. После поражения России в Аустерлицком сражении, войны с французами в Пруссии и Тильзитского мира, Александр I опасался оскорбить болезненное самолюбие Бонапарта. Французский император за высмеивание  его личности в карикатуре требовал от парламента Англии художников судить наравне с убийцами. А немцев, которые осмелились высмеять Бонапарта в печати, он приказал придать военному суду и расстрелять.

Третья версия – за критику «чужебесия», т.е. мистиков, «Строителей Соломонова храма» – масонов (к которым принадлежал в свое время и сам Александр Павлович), увлечения католицизмом. А.Г. Венецианов был верующим человеком. Проведя детство в православной патриархальной Москве, ему было трудно понять, как можно свою религию поменять на более «модную». В Санкт-Петербурге, в эпоху «вольнолюбивых мечтаний, политических утопий и административного дилетантизма», когда Александр I вместе с молодыми масонами-аристократами облекали свои мысли о России во французские фразы и отвергали даже намеки на освобождение крестьян, в столице началось увлечение католицизмом. Куракины, Голицыны, Ростопчины временно обращались в католичество, исповедуясь по латыни в многочисленных грехах. Вместе с французской модой в российской столице появились иезуиты. Патриоты не могли спокойно смотреть на это реформаторство. Недаром эпиграфом, который избрал Венецианов к своему журналу, были слова «Смех исправляет нравы».

Политическая обстановка, гнев или каприз царя, или простое стечение обстоятельств – в любом случае Алексей Гаврилович оказался в очень затруднительном положении. Собрав по подписке более 800 рублей, он истратил их на подготовку материала, который потом был уничтожен в цензурном комитете. Чтобы вернуть деньги подписчикам, он просил о позволении издавать другой журнал, из истории Петра I. Получив такое разрешение, Венецианов не смог «перестроиться» быстро на другую тему. Именно поэтому не было выпущено ни одного номера.



В 1809 г. А.Г. Венецианов определяется на службу в департамент Лесного ведомства. В.Л. Боровиковский стал для молодого художника больше, чем учитель. Алексей Гаврилович в дальнейшем своем творчестве, как и в жизни, повторит его путь. Боровиковский был родом из украинского городка Миргорода, начинал свой путь иконописцем и только миную тридцатилетний рубеж жизни, не имея академического образования, начнет писать портреты и прославит себя на этом поприще. Но все равно большую часть своего творчества он посвятит церкви, которая и будет для обоих основным заказчиком. В период знакомства с Венециановым Владимир Лукич, несмотря на славу живописца и признание при императорском дворе, находится на самом пике духовного поиска, доходившего порой до мистицизма, но, в отличие от своего земляка, Н.В. Гоголя, не выходившего за рамки, дозволенные православной верой. Венецианов будет признан как один из лучших учеников этого мастера. В 1826 г. смерть прервала работу Боровиковского над образами иконостаса Харьковского университета. Профессора Академии Художеств обратились к Алексею Гавриловичу за помощью и перепоручили ему этот заказ. По окончанию работы Академией были даны самые лестные отзывы: «С отличным искусством и в совершенно надлежащем порядке».
Ранние портреты Алексея Гавриловича несут в себе явное влияние особенности живописи Боровиковского: в них та же скульптурная плотность формы и обязательно пейзажный фон, правда, менее условный, чем у Владимира Лукича. В 1811 г. Венецианов решился предоставить на рассмотрение Совета Академии Художеств свой «Автопортрет», являющийся вполне самостоятельным произведением. Картина отличается от боровиковского стиля тонкого, но несколько однообразного: освещение сильное, форма вылеплена легко и мягко. Но самое главное, прекрасно показан характер самого художника – плотно сжатые губы, глаза, пристально оценивающие проделанную работу, рука, готовая нанести последний мазок. За «Автопортрет» Академия признала живописца «назначенным», т.е., минуя обучение, он становится кандидатом в Академики.

