Благоволение

На чистое светлое небо вдруг набежала туча и закрыла солнце. В окно застучали капли дождя. Сверкнула молния. Где – то неблизко громыхнуло, и скоро гроза откатилась за город в сторону реки. Из-за тучи выкатилось солнце и янтарным отблеском осветило крупные дождевые капли. Вот и первая весенняя гроза. Евдокия Павловна растворила окно. Повеяло чистотой и свежестью. Мокрые листья на деревьях глянцево блестели.
- Красота! – улыбнулась Евдокия Павловна и позвала дочь. – Вера, иди сюда.
В комнату легко вбежала, словно впорхнула, невысокая девушка с коротко остриженными русыми волнистыми волосами. Большие серые глаза выражали неприкрытое удивление:
- Мама, ты меня звала?
- Да. Ты посмотри, какой дождь! Я люблю дождь.
- А я грозу не люблю.
- Прошла уже гроза-то, ушла за город. Смотри, во дворе какие лужи пузырятся.
Вера подошла к окну и засмеялась:
- Смотри, кто идет. Папка. Видишь, как через лужи перепрыгивает.
- Верно. Еще и в коробке несет что – то. Вера, он торт несет. Точно, торт.
Павел Иванович, в прилипшей к телу голубой рубашке, бежал, прикрывая голову каким- то журналом, а в другой руке нес коробку, перевязанную ленточкой.
Вера бросилась открывать дверь.
- Папка, - взвизгнула она, повиснув на отцовской шее.
- Осторожно, я мокрый. На, дочка, торт отнеси на кухню.
Сбросив мокрые туфли, Павел Иванович прошел в зал, поднял на руки невысокую худенькую жену и закружил ее по комнате.
- Ой, отпусти, ты мокрый,- вырывалась Евдокия Павловна.
Пушистая коса распустилась, на ковер упали шпильки. Они оба разом опустились на колени, отыскивая их. Неожиданно столкнулись лбами и весело захохотали.
- Что это вы делаете?- вбежала Вера.
- Шпильки ищем. Помогай,- обернулся Павел Иванович к дочери.
- Да уже все нашли,- поднялась Евдокия Павловна и, помогая встать мужу, спросила.- А что за праздник сегодня? Смотрю, ты торт купил.
- Объект сдали с хорошей оценкой. Немного на работе отметили. Я домой пораньше ушел, чтоб с вами чайку попить.



*
А через неделю Павла Ивановича назначили прорабом на соседнюю стройку, в другой город. Евдокия Павловна, проводив мужа, грустная возвращалась с вокзала. Павел уехал на две недели. Еще никогда так надолго он не уезжал. И она уже скучала. С ним было так спокойно, уютно, надежно.
Погода стояла хмурая не по- весеннему. Накрапывал дождик. На дворе в беседке кто-то, постанывая, всхлипывал. Евдокия Павловна подошла и увидела худенькую светловолосую девушку, почти девочку, в коротком халатике.
- Что с тобой случилось? Плохо тебе?- участливо спросила она.
Девушка подняла заплаканное лицо и простонала:
- Очень плохо.
- Вставай, пойдем со мной,- позвала Евдокия Павловна -  Как тебя звать?
- Све- е- та,- протяжно всхлипнула светловолосая девушка и пошла следом за Евдокией Павловной.
Дома та навела горячую ванну и сказала:
- Света, сбрось мокрый халат. Иди купайся. Я принесу тебе белье.
Вера удивленно посмотрела на мать и тихонько спросила:
- Мама, кто она?
- Я и сама пока не знаю. Расскажет. Узнаем.
После ужина до глубокой ночи сидели за кухонным столом и Светлана рассказывала хозяйке свою печальную историю:
- Детство у меня было счастливое. Мама моя – красавица, отец добрый. Меня любили. А потом…
Светлана вздохнула, помолчала и снова стала рассказывать:
- Потом папа умер. Мама вышла замуж. Поначалу вроде бы все было нормально. Отчим сильно- то не пил, работал. Меня не обижал. А когда я в старших классах училась, вдруг стал заботиться обо мне. Наряды покупал. Денег на дискотеку давал. Мама была довольна. А потом как все вышло- то…- она замолчала.
- Света, давай еще чайку по чашечке выпьем,- предложила Евдокия.
- Спасибо, Евдокия Павловна. А вообще- то, давайте выпьем,- согласилась девушка.
Молча пили чай. Евдокия Павловна помыла посуду, прошла в комнату Веры. Та спала с открытой книгой. Мать закрыла книгу, выключила свет и вернулась на кухню.
Светлана сидела неподвижно.
- Света, может, отдохнешь?- спросила Евдокия Павловна - Я тебе в зале на диване постелила.
- Спасибо вам,- легкая улыбка оживила лицо девушки.- Но я хочу все рассказать. Если вы не против.
- Нет. Что ты, Света? Рассказывай. Я слушаю,- кивнула Евдокия Павловна.
Девушка протяжно вздохнула и заговорила торопливо, сбивчиво, словно хотела быстрее избавиться от какой- то душевной тяжести и боли.
- А случилось вот что. Я школу закончила, поступать собиралась на экономический. Как- то вечером отчим взял меня с собой на дачу. Мама нас не отпускала. Но отчим сказал, что вдвоем мы быстро все польем и вернемся. Когда полили, стало совсем поздно. На соседних дачах людей не было. Тут все и случилось. Вы понимаете, что. Кричать бесполезно. Вырваться я не смогла. Он еще тот верзила. Пригрозил, чтоб маме ничего не говорила. Я и молчала. А когда поняла, что все это бесследно не прошло, сказала отчиму. Он успокаивал, что все обойдется. Не обошлось. Мама уже все поняла и не поверила, когда я ей сказала, как отчим научил, что все случилось в парке, когда шла с танцев. И что парень был незнакомый.
На приеме у врача мама плакала. Срок был большой и меня направили на операцию в областную клинику. Операция проходила тяжело, с осложнениями. Я долго была без сознания. Мама была со мной. И не выдержала. С сердечным приступом ее положили в эту же областную больницу, и домой я уже вернулась одна.
- Бедняжка,- вздохнула Евдокия  Павловна.- Сколько перенести тебе довелось.
- Да… После мамы вообще кошмар начался. Отчим стал пить, играть в карты. И однажды проиграл меня. Отдал троим подонкам.
- Ох – ох,- снова вздохнула Евдокия Павловна.
- Да. Так все случилось. Я решила отчима убить. Ночью он пьяный заснул. Я взяла кухонный топорик, каким мясо рубили и замахнулась над этим злодеем. Но он успел проснуться, схватил меня за руку, и топорик выпал. А меня отчим избил и выгнал из дома. Так я оказалась на трассе.
- Где же ты жила?
- Там и жила. Идти мне было некуда. Отчима боялась, не ходила в город. По – всякому было. Попадались и добрые люди и злые.
- А сегодня что случилось?
