Обещание

Каждый человек приходит к Богу по-своему. Кто-то через большую радость, кто-то через великую скорбь, но Он стучится к каждому, только не всякий слышит и открывает Ему дверь.
Алексей родился и вырос в крестьянской семье. Несмотря на смену власти в стране, родители его продолжали хранить верность православию. В деревне с этим было проще. Но сына к вере не принуждали. Окрестили в младенчестве.  Сами, пока могли, посещали службу и его с собой брали, а когда храм закрыли Алексей в школу пошёл. Октябрёнок, пионер, потом комсомолец - юноша неплохо учился, был на хорошем счету у школьного руководства, ему прочили блестящее будущее…
Но тут началась война…
Вместе с одноклассниками завтрашние выпускники решили добровольцами проситься на фронт.
- Не пустишь по-хорошему, сам сбегу, - сказал в запале Алексей своей матери.
- Как же так, сынок? Без родительского благословения на такое дело разве можно? – стряхивая набежавшую слезу, ответила мать.
- Сказал, значит, уйду! Мы уже и документы с ребятами подали, и заявления написали.
Через неделю группу юных новобранцев провожали всем селом.
- Сынок, я тут тебе к карману на груди молитовку зашила, когда совсем плохо будет, ты нитку вытащи, и прочитай «Живые помощи».
- Мам, ну зачем мне это, я же - комсомолец…
- Не перечь матери, - вступился отец, - Ты ещё не знаешь, что такое война, жить захочешь и Бога вспомнишь…

И Алексей, действительно, вспомнил. Осенью 1942-го на улицах Сталинграда…
В отличие от товарищей, которых после учебки определили в пехоту, Алексею повезло, заметив его способности в стрельбе, здешнее командование рекомендовало его в снайперское подразделение.
В Сталинграде снайперы выполняли особую задачу. Только они могли успешно вести уличные бои без угрозы навредить своим же. Алексея прикрепили к бывалому сибирскому охотнику украинского происхождения Петру Нестеренко. По возрасту он больше годился ему в отцы, и парень звал его просто дядька Петро. Они быстро сдружились. Старший товарищ, участник ещё Финской войны, научил его приёмам меткого скоростного выстрела и стрельбы навскидку, рукопашного и штыкового боя. Парень буквально схватывал всё на лету.
- Ты знаешь, нас не случайно всех готовят, - сказал ему как-то Петро, - Мужики говорят, скоро здесь начнётся настоящее пекло. Нельзя, чтобы враг прорвался на Кавказ, многие останутся здесь навсегда.
- Дядька Петро, а ты боишься смерти? – спросил его Алексей.
- Дак, а кто ж её не боится, ток если дурак какой, - с усмешкой произнёс его старший товарищ, смахивая пепел с папиросы, - Я-то ладно, уж пожил чуток, да тебя мальца жалко. Мы таёжники народ привыкший, можем и зимой, и летом выжить, а война, это, брат, совсем другое, здесь не только смекалка и сила нужна.