В Российской империи, где все подчинялось строгой регламентации, только надев синий мундир Академии Художеств, художник мог быть признан в обществе и иметь право на официальные заказы и профессиональную деятельность. На звание Академика Венецианову было предложено написать портрет инспектора Воспитательного училища Академии К.И.Головачевского. Парадные портреты патриархов Академии Художеств были, как правило, основной темой для получения звания для живописцев. Известны портреты С. Щукина «А.Д. Захаров, старший профессор архитектуры Академии Художеств. 1804-1811 гг.», А.Ш. Карафа «Князь А.М. Белосельский-Белозерский в мундире почетного члена Академии Художеств. 1810-1811 гг.». По этим картинам можно судить, что Алексей Гаврилович, не обучаясь портретной живописи в Академии, изобразил Головачевского в традиционной для классического парадного портрета манере. Инспектор изображен в мундире, на воротнике и обшлагах полное золотое шитье с кантом. В красном плаще с орденом он сидит в окружении трех мальчиков-воспитанников, фигуры которых символизируют живопись, скульптуру и архитектуру. Это более сложная по композиции работа, живая по характеристике главного лица. Но более вялая, чем «Автопортрет». Работа был принята Советом Академии, и 1 сентября 1811 г.  художнику было присуждено звание Академика.

К сожалению, на этом закончилась официальная академическая карьера художника А.Г. Венецианова. Несмотря на все попытки войти в состав преподавателей Академии, которые он многократно предпринимал, Академия Художеств никогда не пользовалась его услугами как педагога. Алексей Гаврилович так и не будет удостоен права носить темно-синий мундир Академии с золотым кантом.



1812 год. Санкт-Петербург уже вскоре после вторжения Великой армии в пределы Российской империи превратился в прифронтовой город. Всем россиянам стали ясны истинные замыслы Наполеона. Как сказал А.С. Пушкин: «гонители французского языка и Кузнецкого Моста взяли в обществах решительный перевес и гостиные наполнились патриотами». Теперь уже никто не скрывал свои взгляды на французоманию, и особенно в этом преуспела пресса. Работали типографии, выходили периодические издания, в которых отражались главные события войны, донесения генералов, указы императора. Возникла потребность отразить события в иллюстрациях и сатирических рисунках. Настало время русским художникам послужить Отечеству. Но отозвался лишь Академик А.Г. Венецианов. К сожалению, истинных патриотов среди людей искусства всегда было не слишком много. Когда в 1812 г. с особым драматизмом решался вопрос о жизни и смерти Родины, наши живописцы, воспитанные еще на старых традициях академического классицизма, как-то особенно индифферентно отнеслись к такой благородной теме, как Отечественная война. Академики российской Академии Художеств смотрели на свою Отчизну из прекрасного далека классицизма, откуда видели простой народ не иначе как голодную оборванную чернь, невежеством и нищетой осужденную на крепостную неволю. Ими не было понята и глубоко прочувствована тема борьбы русского народа против иностранного нашествия. Художники не смогли показать ни великий подвиг нашей армии, ни самого главного – что в простых крестьянах есть вера, сила нравственности и истинные добродетели Великого народа. Патриотизм всегда означал особенную возможность самопожертвования человека ради блага своей страны и своего народа. А это не каждому дано, и не каждому по силам.

Следует указать, что только карикатуры А.Г. Венецианова были награвированы и стали известны всей России в 1812 году. Художник сумел восстановить уничтоженные по приказу Александра I рисунки из «Журнала карикатур» и первые три картинки, изображающие изгнание из Москвы парикмахеров, учителей, артистов и прочих французов имели огромный успех. Таким образом, Венецианов еще до решающей битвы при Бородино и занятия врагом Москвы был заочно приговорен французами к расстрелу (вспомним расправу над немецкими карикатуристами).