- Вчера подошла машина, как обычно. Открылась дверца, и парень за рулем позвал меня. Я села. Их было трое. Вначале я не испугалась, но потом они завезли меня далеко от города на какую- то дачу. Издевались, как хотели, никуда не отпускали. Я плакала, просила отпустить во двор в туалет. Отпустили, думали, голая не убегу. А у меня, не знаю откуда, силы взялись. Подпрыгнула, зацепилась за край забора, вскарабкалась кое-как и перелезла через забор. У соседнего дома белье сушилось. Я сняла с веревки халатик, накинула на себя, еле выбралась на дорогу, а там повезло. Водитель на самосвале взял меня в кабину и довез до города. Так я оказалась в незнакомом городе, в вашем дворе. Вы сейчас меня тоже прогоните?
- Нет. Что ты? Мы поможем тебе. И все еще будет у тебя хорошо. Все наладится. Вот увидишь.





*
Когда вернулся Павел Иванович, Евдокия Павловна рассказала ему про Светлану. Он прижал жену к груди и улыбнулся:
- Добрая ты у меня, Евдокиюшка. Правильно все сделала. Поможем девочке. Надо ей документы восстановить.
Документы выправляли долго. Делали запросы, получали дубликаты. Все это время Светлана жила в семье Евдокии Павловны. Она подружилась с Верой. Когда та готовилась к выпускным экзаменам, Света занималась вместе с ней.
- Хочу тоже учиться,- сказала она.
Они вместе убирались в квартире, пока Евдокия Павловна была на работе, готовили ужин. Если ужин получался не совсем удачным, мать все равно хвалила девушек.
С большим трудом собрали необходимые документы. В один из приездов Павел Иванович сказал:
- Светлана, я договорился. Будешь работать в общежитии строителей комендантом. Тебе выделили отдельную комнату. Есть у нас вечерний техникум. Учись, получишь специальность строителя.
- Спасибо, Павел Иванович. Огромное спасибо. И учиться я буду. Вера занималась со мной.  Я подготовилась.
- Хорошо. А ты, Вера, приняла окончательное решение? В какой поступаешь?- спросил Павел Иванович у дочери.
- По твоим стопам, папочка. В строительный подала документы.
- А, как мама, не хочешь быть фармацевтом?
- Аптекарем? Нет, не хочу. С химией не подружилась.
- Понятно. Удачи вам, девочки. В следующий раз приеду, чтоб были студентками.




*
Все шло своим чередом. Вера училась в институте. Светлана работала и училась на вечернем отделении. На первом курсе освоила профессию маляра – штукатура и перешла работать на стройку. Стройная, светловолосая, голубоглазая, она стала очень привлекательной девушкой. Светлана приходила к Евдокие Павловне по выходным, приносила торт или коробку конфет. Та заваривала душистый с травами чай  и за чаем они втроем долго разговаривали, каждая рассказывала свои новости, много шутили. Всем было хорошо, по- семейному тепло и уютно.
Но однажды Павел Иванович не вернулся, как обещал. Ждали его на второй и на третий день. Но его не было. Евдокия Павловна пошла к начальнику треста. Тот выслушал ее вежливо и пообещал:
- Обязательно разберемся.
А вечером пришел инженер, который работал вместе с Павлом Ивановичем и сказал:
- Присядьте, Евдокия Павловна. Держитесь. Нашли Павла Ивановича на дне котлована. Было расследование. Сказали, что несчастный случай.
В глазах у Евдокии Павловны потемнело. Очнулась она на диване от запаха нашатыря. Заплаканная Вера несильно била ее по щекам:
- Мама, мамочка…
Та с трудом поднялась. В голове шумело, грудь тяжело сдавило. Вера прижалась к ее груди:
- Мамочка, как же мы будем без папки?
- Не знаю. Верочка… Не знаю. Но надо жить.
Павла Ивановича привезли в закрытом гробу. Сколько Евдокия Павловна  ни просила, не открыли. А потом все было, как в тумане. Молча, без слез шла за гробом, сидела за поминальным столом, где было много людей, знакомых и незнакомых. Постепенно все разошлись, выразив ей соболезнование. Остались Вера со Светланой и соседка баба Лиза, которая раньше часто выручала, брала к себе маленькую Веру.
Евдокия Павловна молчала, не слышала, о чем с ней говорили. Но баба Лиза настойчиво тормошила ее:
- Евдокия, выпей, выпей водочки. Легче станет. Отмякнет нутро-то. Выпей.
Та тупо посмотрела на бабу Лизу, взяла протянутый стакан с водкой и залпом выпила. Едва передохнула. Сначала молчала, потом огляделась кругом и взвыла страшно, по- звериному. Снова затихла не надолго и заплакала со стоном. Ее не тревожили. Руки ее, лежавшие на столе, вздрагивали, на них она опустила голову и стала засыпать. Девушки увели ее в спальню. Она заснула сразу и спала до утра.
Наутро гудело в голове, путались мысли. Где-то глубоко осела боль. Евдокия Павловна подошла к окну. За окном – осень. Тополя еще зеленые, а вот клен, «наш клен», как называли его в семье, облетает. Этот клен посадил Павел, когда родилась Вера. Ухаживал за ним. И вот теперь он вырос высокий, красивый. И это будет память о Павлуше.
Сегодня можно побыть дома, заведующая отпустила. Но дома все напоминает о муже. Лучше уйти на работу. Она прошла на кухню, поставила на газ чайник. На столе увидела бутылку с водкой. Долго не решалась налить в стакан. Все таки налила немного. Стало же вчера ей легче, как выпила. Вот и сегодня полегчает. Выпила с трудом. В голове просветлело. Появилось желание что- то делать. Она умылась, тщательно вычистила зубы, чтоб не было запаха, оделась, приготовила завтрак и разбудила Веру. Та увидела бутылку и спросила:
- Мама, ты что? Пила?
- Верочка, я чуть – чуть. Тяжело мне. Понимаешь?
Вера вздохнула, наскоро позавтракала и убежала в институт.
День прошел обычно. Привычная работа отвлекала Евдокию Павловну. Сотрудники ни о чем не спрашивали, но были внимательны к ней. Вечером пришла Светлана. За чаем она сказала:
- Павел Иванович был для меня, как отец. Помог мне найти себя в жизни. Всегда буду помнить о нем.
Евдокия Павловна и Вера разговор не поддержали и наступило молчание. Обстановку разрядила Вера:
- Света, как у тебя в техникуме дела?
- Пока все отлично. Если получу «красный» диплом, направят меня в институт от треста. Потом вернусь к ним на работу.
- Ты молодец, Света. У меня тоже все нормально, «хвостов» нет. В хор институтский хожу. Пою. Мне нравится. Я же музыкальную школу закончила. В училище не пошла. Сольфеджио не любила.
- А я песни только слушаю. Не пою. Медведь на ухо наступил,- вздохнула Светлана.
- Вы только учитесь, девчата. И все у вас в жизни будет хорошо. А Павел, Света, был отличным мужем, отцом и другом, просто – хорошим человеком. Будем помнить о нем. Спасибо тебе, что помнишь его заботу.