Их отряд действовал в южной части Сталинграда. Плотная перестрелка продолжалась третий день. Снайперы рассредоточились в нескольких высотных домах, преграждая путь к тракторному заводу. Работали в парах, прикрывая друг друга в случае необходимости.
Алексей со старшим напарником получили задание по возможности незаметно пробраться в ближайший тыл врага, чтобы нанести необходимые точечные удары и заодно составить представление о масштабе готовности врага к дальнейшему наступлению.
Там, куда проникли дядька Петро и Алексей, плотной перестрелки не наблюдалось, слышно было только, как изредка подъезжали немецкие машины и выгружали оружие и боеприпасы.
- Лексей, кажись, мы удачно здесь оказались. Смотри, если потихоньку снять водителя и одного патрульного, пока грузчики ушли, а потом и их хлопнуть?
- Тогда всё бесшумно пройдёт.., только как же мы угоним машину со снарядами, нас ведь сразу заметят…
- Тут подумать надо…Значит так, я вниз спускаюсь. С окна первого этажа убираю патрульного, который постоянно ходит туда-сюда, а ты с пятого этажа снимаешь водителя, оттуда стрелять по нему удобней. Следи внимательно, чтобы мы сработали почти одновременно. Потом я убираю остальных, запрыгиваю в машину, разворачиваю её и в сторону наших, а ты тем временем вниз спустишься. Запрыгиваешь на ходу ко мне, и мы рвём к своим. На всё про всё у нас не больше двух-трёх минут. Как думаешь, успеем?
- Должны…Бегаю я быстро…
- И вот что, если я не успею развернуть машину до того, как меня заметит немецкий патруль, стреляй по кузову. Понял?
- Понял, но … дядька Петро, там же снаряды, ты же…
- Сказал, стреляй! Это приказ!
- Так точно...- растягивая слова, нехотя ответил Алексей.
- То-то же. Не робей, как говорится, или грудь в крестах, или голова в кустах! Я пошёл вниз. Ждём прибытия следующей машины. Думаю, минут 20 у нас есть. Следи в оба и не высовывайся. Немцы чувствуют себя здесь уверенно, потому что думают, что здесь в ближайшем квартале никого нет. Прорыв готовят. Ну, мы вам покажем!
Продолжая шёпотом ворчать, дядька Пётро потихоньку начал спускаться по лестничному проёму.
Алексей остался один. Он понимал, насколько рискованную авантюру решили они провернуть. И эти 20 минут могут оказаться последними в его жизни. На войне он видел много погибших, но никогда не соотносил со смертью себя. Алексей вдруг представил себя лежащим на улице Сталинграда с залитым кровью лицом, как последние силы покидают его.
«А мама? Как она перенесёт это? Милая моя мамочка, прости, что я был таким упрямым!»
Юноша вспомнил про последний завет матери. Рука его потянулась к внутреннему карману. Там он спрятал маленький клочок ткани, в который мать зашила молитву. Алексей разорвал нитки и достал небольшую серую ленточку, на ней материнской рукой были вышиты славянские буквы: «Живый в помощи Вышняго в крове Небесного водворится…»
Он начал читать про себя, потом чуть слышным шёпотом.
В это время за окном послышался звук приближающегося двигателя. Алексей не задумываясь завязал ленту с молитвой на груди, как когда-то пионерский галстук и, вжавшись в стену, устремил взгляд к оконному проёму.
Секунды напряжённого ожидания. Где-то вдалеке гремели выстрелы, а здесь можно было даже расслышать немецкую речь и смех.
«Ещё смеются, гады. Ну, держитесь!»
Но торопиться было нельзя, и Алексей это прекрасно понимал. Главное для снайпера – это железная выдержка и никакой лишней суеты. А внутри переполнял ужас, нервы натянуты, как струна. Но паниковать нельзя!
Он вдруг представил, что не один. Мать, наверняка, молится о нём, а значит, рядом находится невидимый Ангел-Хранитель. «Молитва матери со дна моря поднимает», - вспомнил он услышанные ещё в далёком детстве слова. «Господи, помоги выжить, обещаю, всю жизнь буду тебе служить», - мысленно пообещал Алексей, вкладывая в эти слова всё своё волнение.
Подъехавшая немецкая машина с боеприпасами остановилась совсем рядом с домом, где засели советские снайперы.
Первым к машине подошёл часовой. Хлопок. Алексей среагировал мгновенно, водитель резко упал на руль. Юноша рванул, что было сил вниз. Не бежал, а будто летел, перепрыгивая через ступени, и ничего не видел перед собой.
Дядька Петро в это время уже оказался в кабине и завёл мотор. Алексей выскочил с винтовкой на улицу и вдруг увидел, что навстречу захваченной им машине приближается ещё один такой же грузовик, в кузове которого несколько вооружённых немцев.
Кажется, прошли доли секунды, как Алексей на ходу зацепился руками за борт захваченного автомобиля, запрыгнул в кузов и вскинул винтовку.
- Живыми не сдадимся, - услышал юноша из кабины голос напарника, - Держись Лексей, покажем им, как русские умирать умеют.. Если сможешь, стреляй в бензобак…

Немцы в приближающемся автомобиле толи ещё не поняли в чём дело, толи растерялись от такой наглости, но реакции с их стороны не было.
Выстрел Алексея стал первым. Он промахнулся. В ответ прозвучала первая автоматная очередь, но их машину даже не задело.
- Боятся, что снаряды сдетонируют, сами, гады, жить хотят, - кричал дядька Пётро.
- Давай им навстречу, - откликнулся молодой напарник, - Нам терять нечего.
Грузовики разъехались на максимальной скорости, и уже через несколько секунд сзади раздался взрыв, который смешался с общей канонадой приближающихся выстрелов. Внезапная резкая боль в голове, и Алексей потерял сознание.

Очнулся он в землянке. Возле него сидел дядька Петро и радостно улыбался.
- Очнулся хлопец мой, Лексей очнулся!
- Я живой? Мы живы? – прошептал Алексей, еле шевеля пересохшими губами.
- Воды, ребята, - крикнул напарник кому-то. – Всё, теперь жить будешь долго, так врач сказал. Он тебе голову зашил.
- А как мы от немцев ушли? - спросил парень, выстраивая в голове последние воспоминания.
- Так это наши подоспели. Они штурманули ту вторую машину, потому-то фрицы и не успели в нас выстрелить. А тебя шальной пулей задело. Рядом с виском прошла.
- А взрыв?
- Да это рядом ребята пару домов подорвали, чтобы немецким машинам проезд перекрыть. Ну, всё молчи. Тебе разговаривать вредно. Через пару деньков оклемаешься и в строй встанешь. Повоюем ещё, Лексей, повоюем!

Война для Алексея окончилась в Варшаве. Победный май 1945-го он встретил опять на больничной койке. Ранение оказалось не серьёзным, так что домой вернулся только в 1947 году, охранял западные рубежи от очередных потенциальных врагов. На родине его встретили постаревшие мать и отец. Вопреки ожиданиям родителей и соседей, с женитьбой Алексей не спешил. А однажды сказал матери:
- Не могу я жениться, в 42-м обещал, если выживу, жизнь Богу посвятить.
- Это очень серьёзное обещание, сынок, - сказала мать и резко села на лавку от неожиданности, услышав такие слова.
- Понимаю. Но не могу больше молчать, глядя, как вы мне девушек без конца сватаете.
- Что ж, твоя воля. Только дождись, пока мы с отцом умрём, схорони нас, тогда и поступай, как сердце велит.

- Вот так через пять лет я пришёл впервые в монастырь, да здесь и остался на всю жизнь, - заключил свой нехитрый рассказ, поведанный келейнику, старец Серафим, - А о войне меня более не спрашивай. Не люблю я такие разговоры. Всякое бывало, чего и вспоминать?