На том же поприще, хотя и позднее, прославили себя получившие образование в Академии Художеств И.И. Теребенев и И.А. Иванов. С легкой руки Венецианова посыпались в России сатирические рисунки на Наполеона и его армию. Но и среди своих последователей его работы признаны оригинальными, своеобразными и талантливыми. Немаловажен и тот факт, что последующие российские карикатуры начали выходить уже после изгнания французских солдат из России. Так карикатурист И.И. Теребенев стал издаваться только с февраля 1813 г., а многие другие появились даже после взятия Парижа в 1814 г. и ссылки Наполеона на Эльбу.
В Москве, которая находилась в эпицентре военных действий, тоже была сделана попытка издавать «летучие листы», высмеивающие наполеоновскую армию. Известен листок 1812 г. работы неизвестного автора под названием «Руской ратник Иван Гвоздила и руской милицейской мужик Долбила» (оригинальный текст). Листок этот вышел в двух самостоятельных картинках, напечатанных 1 июля 1812 г. по распоряжению графа Ф.В. Ростопчина. Граф своими довольно шумливыми афишами и прокламациями старался поднять дух патриотизма и вызвать ненависть к захватчикам. Ростопчин использовал опыт Екатерины II, которая не без успеха прибегала к сатирическим пропагандистским картинкам своих идей. В Европе такие грубо нарисованные и ярко раскрашенные «летучие листы», благодаря своей доходчивости и ориентированности на широкие массы, сыграли важную роль информационного оружия во времена Крестьянской войны и Реформации в Германии. Лубочные изображения были популярны и в эпоху Великой французской революции. На картинках про Гвоздилу, Долбилу и Корнюшку Чихирина заканчивается московская серия оригинальных иллюстраций к Отечественной войне в период до сожжения Москвы. Эти прокламации, рассчитанные на «неграмотных, дремучих мужиков» не достигли того эффекта, которого от них ожидал граф Ростопчин. Они были непопулярны, мало отличались по исполнению от грубых лубков конца XVIII в., были неостроумны и бессодержательны. В Москве, которая в то время была центром производства различного рода народных картин, к сожалению, не оказалось талантливого художника, который, пользуясь хотя бы иностранными образцами, создал что-либо похожее на сатирический рисунок.
Родоначальник русской антинаполеоновской карикатуры А.Г. Венецианов на долгие годы оказался в тени истории. Более известными стали его друзья, художники И.И. Теребенев и И.А. Иванов, с творчеством которых связывают открытие нового вида искусства и художественного воздействия на российское общество. Всего сохранилось 200 сатирических рисунков того времени, большая часть из них анонимна. А.Г. Венецианов тоже никогда не подписывал свои работы. Его авторство впервые было установлено в печати известным коллекционером и знатоком графики, сенатором Д.А. Ровинским. Девять карикатур Алексея Гавриловича сенатор обнаружил в частном собрании коллекционера Ваулина. Гравер Галактионов, современник Венецианова, подписал рисунки фамилией художника. Анализируя и изучая сохранившиеся анонимные карикатуры, Ровинский обнаружил среди них еще одиннадцать работ русского живописца, своеобразных по стилю, по художественности и качеству рисунка. Итого было установлено авторство двадцати карикатур Венецианова. Алексей Гаврилович принципиально не хотел огрублять сатирический рисунок до лубка и прокламации, избегал слишком длинного пояснительного текста. Не старался подделаться как под простонародный вкус и язык, так и под абсурдное во время войны классическое стихосложение. Есть плохой пример такого опыта: стихи художника И. Тупылева под картинкой «Русский Сцевола».

Вотще Порсена Рим громами потрясает,
Кай Муций твердостью один его спасает.
Кто ж, кто поколебать возможет тот престол,
Который держит тьмы Сцевол.

Конечно, такое творчество не могло поднять патриотический дух. Хорошо зная жизнь русского народа, Венецианов понимал, что крестьяне и простые солдаты без всяких прокламаций лучше понимают опасность нашествия чужеземцев, чем их просвещенные хозяева. Вот для «офранцузившихся» помещиков и аристократов война с Наполеоном была страшным и неожиданным ударом.

В настоящее время трудно установить хронологию появления той или иной карикатуры Алексея Гавриловича, кроме рисунков, которые были из «Журнала». Первые семь сатирических листов 1812 г., талантливых и высококачественных по исполнению, высмеивают «французоманию» и «чужебесие». Эти карикатуры, в первую очередь, отразили состояние русского общества. Например, «Французское воспитание»: гувернер напяливает на мальчика дурацкий колпак с надписью «Название всех наук, познание о удовольствиях Парижа»; француженка, стоящая сзади, насосом накачивает в голову ребенка: бесстыдство, эгоизм, вольнодумство. Объединенной темой разоблачения слепого подражания в России иностранцам были его работы: «Французский парикмахер», «Деятельность француженки в магазине», «Изгнание из Москвы французских актрис» и т.д.

Такие сатирические листы можно было купить во всех книжных лавках Петербурга: у И. Глазунова, И. Заикина, Я. Сленина. Нужно заметить, что карикатура по цене была не по карману простому народу, хотя крестьяне были главными героями таких «народных картинок». Стоили листы довольно дорого – от одного до трех рублей. Это были произведения личного творчества, и поэтому из 200 сохранившихся рисунков эпохи Отечественной войны, едва наберется пять-шесть, которые могут быть определены как народные картинки. Венецианов, Теребенев и Иванов были связаны тесной дружбой. Им приходилось вместе работать над созданием политических карикатур. Алексею Гавриловичу принадлежала серия листов на тему партизанской войны. В комичном виде он изобразил различные эпизоды отступления французской армии: «Наполеон после сражения под Малоярославцем», «Французы, голодные крысы, в команде у старостихи Василисы» и т.д.