Вера пошла проводить Светлану. Евдокия Павловна в зале взяла с комода портрет мужа с траурной лентой и прижала к себе:
- Ой, Павлик, как тяжело без тебя…
Вернулась на кухню, убрала со стола посуду. В шкафу увидела бутылку с остатками водки. Прислушалась, не вернулась ли дочь, быстро вылила водку в стакан и допила.
- Все. Больше не буду. Нельзя расслабляться. Буду держаться,- пообещала она себе.
И держалась. Отвлекалась на работе. Нашла себе занятие и дома. Распускала старые шерстяные кофты и вязала шарфы, носки, варежки. Да и денег на водку не оставалось. Трудно без Павликовой зарплаты.




*
Так и шли дни за днями. И зима минула, и весна прошла. Павлушин клен богато закудрявился листвою, зазеленели тополя. Евдокия Павловна стоит у окна, щурясь от солнца. Во дворе играют дети, бабушки сидят на лавочках. Жизнь идет своим чередом. Тут она увидела Светлану. Та бежала через двор и махала ей рукой.
Евдокия Павловна открыла дверь. Светлана вбежала, обняла ее:
- Евдокия Павловна, я поступила! Меня зачислили без экзаменов. Только собеседование прошла. Я такая счастливая! – Выпустила из объятий Евдокию Павловну и добавила. – «Красный» диплом помог, да еще направление из треста. Спасибо начальнику.
- Молодец, Света. Теперь у тебя начнется новая жизнь. Студенческая. Самое счастливое время. И меня забудешь.
- Что вы, Евдокия Павловна! Звонить буду каждую неделю.
- Поверю твоему обещанию,- улыбнулась Евдокия Павловна.- Сейчас Вера придет. Обедать будем. Убежала в институт, не сказала зачем. Придет, расскажет.
Вера вернулась взволнованная и немного растерянная. Ее большие глаза смотрели на мать грустно и тревожно:
- Мама, я сейчас все расскажу.
Но ничего не сказала и повернулась к Светлане:
- Можно тебя поздравить?
- Да. Поступила. Принимаю поздравления.
- Поздравляю. Молодец! – Вера обняла подругу.- А у меня… Мама, не знаю, как тебе все сказать? Надо было подготовить тебя.
- Говори, дочка, как есть. Выдержу.
- Мама, я записалась в стройотряд. Ребята хорошие, надежные подобрались. Поедем в тайгу. Там город строится и железную дорогу прокладывают. Недолго будем. Два – три месяца. Денег заработаю. Они нам не лишние.
- Не лишние,- вздохнула Евдокия Павловна.-  Но как ты там будешь жить в тайге? Страшно мне.
- Не бойся, мама. Страшнее медведей там никого нет. Да и они, говорят, к людям привыкли.
Шутка Евдокию не успокоила.
- Останься, Вера. Проживем как – ни будь. Я договорилась подъезды в доме убирать.
- Вот видишь, мама. А я заработаю, и не придется тебе мыть подъезды. Мамочка, ну, пожалуйста… Я буду писать тебе часто – часто. И звонить буду. Да уже и сделать ничего нельзя. Ректор списки утвердил. Все будет хорошо.
- Если список утвердили, что же поделаешь? Я не главней ректора. Такая уж доля у матерей, провожать детей. Обе уезжаете. Одна остаюсь. Но ничего не изменить. Надо жить. Что ж, поезжайте, ищите свою долю – судьбу. А я вас ждать буду. А сейчас пошли обедать, а то суп стынет.



*
Лето прошло незаметно, хотя Евдокия Павловна сильно скучала по дочери. Светлана навещала ее каждую неделю, но в конце августа уехала в институт. Вера звонила, как обещала, но затем звонки стали редкими. На материнский упрек дочь восторженно заявила по телефону:
- Мамочка, не обижайся. Нет времени. После работы – репетиция. Я пою в хоре. А еще… Мама, я встретила Антона! Он такой классный! Мама, он, как наш папка. Красивый, добрый, заботливый. Учится заочно в институте. И я тоже переведусь на заочное отделение, потому что остаюсь здесь с Антоном. Я даже замуж за него согласна выйти.
- Замуж? Вера…
- Мама, не сейчас. Вот когда город и железную дорогу построим и когда институт закончу. А это еще не скоро. Не волнуйся.
- Ой, Вера, ты так далеко от меня.
- Ничего, мы тебя сюда заберем. Здесь хорошо. Много грибов и ягод. Шишки кедровые поспевают. И город строится красивый, современный. Все будет хорошо.
- Похоже, дочка, ничего я уже не смогу изменить. Сама ты все решила. Я в твоей судьбе не хозяйка. Только бы все у тебя сложилось удачно. Будь счастлива, дочка.
Телефонная трубка выпала из рук Евдокии Павловны. Опять не было слез. Но так тяжело на душе. Одной жить придется. А можно и к Вере поехать, если там так хорошо. Но и эта мысль не сняла тревогу.
- Выпить бы сейчас, - горько вздохнула она.- Зря вчера не купила бутылочку  красного. Так хотела, да удержалась. Может, баба Лиза зайдет.
Да как нагадала. В дверь позвонили. Евдокия  Павловна впустила бабу Лизу. Баба Лиза, невысокая полноватая старушка, с седыми, на прямой пробор зачесанными волосами, уложенными на затылке узелком. Она церемонно поклонилась, здороваясь, и остановилась, спрятав руку под фартук.
- Проходи на кухню, баба Лиза,- пригласила  хозяйка.- Чайку попьем.
Старушка села за стол и достала из-под фартука бутылку красного вина.
- Вот, давай Павла помянем. Я одна, скучно. И ты тоже одна. Посидим, поговорим.
Евдокия Павловна собрала на стол, что нашлось в холодильнике, подогрела чайник, достала бокалы.
- Наливай,- сказала баба Лиза.- У меня руки трясутся.
Евдокия Павловна наполнила бокалы. Помянули Павла, выпили за здоровье, потом еще за что-то. Бутылка опустела. Но языки развязались. Вспомнили, какой Павел Иванович был хороший. Привозил бабе Лизе продукты с рынка, краны ремонтировал.
- А какую детскую площадку сделали с его помощью,- еще вспомнила баба Лиза.- Цветники огородил, чтоб машины не наезжали.
- А я вот все из окна на его клен глажу,- грустно добавила Евдокия Павловна. - Облетит скоро. Кончилось лето.
- Кончилось лето,- согласилась баба Лиза и обнадежила.- Ничего, следующего дождемся,- и, прощаясь, снова поклонилась.
А Евдокие Павловне как-то спокойней стало за дочь. Может, еще и вернется.




*
Пришла осень. Облетел Павлушин клен. По ночам замерзали лужи. Уже и редкие снежинки пролетали. Вера не приехала. Правда, звонила каждую неделю. Изредка приходили от нее письма.