Одной из самых известных работ живописца является «Крестьянин Иван Долбила». По сюжету повторение Ростопчинской московской картинки «Ратник Гвоздила и милицейский Долбила». По качеству исполнения Венециановым она отличается от оригинала. С легкой руки императрицы Екатерины II, не чуждой труда литератора-сатирика, во время борьбы за монастырские земли была пущена в народ лубочная картинка «Просьба кашинскому архиепископу от монахов калязинского монастыря». Эту просьбу, как значится на рисунке, подписали: Колотила, Долбила, Суетила да дьякон Хоботила. Именами монахов, ставших популярными в народе в Отечественную войну 1812 года назвали русских партизан и ополченцев на карикатурах. На рисунке изображен мужик Иван Долбила, колющий вилами французского офицера наподобие снопа ржи. Лист дополняется пояснительным текстом: «Постой Мусье, не вдруг пройдешь! Здесь хоть мужички да… Русские. Вот и вилы тройчатки пригодились убирать да укладывать, ну Мусье! Полно вздрагивать!»

В некоторых работах Венецианова можно увидеть подражание английским карикатуристам. Бесспорно, большое влияние на русское сатирическое искусство имели признанные в мире художники Д. Гилрей и Т. Роулендсон, создавшие более 1000 карикатур, высмеивающих Наполеона и его политику. «Зимняя квартира» – рисунок Алексея Гавриловича, полностью скопирован с популярной английской работы, появившейся в России в четырех вариантах. Изображен Бонапарт по горло в снегу с пояснительным текстом: «Как прикажете написать в бюллетень?» Пишите: «Остановились на зимних квартирах». Копирование можно объяснить только тем, что в то время в нашем Отечестве не было такого уровня этого жанра. Даже такие живописцы как Венецианов вынуждены были заимствовать не только сюжет, но и умение шаржировать, не было опыта работы в использовании гротескного метода.
Завершающим аккордом карикатур на Наполеона в России было издание азбуки в 1815 г. под заглавием «Подарок детям в память 1812 года». Авторство приписывали И.И. Теребеневу, и состояла она из 34 карикатур с двустишиями на каждую букву. Д.А. Ровинским было установлено, что в данном издании только 16 принадлежат Теребеневу, 10 – неизвестным авторам, пять – А.Г. Венецианову (буквы И, Х, Ц, Щ, Ю), а остальные Иванову. Неизвестный издатель, создавая карикатурную хрестоматию, рассчитывал, что «Азбука» будет иметь такой же успех, какой имели рисунки этих художников во время Отечественной войны и Заграничного похода. Но такой подарок детям на читателей произвел довольно тяжелое впечатление. Картинки, где безоружных врагов подвергают всяческим мучениям, вплоть до сжигания живьем, не могли принести пользы с воспитательной точки зрения. Практического значение такое издания было ничтожно. Наполеон был побежден, и вызывать ненависть у российских детей к французской армии не было смысла.

В 1812 г. открылась первая глава русского сатирического рисунка. Начинается развитие карикатуры как вида искусства, и это движение уже нельзя было остановить. Общество стало ценить и понимать его как один из факторов культурной жизни.



Достигнув известности благодаря сатирическим рисункам, А.Г. Венецианов не был удовлетворен этим результатом. Он стремился к более правдивому отражению народной жизни в живописи. Русский народ, сыгравший главную роль в борьбе с наполеоновской армией, снова был закован в цепи крепостничества. Национальный подъем в обществе вызывает тревогу в правящих кругах Российской империи. Как патриот своего Отечества художник Венецианов всегда поддерживал идеи передовых людей своего времени. Он упоминается в списке членов Вольного общества учреждения училищ по методе взаимного обучения. По старшинству вступления числится под номером 17. Целью Общества было распространение грамотности в простом народе. И это происходило в то время, когда даже министров назначали по выбору масонской ложи. В конкретном случае – министр народного просвещения граф Алексей Кириллович Разумовский. Министр был марионеткой «пророка прошедшего иезуита графа Жозефа де Местре». Ю. Самарин в своей книге «Иезуиты и их отношение к России» писал:
«Поверенный иностранной державы, притом еще иноверец… подступает к русскому министру народного просвещения, уставив в него строгий начальнический взгляд, хватает его за шиворот, трясет, поднимает с министерских кресел, садится на его место и, поставив перед собой как школьника, читает ему нотацию о том, что для России нужно и что не нужно, как управлять русскими и чему их учить, или, точнее, чему их не учить.