Последний раз звонила две недели назад. Голос был счастливый:
- Мамочка, не волнуйся. Мне здесь очень хорошо. Весело. Очень много молодежи. Работаем, учимся. Я уже отослала в институт контрольные. Ходим на танцы, часто выступаем с хором. Я счастлива, что у меня есть Антон. Я правильно решила – остаться здесь. Не сердись на меня.
А вот в прошлую неделю дочь не позвонила. Евдокия Павловна тревожилась, не спала по ночам. Что случилось с Верой? И на третьей неделе Вера не позвонила. Страшные предчувствия мучили мать.
Она написала письмо коменданту общежития, где жила Вера. Ответа все не было. Евдокия Павловна написала письмо председателю поселкового Совета, уверенная, что теперь-то ей ответят. Снова ждала, несколько раз в день открывала почтовый ящик. Но он был пуст.
Поделилась своей тревогой на работе:
- Что же мне делать? Кому еще написать?- спрашивала она с надеждой.
- Так Антону напиши,- посоветовала сотрудница.
- Знала бы адрес, давно написала.
- Евдокия Павловна,- сказала заведующая,- пиши прямо прокурору района. Последняя инстанция. Обязательно ответят.
В тот же день Евдокия Павловна отправила письмо прокурору. Сердцем чуяла, что-то случилось с дочкой. Что-то страшное. Но что?
Дней через десять пришел ответ. Страшный ответ. В письме сообщалось, что Вера погибла на лесоповале. Криком закричала Евдокия Павловна:
- О, Господи! Да как же она там оказалась? Работала- то штукатуром. О, Боже, что же случилось?
Соседка баба Лиза через стенку крик ее услышала. Прибежала:
- Евдокия, что случилось?
- Вера…- сквозь слезы еле выговорила та.- Погибла.
Плакали обе.
- Может, выпила бы,- осторожно предложила баба Лиза.- У меня есть.
- Не надо. Завтра поеду. Сейчас позвоню заведующей и коменданту общежития телеграмму пошлю.




*
До областного центра на скором поезде Евдокия Павловна добиралась недолго. А потом через тайгу по однопутке ехала на пригородном поезде целую ночь. Сидеть в кресле было неудобно, ломило спину. Рано утром, еще было темно, и в вагоне осталось три – четыре пассажира, проводница объявила:
- Выходим. Тупик.
- А как же мне до поселка добраться?- спросила у нее Евдокия Павловна.
- Автобусом, милая. Рельсы туда еще не проложили. Просеку рубят. Выходи на площадь к вокзалу. Там автобусы стоят.
Автобус шел по узкой бетонке. Встречные машины с трудом разъезжались. Евдокия  Павловна спросила водителя:
- Скажи, хороший человек, где мне выйти поближе к общежитию?
Водитель, молодой  парень в телогрейке, остановил взгляд на ее черном траурном платке и сказал:
- Я довезу вас.
В общежитии комендант, опрятная миловидная женщина, встретила Евдокию Павловну приветливо. Проводила в свободную комнату, принесла горячий чай и сказала:
- Отдохните с дороги. Скоро ребята в тайгу поедут. Проводят вас к Вере.
- Она… в тайге?- всхлипнула Евдокия Павловна.
- Там она. Ребята все расскажут.
Скоро за дверью послышались громкие голоса и смех. Потом все стихло. В комнату вошли пять – шесть парней в полушубках и ватных брюках, заправленных в теплые сапоги. Они сняли ушанки и недружно, вразнобой поздоровались. Молодые, веселые. Живые! А Веры – нет… У Евдокии Павловны защемило сердце и стало трудно дышать. Но надо держаться
Высокий темноволосый  курчавый  парень подал ей чашку с недопитым чаем:
- Пейте. Легче станет. Я – Антон. Буду сегодня до обеда с вами. Бригадир отпустил. Сейчас с ребятами поедем. Идите в автобус, - кивнул он ребятам.- Мы сейчас.
Ребята вышли. Антон присел на стул:
- Простите меня, Евдокия Павловна. Не уберег я Верочку. Она была такая… Необыкновенная! Другой такой никогда не встречу.
- Как все случилось?- глухо спросила Евдокия Павловна.
- Случилось… Долго просилась на лесоповал. Ей не разрешали. Но она добилась. Упорная была. Со мной рядом хотела быть. А в тот день меня послали на другой участок. Мне ребята рассказали.
Антон замолчал.
- Что рассказали?- напомнила о себе Евдокия Павловна.
- Рассказали… Вера сучки обрубала. А кедр, громадина такая, рухнул на нее. Не понятно, почему. Или подпилили его не так, или ветром качнуло. Да были у Веры секунды, чтоб отскочить, пока он падал. Но она, как завороженная, смотрела на падающее дерево. Наверняка, слышала, как ребята ей кричали, но осталась стоять, даже топор не бросила.
Евдокия Павловна вытерла слезы влажным носовым платком.
- А почему ее в тайге оставили?- дрожащим голосом спросила она.
- Вы не поверите. Мистика какая-то. Но это правда. Вера подошла к кедру, посмотрела на его вершину, сказала: «Махина какая! Исполин!- а потом добавила.- Ребята, если меня этим кедром придавит, похороните меня здесь в тайге, у дороги». Жутковатая шутка получилась. Но ребята шутку подхватили. Спрашивают: «Не скучно тебе одной в лесу будет?» «Нет,- отвечает,- не скучно. Поезда по нашей дороге пойдут. Гудеть будут». Этот кедр и упал на Верочку. Надо идти, Евдокия Павловна. Ребята ждут. Евдокия Павловна  молча оделась, взяла приготовленный пакет и вышла вслед за Антоном.
Автобус шел по накатанной, запорошенной снегом дороге. А по сторонам  - бескрайняя тайга. Скоро Евдокия Павловна с Антоном, проводив взглядом уходящий автобус, остались одни в заснеженном таежном безмолвии.
- Нам туда,- показал Антон в сторону леса.- Идите за мной. Тропа была узкая, но протоптанная. Значит, ходят к Вере ребята. Скоро среди деревьев промелькнула оградка. Захолонуло материнское  сердце и она, обогнав Антона по неглубокому снегу, бросилась к ней.
Могила была высокая, покрыта дерном. Железный памятник с маленьким бронзовым ангелом и узорчатая оградка были сделаны добротно и покрашены в голубой цвет. Внутри оградки – тоже голубая скамеечка.
Евдокия  Павловна присела на скамейку. А с портрета большими глазами на нее удивленно и восторженно глядела Вера. Мать потянулась к портрету, ноги ослабели. Она опустилась на колени  и припала к могиле.
- О- ох, доченька, - раздался ее стон.
Подошел  Антон, помог ей подняться, посадил на скамейку. Евдокия не кричала, не голосила. Она раскачивалась из стороны в сторону и глухо стонала:
- О- ох, доченька, о-ох, Верочка…
- Евдокия Павловна, успокойтесь. Вере это не понравится. Давайте поговорим. Я расскажу вам про Веру.
Она  притихла.
- Вера была такая…- задумчиво начал Антон. – Такая… Ее все любили. Она везде успевала. Работала, контрольные в институт успела отослать. Репетиции почти каждый вечер. Вначале пела, потом стала дирижировать хором. Я в зрительном зале волновался. Хор такой большой, а она такая маленькая…
- Да, - кивнула Евдокия Павловна - Она школу музыкальную закончила.
- А после репетиции с нами иногда ходила. Мы с ребятами вечером за порядком в поселке следили,- продолжал Антон.      
Он говорил, все говорил. А у матери другие мысли.
- Антон,- прервала она его,- Вера очень страдала? Господи! Как же ей было больно!
- Нет. Все случилось быстро. Она не почувствовала боли. Не успела.
Долго молчали.
Антон встал, взял за оградкой веник из сосновых веток и саперную лопатку. Он смахнул снег с памятника, протер рукавицей портрет.
Евдокия  Павловна  взяла у него веник:
- Я сама.
Она смела снег с могилы и с венков, стоящих сбоку. Антон расчистил снег в оградке и за ней. Евдокия Павловна достала из пакета кулек с печеньем, булочками и конфетами и разложила их на могиле. Потом вынула гирлянды с искусственными цветами и украсила памятник. Антон нашел кусок проволоки и закрепил гирлянды сверху, у ног ангела.
- Чтоб ветром не сорвало,- пояснил он.
- Да,- кивнула Евдокия Павловна. - Давай помянем Веру. Может, выпьем?
- Что вы? У нас с этим строго. Тайга . Это серьезно,- отказался Антон.
И она  не посмела достать припасенную чекушку водки. Молча пожевали булки и печенье.
- Евдокия Павловна, нам пора возвращаться, - сказал Антон.- Скоро ребята на обед поедут. Заберут нас.- Он поклонился могиле и вышел за оградку.
- Иди, Антон,- сказала Евдокия Павловна. - Я еще немного посижу и догоню.
Когда Антон отошел, она достала чекушку, отпила из горлышка, закрыла бутылку пробкой из газеты и убрала в пакет. Она снова и снова припадала к могиле, целуя портрет дочери и разговаривала с ней:
- Верочка, доченька, зачем ты меня оставила? Ты там с отцом будешь, а я теперь совсем одна осталась. И ты так далеко от меня. Но я приеду. Обязательно приеду.
- Евдокия Павловна,- крикнул Антон,- идите. Уже автобус идет.
Евдокия  Павловна вздохнула, закрыла за собой оградку и поклонилась:
- Прощай, доченька.
А сама шла и все оглядывалась на могилку, на памятник с ангелом.




*
Евдокия Павловна проснулась поздно. Сегодня выходной. Она потянулась, протерла глаза, помедлив, встала и, пошатываясь, пошла умываться. Увидела в зеркале свое отекшее лицо
с потухшим рассеянным взглядом. Откинула со лба спутанные короткие седеющие волосы и осуждающе произнесла:
- Э – эх, Евдокия…
Холодная вода освежила ее. Она причесалась, разгладила ладонями щеки и осталась вполне довольна своим отражением.
На кухне включила газ, поставила чайник и прошла в зал. На комоде – портреты мужа и дочери с траурными лентами.
- Вот и я, мои хорошие. И поговорить-то с вами все некогда.- Евдокия вздохнула.- А много чего и случилось у меня. Я, Павлуша, говорила уже тебе, что из аптеки меня уволили. Да, вот так случилось… А за что было увольнять? Спирт я отливала, совсем понемногу, граммов по сто, не больше. Совсем не заметно было. Бутыли –то большие. Да увидели сотрудники и мне сказали: «С поличным поймали». Так все и случилось. Долго не работала. Пришлось кое- какие вещи, твои и Верины, в комиссионный отнести. Вам- то теперь они без нужды. Простите меня. А еще, Павлик, я отрезала косу, которую ты любил. Ну, ее. Хлопот с ней…
Она  погладила ладонью портрет мужа, поставила на комод и взяла портрет дочери:
- Верочка, что ты на меня так смотришь осуждающе? Обижаешься… Да, я обещала приезжать к тебе. Но не получается. Сама посуди. Устроилась я секретарем в школу, директору не понравилось, что я утром «с похмелья» прихожу. Перевел меня ночным сторожем. А ночь, сама понимаешь, уснула я. А из музыкального класса подростки музыкальный центр вынесли. Через форточку влезли, а потом через окно и вынесли. Спасибо, как-то обошлось, платить не заставили. Но уволили.
Евдокия Павловна поставила портрет обратно.
- Вот так, мои дорогие, снова я без работы осталась. Пришлось продать холодильник и телевизор. А зачем мне? Продуктов все равно нет, да и телевизор мне без надобности. Зато теперь хорошо устроилась. Работаю в бане. Не начальником, конечно. Сами понимаете. Уборщицей. Мне нравится. И намоюсь. И напарюсь. Хмель хорошо сгоняет. Когда и переночую. Тепло и чисто. За работу меня хвалят. Вы же знаете, как я чистоту люблю. Тазики так начищу, сияют. Зарплата маловата.- Евдокия повернулась к портрету дочери.- На билет не остается. Вот и не могу приехать к тебе, Вера. Вот брошу пить, в церковь схожу, свечки вам поставлю. А вот и чайник закипел.- Она торопливо пошла на кухню.
После завтрака Евдокия Павловна собралась уходить. Надо бутылки пособирать, к ужину чего-нибудь купить. А, может быть, и на красненькую хватит. В рабочие дни мужики после бани пиво пьют в буфете. Буфетчица отдает ей  пустые бутылки. А сегодня придется походить, пособирать, чтоб вечером можно было немного выпить. Жаль, баба Лиза умерла. Одной пить приходится. Другие соседки ее сторонятся.
Она  сняла с вешалки пальто. Без него уже холодно на улице. Осень. Пальто уже старенькое. Сколько лет его носит. Зимой шубу наденет. Хорошо, что не продала, удержалась. Павлушин подарок. Память все- таки.
Бутылок нашлось немного. Евдокия Павловна пошла домой. У пивного ларька недалеко от дома кучковались мужики. Она  пошла туда, надеясь найти там бутылки. Остановилась  неподалеку от высокого круглого стола, вокруг которого стояли мужики с пивными кружками.
- Эй, соседка, чего стоишь? Подходи ближе,- небритый косматый рыжий мужик махал ей рукой.
Евдокия Павловна подошла.
- Серафима, налей-ка кружечку,- крикнул он в окошечко деревянного киоска, выкрашенного в синий цвет. Взял наполненную кружку и подал Евдокие Павловне.- На, пей. Я знаю тебя. В нашем дворе вижу. Зовут-то как тебя?
- Евдокия.- Хотела еще добавить отчество, да не решилась.
- Дуська, стал быть, по – нашему.