Граф передавал Царю записки мракобеса де Местра, слово в слово повторял слова иезуита о вреде естественных наук, истории, археологии для будущих государственных служащих, когда началась организация лицея. И все-таки слава основателя Царскосельского лицея выпала на долю Разумовского.
Он присутствовал на экзамене, где Пушкин декламировал свои «Воспоминания в Царском Селе», растрогавшие Державина.

Разумовский тоже считал себя не чуждым литературе, поскольку посещал шишковские собрания. И потому на торжественном обеде он счел себя в праве сказать отцу юного поэта, Сергею Львовичу Пушкину:

– Я бы желал, однако, образовать вашего сына в прозе…

– Оставьте его поэтом! – возразил Державин.

Масон Разумовский стал покровителем ордена иезуитов, фактически генералом которого был граф Жозеф де Местр. Вместе они добивали зачатки «свободомыслия», но при владычестве Аракчеева, заодно с другими, кисло пришлось и масонам с иезуитами…»

После такого «просвещения народа» министром Разумовским членам Вольного общества стоило большого труда снова вернуть в училища и гимназии такие предметы как химия, астрономия, естественная история, археология, история философских систем и греческий язык. Просветительские идеалы художника-патриота и активное участие в деятельности Общества вводило Венецианова в среду передовых людей. Среди почетных членов мы встречаем не только имена государственных сановников А.А. Аракчеева, М.С. Воронцова, С.С. Уварова, но и людей творческих профессий – В.А. Жуковского, И.А. Крылова, Д.И. Хвостова, В.И. Панаева, И.П. Мартоса.

А.Г. Венецианов к тому времени женат (1815 г.) на Марфе Афанасьевне Азарьевой. В 1816 г. у них родилась дочь Александра. На государственной службе, достигнув чина титулярного советника, в 1818 г. он подает в отставку. Художник к этому времени успел купить имение, и как многие его современники, увлеченные идеей «просвещенного хлебопашства», решил уехать из Петербурга в деревню. Сохранился документ продажи-покупки имения за 15000 рублей:

«Лета 1815-го в 10-й день сентября подпоручица Анна Васильевна Шульгина продала академика 9-класса Венецианова жене из дворян Марфе Афанасьевне Азарьевой недвижимое свое имение…, состоящее в Тверской губернии Вышневолоцкого уезда…, крестьян и дворовых людей всего мужского пола тридцать три души, да земли в сельце Трониха 57 десятин».

Думал ли живописец, уезжая в глухую безвестную деревушку, что эта удомельская земля прославит его творчество на всю Россию?.. Здесь 24 марта 1818 г. у него родилась дочь Фелисата. Здесь он будет долго строить свой новый дом в сельце Сафонково. Но самое удивительное, живший скудно, порой опасавшийся, что его дочери «будут истлевать от холода и голода» (так и случилось после смерти художника), Венецианов создает свою художественную школу для крестьянских детей. Учил он безвозмездно и чуть ли не содержал многих неимущих учеников. Из этой школы, которую потом назовут Венециановской, вышли талантливые художники: Сорока, Тыранов, Славянский, Зарянко, Плахов и др. Вступив на новую дорогу своей жизни, Алексей Гаврилович наконец-то смог работать без предуказанных стилевых правил, повинуясь лишь натуре. Живопись народных сцен приняла в его творчестве решающее значение. В образах крепостных людей, хотя и трактованных идиллически, он смог показать красоту простого русского человека. В дальнейшем именно благодаря Венецианову, «низший род искусства» вошел в русскую живопись как бытовой жанр. По дороге, открытой Алексеем Гавриловичем, пройдет целая плеяда русских художников-жанристов, начиная с учеников его школы и тех, кто в середине XIX в. откроет новую эпоху жанровой живописи – критический реализм. Они поставят перед собой более сложные задачи и прославят русское искусство и свои имена на века.



А.Г. Венецианов. «Автопортрет». 1811 г.