Она  хотела обидеться на такое неуважительное обращение. Но вид пивной кружки остановил ее. Она выпила пиво залпом. Какая- то непонятная приятность растеклась внутри. Захотелось остаться и поговорить с этими мужиками. Но они разговаривали между собой и не обращали на нее внимания. Только рыжий сказал:
- Будь здорова, Дуська. Заходи, когда.
- Не отвлекайся, Петрович,- дернул его за рукав один из мужиков.
Петрович повернулся к столу и поднял пивную кружку.
Около дома ее  окликнули женщины из соседнего подъезда:
- Евдокия Павловна, к тебе дама одна приходила. Не в первый раз она заходит. Тебя все дома нет. Уважительная такая. Здоровается.
- Зачем я ей?
- Не сказала. Обещала еще зайти.
Кто же это приходил? Она никого не ждала. Да кто еще может о ней помнить? А потом, как осенило. Так это же Светлана. Только она еще может вспомнить. Хорошо, что не увидела ее  в таком виде.
- Вот брошу пить и тогда мы обязательно встретимся,- пообещала она Светлане, словно та была рядом.
На следующий вечер, когда Евдокия Павловна возвращалась с работы, во дворе к ней подошел Петрович, побритый и подстриженный.
- Дуся, я к тебе в гости.- Он приоткрыл пакет и показал ей горлышко бутылки.
Взгляд Евдокии Павловны оживился:
- Заходи.
Петрович оглядел коридор, заглянул в зал:
- Хорошо у тебя. Чисто.
- А у тебя как? Где ты живешь?
- В соседнем доме. А у меня все погано.
- Что так?
- Так случилось в моей жизни. Не думал, не гадал. Расскажу тебе. А ты, Дуся, чайку бы поставила. Я тут закусон  кое- какой принес.
- Разделась уже. Сейчас поставлю. И ты куртку-то сними. Вешалка в коридоре.
Чайник скоро закипел. Петрович достал из пакета поллитровку водки, колбасу и батон хлеба. У хозяйки  припасов не было. Какие продукты без холодильника? Она достала вазочку с сахарным песком да немного мятных пряников.
- Да, не очень-то шикарно живешь. Я это понял, когда увидел тебя с бутылками,- покачал головой Петрович.
- А чем богата. Не обессудь.
- Нет. Что ты? А работаешь где?
- В бане убираюсь. – Евдокия Павловна налила чай и подала гостю чайную чашку на блюдечке.- Сахар сам клади, как любишь. А ты где работаешь?- спросила она, нарезая колбасу.
- Давай- ка вначале выпьем, чтобы разговор пошел. Стопки давай.
Евдокия  Павловна достала из шкафа две красивые рюмки на ножках.
- Ох, ты, едрен корень!- изумился Петрович.- Не всегда ты, видно, так жила. Да, с большой высоты, похоже, упала.- Он налил водку.- Так давай выпьем за знакомство. И разговор пойдет.
Разговор пошел.
- Я, Дуся, тоже не последним человеком был. На складе работал. За недостачу в тюрьму угодил. Не виноват. Подставили меня. Да доказать не мог. Пока сидел, жена развелась со мной, из квартиры выписала, сама замуж вышла. Право на жилье-то я отсудил. Но мало хорошего. Чужая семья там. Вот я и тусуюсь после работы с мужиками, чтоб попозднее домой придти, да спать лечь.
- Да видела я,- засмеялась Евдокия Павловна.
- Вообще-то я, Дуся, не пьяница. Контроль держу над собой. Меру знаю. Мог бы совсем не пить, а что делать-то? Давай еще по одной. Эх, была – не была… Не бойся. С одной-то бутылки не спьянеем.
Бутылка скоро опустела. Чай остыл.
- Давай, чай подогрею,- предложила Евдокия.
- Не надо. Утром на работу. Грузчиком я на базе работаю. Надеюсь, не в последний раз встречаемся.
И правда. Петрович приходил вначале один, потом стал приводить друзей. И водки они приносили не по одной бутылке. Евдокия Павловна быстро пьянела и засыпала раньше, чем уходили гости. Наутро до работы она все убирала, чистила, мыла. Квартиру она содержала в чистоте, сколько бы гостей не топтали ей полы и не пакостили в туалете.
Так осень прошла и зима прошла. А в конце весны привел Петрович к ней новых гостей. Двое мужчин в добротных костюмах при галстуках угощали ее дорогим коньяком и деликатесами, вкус которых она давно позабыла. И называли ее не иначе, как по имени и отчеству – Евдокия Павловна. Давно ее так не называли. И это растопило ее сердце, окаменевшее от обид и унижений. Захмелевшая и благодарная этим господам, она сделала все, о чем они попросили: отдала паспорт, подписала какие-то бумаги.
Через несколько дней Петрович принес паспорт и сказал:
- Ну вот, Дуся, теперь в другой квартире жить будешь.
- Зачем мне другая? Я в этой жить привыкла.
- А уже ничего не поделаешь. Бумаги ты подписала.
- Какие бумаги?
- Помнишь, гости приходили с коньяком?
- Коньяк помню, господ тоже помню. А бумаги? Какие бумаги?
- Вспоминай, вспоминай. Вот, блин горелый… Подписывала, а сама все повторяла: «Согласна я, согласна».
С трудом, но вспомнила. Да, что-то подписывала.
- Что же теперь будет, Петрович?
- Эта уже не твоя квартира. Мы с мужиками перевезем тебя на другую. Комната там хорошая, большая. Тебе понравится.
- Как же так?- растерянно покачала головой Евдокия Павловна.
- Да все хорошо будет. Куда тебе одной-то три комнаты? А так еще и денег тебе дадут. Купим тебе телевизор и холодильник. Пальто новое купишь.
Она  молча кивнула.
- Так собирай вещи, Дуся. Хотя и вещей-то у тебя ни шиша не осталось. Легче переезжать будет,- сказал Петрович и вышел.
Только дверь со скрипом захлопнулась.



*
Евдокия Павловна проснулась неожиданно рано и не сразу поняла, где она? Комната была ей не знакома. Хотя вещи в ней – ее: и диван, и стол, и шкафы. На столе пустые бутылки, остатки закуски. Да, вспомнила. Вчера здесь было весело. Поздравляли ее с новосельем.
- Так-то вот, Евдокия,- сказала она себе. – Привыкай. Здесь жить будешь.
Спешить ей было некуда. Она была в отпуске. Летом баню закрыли на ремонт. И сколько он продлится? И зарплаты не будет.
- Да не в первый раз, проживу,- успокоила себя Евдокия Павловна.
Она оглядела комнату. Диван и шкафы стоят, где надо. Видно, сама так велела. У двери – новый холодильник. На тумбочке стоит небольшой телевизор. А ей большой и не нужен, в одной-то комнате. Не обманули господа в красивых костюмах. Купили. Над диваном вбиты гвозди. Видно, ковер висел. Ковра у нее нет.  А гвоздики пригодились. Повесила над диваном портреты Павла и Веры.
Евдокия Павловна вышла из комнаты. Было тихо . Все спали. День был выходной. В широкий коридор выходили двери. Дверь у входа вела в кухню. Она  вошла, увидела у стены свой стол. И еще там стояли три стола. Значит, в секции четыре семьи. Ничего, у всех свои комнаты. Около ее стола стояло ведро для уборки. Она налила воды и вернулась в  свою комнату. Привычно навела порядок, распаковала узлы, сложила вещи в шкафы. На верхней полке  в шифоньере нашла конверт с деньгами. По толщине определила, что денег немного, но считать не стала. И этому рада. Вспомнила как Петрович, когда уходил, сказал:
- Дусь, деньги тебе передали. Не пропей. На дело потрать. Пальто купи себе.
Хорошо-то как! Ей уже нравилась ее комната с балконом. И этаж удачно попал – второй. Припомнилась какая-то мелодия и она тихонько стала напевать. Сколько лет не пела. А до замужества-то в хор ходила. Вот и Вера певуньей была.
Воспоминания о Вере навеяли грусть. Евдокия Павловна молча вымыла пол, пошла в туалет вылить воду. В туалете было грязно. Наверняка, ее вчерашние гости натоптали. На полке нашла чистящую пасту, поменяла в ведре воду, все помыла и отчистила унитаз и раковину. Затем она вымыла полы в душевой комнате и в коридоре. Еще никто не вставал. И Евдокия отмыла заодно и раковину на кухне. Вымывшись в душе, она переоделась в чистое и пошла на кухню кипятить чай.
- Здравствуйте,- услышала Евдокия Павловна и обернулась.
Молодая темноволосая женщина в домашнем халате с любопытством смотрела на нее, наливая воду в чайник
-Вы наша новая соседка?- спросила она.
Евдокия Павловна кивнула.
Следом, одна за другой вошли еще две молодые женщины. Одна светловолосая, другая с крашеными каштановыми волосами. Обе поздоровались и стали ставить чайники на плиту. Светловолосая спросила:
- Это вы сегодня вымыли в секции?
- Вымыла,-  ответила Евдокия Павловна.
- Спасибо. А то была моя очередь. А как вас звать?
- Евдокия,- ответила она и неуверенно добавила.- Павловна.
Девушки назвали свои имена и почти разом спросили:
- А не могли бы вы всегда убирать у нас в секции?
- В конце месяца мы будем вам платить,- добавила светловолосая, которая назвалась Олей.
- Хорошо,- согласилась Евдокия Павловна.- Мне деньги нужны.
Вошел мужчина смуглый, темноволосый и спросил:
- Олечка, женушка, не ты  ли так чисто в секции убралась?
- Это Евдокия Павловна все вычистила, новая соседка.
- Вот, девчата, учитесь у нее, как надо убирать места общего пользования.- Потом повернулся к новой соседке и сказал.- Я вас хочу предупредить. Вчера у вас гости были. Было шумно. Мы ничего вам не сказали. Новоселье. Мы понимаем. Живем мы все дружно, не пьем, шумных компаний у нас не бывает. Дети у нас. Вы, наверное, пьющая?
- Иногда выпиваю,- смутилась Евдокия Павловна - Но я тихая.
- Вот, вот. Никаких пьяных мужиков сюда мы пускать не будем,- сказал черноволосый.- Без обиды. Такой у нас порядок.
- Хорошо,- кивнула она.




*
Евдокия Павловна развешивала белье на балконе, когда услышала шум в коридоре. Она выглянула. У входной двери стоял черноволосый Олин муж, а в дверь сильно стучали.
- Вам кого? К кому вы идете?- спрашивал Олин муж.
- К Дуське – банщице.
Она узнала голос Петровича. Стало больно и обидно.
- Была Евдокия Павловна, а стала Дуськой – банщицей,- горько усмехнулась она и крикнула черноволосому.- Не открывайте.
Скоро злость прошла.
- Зря я Петровича не впустила. Наверняка, чего-нибудь принес. У меня-то нет ничего,- вздохнула Евдокия Павловна и вышла на балкон.
Под ее балконом стоял Петрович и махал ей руками:
- Ну, где ты там? Блин горелый…Выходи.
- Сейчас, - крикнула она ему и быстро оделась.
Она достала конверт с деньгами. Конверт был почти пустой. Пальто она все- таки купила, как велел ей Петрович.  Пересчитала деньги, взяла половину, о чем-то подумала и положила их обратно. Постояла, покачивая головой, потом решительно достала сторублевку и сунула ее в карман старенькой жакетки, надетой на легкое платье.
- Еще не последняя,- успокоила она себя и вышла к Петровичу.

*
Кончилось лето. А дни стояли солнечные, без дождей. Деревья яркие, желто- оранжевые. Красота! Но радости не было. На работу в баню Евдокию Павловну не взяли. Она даже не спросила, за что уволили? Молча взяла документы и ушла.
Но осень брала свое. Постепенно облетели деревья, заморосили затяжные дожди. Совсем плохо Евдокие Павловне. Деньги в конверте давно кончились. Уже проданы телевизор и холодильник. Пришлось продать и пальто. Только шубу берегла, как память о муже. Деньги, которые давали ей соседи за уборку, кончались быстро. Соседки жалели ее и иногда ставили на ее кухонный стол стакан молока или тарелку каши или супа. Но это случалось не всегда. И она голодала. А по вечерам хотелось немного выпить, ну хоть бы рюмочку. Но и Петрович уехал из города. Тетка в деревне померла, дом ему отписала. Да, по вечерам совсем тоскливо. Иногда она плакала, вспоминая Павла и Веру. Жалела себя, что совсем одна и нет ни родных, ни друзей. А когда-то она была счастлива. И Евдокия  Павловна вспоминала, проживая заново каждый день своей прошлой жизни и улыбалась.
Но тревожные мысли возвращали к действительности. Вот и долг за комнату большой. Приходили какие-то люди, грозились выселить ее за неуплату. А куда ей идти? И она снова плакала, пока не засыпала на мокрой от слез подушке.
Голод брал свое. И однажды она решилась. Евдокия Павловна уже какое-то время приглядывалась к попрошайкам на улице. Эти женщины в грязной одежде были ей не приятны. За собой-то она следила. Ее единственная выходная юбка всегда постирана и поглажена.
Евдокия Павловна пошла к рынку. У входа прямо на земле сидели несколько неопрятных женщин. От запаха грязных тел и перегара появилась тошнота. Она отошла. Но проклятый голод заставил ее вернуться. Она подошла к пожилой полной женщине в широкой цветной юбке и темном платке и спросила:
- Можно, я сяду рядом?
- Еще чего?  Ишь че захотела…Здесь наше место,- ответила та.
Евдокия подошла к другим женщинам, которые сидели по другую сторону от входа на рынок. Но и туда ее не пустили. Она снова вернулась к женщине в цветной юбке:
- Я буду отдавать вам половину, что мне дадут. Можно мне сесть?
- Будешь отдавать?
- Отдам.
- Тогда садись.
И она села на картонку, чтоб не пачкать юбку.
- Чистюля,- усмехнулась женщина.- В первый раз что ли?
- Да.
- Не боись. Протягивай руку-то. Меня Фросей зовут. Дом в деревне продала, к дочери приехала. Она померла. Зять выгнал меня.
- А я Евдокия. Мои тоже умерли..
- Ничего, проживем, не тужи,- дребезжащим смешком всколыхнулось полное тело Фроси.- Смелее, смелее руку-то тяни.
Евдокия Павловна протянула дрожащую руку. Странно, но ей стали подавать чаще, чем соседкам. Видно, несчастнее других выглядела, или опрятнее.
После обеда она отсчитала половину собранных монет Фросе. На остальные купила булку и пакет кефира. Это было просто счастье.
Евдокия Павловна ходила к рынку, как на работу. Расплачивалась с Фросей. Как-то пришел плечистый бородатый мужик в замызганном свитере неопределенного цвета и отнял у них деньги.
- Отдай, отдай,- сказала ей Фрося. - А то хуже будет.
И она отдала. В этот день денег ей едва хватило на булочку. Она радовалась, что попьет дома чаю и согреется. Дни уже стояли холодные. Евдокия Павловна надевала под пальто еще вязаную кофту, но все равно сильно мерзла, но шубу жалела, не надевала.
Евдокия Павловна заметила, что за ней идет пес, худой, светло- рыжий, со спутанной шерстью и отвислыми ушами. Она остановилась. Пес тоже остановился и глядел то на нее, то на булку.
- Ты хочешь есть, собака? Как и я.
Евдокия Павловна отломила кусочек булки и бросила псу. Он мигом проглотил булку и снова поплелся сзади. Она  отломила половину оставшейся булки и бросила собаке. Пошла, не оглядываясь. Но пес снова шел за ней.
- Что же мне с тобой делать?- вздохнула она.-  На уж и остальное. Мне, быть может, что-нибудь на стол поставят и я поужинаю. А тебя кто накормит? Тебе, похоже, не на что надеяться.
Пес съел остаток булки и смотрел на нее.
- Нет больше, снова вздохнула Евдокия Павловна.- Не ходи за мной.
Пес послушался и остался сидеть. Утром пес встретил Евдокию Павловну, пошел за ней и лег рядом .
- Зачем псину привела?- заворчала Фрося.
- Не гони его, - попросила Евдокия Павловна.
- Да пусть лежит. Чего тебе?- поддержали ее другие женщины.
И собаку оставили. Собрав немного денег, Евдокия Павловна купила хлеба и половину отломила псу. Так пес стал приходить и садиться около Евдокии. Одна женщина предложила:
- Евдокия, что твой Шарик даром сидит? Пусть и он собирает. Поставь ему коробочку.
Все посмеялись. Но коробочку поставили. Удивительно, но в коробочку кидали мелочь. И Евдокия Павловна покупала собаке еду. А пса так и стали звать Шариком.
Так и шли дни за днями. За осенью – зима, потом весна и лето. И снова пришла осень.
Евдокия Павловна  научилась жить на подаяния. Деньги, что давали соседки, не тратила и их хватило, чтоб заплатить за последние месяцы за комнату. Это была хотя бы какая-то гарантия, что ее не выселят. А за прошлые месяцы внесет плату, как скопит денег. Но а главное, она сходила в церковь, поставила свечи за упокой Павла и Веры, как обещала.
Сидя долгие часы с протянутой рукой, она  наблюдала за прохожими. Проводила взглядом представительного средних лет мужчину. Он прошел, не обратив внимания на протянутые руки. Бабушка семенит, что-то на рынке купила. Этой, конечно, нечего подать. Но она остановилась, достала из внутреннего кармана куртки потрепанный кошелек и оделила всех мелочью. Но чаще она сидела, опустив голову, и видела только мелькавшие сапоги и туфли. Прошагали несколько пар грязных рабочих сапог. Ну, эти пойдут пиво пить. За ними по мокрому асфальту застучали каблучки. Видать, студентка. У самой, поди, нет ни копейки. Но туфельки остановились, и в ее ладонь высыпались монеты.
Среди прохожих Евдокия Павловна  приметила молодую женщину, которая ближе к вечеру, в одно и то же время проходила мимо. Иногда женщина давала деньги. Евдокия Павловна с благодарностью посмотрела на  нее, когда та положила ей в руку не мелочь, а бумажную десятку. Женщина улыбнулась. Что-то знакомое показалось  в ее улыбке. Где-то встречала она эту женщину. Но где? Вспоминать не хотелось. Но дома нет- нет, да и всплывет перед глазами это лицо.
Не может быть… Да это же Светлана… Кончила институт и вернулась. Светлана… Если только это она. Она поможет, обязательно поможет. На следующий день Евдокия Павловна тщательно причесалась, вместо платка надела старенький берет, который, на удивление, сохранился, почистила пальто.
С волнением ждала эту женщину. И вот она показалась. Высокая, светловолосая, в светлом пальто и ярком голубом шарфике. Подошла.
Хриплым от волнения голосом Евдокия произнесла:
- Светлана…
Женщина на секунду остановила на ней взгляд,  снова дала ей десятку и отошла.
Не узнала… Или  не хотела узнавать. Зря Евдокия Павловна надеялась. Уже вчера вечером распланировала, как они со Светланой поедут к Вере, что Светлана погасит ее долг за комнату и устроит ее на работу. Ведь она, наверняка, начальник теперь. Женщина уходила и не оставляла никакой надежды. Евдокия Павловна с тоской смотрела ей в след. Даже Шарик тихо взвыл отчего-то.
Но вот женщина замедлила шаг, повернула назад и медленно подошла к ней.  Глаза их встретились. Женщина неуверенно спросила:
- Евдокия Павловна?
- Это я, Светлана,- Евдокия Павловна заплакала.
- Я же искала вас, но соседи не знают, куда вы переехали.- Светлана обняла плачущую Евдокию Павловну и заговорила быстро, торопливо.- Что с вами случилось? Ничего, все будет хорошо. Вставайте. Не надо вам здесь сидеть. Больше не будете. Я не позволю. Все будет хорошо.
- Светлана, но ты же не знаешь, какая я сейчас.
- Я знаю, что самая добрая женщина на свете. Вы вытащили меня из такого омута, страшно вспомнить. Жизнь несправедливо обошлась с вами. Все исправим. Я не оставлю вас. У нас все будет хорошо.- Она взяла Евдокию Павловну под руку.
Та не сопротивлялась, шла и не спрашивала, куда ведет ее Светлана. Вот и пришел ее час. Сейчас все будет хорошо.
А Фрося кивнула товаркам:
- Вот повезло-то Евдокие. Чудеса и только.
- Бывает же такое,- поддержали ее те, провожая взглядом нарядную, по- видимому, знатную женщину и нищенку, только что сидевшую с ними рядом, да еще кудлатого длинноухого Шарика, который семенил за ними.